Подающая надежды (СИ)

Глава 1

На горизонте тёмно-голубого рассветного неба сквозь утренний туман проглядывалось неброское красно-коричневое кирпичное здание, что казалось неким изгоем на фоне окружающих его архитектурных строений в центре столь известного города России — Санкт-Петербурга. Девушка с насыщенными фиолетовыми волосами по локти, что легко вздымались на слабом осеннем ветру, с задумчивостью, читающейся во всём лице, застыла перед пешеходным переходом, тускло-серыми глазами тоскливо вглядываясь в по-своему одинокое сооружение, что, думалось, ещё с пяти часов утра было забито трудолюбивыми учениками, пришедшими забыться в очередном учебном дне, тогда как она явится туда в последний раз.

«Сегодня закончится та долгая и до боли в сердце любимая одиннадцатилетняя история, что собрала в себе не один десяток забавных, грустных, счастливых и местами тяжёлых моментов, которые навсегда останутся в моей памяти, навсегда запомнятся в моём сознании…» — Горестно подумала про себя Доминика Галицкая и, в раздумьях не заметив вот уже в третий раз загоревшийся зелёным светофор, пропустила мимо ушей противные сигналы автомобилей, пытающихся достучаться до её помутнённого мыслями разума.

Пышные ресницы семнадцатилетней ученицы Петербуржской Магической Школы часто подрагивали, когда слёзы были готовы политься рекой от гадкого ощущения неизбежности, провала, уголки очерченных тонких губ в тоске опускались вниз, худощавые щёки напрягались при каждом горьком воспоминании о прожитых в родной стране годах, а изящные пальцы с длинными острыми ногтями безжалостно сминали гладкую ткань кожаной чёрной куртки с заклёпками на плечах. Ей была непонятна одна только идея такого предложения со стороны Совета, что уж говорить о согласии на него и от директора её школы — главного магического Советчика во всей России, — и от «Наивысших чинов» — Богов.

Директора любой Магической Школы также имели звание Советчика, "должность" эта была наследственной и передавалась от родителя к ребёнку. Школами магические Советчики управляли с целью наблюдения за обучаемостью школьников, контролем компетенции учителей, слаженностью школьного коллектива, и обязаны были посещать Советы, на которых директора всех школ обсуждали насущные вопросы по теме обучения детей, проблемы в учебных заведениях друг друга, более углублённое развитие преуспевающих учеников и многое другое. У каждого Советчика способность была своя, под стать количеству Богов, — а среди них не было существ одного народа, — но, если какая-то страна славилась особенно высокой популярностью среди иностранных магов или просто имела в себе чрезмерно большое количество существ, в ней число школ могло доходить до трёх-четырёх, по одной на один крупный город и в таких случаях масти директоров повторялись. Дополнительные учебные заведения строились, чтобы магам из других областей не приходилось переезжать слишком далеко от дома, да и места на всех не хватало как в общежитиях, так и в самих школах.

Тхирасак — директор Тайской Магической Школы — был темником, Ника знала это по частым рассказам Советчика своей школы, да и по зеркалу часто об этом говорили, когда у него интервью брали. И сын у него был уже совершеннолетний, готовый в любой момент занять место отца, только тот не спешил свой пост покидать — как-никак, в лучшем случае директора несли службу на Земле до положенных ста пятидесяти лет, после чего возносились и работали уже на одном из пяти Небес с учётом способности: с более тёмной могли работать в Аду, со светлой в Раю, или нейтральное для обоих — четвёртое Небо.

«Каким же образом этот Тхирасак убедил абсолютно всех Богов, а главное, моего фактического опекуна согласиться на такое?.. Да, Ваню могли заставить подписать просьбу, так как согласились все остальные и стали на него давить, но вот сами Первые!.. Как он подействовал на них? Что он за существо такое, раз смог за такой короткий срок — всего за полтора месяца — собрать подписи от всех необходимых лиц и в середине учебного года нашёл мне свободное место в одиннадцатом классе?» — Мысли крутились в голове сами собой, магичке не нужно было прикладывать совершенно никаких усилий, чтобы окунуться в них с головой и уже не иметь возможности самостоятельно выбраться из панического круга тревог и волнений.

Она размышляла о Тхирасаке Маиботхаде всю выделенную на подготовку к перелёту неделю. Что Ника всегда слышала о тайском директоре от магических новостных линий? Что этот маг никогда не отступал от исполнения своих идей, от воплощения своих желаний в жизнь, был храбрый, великий нравом, правосудный — так в новостях описывали абсолютно всех существ, занимающих высокие должности, точно подмазывались к ним. Но, что девушка знала по повествованиям так называемых очевидцев, собственного опекуна? Что он с детства был жадный до денег и власти, тщеславный и самолюбивый, но притом являлся существом очень трусливым, буквально панически боялся потерять что-либо из того, что имел и охранял «своё» семью дверьми и двадцатью замками.

