Подарить жизнь

Глава 12 Обычная жизнь

Старфор

Старфор прошел через внутренний двор, старательно не замечая направленных на него взглядов. Ничего нового и хорошего он не принес, а единственное, на что был способен – это проверять караулы, надеясь, что нападение не состоится. Дубинками от толпы не отмахнешься. Их достаточно разве на то, чтобы наводить порядок при желании подчиниться.

Запрет новой власти на ношение оружия членами Ордена Солнца страшно бесил, но сделать он ничего не мог. Либо временно заткнуть рот, либо в Храм войдут аголины, и ничего приятного в этом не будет. Пока еще Годрас делал вид, что эдикт выполняется, однако никто не мог пообещать, что так и будет.

В глубине души Старфор не осуждал мятежников. Сам бы он на их месте поступил гораздо круче, и простым вмешательством во внутренние дела общин они не отделались бы. Только он не на их месте. Впрочем, все еще впереди. Придет и его время. Он в это твердо верил и старательно собирал информацию. Многие люди в городе не спешили разрывать старые связи и колебались, а значит, не прочь были сообщать ему новости и оказывать помощь.

Вечно бурлящая жизнь вокруг почти замерла. Храм Солнца – это ведь не просто молитвенный дом. Это целый мир со своими собственными правилами и законами. Простолюдины знали жрецов, магов, Орден Солнца и Высматривающих. Им этого достаточно. На самом деле все обстояло гораздо сложнее.

Жрецы делились на множество независимых групп. Кто-то собирал налоги, управлял имуществом, давал ссуды нуждающимся. Пожертвования либо использовались в Храме, либо продавались, и вырученные суммы, опять же, шли на самые разнообразные вещи. Даже не на «вещи». Дать ссуду для Храма было совершенно нормально. А процент во многом зависел от собственного желания жрецов. Законодательно государство этого не регламентировало. Да и подаренными, а также купленными землями необходимо управлять.

Кто-то из отдельной категории жречества занимался обработкой останков жертвенных животных. Надо промывать внутренности и шкуры. Солить, дубить. Поток жертв не иссякал, и не одних ведь быков дарили Солнцу. Не у каждого достаточно денег. Иные обходятся голубями, козами или еще какой-то не сильно дорогой живностью. Не только нищие получали свою долю с этих жертв, приходилось и жрецам использовать останки самых разных животных.

А еще отдельные службы лечили обратившихся за врачебной помощью, выпекали хлеб для обрядов, готовили пищу для живущих в Храме, следили за кладовыми, шили одежды, убирали, охраняли. Чем больше Храм, тем сложнее его устройство, тем большему числу прислужников находится множество занятий. А в Другвате Храм не из последних в империи. Для своей провинции – он главный!

Старфор прошел мимо часового у казармы Ордена Солнца, ответил на приветствие и поднялся на второй этаж, направляясь в свою комнату. В коридоре сумрачно, но он, и не глядя, помнил наизусть каждый шаг, все тридцать две ступени на закручивающейся спиралью лестнице и каждую выбоинку на плитах пола. Свет абсолютно не требовался. Тем не менее, отсутствие в подставках двух факелов из трех его неприятно удивило. Неужели все настолько плохо?

Он дошел до собственной двери, насторожился и взялся за кинжал, постаравшись извлечь его из ножен без звука. Что именно ему не понравилось, Старфор и сам бы не смог объяснить, но ощущения были неприятными. Что-то неправильно. Запах? Звук? Дверь закрыта, и сквозь нее не проникают звуки. Она прекрасно подогнана к косяку, и попасть внутрь не так уж просто. Внизу охрана, сама дверь запиралась на специальный замок, а ключ он никогда не оставлял где попало, носил его на цепочке на груди. Ничего особо ценного жрец в комнате не держал, но случалось оставлять внутренние документы. Не стоит посторонним нос в них совать.

Очень не хотелось кого-то звать. Окажется ошибкой, и долго еще будут сплетничать и усмехаться за спиной. А в убийц он не верил. Желали бы мятежники, давно бы его повесили. Какой смысл подсылать головорезов с ножами, если возможностей разделаться с ним совершенно открыто – сколько угодно. Прятаться он не собирался, ходил по улицам, продолжал отстаивать интересы Храма. Это его прямые обязанности, и уступать он не собирался.

Старфор осторожно повернул ключ и решительно толкнул дверь, сжимая в руке клинок и готовясь к чему угодно. Один взгляд, и, мысленно выругавшись, он сунул кинжал назад, в ножны на поясе, и со злостью захлопнул за собой дверь. За столом сидел старый знакомый. Судя по обстановке (кувшин, кружка, остатки сыра и крошки хлеба), он не постеснялся выхлебать припасенное на вечер вино и закусить поджидавшим хозяина ужином.

– Не припомню, – усаживаясь напротив и заглядывая в кувшин, заявил Старфор, – чтобы я вручал ключ от двери и разрешал кому-то располагаться тут без меня.

Он забрал у гостя единственную кружку и вылил в нее остатки вина. Не так уж и много.

– Обычно я обхожусь без позволения, – без смущения в голосе сознался Талмат. – На то и Высматривающий. Ходим, смотрим, обыскиваем, письма читаем. Вот такие мы люди без чести. А вы нос воротите, и на предложение взять за глотку фема Косту вопите дурным голосом: «Невозможно без доказательств!» Вот и получили! – сказано было почти со злорадством и чересчур оживленным тоном.

– Я воин. Поступил бы приказ, и Орден Солнца выполнил бы задание.

