Подарить жизнь

Глава 1 Лекарь

Лекарь

Ворота за спиной с лязгом захлопнулись. Привратник и не подумал вежливо попрощаться, он торопился поскорее избавиться от иноверцев, оставив их снаружи. Наверняка еще помолится, прося об избавлении от осквернения после прикосновения к чужеверцу.

Аголины, чего с них взять. Как и все прочие верующие, правоверными считают исключительно себя, а остальные для них злобные идиоты. Но его давно не волнует и абсолютно не задевает подобное отношение. Не лекарю волноваться об опасениях больных. Он, в смысле, я, давно привык к униженным просьбам и подобострастным заглядываниям в глаза во время болезни и нежеланию расплатиться после.

О чем говорить, если в приличный дом всегда приходится заходить через черный ход в переулке. Парадный – для других категорий посетителей. Чего ожидать? Сословие ремесленников, да еще плюс и сомнительная деятельность.

Пусть хоть плюют вслед (многие так и делают!), да не забывают платить. Одного сегодняшнего посещения и врученных за услуги золотых империалов иным семьям на западном берегу реки хватило бы на то, чтобы год питаться. Наша работа достаточно опасна и оплачивается по соответствующим ставкам. Естественно, платят не шарлатанам, способным максимум выдрать зуб щипцами, а людям, понимающим в своем деле. Недаром храмовники на таких, как я, смотрят косо. Мы у них даже не хлеб, а солидный кусок мяса отбираем.

Я неторопливо двинулся в сторону моста по узким кривым улицам. Ворота мрачных, нависающих над головой домов с узкими окнами были закрыты. В богатых домах внутри всегда дворик с деревьями, у бедных хоть кустики какие-то непременно посажены, но снаружи – голые стены. Не любят здешние жители показывать свое имущество и достаток.

Людей снаружи тоже почти не наблюдалось. И дело даже не в том, что аголины живут, ожидая нападения соседей. Все трудятся.

Вот чего у них не отнять, так это трудолюбия и отсутствия желания бить баклуши в рабочее время. Дети старательно зубрят священные тексты, а стукнет четырнадцать – и каждого приставят к какому-то делу. Даже физически немощным и инвалидам обязательно найдут работу. А уж в будний день обнаружить пьяного в их квартале – все равно что увидеть затмение Солнца в неположенный срок. Нет, иногда случается, но это редчайшие случаи, о которых судачат по всей округе. По их понятиям лень и отсутствие движения ведут к застою жизненной энергии, болезням и преждевременной смерти.

Аголин живет, чтобы работать, а не работает, чтобы жить. Тут действует религиозно обоснованная доктрина о добродетельности труда, необходимости горбатиться до смерти добросовестно и усердно. И во многом аголины ведут себя просто замечательно. В общине предписан отказ от рабства. Запрещены издевательства и жестокое обращение начальства с подчиненными: «Не господствуй над ним с жестокостью». Воспрещена задержка заработной платы: «Не обижай ближнего твоего и не грабительствуй».

Тут поощряется высокое качество товаров и услуг, честное отношение к клиентам. Запрещаются лживые способы обогащения: «Честность – лучшая гарантия». Все это присутствует. С одной маленькой поправочкой. Заповеди работают по отношению к членам общины или другим аголинам. На остальных все это распространяется в меру совести.

Попадаются среди аголинов и приличные люди, как среди всех других народов. Не без этого. А в целом ничего нового. В человеческой психологии заложено делить мир на «своих» и «чужих». Все несчастья приходят не от собственной общины. Их приносят злодеи со стороны.

– Учитель, – осторожно спросила Бенила, – а зачем вы произносили молитву, когда готовили лекарство? Они ведь еретики.

Я покосился на девочку. Сам себе создал проблему. Никто ведь не заставлял одиннадцать лет назад подходить к перевернутому фургону северян на дороге. Вечное мое нездоровое любопытство и желание сунуть нос, куда не просят. Не любят здесь белобрысых пришельцев, и очень правильно делают. Они грубы, невежественны, жестоки. Столетиями империя воевала с ними. Вечно менялись границы, и кровь текла рекой. Но ведь не от хорошей жизни эти вечные набеги!