По словам знающих его существ, этот мужчина всегда всё больше и больше желал поднять свою школу в глазах простых магов и других Советчиков, всем мог пожертвовать, чтобы добиться желаемого, но не мог осуществить главную мечту вот уже шестьдесят три года управления ТМШ, как бы ни пытался. Тхирасак никогда и ни перед чем не останавливался, иногда даже перед правилами и законами, что было великим грехом на Небесах и жестоко каралось, хотя при этом его почему-то до сих пор держали на посту директора. Поговаривали также, что некоторые Советчики считали его сумасшедшим, что замечали странный блеск в его глазах при заверениях кому-либо о величии, которое он обязательно дарует своей школе, слышали от него пугающие заявления, и замечали, каким убийственным взглядом он смотрел на тех, кто хоть слово плохое в его сторону скажет.

Главное, в чём Доминика была уверена больше, чем на сто процентов, так это то, что тайский Советчик при своей далеко не хорошей репутации не мог так запросто повелевать Богами и заставить их всех подписать договор о её переводе в его место «правления». Да и какая причина была озвучена! «Ученики обленились, не желают предаваться искусству Магии, срочно нужна помощь магички, что за последние десять лет немыслимо быстро овладела своей способностью почти в идеале и из раза в раз подавала хороший пример ученикам собственной школы!»

«Она — темничка, подающая великие — прямо-таки величайшие! — надежды на хорошую обучаемость наших потомков, наших детей и внуков. Не только их, а даже на спасение людей от гнева, зла и бесчинства с помощью истребления нечисти и любого риска их возникновения!» — Голосил было этот Советчик на одной из пресс-конференций, показываемой на государственном канале по зеркалу.

Что за существо станет по такой причине просить о переводе? Это казалось Нике в высшей степени глупым, ибо как одна девушка, притом совсем ещё молодая, могла изменить мнение четырёхсот с лишним магов? Даже если учесть, что сама она добилась такого «великого» успеха в Магии — это не значило, что остальные послушно потянутся за ней, стоит им только её увидеть, если они с детства не поняли, в чём их задача и почему она важна. Да и так бесстыдно выставлять себя в глазах Высших низшим могли далеко не все, не все бы на такое согласились так легко, как это сделал Тхир.

Лишь те, кто не боится установленных правил и идёт до конца, несмотря на законы.

Дома бы простояла так ещё долго, размышляя над своим нынешним положением и вспоминая былые времена, но её вовремя заприметила огненно-рыжая сверстница в бледно-розовом флисовом бомбере с белыми джинсами, что незамедлительно подбежала к ней и наскоро растолкала подругу. Галицкая перевела на белую ведьму наполненный застывшими в глазах слезами и невысказанной болью взгляд, отчего та сочувственно погладила приятельницу по плечу, грустно надув губы и нахмурив выразительные брови. Но лицо этой девочки не могло оставаться печальным дольше пары секунд, так что вскоре отчуждённый разум темнички пронзил жизнерадостный звонкий голосок, окончательно возвращая её в реальный мир:

— Хэй, Домик, ну ты же так весь последний день прокукуешь! Стоило мне из общаги на десять минут позже тебя выйти, задержаться в ванной, так ты сразу в траур и даже дороги не видишь! Ну что за девочка такая?

— Рика? Ты как здесь? — Опустошённо пробормотала магичка Тьмы, смахнув с ресниц блестящие на свету уличных фонарей солёные капли.

Девушка тщательно прошлась изучающим взглядом по всему лицу Рики, словно не узнавала свою лучшую подругу и пыталась вспомнить по характерным признакам. Глаза быстро пробежались по веснушчатому миниатюрному носу и округлым милым щёчкам, сползли вниз к нежно-розовым припухлым губам в форме сердца, что были растянуты в лёгкой улыбке и аккуратному подбородку, а после взметнулись вверх, на весёлые морковные глаза, что с теплотой глядели в ответ на серый, практически лишённый разума взгляд.

— Да, невнимательная моя, это я! — Озорно проголосила магичка, тепло приобнимая собеседницу за плечи в немой попытке утешить, перенять часть той боли, что в тот момент слишком открыто представлялась всему миру. — И в смысле «как я здесь»?! Мы с тобой в одной школе учимся и в одном общежитии живём, если вдруг ты за одиннадцать лет не запомнила! И ходим мы почти всегда вместе по одному маршруту, подруга!

При виде настолько весёлой приятельницы, что, казалось, и думать не думала ни разу о том, что скоро распрощается с самым своим близким существом, Доминике стало ещё хуже. Смотреть на эту беззаботную задорность в глазах и всём лице самого родного мага из находящихся рядом, когда у самой на душе не то что кошки скребут — гепарды все мягкие ткани полосуют и прекращать не собираются, — находилось наиболее тяжёлым моментом из всей пережитой в апатии недели.

— Ри, вот как можешь ты продолжать быть такой жизнерадостной, если прекрасно знаешь, что сегодня ночью я улетаю на три чёртовых года?.. Тебя это совсем не тревожит? — Губы Ники мелко задрожали, щёки таки намокли от крупных слезинок, что застоялись в уголках глаз слишком надолго, пока хозяйка их не соизволила моргнуть.