– Все сорок два твоих полноправных подчиненных, – захихикал Талмат, – и еще полторы сотни братьев-воинов по всей провинции… вы бы доблестно отправились в поместье и потребовали, чтобы Коста проследовал в тюрьму для следствия. Боюсь, ничего хорошего из этого не вышло бы. Небольшая резня, и твоя голова на пике. У Бахрама Косты в личной охране в три раза больше людей, плюс две сотни наемников эльбури.

– Тогда твое дело – подсыпать яд в любимое вино дорогого фема, – опрокинув в себя кружку, высказал мнение глава Ордена Солнца города Другвата. – Не мне же этим заниматься.

– Может и придется, – задумчиво сказал Талмат, – и знаешь, это не худший вариант. Еще немного, и начну понимать, почему мы так нужны. Устранять помеху лучше до того, как она действительно станет проблемой.

– Оно и видно! Замечательный результат!

– Вот уж в чем нет моей вины, так это в тупости и благодушии центра. Как нет вины и в поступке Марвана. Слишком я далеко находился, чтобы судить о происходящих событиях, но визирь не мог не знать, чего добивается, и как отреагируют на массовые убийства в провинции. Значит, хотел этого. Или не хотел, но тогда он гораздо больший дурак, чем про него думают. Не уметь просчитывать последствия – для визиря это диагноз. Не верю. Ему нужна абсолютная власть, и он ее получит, если разгромит мятеж.

– Если. По моим приблизительным подсчетам провинции Гарван, Олбырь, Каидум, Тразер и предгорья Зенона дают почти шестьдесят тысяч воинов. Приплюсуем приморские города с их купечеством и нежеланием платить лишние налоги. В нашем Другвате торгаши с серьезными деньгами почти все аголины, и ситуация в других городах ничем особенно не отличается. Добавим не слишком горящие желанием сражаться гарнизоны, которые в случае победы непременно воспылают энтузиазмом и надеждами на будущее. Это уже под сотню тысяч выходит, не считая всякого сброда.

– Не уверен, – задумчиво пробурчал Талмат, – что ополчение аголинов можно назвать сбродом. Эти парни за крепостной стеной в достаточной степени дисциплинированы и неплохо вооружены.

– Тем опаснее! А есть еще западные провинции, где многие колеблются. Не уверен, что Марван соберет больше людей.

– Купцы дадут деньги на восстание?

– Обязательно. Кроме того, что им просто выгодно вернуться хотя бы к прежнему положению дел, есть и другие способы воздействия. Куда гильдия денется – заплатит. Хуже другое. Из нашего Храма выгребли практически все ценности. Земли конфисковали и будут раздаваться сражающимся на стороне Косты. Если Орден Солнца выступит против мятежников, а он непременно вмешается, отдавать власть ставленникам равновесия никто не захочет, меры начнут принимать гораздо более неприятные. Хотя куда уж хуже! Одиннадцать Высматривающих убили прямо на улицах. Четверых увезли из Храма, и судьба их неизвестна.

– Они в цитадели?

– Не знаю. Вот что взялись за них всерьез и не постеснялись войти прямо в Храм для арестов, грабежа, да еще и разоружить моих людей – крайне неприятный признак. Годрас всерьез взялся за дело.

– Молодой?

– У него советчик – Акбар. И парень не страдает идиотизмом, внимательно прислушивается к советам опытного дяди.

Жрец замолчал и, подумав, спросил:

– Собственно, когда ты приехал?

– Спроси еще, с какой целью. Выпить больше ничего нет?

Старфор хмыкнул.

– И с какой целью нас посетила столь выдающаяся личность?

– Ну, нет, так нет, – покладисто согласился Талмат. – С утра ничего не ел. Поверь, мне про здешние дела стало известно только в порту, когда «Стремительный» взяли на абордаж.

– О!

– Да, да. Я присутствовал при столь замечательном деянии как сжигание встречающего случайно зашедший в порт корабль фема эээ… Сибатира. Это очень впечатляющее зрелище и позволило мне сбежать.

Старфор опять хмыкнул. Высматривающий в очередной раз оправдал свое прозвище. Из экипажа уцелело всего несколько человек, а Талмат жив и здоров, даже не поцарапался. Да еще ведь и на свободе. Везунчик.

– Да, да, – ядовито подтвердил тот. – Конечно, ты не можешь одобрить столь низкого поведения. Надо было героически биться и пасть мертвым на грязную палубу.

Да ему, похоже, вино в голову ударило, пил-то на пустой желудок, понял Старфор.

– Махать острыми железками – привилегия Ордена. Мое дело собрать побольше информации и доложить. Одна маленькая сложность: толку от этого никакого. Не реагируют начальники. Даже Первосвященник непонятно чем занят. Вместо настоящего дела меня подключили к розыску… – Талмат осекся и замолчал. Потом вздохнул и привычно сделал круговой жест напротив сердца.

– Вообще сама идея отсутствия общего, безоговорочно принимаемого руководства, в корне порочна. Мало им было Аголия! Давно пора завести систему четкого подчинения в Храмах провинций. Развелось умников, думающих исключительно о местных и собственных интересах. А потом получаем! Якобы верующие открывают ворота города мятежникам, и ваш высший жрец мало того что не возвышает голос, проклиная отступников, пошедших на сговор с аголинами, так еще и послушно отдает сокровища на их благо.

– У него был другой выход? Это единственный способ уберечь Храм от разгрома и вынудить хотя бы сделать вид, что речь не о религиозной войне, а о борьбе группировок, стремящихся к власти. Среди мятежников где-то треть не состоит в общинах аголинов.