Возле льдов не прокормишься. Поля дают мизерный урожай, после ледников остаются сплошные болота. Вот и идут люди на юг, в земли благодатные и теплые. Когда с оружием в руках, а когда и целыми племенами под мирным флагом. Остаться у льдов – умереть с голода. А в империи им не рады. И земли бесхозной тут нет. Это теперь северян стали привечать, а было и обратное.

В очередной раз белобрысые, допущенные только на земли пограничья, не поместились на отведенных для них территориях и двинулись вглубь страны, разоряя и грабя поселения и слабо укрепленные городки. Почти сто лет с переменным успехом шла война, а через два поколения потянулся новый ручеек переселенцев.

Впрочем, тому конкретному семейству не повезло. Уж кто постарался, я выяснять не стал, но всех их перерезали и ограбили дочиста. Ничего ценного не осталось. Мужик, судя по следам, вздумал сопротивляться и даже кого-то всерьез приголубил. Здоровый был и с копьем обращаться умел. Выбора у него, собственно, не имелось. Наверняка ловили рабов, а тут чужаки так удобно подвернулись. А когда и остальные члены семейства взялись за железо, началась резня.

Одна Бенила успела спрятаться, но слишком мала она была и немногое поняла. Налетели вооруженные люди – и всех убили. Кто такие, имелись ли гербы или другие признаки, по которым можно опознать напавших, объяснить девочка не могла. Вот и пришлось ее забрать с собой, даже оформить официальные бумаги. А как же, без соответствующей татуировки на руках любой может забрать в рабыни. А для маленького ребенка из северян нет худшей доли.

Ничего не поделаешь, в империи не существует людей без статуса. Выше всех стоят воины, потом жрецы, купцы, ремесленники, крестьяне, рабы. Просто? Только на первый взгляд. В каждой группе есть множество подгрупп, и путаться в них не рекомендуется. Недолго и в рожу схлопотать.

Я вот лично отношусь к ремесленникам, и при этом очень уважаемым. Зато гильдии не имеется. Не принимать же всерьез трех или четырех человек с официальными лицензиями на более чем стотысячный город. Правда, на нас огромный спрос, но временами хочется помолиться, чтобы поменьше дергали. Все одно – невозможно всем помочь.

Вдобавок в каждом сословии множество ступенек, своя иерархия и свои нюансы, позволяющие определить, кто выше кого по положению и почему. Все учитывается – от отдельной группы, специализирующейся на определенных занятиях, до важности для государства именно этой категории населения.

Переход из сословия в сословие, как вверх, так и вниз, возможен. Законодательство это позволяет, но на деле подобное не слишком часто случается. Обычно такие передвижения происходят в результате серьезных изменений в государстве. «Продвинуться» или «упасть» удается в случае гражданской войны, вторжений в империю, иных катаклизмов. Еще это происходит по решению императора. За особо выдающиеся деяния, изобретения и злодейства. В соответствии с заслугами – награда или наказание.

Ко всему еще существует масса юридических и фактических тонкостей. Имущественное положение, происхождение, место жительства. Встречаются жрецы, которые по положению в обществе стоят выше воинов, и рабы, имеющие собственных рабов и живущие лучше иных купцов.

К примеру, ребенок свободного и рабыни (они вообще вне сословий) – вольный, зато в глазах закона свободная женщина – всего-навсего собственность своего мужа или отца. Она не имеет права заключать контракты от своего лица, распоряжаться имуществом или представлять себя в суде. Как решит ее хозяин (отец или муж), так и будет. Даже самостоятельно заработанные деньги по закону он имеет право отобрать.

Вот так и появилась у меня согласно «Закону об Опеке» собственная девица. Не рабыня и не свободная. Ученица. Нормальное для гильдий явление. Родители нередко сами договариваются об обучении с мастерами той или иной профессии. Обязанности «мальчиков», равно как и «девчонок», в таких случаях разнообразны.

Они должны прибирать в доме и мастерской, выносить помои, таскать воду, топить печи, рубить дрова, сопровождать хозяйку или кухарку на базар, доставлять покупки, бегать по лавочкам с поручениями, нянчить хозяйских детей, помогать разгружать и разбирать рабочие материалы, чистить котлы и тарелки, трудиться вместе с кухаркой, полоскать белье в реке – и еще много всякого разного. Что взбредет в голову хозяину, то и делай. За каждый промах, да и просто так, «для профилактики», ученикам и ученицам достаются многочисленные тычки и затрещины.