— Чувствительная ты моя, даже не смей думать, что я хоть сколько-то могу быть равнодушна к твоему скорому долговременному отлёту! — Проворковала Беляева, с нежностью глядя на приятельницу горчичными глазами, проходясь взглядом по красному от плача и холода лицу девушки. — Просто я, в отличие от некоторых слишком сентиментальных девчушек, умею сдерживать себя ради самой любимой моей подруги, которую не хочу расстраивать ещё больше, чем она опечалена сейчас! И я вот до сих пор понять не могу, почему ж ты такой дар хладнокровный унаследовала, раз сама — натуральное воплощение мягкости!

Радужка глаз Рики сменила цвет с насыщенного и яркого на более приглушённый и светлый не по простому её желанию, а из-за особенности абсолютно всех магов — тон менялся с изменением эмоций. Когда существо находилось в спокойствии, то глаза его были более натурального, среднего между всеми возможными оттенка, исходя из способности мага и никаких подтонов не выявляли. А если же существо испытало какие-либо яркие эмоции, то цвет становился кислотным, сочным, а при особенно сильных чувствах радужка у одних начинала светиться, у других вспыхивать огнём в тон глазам. Но, когда чувства были более грустными, тоскливыми или маг скучал, томился в ожидании чего-то или сопереживал кому-то, то радужная оболочка глаза отвечала на это более тусклым, тёмным и неброским тоном. Люди всегда видели уже сменившийся цвет, но благодаря прирождённому умению магических существ внушать им что-то настолько простое, даже не прикладывая усилий, они не придавали этому значения. Такова была природа магов.

— Не приукрашивай, Ри, в обычный день я чупакабры страшнее и льда из морозилки холоднее, сама прекрасно знаешь! Просто сегодня совершенно не тот случай, вот и… стала самой себя в ПМС плаксивей. Я, кошка мне в ноги комком шерсти плюнь, заканчиваю обучение в родном ПМШ и уже завтра отправлюсь в абсолютно другую, неизвестную мне школу, что, способностью своей клянусь, не покажет себя как что-то сколько-либо благодушное, да и милы со мной там точно не будут, я уверена! А ты представляешь, какое между нами будет расстояние?! И я оставлю вас здесь, одиноко начну новую жизнь в, вампира мне в жёны и оборотня в свахи, абсолютно левой для меня стране! С незнакомыми мне существами, имеющими хорошую возможность меня прикончить сразу по прибытии и оправдаться случайностью! Ты это осознаёшь?! — Навзрыд прокричала Галицкая и, не сдерживая себя, выпаливала все скопившиеся внутри переживания на единственную девочку, что могла полноценно её понять.

— Домик, голос сбавь! — Опасливо шикнула белая ведьма, дёрнув подругу за рукав кожанки и с тревогой огляделась по сторонам. — Ты так все наши тайны людям откроешь, за которые тебя потом в психбольницу упекут! К тому же, всё, что ты описала, я успела осознать ещё неделю тому назад, когда впервые услышала эту новость от тебя! — Полушёпотом осадила приятельницу девушка, не одаряя ту больше взглядом. — И знаешь, что я тебе скажу? Дорогая, ты слишком параноидально относишься к случившейся ситуации. Поверь, мне тоже невероятно больно и страшно за тебя, я тоже волнуюсь, как ты там будешь одна. Но что уж там определённо точно с тобой не случится — так это причинение тебе вреда, им это ни коим образом не может быть выгодно, Боги же не последние безмозглые идиоты! Да и по поводу одиночества нечего тревожиться, через полтора месяца каникулы и я точно знаю, что прилечу к тебе на них встречать Новый Год в прекрасном Бангкоке и с собой если не полшколы, то самых близких наших друзей точно возьму. А сейчас я всё ещё вижу, как тебе плохо и потому не желаю омрачать наше прощание сильнее, так что давай, переставай на эту тему разговор вести.

— Ри… рыжик мой, ты знала, что ты самая прекрасная девочка во всём этом бренном мире? — С силой протирая мокрые глаза, любовно прошептала Дома и тепло улыбнулась магичке.

— Знаешь, меня часто посещают такие догадки, — мягко усмехнувшись, ответила та, потрепав подругу по голове, которой была выше аж на полголовы.

Приятельницы, ещё немного пообщавшись и подбодрив друг друга добрыми словами, вместе направились в школу, уже более готовые к этому непростому дню, что разделит прошлое и настоящее в России на будущее в Таиланде.

Неприветливое блеклое здание приняло девушек уютным теплом и родной знакомостью; каждый уголок этого магического учебного учреждения был изведан ими уже к началу второго класса и давно не казался столь же таинственным или пугающим, как в первые два месяца первого года учёбы. Обеим подругам все свои семнадцать лет совершенно не верилось, что они перешли в одиннадцатый класс и уже заканчивали первую четверть, за спиной оставив немыслимо великое количество совместных воспоминаний с пережитыми трудностями, невзгодами и, что главное, счастьем и взаимной дружеской любовью.