Талмат молча посмотрел ему в глаза.

– Что?

– Подумай, как поступит Первосвященник, узнав о сожжении Храма? Сможет он остановить Орден Солнца? А заявить о своем миролюбии и невмешательстве?

– Самим спровоцировать аголинов на бойню? – внезапно севшим голосом спросил Старфор. – Ты вообще представляешь, каким будет результат?

– Будет много крови, но тут уж глубоко задумаются еще не присоединившиеся к мятежу. Очень возможен раскол в рядах мятежников. А это большой плюс.

– Большинство уже выступивших назад не воротятся! Любой фем не оставит господина, даже если ему грозит поражение. Это кодекс воина – жертвовать своей жизнью, если к этому призывает долг. Нарушивший клятву никогда не возродится фемом. У них не останется другого выхода, кроме как идти до конца. Ты представляешь размеры предстоящей резни? Реки крови без оглядки на последствия.

– Кодекс воина, – закатывая глаза, пробурчал Талмат. – Не пора ли выкорчевать эти предрассудки? Навсегда! Нет никакого Воина и никогда больше не будет! Служить необходимо Солнцу и императору. Именно в такой последовательности. Власть в государстве должна находиться в руках Первосвященника. В конце концов, именно он осуществляет коронацию, подтверждая перед присутствующими высшую волю Бога.

«Ну, такие взгляды не новость, – подумал Старфор. – Раньше, правда, Высматривающий так не раскрывался. К чему-то он ведет, это не просто разговор о политике. И мне не нравится все это до чрезвычайности. Жечь будут мой Храм. Убивать станут моих людей».

– Почему в таком случае мы должны отдавать светские дела в чужие руки? – страстно воскликнул Талмат. – Бог устраивает мир ко благу, и поэтому действия, соответствующие промыслу Божьему, являются наиболее благоприятными и благоразумными, и наоборот, противоречащие им – погибельными. А прийти к этому можно только через кровь, выжигая старые понятия. Это касается всех. Хватит зависеть от аристократов и их побуждений! И нечего кривиться! Ты принес клятву, ты член Ордена. Что-то изменилось физически? Нет! Одни ничем не лучше других. Весь смысл в том, кому служишь.

– Не тебе, – с откровенной насмешкой сообщил Старфор. – У меня другое начальство.

– Если началась война, необходимо закончить ее с пользой, – с нажимом заявил Высматривающий. – Стереть с лица земли ересь, уничтожить наиболее опасных фемов и передать власть в руки жрецов. А для военных действий у нас останутся Легион и Орден Солнца. В размерах они увеличатся, а цели будут прежними. Нет опасности в переходе на сторону неприятеля. – Он неприятно рассмеялся.

– Узнаю старые мечты, – с пренебрежением сказал Старфор. – Еще по правую руку от Первосвященника стоят Высматривающие, контролирующие суды, законы, да и вообще все на свете. И подсовывающие нужные данные, не считаясь с интересами страны и Храма. Желающие стравить тех и этих, получить лишний кусок власти, запугать окружающих, править без оглядки себе на пользу. А если для этого надо истребить половину империи, так не проблема. Кто-то будет убивать, а вы пожинать плоды. Вечно одно и тоже.

Он покачал головой. Все-таки не ожидал от Высматривающего такой откровенности. Друзьями он никогда не были. Да и не могли быть. Слишком разные происхождение, воспитание и поле деятельности. Только нынешнее катастрофическое положение могло толкнуть Талмата произносить такие речи.

– Я не меньше твоего хочу подняться вверх. Единственное отличие, прекрасно отдаю себе отчет, какова цена. Это ведь не новость, во многих городах и государствах и до Первой империи, и после ее развала, должностные люди одновременно были жрецами. Рано или поздно они начинали действовать себе во благо. И где они все? Погибли под мечами тех самых фемов, действующих по законам чести.

Он уперся локтями в стол и наклонился вперед.

– Нет, война не принесет вам дополнительной власти, – сказал уверенно. – Всегда происходит обратное. Если нет сильного государственного центра, опирающегося на армию, власть подбирает тот, за кем идут солдаты. Те самые фемы. Ежели Храм всерьез займется наращиванием силы Ордена Солнца, со временем он сможет контролировать ситуацию. Это и делалось, но медленно и в недостаточных размерах. Верховное жречество слишком заинтересовано в богатстве. Не в людях и их мечах, не в преданности, у жрецов вечно нет средств, они хотят давать деньги в рост и землю отбирать в храмовую собственность.

Старфор зло усмехнулся.

– Почему пошли за аголинами? Да потому что они проповедуют нестяжательство и равноправие внутри общины! А наше духовенство давно превратилось в предмет злых шуток и издевательств. С себя надо начинать, а не с кровопролития. Задуматься, наконец, о серьезных внутренних реформах. Не просто собирать десятину, а использовать хотя бы часть доходов на нужды народа. Ремесленники и купцы набрали такую силу, что с ними необходимо считаться. Строить в городах общественные здания, дороги, не требовать сорок процентов за ссуду, а удовольствоваться десятиной. Не оценят? Еще как поймут. Учить их детей в Храмах. Правильно учить! Вот тогда, через поколение или два, получив поддержку и имея за спиной силу Ордена, можно и померяться силой с аристократическими кланами.

– Это теоретические разговоры, – после паузы сказал Талмат. – Сегодня перед нами стоит другая задача.