Бениле со мной повезло необычайно. Вместо регулярных пинков и бесконечных трудов у нее исключительно одна обязанность – учиться лекарскому делу. Вот если бы ума не хватило и не пошло, пришлось бы ей стать прислугой, но как раз с ученичеством никаких проблем. Ей нравится учиться, и она желает знать. Сколько знаний на голову не вылью, впитывает не хуже губки. Удачное оказалось приобретение. Кто бы мог подумать.

Хе, а ведь я и сам не свободен от определенных, усвоенных за долгие годы, взглядов: северяне тупые, пьющие, вороватые и далее по списку. Естественно, кроме парочки хороших знакомых. Это все знают. Видимо, и я так думаю. Иначе не удивился бы, обнаружив, насколько девочка талантлива. Будь она мужчиной, наверняка прославилась бы в скором будущем. Нет, все-таки приятно, когда можешь передать кому-то свои знания и прекрасно понимаешь: не пропадут. Будет польза.

Только не завтра. Скорее всего, и не через год. Но торопиться некуда. Без родственников все равно устроиться не так просто. А когда я освобожу ее от «собственного произвола и издевательств», мое личное дело. Сроки ученичества не оговорены ни в каких указах. Правда, может замуж выскочить, тогда удерживать не имею права, да вот как-то не рвется она от меня сбегать. Мозги у Бенилы хорошо работают, и чем пахнет самостоятельная жизнь, она представляет прекрасно.

Уже почти с меня ростом вымахала, мешок с инструментами и лекарствами таскает на спине без особых сложностей. Здоровая белобрысая кобыла в длинном простом платье, из- под которого видны ноги в сандалиях. А на явно торчащую грудь перекинута коса толщиной с мою руку. Парни так и застывают, увидев ее. Да и на лицо вполне себе ничего. Возраст уже подошел. Четырнадцать считается совершеннолетием. Так что, она давненько перестарок.

Конечно, здесь предпочитают чернявых, однако при желании может и неплохого парня найти в мужья. Тем более что и профессия имеется нужная. Купить у Храма лицензию для лекарской практики я ей точно помогу, без куска хлеба не останется. С экзаменами никаких сложностей не предвидится. Тот уровень, которого требуют жрецы, она превзошла без больших усилий. Впрочем, пока покидать меня девочка не собирается. Пинками гнать придется. Где еще ей дадут знания? Не в Храме – точно. Даже в лунных монастырях не приветствуют излишнюю любознательность простолюдинок.

– Хм, – прокашлялся я многозначительно, – буквально сейчас подумал, что ты умная. Ошибся. Глупый вопрос, на который прекрасно знаешь ответ.

Бенила страшно покраснела, чего при ее светлой коже никак не спрячешь, и глубоко задумалась. Я с интересом ждал результата.

– Если читать молитву с определенной скоростью, точно знаешь, какое прошло время, – с облегчением в голосе выдала она результат размышлений. – Для соблюдения условий при приготовлении лекарств это полезно.

Ну вот: прекрасная память, внимательность, умение сопоставлять факты, обобщать их и анализировать по-прежнему в наличии. Еще немного желания соображать собственной головой, а не рассчитывать на подсказку – и станет неплохим лекарем. Это придет с опытом. Никуда не денется. Не вечно же мне стоять рядом.

– Разве я не говорил раньше? – осведомился с наигранным удивлением. – Каждый учитель просто обязан влепить затрещину столь нерадивой ученице.

Бенила скромно потупилась, не сделав при этом попытки замедлить шаг и оказаться подальше от моей карающей руки. Случаев, когда ей прилетало, не так уж и много, и наверняка она все замечательно помнит. Ну не лежит у меня душа лупцевать ее. Бить требуется в двух случаях: либо если твои указания намеренно игнорируются, либо если до ученика просто не доходит. Вбить в задницу сложно, но можно. Вот только к чему себя утруждать и готовить сомнительного лекаря?

В обеих случаях предпочтительней избавится от тупого или не испытывающего желания впитывать наставления ученика. Все полезней, чем допускать этакого оболтуса к больному человеку. Да и собственной репутации жалко. Я своих учеников помню всех до единого. Кто лучше, кто хуже, но дураков и неумех среди них – ни одного.