Иногда сложно оставить какой-то неумолимо важный момент в сердце и памяти так, чтобы спокойно продолжить жизненный путь с широко расправленными плечами и яркой улыбкой. Часто случались ситуации ломающие, разбивающие душу, настолько горестные и болезненные, что хотелось выть. Такое не было и, к сожалению, никогда не будет редкостью в жизни любого существа, будь то маг или обычный человек, но истина, пережившая века, гласит, что всегда легче переживать сложности, когда рядом есть любимые друзья, что всегда готовы прийти на помощь.

Ставшие для темнички родными, — пусть и далеко не все были чистыми в своих желаниях, — одноклассники, ребята из параллели и даже старше всегда без уговоров или каких-либо просьб проводили свободное время с ней, возвращая её в строй, когда это действительно было необходимо, помогали продолжить плыть по течению, не сбиваясь с курса из-за каких-либо колеблющих сердце переживаний. В этих существах крылась основная причина, по которой «подающая надежды» магичка не желала покидать своей страны ради спасения другой от потери единственной во всём королевстве школы. Она не найдёт в себе силы так запросто забыть тех, кто всегда был с ней и улететь к абсолютным незнакомцам, не сможет довериться тем, кто из-за параноидальных мыслей кажется врагом.

— Мы… должны двигаться вперёд ради них, верно? — Неуверенно спросила Доминика почти беззвучно, с тревогой глядя на громогласную вывеску в холле школы, что кричала: «Жизнь школы в руках её выходцев, как и жизни людей — сохранителей жизней наших. Сослужим же верную службу своему народу!»

— Да, Домик. Ещё три класса, и мы станем настоящими взрослыми магичками! Я буду помогать людям, что две тысячи лет назад пощадили наших Первых, не стали их убивать, благодаря им мы сейчас можем существовать и наслаждаться жизнью. Я после школы стану лечить их от разнообразных болезней, заговоров, порчи и тому подобных негативных воздействий, а ты будешь храбро очищать нашу страну от этой гадкой нечисти и неупокоенных душ, причиняющих мирным людям зло и боль! — Воодушевляюще возгласила Рика и торжественно улыбнулась подруге.

— Ты права, — с волнением выдохнула темничка, напрягаясь всем телом. — Но это всё в будущем. Давай сегодняшний день проведём только вдвоём? Думаю, стоит заранее хорошо попрощаться друг с другом, чтобы было не так грустно потом.

— Мы не сможем весь день быть вдвоём, Домик! Учителя точно станут против этой затеи, ведь мы из разных направлений и не можем сидеть в одном кабинете или вообще прогуливать уроки!

— Может, клюнь меня ворона в глаз, плюнем на них? Я, вообще-то, скоро на три чёртовых года улетаю от вас! Или давай все уроки мысленно общаться? Не хочу весь день до отъезда проводить вдалеке от вас, от тебя, это ведь такой критический шаг в моей жизни…

За спиной внезапно раздался бархатистый низкий голос директора:

— А делать этого, уважаемая моя Доминика Галицкая, вам сегодня и не придётся!

Говорил он исключительно оптимистично и весело, даже своим глубоким грубым тембром умудрялся излучать только счастливые, внушающие радость тона. Таким этот мужчина был всегда. Ника успела прочесть в нём эту черту — умение воодушевлять, пробуждать в окружающих позитивные эмоции за счёт весьма натурального озорства в голосе — так давно, что сейчас и вспомнить не смогла бы даже приблизительной даты, но запомнила она эту особенность характера собственного опекуна очень хорошо.

От неожиданности девочки одновременно вздрогнули и резко крутанулись на пятках, почти воткнувшись носами точно в коричневую рубашку, удачно выделяющую подкаченную грудь высокого статного мага лет ста с хвостиком с точёными скулами, гладковыбритым лицом, и чёткой линией, очерчивающей волевой подбородок. Глаза его были в этот раз были почти серыми, хотя в обычное время имели живой ореховый оттенок. Изображая такую безмерную радость и оживлённость, он, стало быть, неумолимо врал, о чём Дома, пусть и догадывалась всегда, но молчала, лишь губы поджав.

— Приветствую, дорогие дамы. Простите, что напугал. Как раз искал вас, хотел сообщить, что эти сутки вы с вашим классом проведёте вместе! Мы с подСоветчиком понимаем ваше, Доминика, желание хорошо попрощаться с одноклассниками и друзьями из параллельных классов, поэтому дали всем вашим хорошим знакомым выходной и пригласительные на закрытый прощальный банкет. Я, как бы ни хотел, к сожалению, явиться на это мероприятие не смогу, но тоже желаю оставить свой след в вашем сердце, поэтому прошу разрешения на объятия и принятие подарка, — оборотень потряс чёрным переливающимся подарочным пакетом и приглашающе протянул девушке, к которой обращался, руки.

Темничка, только завидев Советчика, перестала что-либо слышать, пропустив мимо ушей все сказанные им слова и лишь чудом смогла среди тумана воспоминаний различить его жест, машинально подавшись вперёд. Она пропадала в чужом тепле, сознанием продолжая витать в том роковой для себя дне, больно стиснув зубы и сжав руки в кулаки до покалываний в ладонях от ногтей, впивающихся в кожу.

Это произошло на практическом уроке.