– Перед нами? Моя задача охранять Храм и выполнять приказы Высшего. Еще возможны указания от Главы Ордена или Первосвященника, они отменяют храмовые. Все. Твое предложение никак не соответствует моим должностным обязанностям и инструкциям. Я готов помогать в действиях, идущих на благо Солнца, но это переходит все границы, – он развел руками.

– Ты отказываешься? – с нажимом поинтересовался Талмат. – А хорошо подумал?

– Вполне. И извини, никак не могу позволить тебе реализовать столь неприятные планы. Слишком часто подобные методы приводили к прямо противоположным результатам.

Старфор поднялся и, не выпуская из виду собеседника, не поворачиваясь к нему спиной, отступил к дверям. Тренированное тело напряглось в ожидании броска ножа или попытки напасть и убить. От Талмата можно было ждать чего угодно.

Он распахнул дверь и, по-прежнему глядя на Высматривающего, крикнул:

– Часовой!

Через минуту послышался топот ног, и знакомый голос сообщил:

– Здесь!

Старфор в душе порадовался. Очень вовремя здесь оказался Тегвай. Его заместитель и ближайший друг. В нем можно быть уверенным, приказ выполнит полностью и точно. А что честолюбив, так и сам он не без греха. Просто есть желание выдвинуться, а есть долг. Последнее важнее.

– Этого взять под стражу, – приказал коротко, – в подвал. Полный запрет на общение.

– Это же Высматривающий, – с недоумением сказал Тегвай. Талмата в Храме Другвата хорошо знали. Многие откровенно его боялись.

– Именно поэтому! Уж очень радикально он высматривает.

– А?

– Неважно. Что-то непонятно? – резко переспросил, продолжая смотреть на Талмата. Не нравилось ему выражение лица Везунчика. Он проиграл и просто обязан был скиснуть, а вместо этого что-то непонятное появилось в его глазах. Насмешка, сожаление? – Выполнять!

Боли он не почувствовал, просто резкий толчок. С недоумением повернулся и уставился на торчащий из бока кинжал. Тегвай торопливо выдернул его и ударил снова, целясь в сердце. Ноги перестали держать, и Старфор безвольно сел на пол, пытаясь остатками сознания понять, что произошло. Мысль так и не сформировалась, он умер через мгновение.

– Тяжелое преступление, – спокойно сообщил Талмат, – убийцы из аголинов проникли даже в Храм и осквернили его. Нельзя оставить злодеяние безнаказанным. Ты помнишь, что делать?

– Я помню все, – бросая кинжал на пол, сообщил новый глава Ордена Солнца города Другвата, – и твои обещания тоже. А пока лучше удались в мою комнату. В ближайшее время не стоит попадаться людям на глаза. Он выглянул в коридор и нервно приказал:

– Быстро!

Талмат молча вышел и проскользнул в соседнюю комнату. Стены здесь толстые, и обычно разговоров не слышно, однако гневный крик Тегвая («Артист!» – подумал Высматривающий с одобрением), торопливый бег нескольких человек, громкие яростные вопли – все это доносилось и до него.

Ничего не поделаешь, для благой цели иногда приходится применять и порочные средства. Сегодня многие умрут за Солнце и своей смертью приблизят его победу. Ведь именно за этим они и пошли в Храм. А подробности даже наиболее преданным людям знать ни к чему. Зачем им быть в курсе того, что придется умереть? Самый преданный в такой ситуации может заколебаться. Тегват зря надеется уцелеть, если все сделает по договоренности. Все почему-то думают, что они самые умные. Увы, свидетель ему абсолютно ни к чему. Еще один жрец умрет за веру немного позже.

На крови мучеников будет выкована сталь нового вида. И чем больше их погибнет, тем лучше для будущего. Аморальны ли его деяния? А морально ли оружие? Смотря в чьих оно руках и как используется. В данном случае все правильно. Храм получит право на кардинальные ответные действия. Слишком много их расплодилось – аголинов. Взыскующих истины, высших храмовых священников, ведущих свою игру. Пора навести порядок.

Старфора жаль. Он что думал, к нему Высматривающий пришел к первому? Хороший был человек, и раньше они плодотворно сотрудничали. Собственно, жрец вполне был готов закрыть глаза на кое-какие деяния и чуть ли не прямо предлагал отравить Косту. Вот сам пачкаться не хотел, слишком въелись в него все эти правила из «Кодекса воина». Еще одно напоминание о необходимости искоренить все сословие фемов. После победы не стоит раздавать земли снова, лучше поставить управляющих. Нет больше необходимости в этих вооруженных отрядах. Отсутствует на континенте серьезный враг.

Отсюда вывод – поместную конницу следует уничтожить, а в армию набирать по специальным законам. Всех подряд, согласно необходимости, существующей в данный момент. Сообразно количеству представителей каждого сословия. Создать своего рода Легион – как противовес реально существующему, и так же не связанный с местными делами. А для наведения порядка вполне достаточно и Ордена Солнца с особыми правами, подчиненного напрямую Первосвященнику. Но все это потом. Сейчас надо выиграть здесь…

Ошидар фем Годрас

Ошидар Годрас ловко соскочил с коня, не глядя, кинул поводья слуге и двинулся через центральный двор с бассейном ко входу в дом. Ни разноцветные рыбки, ни тень фруктовых деревьев его сейчас не занимали. Ему вообще очень не нравились городские здания, даже принадлежащие людям состоятельным. Конечно, их загородную виллу тоже окружала стена, но ворота были открыты для клиентов и просителей, и не возникало ощущения замкнутости, отрезанности от всего мира.