Что такое хороший учитель? Он объясняет, рассказывает – ученик запоминает. Не так в медицине: в ней между учителем и учеником находится третье, промежуточное лицо – пациент, больной человек. И этот несчастный очень заинтересован в том, чтобы его лечили, а не беспокоили зря, чтобы на нем не упражнялись неопытные ученики. Если они не способны выучить важнейшие вещи или вспомнить о них, им нечего делать в профессии. Немногие люди рождаются целителями. Кое-кто способен научиться. Для этого требуется истинное желание.

Обучение медицине – это не только показ и объяснение, это, что гораздо важнее, еще и практика. Надо все самому потрогать руками, надо научиться выстукивать пальцами границы сердца и легких, выслушивать шумы и дыхание стетоскопом, считать пульс, двумя руками мять живот, обследуя печень, почки, селезенку и кишечник (пальпирование). Даже прямую кишку приходится обследовать пальцем. Неприятно, да другого способа проверить, нет ли опухоли, пока не изобрели.

Медицина – это и наука, и ремесло, и искусство. Работа лекаря требует натренированности всех чувств – умения распознавать болезнь на ощупь, на слух, на запах. Пальцами определяют границы органов, прощупывают опухоли, исследуют их свойства; на слух устанавливают изменения шумов сердца и легких, обонянием улавливают запах гниения. Натренированные руки должны уметь чувствовать ткани даже через сталь инструментов и удалять из организма вредное, не повреждая здорового.

Хотя последнее для лекаря запрещено. Серьезные операции разрешено делать только жрецам, но кто не нарушал правила?

– Что? – спросил, заметив, как мнется девочка.

– Учитель, но вы же и так время умеете точно определять, а этим людям не требуется показывать свою набожность. Это же аголины!

– Нам, лекарям (ишь, как опять покраснела – приятно слышать «мы»!) с лицензией от Храма, – постучав себя по нашитому на рубахе косому красному кресту, спокойно объяснил ей, – стоит лишний раз продемонстрировать окружающим правоверность. Ничего от нас не отвалится. Это должно стать привычкой. Иначе один раз не сделаешь правильно, другой – и начнут говорить за спиной. А у нас и так проблем хватает.

Бенила молча кивнула, соглашаясь. Слишком она хорошо меня знала и представляла, насколько далеко простирается моя вера. То, что я ей не мешал втихомолку общаться с Богиней, роли не играло. На людях я всегда выполнял все предписания. Молитвы, благочестивое постное выражение лица и посещения Храма Солнца по праздникам с непременным даром на его нужды – да вообще, полный набор предписаний.

Я ведь и тексты Храма знаю не хуже жрецов, и всегда готов процитировать при случае. Это когда посторонние уши рядом. А по жизни убежден – просить Богов бесполезно. Сам себе помогай. Никто за тебя стараться не станет. И ее этому учу. Просьбы к высшим силам от слабости. Сильному это не требуется.

Мы вышли к мосту и в толпе спешащих по своим делам людей двинулись по направлению к острову. Здесь рядом порт, и в шумном столпотворении кого только ни увидишь. Матросы всех возрастов и расцветок кожи, беседующие на специфическом жаргоне, вобравшем в себя огромное количество слов из разных языков. Торговцы едой и лоточники со всевозможными товарами. Солидные, хорошо одетые купцы. Покупатели, спешащие на рынок, как из приличных домов, в соответствующей униформе, так и обычные люди. Нищие, солдаты, ремесленники. На улицах – людское море, ничем не уступающее океанским волнам. Такое же разнообразное и нередко опасное.

Великое дело – Первая империя. Умели предки строить! Восемьсот с лишним лет прошло с постройки моста, а он стоит и, за исключением мелкого косметического ремонта, в переделках не нуждается. И еще столько же легко простоит, если храмовникам моча в голову не стукнет. Хочется надеяться, что хоть здесь им мозгов хватит. Ладно, разрушили Храм Бога Реки, они без этого не могут, но без соединяющих берега реки пролетов их самих ожидают сложности.

Остров Клятв… А кто, собственно, кроме помалкивающих на всякий случай историков, помнит, что там еще триста лет назад в Храме Бога Реки (я по привычке даже мысленно не произношу запретное имя) составлялись договоры купли-продажи привезенных на кораблях со всех концов земли товаров? Остров и сегодня основной порт Серкана.