Полный звуков тренировки наподобие стрекотания, взрывов и звонкого клокотания от магических всполохов и излишне громкого гомона учеников, борющихся друг с другом, учебный зал походил больше на рынок в самом разгаре продаж. Галицкая упорно отрабатывала поглощение трупного яда без вреда для собственного и чужого здоровья, когда в просторный тренировочный зал с неунывающей, но, чувствовалось, натянутой улыбкой вошёл директор ПМШ Вадим Радищев, весь напряжённый в теле, но озорной в лице.

Он повседневно, не изменяя себе притворялся беззаботным и жизнерадостным дядькой, которому можно доверить любую трудность и он её раздавит пальцем, даже не заметив в этом сложности. Но он всего лишь не желал выдавать себя настоящего — хмурого и задумчивого, каждую минуту переживающего сотни тревог и тяжёлых мыслей — детям, приучая их к лёгкому отношению ко всем невзгодам, которые встретятся во взрослой жизни.

Каштановые прямые волосы, собранные в хвост на затылке, глаза с мелкими ручейками морщин в уголках, тонкие ровные губы, часто неприязненно кривящиеся от неудобности раздражающего его чёрного костюма, что неуместно выделялся на фоне общей картины и часто поправлялся большими грубыми руками. Всё в этом мужчине выдавало его волчий дух, любящий свободу выбора во всём, в том числе и в одежде, а не необходимость носить сковывающую движения и не позволяющую вольно бегать, что уж говорить о перевоплощении.

— Приветствую, юные темники! Мне необходима чистильщик Доминика Галицкая, среди вас такая сегодня присутствует?

Недолго соображая, названная девушка покорно вышла вперёд из толпы себе похожих, представ перед ставшим родным существом собранно и могущественно, хотя зеленоватый оттенок кожи сам за неё говорил, что магичке была необходима помощь медработника и желательно как можно скорее. Но все знали её характер, какой она была упёртой и злой, когда дело касалось Магии и здоровья, а потому предпочитали молчать, зашивая рты плотными нитками.

— Я, чем обязана? — Грубо бросила Доминика, прислонив к ноющей пояснице дрожащую от усталости ладонь. Быстро восприняв тон произнесённой фразы, она скоро объяснилась, одними ногтями почесав вспотевший лоб: — Простите мне мою дерзость, директор. Думаю, понимаете — я не люблю, когда меня отвлекают от занятий, только и всего. Ничего личного.

— Всё хорошо, Доминика! Я понимаю ваше раздражение, — спокойно согласился Вадим, тепло улыбаясь своей фирменной улыбкой. — Но будьте добра пройти в мой кабинет прямо сейчас, у меня для вас серьёзная новость, не требующая отлагательств.

— Это, смотря как к кому? Если меня хотят отчитать, то будьте так любезны, потерпите до перемены, мне необходимо завершить начатую практику, а иначе я буду очень злиться, и тогда отчитывать меня придётся вдвое дольше и за большие проступки.

— Это я как к преуспевающей в учёбе ученице одиннадцатого «тёмного» класса, Доминика. — С едва ощутимой болью выдохнул мужчина, опустив на миг взгляд и, в знак подтверждения своих слов, приложил указательный и средний пальцы левой руки к соответствующей скуле — магическая клятва, означающая полную искренность сказанного и согласие на наказание в виде удара по собственной скуле, если что-то из произнесённого окажется ложью. — Даю слово, никаких отчитываний. Всё срочно и только по делу.

— Чёрт мой батя, Сатана мне мать! — Испуганно взвизгнула Ника, театрально прикрыв рот рукой и чуть отскочив назад. — Страшно как-то вы говорите, директор! И клятву дали так натурально… Н-ну хорошо, пойдёмте. Надеюсь, ведёте вы меня не на казнь присущественную! И уж тем более не прилюдную.

— Не бойтесь, Ник… кхм-кхм, Доминика, всё с вами будет хорошо.

Несколькими минутами позднее из кабинета Советчика на всю школу раздались возмущённые крики.

— Какого драного кота вы двое, чтоб вас машинист не успел вовремя заметить, позволяете себе предлагать мне такое?! — Возмущалась магичка, чьи глаза от злости налились чёрным светом и, было заметно, крупинками слёз.

— Никуша… — сквозь ком в горле выдавил из себя Вадим, испуганно переглядываясь со своим подСоветчиком, что весь сжался от страха и на всякий случай прикрывал голову чёрной кожаной папкой с документами. — Прошу, не убивай опекуна своего и дядю названного! Это вынужденная мера, девочка моя, я же объяснил! Им, как утверждают Небеса, крайне необходим действительно талантливый ученик, как показатель примера, к чему должны стремиться остальные маги-школьники. Пойми ты меня, старика, я сам бы ни за что тебя не отдал другому директору, особенно такому подозрительному, но никак не могу пойти против Совета и Богов, особенно Богов, Никуша!

Переживали за свои жизни старшие маги в тот момент не шутки ради, без сарказма и издёвок, ведь не зря эту россиянку ещё давно прозвали чрезмерно способной и боялись её по-настоящему — она не имела привычки шутить, когда всем своим видом намекала на скорую месть, и необдуманные плохие поступки в порыве ярости совершала девушка далеко не редко. Если происходило что-то по её мнению из ряда вон выходящее, Дома часто отвечала сразу же, при этом не жалея зачинщиков её злости и обычно не сочувствовала им в дальнейшем.