Ничего не поделаешь, губернаторский дом достался ему как бы в наследство. Прежнего хозяина до поры до времени отправили в тюрьму, поскольку не сообразил быстро перейти на другую сторону. Да, собственно, и не мог. С адмиралом Ипаосом они друг друга не выносили, и в любом случае тот не позволил бы ему спокойно существовать.

Как и везде в империи, гражданский и военный верховные владыки провинций норовили подсидеть друг друга, и уж без доносов, справедливых или нет, никак не обходилось. Для того и подбирались соответствующие пары. Чиновники в столице свое дело знали прекрасно. Но это в обычное время.

Мальчишка-оруженосец, приставленный Акбаром, торопливо распахнул входную дверь. Ошидар этого даже не заметил. Он очень удивился бы, обнаружив ее запертой. Подобные мелочи обычно разрешались без малейшего его участия. Правда, от всей старой прислуги пришлось избавиться.

Мало того, что домашние слуги – рабы бывшего губернатора, и опасно держать их рядом, так и чужаков по близости лучше не иметь. Никто не гарантирует от удара в спину или отравы в пище. Вот он не помнит имя оруженосца, но точно знает – двоюродный племянник из Бегубарсовой ветви рода. Своя кровь. Падение Годрасов и их семье предвещает конфискацию владений. Впрочем, случались в истории и перебежчики, но не слишком часто. Кровь рода – вещь весомая, а за предательство с тебя неминуемо спросят после смерти. Для таких уготована тяжкая кара.

Таким же равнодушным его оставили и красочные фрески на мифологические темы или изображающие разнообразные пейзажи. И тем более – выложенный цветной мозаикой пол. Сейчас мысли Ошидара были заняты совсем другим. Да и не такая уж он деревенщина, чтобы пялиться, открыв рот, на богатую обстановку.

В его родовом гнезде хоть и нет особой роскоши, но все равно там работали лучшие художники и архитекторы. Пусть не всей империи, но Беченг и Яштов числятся в первом десятке. Отец вполне мог бы выписать и более модных мастеров, но не считал нужным изменять собственным вкусам. Современное вычурное искусство и абстрактные узоры ему категорически не нравились. Он требовал реализма, и даже собственные изображения запретил приукрашивать. Абсолютно правильно. Наличие шрама человека не портит. А нос ему дан от родителей.

Ошидар резко толкнул дверь и, как ожидалось, обнаружил в маленькой комнате Акбара. Правда, не одного, а вместе с двумя пятисотниками.

– Все ясно? – мельком глянув на него, спросил дядя. – Вопросов нет? Уточнений, возражений? Ступайте!

Оба вскочили и, поспешно поклонившись Ошидару, проследовали к выходу.

– Ты вырос, – с довольной интонацией сказал Акбар и широко улыбнулся. – Не стал орать прямо у входа и требовать объяснить при всех, зачем я тебя позвал.

– Но теперь-то я могу узнать причину?

– Их две. Первая – прилетел голубь с приказом. Твой отец зовет меня к себе. Он вздохнул. – Не потому что страшно полюбил. Фем Коста наконец-то зачесался, обнаружив противника. Решил стянуть все силы.

– Но как же наша операция? – изумился племянник.

– Представь себе, – хмуро ответил Акбар, – что она удалась. Кто победитель с его точки зрения?

– Хм.

– Вот именно. Соперник. Да еще наверняка и популярный.

– Значит – все?

– Значит, я выполню приказ. Когда он поступит официально. Пока это всего лишь сообщение от родственника, а не от главнокомандующего. – Заберу поместную конницу и попутно прихвачу всех собравшихся аголинов.

– А! – сказал ошеломленный Ошидар, лихорадочно соображая. – Наши люди останутся в большинстве. Пехота состоит из городских ополченцев и клиентов. Я молодой, горячий. Сам сорвался и налетел на город. Выйдет – фему Косте деваться некуда будет. Нет… – Он подумал, – вряд ли я тогда смогу вернуться. Семья останется в стороне. Когда прибудет адмирал? Не мешало бы точно выяснить возможность начала проведения операции. Сколько еще он будет тянуть!

– Молодец. Я вижу, не зря вбивал в твою голову отличие тактики от стратегии. Обязательно усвой, вы с Ипаосом рискуете одинаково. Но он все-таки опытнее. Особенно на воде. Прислушивайся к его советам.

– Жаль, – искренне сказал Ошидар, – что ты не пойдешь со мной.

– А мне насколько жалко! Такой поход будут помнить долго, независимо от результата. Еще никто не совершал ничего подобного.

– А император Фасис?

– Тьфу, – сплюнул Акбар через левое плечо, – в Тьму такие мысли. Он слишком плохо кончил. Я своему кровному родичу повторения его судьбы не желаю. К лучшему или к худшему, но ты получаешь шанс на великое деяние. Уж в летописи точно угодишь, – подмигивая, заявил дядя.

– Давай лучше разберемся, кого ты мне оставляешь.

– Максимум из возможного. И заберу всех потенциально нелояльных.

– Ну-ну, лекаря оставь.

– Нет. Достаточно и домашнего врача. Он уж точно не отравит.

– Брось, Резайя стар и хорош для лечения запоров. Ну раздели их, в конце концов. Ученицу забери. Будет у тебя заложница.

– Сомневаюсь, что смерть ученика хоть кому-то в их сословии неприятна. Чужой человек.