Напротив низких зданий складов вечно стоят длинные вереницы разнообразнейших морских и речных судов. У нас очень удачное место. Город расположен прямо у места впадения реки в Длинное море. С одной стороны от нас Западный океан, с другой цивилизованные земли империи. А напротив, через пролив, расположен Черный материк.

В хорошую погоду он прекрасно виден невооруженным глазом. Пролив от семи до пятнадцати лиг в ширину и почти сотню в длину, а за ним – четыре мощных крепости на берегах, охраняющие покой империи от любых врагов, и Серкан, дающий приют морякам и путешественникам перед следующим плаваньем.

У огромной протяженности пристани всегда достаточно сложно найти свободное место. Иногда приходится дожидаться очереди на разгрузку. Поток товаров течет в любое время, даже ночью, при свете факелов, по деревянным мосткам, спускающимся от бортов на каменные пандусы.

Склады ломятся от товаров, ведь именно здесь швартуются морские суда, завозящие в империю лучшие вещи и редкие яства – от дорогущих восточных специй до проделавших путешествие через океан драгоценных камней. А еще здесь сгружают зерно, оливковое масло и множество необходимых и не очень важных вещей с юга.

И от нас везут. Медь, железо, рыбу и немного серебра в слитках. Монеты штамповать имеют право лишь в Карунасе. Но основной продукт провинции – селитра. Наше огромное богатство и наше же проклятие. Во всей империи только в районе Серкана существуют залежи природной селитры.

Приморские равнины достаточно густо заселены, но они находятся в зоне, где редко выпадают дожди. Это достаточно высоко расположенное предгорье. Ученые давно определили, что в результате уникальных условий разложения птиц и животных, а особенно птичьего помета (иногда в селитре находят неразложившиеся остатки гуано) образовалось уникальное для цивилизованного мира месторождение. Еще за Матерью Гор, у желтопузых, есть свое, гораздо меньших размеров, и все. Сколько не искали, больше ничего серьезного не обнаружили. А искали целенаправленно и долго.

Залежи расположены всего в сорока-пятидесяти лигах от берега океана. Они тянутся полосой длиной около двухсот лиг и шириной в три лиги. В котловинах пласты значительно утолщаются и напоминают высохшие озера. Обычно порода мягкая и легко извлекается из земли, но иногда залежи селитры такие плотные, что для добычи требуется огромный труд тысяч людей. Такие места обычно оставляют на будущее. Не выгодно их разрабатывать, когда рядом что-то гораздо более доступное. Вот закончатся «сливки», тогда можно и вернуться. Да только до этого еще пройдут столетия. Слишком богатые земли, и сколько селитры ни добывают, количество ее все не уменьшается.

Для контроля над важнейшим источником сырья в провинции находится одна из мощнейших имперских армий. Армия здесь не столько из-за врагов внешних (откуда им взяться в наших краях, в долине, огражденной от вторжений горным хребтом, на каждом перевале которого выстроена мощная крепость?), сколько для того, чтобы пресечь любые поползновения аристократов отделиться. В результате мы живем в достаточно странной обстановке, у нас наряду с властями провинции немалую роль играет армия. И военный губернатор очень любит вмешиваться в здешние дела.

Копи принадлежат лично императору, но вокруг них кормится немалое количество народа. Кто-то же должен снабжать работников пищей, одеждой, выпивкой и еще множеством разнообразных вещей и услуг, включая проституток. Все это огромное богатство и неистощимый источник доходов.

Первой империи селитра не требовалась, ее больше интересовала медь, и когда империя рухнула, Серкан изрядно уменьшился в размерах. Зато поднявшаяся на руинах Вторая империя оценила подарок Солнца и приступила к разработкам.

Она стала использовать на копях труд свободных граждан. Просто неоткуда было в те времена взять столько рабов. Гражданские войны, эпидемии, вторжения изрядно поубавили численность населения. Ко всему прочему рабы при малой производительности труда обходятся дорого. То есть преступников по-прежнему посылают в копи, но это не главный источник трудовой силы. Люди едут сами, и им неплохо платят за тяжелый труд.

Конечно, для получения селитры можно использовать (да и используют) кучи из смеси навоза с известняком, мергелем, строительным мусором, прослойками из хвороста или соломы. Эту жуткую смесь загружают в ямы и обильно поливают мочой. Запах убивает птиц на лету, приходилось сталкиваться. Ко всему прочему еще и ждать, когда закончится процесс разложения, приходится в течение года-двух, и из шести мер «селитряной земли» получают не больше одной конечного продукта.

