Под удельною властью

VI

Молодые дружинники, Фока и Василько, до позднего вечера не знали о назначенном походе. Когда же Михно велел им готовиться к нему, то Фока попросил позволения проститься с матерью и сестрой.

— И думать не моги! — сурово ответил мечник. — Да и времени осталось мало, со вторыми петлами мы выступаем.

Закручинился молодой дружинник, его грусть передалась и Василько.

— Придется ли вновь увидеться с родимой? — печально прошептал черныш.

— А мне Господь вчера дал радость найти семью, а ныне снова я сиротой остался! — проговорил Василько.

— Ты про меня забыл, что ли, брат названый?..

— О, нет! Никто тебя из сердца мне не вырвет! Юноши ободрились, в душе их произошел какой-то переворот, они готовы были идти с дружиной за своим князем.

По-прежнему прошел день в Вышгороде.

Соучастники хранили данную клятву и не проронили ни слова.

Толки о чуде в монастыре не прекращались. О нем говорили на торгу, на улицах, в домах. Большинство вышгородцев ждало от Творца за грехи неведомой кары. В обители беспрерывно служились молебны перед иконой Пречистой. Многие плакали.

Лишь только спустились вечерние сумерки и южная ночь окутала все село, как в сборной избе начались бесшумно приготовления к отъезду. Никто из дружинников, исключая Михно, не знал, куда они едут. Строились всевозможные предположения, большинство из дружинников были рады походу.

— Надоело сидеть нам, как бабам, за печью… Развернуться в поле ратном давно пора.

Около полуночи, когда в обители инокини крепко спали, священник с дьяконом тихо отомкнули тяжелые засовы дубовых дверей обительского храма, благоговейно вынесли икону Владычицы, поставили на особые носилки и понесли на княжий двор.

Все спало кругом, никто из сельчан и не думал, что в эту минуту лишаются своей святыни, равно как и князя.

В дорожных доспехах вышел Андрей на крыльцо и сел на коня.

Возок княгинин к крыльцу не подавали, он стоял давно готовым у околицы.

Вслед за князем вышла княгиня, еще молодая, видная женщина. Она вела за руку двух княжичей, ее провожали оба брата Кучковичи и две преданные мамы.

Дружина выбралась за околицу, возок с женщинами, детьми и княжею казною шел вслед за иконою, которую везли на конях впереди всего отряда в особой повозке.

Стараясь не бряцать оружием, двигались всадники по росистой степи. Тишина стояла вокруг торжественная, месяц ярким сиянием освещал поезд, так таинственно покидавший село.

В невысокой траве кричали кулички, между отъезжающими не слышно было громких разговоров, все молчали.

В оставшемся позади Вышгороде запели петухи.

Впереди тянулась бесконечная степь.

— Что это за икону везут в возке? — спросил Василько старого Глеба.

Насупился старик и недовольно ответил:

— Много знать захотел, парень! Молод еще…

Но этот ответ не удовлетворил любопытного парня. Он подъехал к своему названому брату Фоке и повторил вопрос.

— Слыхал я сейчас, как говорил наш старшой с князем! — ответил черныш. — Из вышгородской обители святыню с собой взяли.

— Поход, значит, трудный и опасный будет, коли Пречистую с собою везут…

Дружинники замолчали.

Подковы коней, ступавших по мягкой траве, чуть слышно отзывались глухим эхом, и только скрип повозок резко нарушал тишину. Близилось утро: месяц гаснул, потухли яркие звезды, темный небосклон засинел.

Притомившиеся кони недовольно фыркали, но приказание остановиться не давалось, и поезд продолжал двигаться вперед. Только когда солнце было уже высоко и перешли вброд какую-то реку, князь решил остановиться на отдых.