– Не будь свиньей, дядя. Посмотри на их взаимоотношения. Это тебе не рабыня и хозяин. Слушай, а почему ты его так невзлюбил?

– Не его, а все племя их паршивое. Они всегда могут безнаказанно убить человека, и к ответу не призовешь. Виноват больной – не выполнил указаний. Или вообще высшие силы. Там, – ядовито сказал Акбар, показывая на поток, – так решили.

Ошидар в недоумении моргнул. Он еще в детстве об этом слышал, но никогда не задумывался, насколько странно дядька реагирует на какие-то вещи. Раньше об этом разговор не заходил, да и расспрашивать о подобных вещах как-то неудобно.

– Ты обиделся на Богов, потому что они позволили тебе родиться?

– Почему они убили при этом мою мать? В чем ее вина?!

– А при чем тут лекарь?

– Он мог ее спасти, и ничего не сделал.

Племянник резко развернулся и толкнул дверь.

– Быстро приведи сюда лекаршу, – приказал оруженосцу, – только вежливо!

– Зачем? – холодно спросил Акбар.

– Любопытно кое-что выяснить.

Ошидар уселся на стул и с вызовом уставился на родственника. Так они и просидели молча до появления Бенилы.

– Послушай, – сказал молодой хозяин, когда девушка, осторожно постучавшись и поучив разрешение войти, почтительно пробормотала все положенные заверения в готовности им служить, – когда ты давеча говорила с Латифом, обмолвилась, что твоему лекарю очень странно было бы не знать Годрасов – Объясни!

«Думай, что говоришь, с кем и когда, – без особой радости припомнила она слова учителя. – Вчерашний приятель всегда может оказаться завтрашним врагом. Не сможешь помочь его близкому, и ненависть хлынет через край. Пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества. Не верь в обещания, завтра их обязательно забудут, как только боли пройдут».

Доверия заслуживают немногие, и оно проверяется поступками. А она дура. Нашла, с кем распускать язык. Человек Годрасов, вот и побежал моментально с докладом. Разомлела от мужественного лица и готовности помочь. Небось, выполнял приказ следить. Вон, уставились на пару. Чего ждут, чтобы она сама сложила для себя костер? Не дождутся.

– Существует книга, – стараясь говорить спокойно, ответила Бенила, – называется «Людские роды».

Кем она написана, на всякий случай промолчала. Учитель учителя Тудор из Карунаса – великий человек. В принципе, дифтерия – это всего лишь местное воспаление горла. Болезнь была бы не более опасна, чем тяжелая ангина, если бы ее возбудители во время размножения не выпускали яд, который может проникать в кровь и поражать нервную систему и сердце.

Тогда от хвори умирал каждый второй заболевший ребенок. Тудор с блеском доказал старую идею Врача об иммунной реакции организма. Обнаружил, что в крови переболевших дифтерией образуются антитоксины, которые обеспечивают спасение как самим переболевшим, так и тем, кому такая кровь будет перелита. Он спас сотни детей. Но учитель все равно переплюнул своего предшественника.

Он стал, постепенно повышая дозу, вводить лошадям дифтерийный токсин, выделенный из живых возбудителей. Выработанный антитоксин образуется в крови иммунизированных животных. У лошадей можно малыми порциями забирать кровь, готовить сыворотку и после нескольких этапов дальнейшей обработки получать препарат. Если эту сыворотку ввести ребенку, страдающему дифтерией, то всосавшийся токсин нейтрализуется, и развитие болезни прекращается. Правда, на позднем этапе, через три дня после начала болезни, эффект почти отсутствует. Ну а всех спасти способен исключительно Бог.

– Ну и? – нетерпеливо потребовал Ошидар.

– В основном там советы по акушерству и женским болезням. В качестве примера приводится случай с Наджими Годрас, – до девушки неожиданно дошло, кого та родила, и ей захотелось влепить себе хорошую оплеуху.

Действительно, поменьше рот разевай, и спокойней будешь жить. Сейчас уже не отмолчаться, все равно додавят, желая услышать подробности. Ей-то чего бояться? На правду, конечно, нередко обижаются, однако ничего зазорного в этом нет.

– У нее были узкие бедра, – сказала Бенила без большой охоты. – Для того, чтобы родиться на свет, младенец должен пройти сквозь кольцо, образованное тазовыми костями. Когда диаметр головки плода больше диаметра тазового кольца, начинаются проблемы.

Акбар смотрел очень странно. Быть убийцей собственной матери и всегда помнить об этом – не самое приятное дело. Не стала бы она никогда рассказывать такого сыну, а врать сейчас глупо. Еще и проверить могут. Книга достаточно известная, одобренная Храмом. Никакого труда найти ее не составит.

– Значит, спасти ее было нельзя?

– Можно, – поколебавшись, ответила Бенила. – В таких случаях разрезают живот. Вот здесь и здесь. Она показала два разреза: один – длинной прямой линией на левом боку, другой – чуть выше середины живота. – Только Храм запрещает операцию до смерти матери. Ребенка спасать разрешено, но только если мать не смогла родить и скончалась. Поэтому на живой роженице умеют делать операцию очень немногие. А кто способен, ни за что не согласится. Сегодня, – произнесла она со злостью, – вам мои слова передали, а тогда обязательно сообщили бы в Храм. Любому своя голова дороже. Золото дешевле собственной жизни. Если надо обвинить кого-то, идите с мечом на Первосвященника Солнца. И не на нынешнего. Законы эти не первое столетие действуют. А получая лицензию, лекари клятву дают. Нарушителя ждет справедливая, – она сделала постное лицо, – казнь.