Природное вещество как бы дешевле и проще добывать. Да и качество заметно лучше. Вот и выходит, что для империи важны всего три области: Карунас, Серкан и Ренодор. Столица, селитра и центр металлургической промышленности с богатейшими залежами угля. Все остальное второстепенно. Даже продовольствие. Имея оружие, можно и сельскохозяйственные районы держать в кулаке.

Я заметил взгляд Бенилы и остановился купить девочке пряник у торговки. Пусть побалуется, не жалко. Заслужила сегодня. Хм… Привык я уже к ее помощи. То подай, это принеси. Здесь подержи, там перевяжи. И мешок она таскает, а тяжесть хорошая. Как раньше обходился?

Небрежно кивнул в ответ на слова благодарности и направился дальше. Лично для себя приобретать пирожки с начинкой не собираюсь. Знаю я, из какой гадости их делают. Вроде бы, что можно подсунуть в обычную капусту или картошку? Однако их умудряются жарить на таком масле и запихивать внутрь такое гнилье, что не всякий желудок выдержит. Я не великий гурман, но предпочитаю точно знать, что именно употребляю в пищу. Когда есть возможность. А дешевизна скорее отпугивает, чем привлекает. Но это потому, что в кармане у меня имеются золотые монеты, а уличные торговцы рассчитывают на публику победнее и менее притязательную. Не всегда я так хорошо жил. Приходилось раньше и эту гадость лопать, отчего прекрасно знаком с ее вкусом.

Еще один мост, и мы начинаем двигаться в западный район – домой. Серкан так велик, что его делят на пять огромных районов.

Один из них – Остров – с двух сторон окружен гаванями. На нем есть источник пресной воды, дающий начало озеру, кишащему рыбой. Морские волны давно затопили бы его, если бы он не был отделен от моря каменной дамбой.

Второй район называется «Храмовый». Здесь находятся обширная площадь, прекрасные портики, великолепные правительственные здания, множество частных домов богатеев и, естественно, сам Храм Солнца. Центр религиозной деятельности и собиратель десятины со всей провинции.

Лично мне кажется, что гораздо правильнее традиции аголинов, дающие возможность молиться в общинном доме. Тем более что реально большинство так и делает. Далеко не каждый может, да и хочет, отправляться на праздники так далеко. Один храм на провинцию, даже если их сто пятьдесят на империю, не считая Центрального – этого мало.

Зато все доходы собираются четко и не растрачиваются на мелкие нужды в деревнях. Их ведь там не проверишь. Зато и веры особой не имеется. Некому постоянно наставлять и контролировать. Деревня вообще частенько живет натуральным хозяйством, и что там происходит, чужаки не знают. Может они молятся совсем другим богам! Да что там – может! Сплошь распространено двоеверие. Причем неизвестно еще, кого больше уважают.

Третий район – Новый город, выстроен позже всех. В нем проживает основная часть населения Серкана. Ремесленники, содержащие множество лавок с самыми разными товарами, и не слишком зажиточные фемы. Там имеется стадион, где собираются по праздникам, и театр.

Есть еще район аголинов и Нищий район с разрушающимися домами старинной постройки и лачугами, слепленными как попало недавно пришедшими в Серкан людьми. Мой мир, где я проживаю последние двадцать лет. Не в самой плохой обстановке. Это случайно забредшего сюда чужака могут ограбить и раздеть. Меня достаточно хорошо знают в округе, и даже прогулки глубокой ночью по самым неприветливым местам, куда стража не осмеливается сунуть нос, ничем не грозят.

Районы это окружены крепостными стенами, а в самой далекой от моря точке возвышается Цитадель, занятая армейскими подразделениями – основная база военных и место проживания военного губернатора. Стены на самом-то деле не в лучшем виде. Давненько не случалось войн и прочих неприятных катаклизмов. Деньги на ремонт потихоньку разворовывают.

При желании легко без особых сложностей проникнуть в Серкан или выйти из него не через ворота. Стража города с этим борется с минимальными успехами. Платить пошлину, если можно обойтись без этого, готовы немногие. Вот и пытаются заделать дырки и патрулировать в особо проблемных местах.

На середине моста Бенила послушно затормозила и приготовилась ждать. Давно выучила – когда есть время, я всегда задерживаюсь посмотреть. Сама она ничего особо интересного в окружающем мире не видит.