Потому, стоя напротив огромного массивного стола, что с недалёких времён так хотелось перевернуть, ей приходилось кусать язык до крови и с силой щипать себя за ноги стараясь, чтобы этого не было заметно, сбавляя тем самым пыл и не давая собственной агрессии, бьющей где-то внутри ключом, доводить ситуацию до крайностей.

— Но ведь в школе есть ещё куча таких ребят, как я! Они тоже выдающиеся и тоже способны подать пример! К тому же есть другие страны с другими способными учениками! Так почему именно на мне остановился твой выбор?

— Во-первых, ещё раз повторю — это не моё решение, Никуша. Так приказало нам прямое начальство, Боги. Во-вторых, других учениц, прославившихся на весь магический мир своей непомерно великой силой, о которых ежедневно упоминают в новостях по зеркалу просто не существует! Как и учеников, которые могли бы со стопроцентной вероятностью убедить школьников серьёзнее отнестись к учёбе, подавая в пример всего такого крутого и сильного себя. Ты в своём возрасте намного лучше управляешь своей способностью, чем некоторые уважаемые Старцы в твои годы!

Темничка нервно выдохнула, зажмурила глаза и, как часто любила делать, чтобы справиться с эмоциями, вдавила колкие заострённые ногти в нежную кожу ладоней. Она стояла в такой позе долго, не решаясь произнести и слова, обдумывая услышанную новость, приказ в скором времени переехать за тысячи километров от дома. В горле застрял ком слёз, тело продрогло, органы в животе неприятно скрутило в узел, в груди больно сдавило тяжестью от принятия своего будущего положения. Прошло минут десять, в которые никто из старших не посмел заговорить, ведь прекрасно понимал, как сложно даётся осознание такой убийственно болезненной информации для полуживого создания и лишь после полного обдумывания Галицкая заговорила:

— Хорошо. Я поняла и… приняла приказ Совета. Когда отправка? — Глухо отчеканила она, усмиряя сердце и яростное желание разгромить кабинет ко всем чертям из параллельного класса с данной мастью.

— Через неделю, первого числа. Это воскресенье. Вылет рано утром, прилёт под вечер по тому времени, на следующее утро уже начало учёбы. Сейчас ты можешь продолжить обучение, но также имеешь право потребовать выходные для подготовки к отлёту и прощанию со страной. Никто такое твоё решение не осудит.

— В таком случае, могу я вернуться к одноклассникам? Проведу это время с друзьями и усердными тренировками.

— Конечно, Никуша, попрощайся с ними хорошенько и не загоняй себя слишком сильно — плохо скажется на здоровье.

Дома уже открывала дверь, когда краем уха услышала огорчённый шёпот своего старика-Советчика, что тоскливо склонил голову, уткнувшись подбородком в грудь:

— Прости меня, маленькая моя девочка…

Тогда она ушла. Не сказав ни слова, покинула комнату единственного с давних пор взрослого существа, что являлся ей кем-то вроде отца, громко захлопнув за собой дверь в знак собственного негодования.

Девушка ясно ощущала, с какой тяжестью дышал её опекун, как не желал отпускать свою подопечную, как ему было больно. Она нашла в себе силы ответно обнять его и, уткнувшись в грудь лицом, закусить губу, чтобы не завыть от неизбежности. Отпустив Доминику, Вадим выдавил лёгкую улыбку, настроенную на успокоение его малышки с покрасневшими невидящими глазами и прокушенной губой и вновь протянул руку с подарочным пакетом, наконец, отдавая его девочке.

— Ну, что ж, — вздохнул директор, хлопнув в ладоши. — Желаю приятного времяпрепровождения вместе с породнившимися друзьями, дамы!

— Спасибо, директор, — за двоих ответила Рика, в ответ улыбаясь мужчине.

Оборотень в шутку уточнил, помнят ли магички, где находилась их актовая зала и, щёлкнув их по носу, откланялся.

— Домик, всё хорошо? — Сочувственно промурлыкала белая ведьма у уха подруги, легонько похлопав её по спине в знак поддержки.

Отделавшись от остаточных воспоминаний недавнего известия, Ника продолжала видеть перед собой мужчину, заменившего папу, любившего её как собственную дочь и никогда не оставлявшего девушку одну с того самого момента, как выяснилось, что она полностью осиротела. Вадим всегда был за неё, помогал девочке и всегда исправно учил её вне уроков, если она этого просила, по возможности покупал ей красивые обновки и водил по дорогим кафе, угощая всем, что та попросит. А когда Дома самовольно устроилась на подработку по способности — занялась убийством мелкой нечисти, скитавшейся по дворам улиц, — то всегда интересовался её успехами и возникающими на этом фоне проблемами, а также всячески стремился поддержать маленькую темничку. В груди вновь защемило.