– И вы всегда вот так ходите по лезвию? – с оттенком удивления спросил Акбар. – Все наизусть помните?

– Нельзя иначе, – тоном умудренной женщины объяснила Бенила. – Все живут по правилам. Знахари, аптекари, лекари, даже храмовые. Правила не всегда плохи. Вот акушерка обязана, – она прервалась на секунду и выдала на одном дыхании: – «Прилежно оказать помощь в родах любой женщине, бедной или богатой. Сколько бы денег ни предложили… Акушерка не имеет права бросить бедную женщину и поехать к богатой. Запрещено принуждать женщину называть отцом ребенка другого человека, называть надо только того, кто на самом деле им является. Она должна поклясться, что ни в коем случае не будет принуждать женщину говорить, что та родила, хотя в действительности этого не было».

Девушка перевела дух и так же монотонно забубнила давно заученное. Может, их это раздражать начнет и выгонят:

– «Акушерка ни при каких обстоятельствах не объявит ребенка одной женщины ребенком другой. Она должна также поклясться в том, что если матери или ребенку будет угрожать опасность, которая окажется выше ее разумения, она призовет на помощь другую повитуху, чтобы посоветоваться с ней. Она должна поклясться, что не введет женщине лекарства, способные вызвать выкидыш. Она должна поклясться, что не будет вымогать у женщины большую сумму, чем та может дать, не будет сговариваться с матерью, чтобы скрыть рождение ребенка, не станет скрывать рождение незаконнорожденного…»

– Достаточно, – нервно попросил Ошидар, не готовый слушать до вечера, что и по какой причине возбраняется. Он достаточно взрослый, чтобы разбираться в разнице между идеалом и реальностью. Любые запрещения появляются именно по причине того, что это однажды произошло. И никакая самая ужасная клятва не заставит иных корыстолюбцев отказаться от повторения преступлений за большие деньги.

– Ну почему же, – бросил Акбар. – Если я был глуп…

«Это про что?» – попыталась сообразить Бенила.

– …желательно выяснить, насколько.

– Только не за счет Храма, – попросил Ошидар.

Акбар небрежно отмахнулся.

– Если ребенок не может нормально родиться сам, необходимо резать?

– От ситуации зависит, – пожав плечами, ответила Бенила. – У всех по-разному. Если женщина хорошо развита, не болела и все нормально… хотя и тогда случается, что роды продолжаются несколько часов. Но бывает, ребенок находится в матке в неестественном, препятствующем нормальному рождению положении. Тогда рука вводится в матку, захватывает одну или обе ножки и поворачивает его так, чтобы он смог родиться.

– Как теленка, – пробурчал Акбар.

– Почти, – согласилась Бенила, тренировавшаяся первоначально на лошади. – А есть еще акушерские щипцы. Предназначены они для того, чтобы облегчить извлечение плода в случаях слабости родовой деятельности, или если состояние матери и ребенка таково, что роды надо ускорить.

Она опять принялась в том же стиле излагать выученное:

– Щипцы состоят из двух широких плоских ветвей, заканчивающихся так называемыми «ложками», которыми охватывают головку плода. Перекрещенные ветви вводят в родовые пути поотдельности, а после того как они установлены в нужном положении, их скрепляют специальным замком, крепко захватывая головку. После этого осторожными поворотами извлекают младенца. Но я не понимаю, – слегка нагличая, заявила Бенила, – зачем такие подробности великим воинам? Их дело убивать, а не спасать.

– У твоего учителя люди не умирают?

– Бывает, – подтвердила она, – только он им головы не рубит. А на каждую смерть найдутся сотни людей, обязанных ему жизнью.

– Может, тысячи? – ехидно поинтересовался Акбар.

– Вероятно десятки тысяч, – невозмутимо ответила Бенила. – Если бы он не лечил от дифтерита, бешенства, холеры, чумы могли бы начаться эпидемии. Надеюсь, чума тридцатилетней давности в вашей памяти осталась. Тогда скончались миллионы.

Непроизнесенными остались слова «из-за идиотской политики Храмов». Ведь вакцину можно было выпускать намного большими партиями, но жрецы голодному корку хлеба не дадут, а продадут. И чем хуже урожай, тем дороже. Это знали все, и многие ненавидели священнослужителей. Недаром так много людей шло к аголинам.

– Он ведь не стесняется брать за свою добродетельность плату. У меня полезли глаза на лоб, когда лекарь сообщил размеры своего жалованья.

– За тяжелый труд соразмерная оплата не грех, – надменно отчеканила Бенила, гордо вскидывая голову. – Когда требуется зашить проткнутый очередным героем живот, количество золотых сразу перестает волновать.

– А ты, – спросил Акбар с нажимом, – сможешь? Или наличие в кармане выданной вчера лицензии лекаря не дает права?

Вслух Бениле признавать это не хотелось, однако с получением роскошно оформленной бумаги, признающей ее заслуги, вышло не слишком красиво. Любой, претендующий на звание, обязан сначала заплатить пятьдесят золотых империалов, сумма немалая, и ученик имеет мало шансов ее заработать. Без учителя, готового за него поручиться, или ссуды, редко кто способен столько набрать. А дальше, вне зависимости от результатов экзаменов, получишь ты лицензию или нет – деньги не возвращаются.

А экзамен серьезнейший. По правилам – семь разделов, от женских болезней до желудочных. По каждому три вопроса из любого разряда. Симптомы, диагностика, лечение. Причем нередко проверяют прямо на больных. И если пришел со стороны, а не учился в Храме, частенько открыто придираются.