Привычное и давно никого не удивляющее зрелище варварского отношения к прошлому, развала и упадка. Когда-то здесь стоял величественный Храм Врача. Собственно, как и любой Храм, не одно здание, а целый архитектурный ансамбль, построенный известнейшими зодчими того времени. Ну ладно, очень важно было смешать с песком конкурентов Солнца, а ломать-то зачем? Возьми и используй!

Квадрат со стороной сто десять метров. Когда-то весь комплекс окружала крытая галерея, поддерживаемая мраморными колонами высотой в восемнадцать метров. Внутри настоящий сад. Вдоль шести длинных стен из кирпича с мраморной облицовкой, достигающих полутора метров в высоту, проложена оросительная система. В чанах на возвышении – экзотические растения. Основная часть Храма – тихий сад, полный благоухающих цветов, мирно струящейся воды и альпийских горок.

В библиотеке – огромное количество свитков и книг, доступных любому желающему. Врачу дарили то, что он любил больше всего – знания. Трактаты по точным наукам, рассказы об окружающем мире и чужих странах. Да много разного там было, включая и поэзию. Одна из крупнейших библиотек в империи. Практически все пропало во время штурма.

Да какой там бой! Жрецы Врача растерялись и даже не пытались сопротивляться науськанной на них черни. Озверевшие люди ломали и жгли все подряд, уничтожая огромные ценности. Никто еще тогда не знал, во что выльется поход Солнца.

Прошло четыреста семьдесят восемь лет с момента погрома и больше четырехсот с момента падения Главного Храма Врача. Полторы тысячи лет подъема цивилизации, после которого последовало страшное падение, отразившееся на жизни всего мира. И в культурном плане тоже.

В Храме было огромное количество скульптур и картин. Прямо у входа стояла величественная статуя работы Эпиодкла – Бог Реки с детьми, символизирующими уровень поднятия воды в сезон дождей. Статуя была отлита из бронзы и давно уже переплавлена на нужды империи. Что империи красота! Оружие важнее. Металл дорог, а здесь его было много. Мрамор переплавить нельзя, так мраморные статуи просто разбивали. Что не пропало тогда, постепенно утрачивалось позже.

То, что я регулярно делаю, сохраняя для будущего зарисовки исчезающих памятников культуры, лишь капля в море. Придет время, и будущие светила науки начнут спорить, как выглядела статуя Богини Красоты. А она реально была прекрасна. Чудной работы покрывало, облегающий чело венец. Я вот не представляю, как из камня создавалась вуаль, скрывающая лицо, но при этом дающая возможность рассмотреть его черты.

Распущенные волосы до колен. Приятная улыбка. И совсем не тот тип лица, который прекрасно известен сегодня. Скорее… северянка. И ведь ваяли по одному канону, уходящему в неизвестно какие глубины прошлого. Что невольно приводит к нелояльным мыслям об основателях первой империи и их Богах.

Нет больше в стране изображений Богини Красоты, только на моих рисунках. А сколько скульптур я никогда не смогу нарисовать? Даже наемные художники – не помощники. Одному или с минимальной помощью не исправить всех скотских поступков, направленных на разрушение произведений искусства. Люди не видят, как меняется мир вокруг них. Они живут в нем и очень редко замечают перемены.

На стенах Храма Врача были сделаны огромные карты мира. Таким он был до Великого Ужаса – Древний мир, Первая династия и Первая империя. Каждая карта размером восемнадцать на четырнадцать метров, каждая занимала всю стену. Точно соблюдены пропорции и масштаб. Моря выложены синим, леса зеленым, горы коричневым камнем. Изумительное искусство и огромный труд. Зачем ломали? Кому мешало? Зато людские умы не смущает уменьшение размеров Второй империи по сравнению с Первой.

– Идем, – сказал я и двинулся дальше. Ничем здесь не поможешь. Сейчас в развалинах живут нищие и продолжают растаскивать остатки стен и зданий на строительный материал. Еще столетие, и никто не вспомнит о прошлом.

– Учитель, – спросила Бенила, привычно пристроившись рядом, – а у аголина все пальцы будут работать нормально?

– Вряд ли подвижность восстановится полностью, но если продолжит разрабатывать их правильно, согласно всем предписаниям, работать сможет двумя руками. Точно не скажу. Нет у меня такого опыта.