Он не поборолся за неё в этот раз, спокойно отдал свою дражайшую подопечную Советчику, который всегда вызывал большие подозрения и у самого директора, и у неё. Он не встал столбом за свою ученицу, не попытался отвергнуть предложение, а легко дал согласие и подписал договор. Хотя всё же что-то заставляло задуматься: что, если Вадим боролся? Что, если стоял на своём, отвергал, не соглашался с выведенным условием? Что, если и не собирался подписывать этот контракт, но на него надавили высшие по статусу? Здравый смысл кричал, что нельзя бросаться обвинениями просто так, не зная правды, но маленькая Никуша внутри неё твердила иное.

Предательство или безвыходность? — Вертелось в голове. Предположения сменяли друг друга, но никак не побеждали. Она не знала, какой части себя верить и на чём задерживать свои мысли.

— Да, всё нормально, — проглотив противные эмоции, просипела Дома, согласно кивая. — Пошли в залу, все уже наверняка ждут нас там.

Слёзы её засохли в уголках глаз, так и не показавшись ни живым, ни мёртвым, а дрожь в руках прекратилась сама собой, стоило только отвлечься. И правильно, так лучше.

***

Заходя в обозначенную зону, Доминика первым делом отметила проделанную ребятами работу, что явно была выполнена не за один день. Все стены, ныне скучающе серебристо-золотые теперь были украшены множеством тёмной мишуры-дождика, тихо колышущуюся от лёгкого ветерка, создаваемого движениями магов; с голубого потолка свисали чёрные цепи из бумаги; над алым полом возвышались столы с ножками в виде черепов и скелетов.

Весь класс уже был на месте, но не замечал появления виновницы сего собрания, что восхищённо замерла у входа, глотая очередной поток слёз. Каждый продолжал вести диалог с собеседником, пока сама Ника не вернулась в реальность, поубавив в себе восхищение от стараний своих друзей, и не создала над собой дугу из угольно-платиновых взрывов, которые привлекли внимание её одноклассников и приятелей с другими мастями. Обернувшись на звук, существа взревели радостными криками, приглашая подругу присоединиться.

— Хай, систр, идём к нам! — Радостно вскричал лучший друг девушки, что стоял в середине большой компании в центре залы. Рика тоже предложила приятельнице присоединиться к этой группе магов, так как там насчитывалось наибольшее число самых близких друзей «виновницы торжества», чем в других.

Темничке, только пришедшей и еле успевшей осмотреться, ничего не оставалось, кроме как согласно принять приглашение парня с игривыми светло-серыми глазами и насыщенно-фиолетовыми волосами, торчащими в разные стороны прямыми прядками, что красиво поблёскивали на приглушённом свету. Она решила отдаваться этому дню, словно он последний перед её смертью, не тревожась хоть пару часов о будущей жизни.

— Вау, братец, ты наконец-то вылез из своей клоунской одежды! — Весело воскликнула Дома, удивлённо раскинув руки по сторонам и демонстративно окинув приятеля взглядом с головы до ног. — Что это на тебе? Неужели парадный пиджак и рубашка в сочетании со!.. спортивками? Ладно, ты как всегда в своём репертуаре! Но и это уже прогресс. Так держать, Кирь, так держать.

— Не мог не принарядиться в этот знаменательный день, популярная ты моя сестрица! — Темник крепко обнял подошедшую магичку за плечи, прижимая к себе.

Кирилл с абсолютной серьёзностью отнёсся к обговорённому задолго до прихода главной девочки этого «праздника» договору всех присутствующих, условившихся сдерживать эмоции всё время прощания, чтобы своим гореванием не сделать девушке ещё больнее, а потому держался. Обнимая свою «сестрёнку», маг словно бы из простых чувств «братской» любви прислонился губами к её макушке, прижимая голову к своей груди широкой ладонью, а сам, пока это оставалось незаметным, поднимал глаза кверху, смаргивая проступающие слёзы, убирая из головы навязчивые мысли о скором исчезновении этой маленькой девчушки из его бренной жизни на долгих три года.

— Благодарю за старания, брат мой, я очень признательна тебе за эти труды! — Широко улыбнувшись, с наигранным официозом в голосе произнесла та, не совсем понимая, почему друг так долго целовал её в темечко, не выпуская из кольца рук.

Они начали общаться во второй половине первого класса.

Тогда Доминика была счастливым, довольным своей жизнью ребёнком, у которого рядом всегда находились оба родителя, любящих и её, и друг друга, а также ещё совсем горячими были воспоминания о детском саду. Девочка спокойно выходила на контакт со всеми новыми в своём кругу ребятами, кто желал завести с ней дружбу. Так получилось и с этим странным глуповатым мальчишкой, с которым, похоже, никто особо сближаться желания не имел. Его считали дурашливым клоуном не только старшеклассники или дети из параллели, но даже собственные одноклассники, а это был только первый класс.

Но Никуша же, каждый раз, когда смотрела на очередные мелкие пакости этого негодника, — такие как хлопки измазанными мелом ладонями по спине знакомого, — или слушала его совсем не смешные шутки, по типу «дед плюнул в небо и начал ругаться на них, что плюются в ответ» начинала сиять от улыбки во все зубы. Она всегда могла «по достоинству» оценить юмор этого мальчика или любое его действие, хотя с возрастом и ростом характера всё меньше это выдавала и сурово хмурилась, делая вид, что всё новые и новые детские проказы её совсем не забавляют.

