Под удельною властью

XXXVII

Между тем Роман, недовольный своим удалением из Киева, сошелся с братьями, и сообща стали обдумывать, как снова захватить киевский стол. Во главе братьев стал теперь Мстислав, чрезвычайно отважный, никогда ничего не боявшийся.

— Да что нам Андрей! Господин, что ли? — говорил он братьям. — Он только нами, князьями, и силен, без нас несдобровать ему!

— Ой, брат Мстислав, не говори ты так! — отвечал Роман. — Боюсь я на киевский стол опять идти!

— Что ж? Не хочешь идти? Иди ты, брат Рюрик, тогда! А не то я сам сяду! — отважно сказал Мстислав.

— Я с тобой, брат! — отозвался Давид.

— Нет, братья, попробуем еще раз лаской переговорить с Андреем! — проговорил Роман. — Авось он и согласится!

— Баба ты, прямая баба, брат! — горячо возразил Мстислав, соглашаясь на этот посыл.

Они составили следующее послание: «Брат, вправду назвали мы отцом себе тебя и целовали крест и стоим на крестном целовании, желая тебе добра, ты вывел брата нашего Романа из Киева и гонишь нас без вины из Русской земли, пусть рассудит нас Бог и сила креста!»

На это послание они не получили никакого ответа.

— Эх ты! Захотел добра от суздальского князя! — несмешливо обращаясь к Роману, проговорил Мстислав. — Ну, зато мы теперь сами знаем, что делать!..

Братья собрали рать и пошли на Киев. Прогнать робкого Всеволода было нетрудно.

— Ступай, садись «на стол»! — обратился Мстислав к Рюрику. — Ты володей. А чую я, придется еще переведаться с Андреем на ратном деле!..

Роман же, несмотря на все уговоры братьев, отказался. Давид был послан к Михаилу Юрьевичу для переговоров.

— Дадим мы тебе Переяславль, коли ты согласишься идти с нами против брата твоего Андрея!

— Что ж? Я готов… — отвечал Михаил. — Спесь-то посбить ему не мешает!

Весть о новых распрях достигла Чернигова.

— Коли Михаил с братом своим воевать задумал, то мы пойдем в подмогу Андрею! — заметил Святослав Всеволодович, князь черниговский, и сейчас же послал к Андрею гонца.

«Кто тебе враг, тот и нам враг!» — писал он суздальскому князю.

Разгневался Андрей, когда узнал о захвате Ростиславичами Киева и о том, что они прогнали оттуда Всеволода.

— За такую продерзость их придется идти на них войною! — сказал он своему верному мечнику Михно.

— Как ты сейчас, княже, воевать будешь? — спросил тот. — Дружина не собрана…

Задумался князь.

— Дозволь слово молвить! — продолжал старый мечник. — Пошли меня к ним сперва с приказом… Ты тем временем рать соберешь… А коли не послушают они твоего слова, тогда ты ее и двинешь на Киев!

— Ин, дело говоришь… Ступай ты в Киев и скажи им: «Не исполняете моей воли, так ты, Рюрик, поди в Смоленск к брату в свою отчизну, а ты, Давид, в Берлад… В Русской земле не велю тебе быть!» Напоследок скажешь Мстиславу: «От тебя все зависит, куда тебе идти, но не велю тебе быть в Русской земле!»

Низко поклонился своему властителю старый военачальник и спросил:

— Поволишь кого из дружинников взять?

— Да, возьми Василько: он не раз уж в Киеве бывал…

У князя год тому назад умерла жена, урожденная Кучковна, и он женился во второй раз на молдаванке из Ясс. А потому ему сейчас не хотелось оставлять молодую жену и идти немедленно в поход.

Михно пришел в сборную избу и обратился к Василько, недавно еще вернувшемуся из поездки в Киев:

— Ну, брат, видно, тебе так суждено! Велел тебе князь со мною снова ехать туда, откуда вернулся.

— Княжая воля! — ответил дружинник. — Ослушаться ее не смею!..

Ему не хотелось отправляться опять в дорогу, тем более что он ожидал возвращения старого изографа и Марины, с которыми он разъехался, так как Мирон заехал на обратном пути в Чернигов, где ему была работа.

«Эх, хоть бы Фоку повидать! — думал дружинник. — Как он там в Новгороде поживает?»

Времени на сборы оставалось очень мало, и на другой день Михно, взяв еще одного дружинника, вместе с Василько выехали в дорогу.