Увидел изумленно вытаращенные глаза девушки и усмехнулся, сохранив на лице невозмутимое выражение. Вот так – побольше думай. Я многое знаю и умею, но не вездесущ и никогда прежде не совершал ничего похожего.

Старший сын хозяина умудрился случайно ударить топором по тыльной стороне ладони. Левая рука тоже важна, жить без нее затруднительно, а пальцы, когда мы пришли, болтались практически на мягких тканях. Нормальный лекарь без всяких сомнений просто отрезал бы их и с чувством выполненного долга удалился. Я ненормальный. Решил пришить и посмотреть, что из этого получится. Ампутировать никогда не поздно.

Та еще работенка, сшивать сосуды без необходимых условий. Это ведь не просто хирургия – микрохирургия, и ошибиться нельзя. Мой набор инструментов у знающего человека непременно вызовет острый приступ зависти, а, продав их, можно купить небольшое поместье и безбедно жить всю оставшуюся жизнь. Не кузнец клепал – ювелир высокой квалификации старался.

Сшил ткани, наложил повязки и гипсовую одностороннюю шину, с умным видом вещая про волю Бога. Это же аголины, и давить на Солнце не стоит. Все хорошо в меру. Впрочем, как раз в вопросе равновесия Солнца и Луны я с ними вполне согласен. Нет жизни без света и нет без тьмы. А слишком много тепла – это не всегда хорошо, ну да не для религиозных дискуссий меня звали.

Нельзя демонстрировать родственникам пострадавшего свою неуверенность. Я просто обязан выглядеть всезнающим и деятельным. А осложнения – это не в моей воле. Плохо молились или на больном какие-то грехи, не прощенные Богом.

К моему величайшему удовлетворению, через две недели оттек пальцев начал спадать, нагноение отсутствовало, кожа приняла нормальный розовый оттенок. Прижились пальцы! Не чудо, а еще один любопытный опыт. Когда-то нечто подобное я проделал с собакой, попавшей под колесо телеги. Эксперимент удался. Псина хоть и хромала, но ходила бодро.

Человек тоже в каком-то смысле животное. Мышцы, связки, направление больших кровеносных сосудов, легкие, печень, почки – все у животных имеет сходство с человеческими органами. Лечить одинаково нельзя, а вот травмы исцелять – почему нет? Вот и выходит: что удалось один раз сделать на собаке, имеет смысл повторить на другом уровне – на человеке. Полного соответствия не выйдет, но результат обнадеживающий.

Даже «Канон целителя» из Храма Солнца, несмотря на прямой запрет вскрытия трупов (а как иначе обучать хирурга?), приводит рисунки кровеносной и пищеварительной систем с надписью «срисовано с обезьяны». Я бы поверил, если бы точно не знал, что это копия с «Книги Врача». Вымарали ссылки, скрыли, откуда все взято, но вынужденно продолжают использовать. Ничего лучшего до сих пор не было и нет.

Борьба с жрецами Бога-Врача на пользу человечеству не пошла. Общий уровень целительства опустился до чрезвычайно низкого уровня. И дело даже не в деньгах. Это вполне сознательные мероприятия. Чем дальше, тем хуже. Если на первых порах можно было объяснить все желанием не дать повторить прошлый негативный опыт с перенаселением страны, то теперь такие объяснения не пройдут – количество жителей практически стабилизировалось. Даже после чумы скачка рождаемости не наблюдается. Подушный налог – великое дело. Кто-то оценил эту идею по достоинству.

– Если раньше я этого не делал, не обязательно исповедовать как догму невозможность. У меня был выбор: попробовать или плюнуть. Хуже все равно не сделал бы. В крайнем случае, обнаружив гангрену, отрезал бы пальцы, и вся недолга. Лекарь учится всю жизнь. Хирургия основана на знании и умении, но интуиция и импровизация способны иногда делать чудеса.

Пауза, чтобы прочувствовала.

– Правила умного лекаря! – приказал я Бениле отвечать.

– Не навредить – важнее всего, – послушно забубнила девушка давно заученное. – Без практического опыта знания мертвы. Поэтому если то, что ты делаешь, срабатывает, продолжай это делать. Если то, что ты делаешь, не срабатывает, перестань это делать. Если ты не знаешь, что делать, не делай ничего…