А в заключение в обязательном порядке выполняется работа на звание Мастера. Докажи, на что способен. Она-то была уверена, что самостоятельное выделение из спорыньи алкалоида, которым можно стимулировать роды при вялых сокращениях матки, не засчитают. На самом деле это ценнейшая вещь, и не понимать подобного жрецы не могли. Очень способствует остановке кровотечения, а в малых дозах не наступает никакого отравления. Она проверяла. Тем не менее, к работе повитух в Храме всегда относись с заметным пренебрежением, лекарю, с точки зрения жрецов, заниматься этим зазорно.

Но вышло совсем иначе. Даже обидно. Ее быстренько, для проформы, выслушали и не стали мучить. Такое ощущение, что жрецы были заняты совсем другими делами. Дело даже не в охране из годрасовых приближенных, припершихся вместе с ними в Храм. Храмовым было на нее просто наплевать. В принципе, и ей тоже начхать на жрецов с большой высоты, но ведь хотелось показать всем и каждому…

А! Лицензия получена, татуировщик сделал печать на плече, как положено. Дата, место сданного экзамена, имя. Клятву принесла. Все остальное – побоку. Она отныне полноправный лекарь. Вот так!

– Это моя профессия! Самая важное, что есть у человека – жизнь. Вы, воины, отнимаете ее, мы, лекари, дарим ее людям. Раны на поле боя оперировать позволительно, – закончила она уже тише. Опять ее понесло. Мужики таких вещей по своей природе не понимают. Для них любой, уклоняющийся от драки – трус.

– Спасибо, – очень вежливо, склонив голову, произнес Ошидар. – Ты можешь идти.

Она опять не поняла взгляда, брошенного им на дядьку. Что-то он ему доказал, а вот что? Во всяком случае, настроение у старшего заметно изменилось. Он уже не смотрел, как обычно, зверем.

– Ты слышала про листья растения коки? – спросил неожиданно Акбар.

– Любое вещество, вызывающее привыкание, вредно, – Бенила, поморщившись, процитировала учителя. – Сначала избавляет от чувства усталости и помогает забыть горе. А через какое-то время без него уже обходиться не можешь. Человек тупеет на глазах. Стареет намного раньше. У тамошних аборигенов давно привычка к употреблению коки. А живущим в империи лучше этим не злоупотреблять. Если уж совсем невмоготу, лучше коноплю с юга покурить.

Ошидар хмыкнул. Уж подобный совет мало кому требовался. Отличать травку из Альзаба от Охридской и определять качество среди его сверстников мало кто не умел.

– Но для женщин при родах?

– Одной из причин отказа от применения опиума для облегчения боли при родах являютсяего свойства, – с заметной скукой объяснила девушка. – Под его действием роды удлинняются. Наркотики подавляют родовую деятельность и могут нанести вред рождающемуся младенцу. Вроде бы они успешно подавляют боль во время операции, но могут насмерть отравить больного после ее окончания и прекращения боли, которую до этого нейтрализовал наркотик. Их применяют исключительно в крайнем случае в небольших безопасных дозах – для ослабления нестерпимой боли. Иначе высока вероятность…

– Иди, мудрая, – разрешил Акбар.

«Издевается?» – подумала Бенила, но требовать объяснений не стала. Надо быть скромнее.

– Ты прав, – сказал старший Годрас, когда за девушкой закрылась дверь. Ее я возьму с собой. Молодая, мысли скрывать не умеет, и почти наверняка неплохой лекарь. В ее возрасте стать Мастером – серьезное достижение.

– Заодно будет с кем побеседовать, – ехидно сказал Ошидар. – Выслушай совет женщины и действуй наоборот. Всегда помни: горе народу, которым правит женщина.

– Не все, сказанное Воином, истина в последней инстанции. Да мы и не знаем, правда ли это. Устная традиция, уходящая в прошлое, не имеет подтверждений.

– Ну, знаешь! – возмутился племянник. – Кому тогда верить? Тщательно переписанным книгам из храма Солнца?

– И потом, власть тоже женского рода, – ехидно сказал дядька, – ага. А кто ее попробует, отказаться от нее уже не сможет. То есть, такие уникумы бывают, но на них молиться надо. Власть – эгоистка. Она хочет быть у тебя единственной и на всю жизнь. Точно так же, как женщина. Других терпеть не желает. Сколько ей ни посвяти времени, требует еще. Ты вроде бы сам привел ее в свой дом, а захочешь прогнать – не получится.

Ошидар хихикнул. Ему сравнение понравилось.

– В чем я убежден, – сказал Акбар вполне серьезно, так это в том, что положение женщины в любой цивилизации есть показатель уровня ее развития. Под замком их держать неприлично.

– Самые свободные женщины у кочевых народов, – возразил племянник. – Просто потому, что необходимы дополнительные руки. Зато полное равноправие. Работаешь столько же, да еще дополнительно постоянно рожаешь. А цивилизованные народы норовят запереть своих женщин в доме. Им и на улицу дороги нет, не то что возможности заниматься чем-то серьезным.

– Это все у богатых. Крестьянка всегда трудится наравне с мужчиной. Все! – Акбар, отметая возражения, поднял руку. – Спорить о прошлом сейчас не станем. Я тебе благодарен за урок, иногда полезно переоценить старые идеи. Но! Займемся обсуждением более насущных дел – войной и последовательностью твоих действий. О бабах в другое время побеседуем.