В один из таких дней, когда Дома выслушивала обыденный дедов анекдот в исполнении главного шутника класса про улитку и бар, маленький маг боковым зрением заметил её, почему-то сидящую на предпоследней парте, озорно улыбающуюся и весело опустившую взгляд в столешницу, на что с интересом обратил внимание. Поняв, что его одноклассница действительно улыбалась от его шутки, темник никак не смог оставить её без определённого допроса. Эту девочку не отталкивали его тупые, по мнению большинства, шутки, а наоборот привлекали и заставляли улыбаться! Как с ней не заговорить?

— Прив-е-ет! — Протянул Кирилл, с глухим стуком опрокинув ладони на чужую парту. — А ты чего это так улыбаешься, словно пакет мороженого выиграла? Неужели шутки мои понравились?

— Даже если и так, то что? — Лукаво спросила та в ответ и подпёрла подбородок двумя руками, уперев локти в столешницу недалеко от пальцев мальчика.

— То-о-о… будем дружить!

— Ты это за нас обоих решил? — Глумливо улыбнулась маленькая Ника, выразительно вскинув свою густую бровку.

— Ага! Тебе же нравятся мои шутки, значит, и я сам понравлюсь! Так что давай дружить. Я Сидоров Кирилл, но для тебя могу быть Кирюшей.

— Логика у тебя, Кирь, очень странная, конечно, но… хорошо! Я Доминика Галицкая, будем знакомы.

Постепенно их отношения стали настолько близкими, что все всерьёз задумались над тем, что у этой парочки друзей «щенячья любовь» — детские невинные чувства, хотя на деле ему симпатизировала другая девочка, а ей нравился мальчик из параллели.

Спустя два года они стали называть друг друга «брат» и «сестра», всё чаще подшучивали друг над дружкой, но от того любили друг друга не меньше.

Разговаривая с приятелем и вспоминая первое знакомство с ним, Галицкая беспрестанно ощущала на себе жгучий взгляд откуда-то из дальнего угла. Она понимала, кто так жаждал её внимания и не мог отвести от девушки глаз, но принципиально не смотрела в его сторону, не желая никому из них делать больно в этот день, что и без того был наполнен грустью и болью.

«Выносливая, ну почему ты такая? Я же знаю, что ты всё поняла», — послал мысленный вопрос магичке тот самый парень, уверенный, что ответа не получит.

«Прошу, Дим, давай не будем, хорошо? — Неожиданно для него всё же с раздражением ответила Доминика, но взглядом собеседника не удостоила, продолжая стоять к тому спиной. Она знала, где он сидел, чувствовала его взор на своих лопатках, но не могла позволить себе такого. — И не называй меня так больше, ты и без того слишком много неприятных эмоций мне подарил…»

«Прости меня за это, я виноват, да. Но ты же знаешь, почему я так делал, я же рассказывал тебе это. Прости… да, прости», — болезненно протянул маг и оборвал связь.

— Домик, пошли танцевать! Я твою любимую песню нашла и уже готова включать! — С детской радостью пригласила подругу Рика, прыгая на месте и смешно двигая руками под нейтральную мелодию, играющую из больших колонок в углах залы. Оглядев компанию, в которой стояла и остальных собравшихся магов беглым взглядом, она прокричала, пританцовывая: — Ребят, вы тоже! Давайте, идёмте все танцевать!

— Это какую же ты песню такую нашла? — Усмехнулся высокий красавец с ослепительными нежно-фиолетовыми волосами, в которых виднелись золотые прядки и глазами в цвет — пурпурными в золотую крапинку. Он с иронией спросил, скрестив руки на груди: — Американская по классике, может, корейская или твоя, Рик, любимая китайская, французская, а может, о Боже наш, русская? Могу я помолиться на последнее?

— Фролов. Евгений. Чтоб тебя! — Громко возмутилась белая ведьма со звонкими паузами и наигранно злостный взгляд устремила на друга. — Я как подсуну тебе отравленное зелье прибавления сил, когда ты для своего спорта попросишь, так сразу познаешь мой гнев!

Ника восхищённо похохотала с дерзости приятельницы. Согласившись на танец, как оказалось, под русскую молодёжную песню, она продолжила вечеринку, что шла полным ходом. Постепенно мысли девушки, решившей после ещё пары танцев уже под корейский поп уединиться в дальнем от входа углу, снова переместились мыслями далеко в прошлое. Она с теплом на душе вспомнила, как впервые увидела эту весёлую рыжую девочку, словно не знающую никаких тревог, как она зацепила Дому своей жизнерадостностью и неунывающим взглядом на жизнь и совсем не радужную реальность.

Тогда у Ники был очень тяжёлый период.

Девятилетнюю малышку и её молодую маму оповестили о смерти отца и мужа, что во время серьёзного задания не справился с врагом и тот безжалостно убил его, не оставив даже костей. От этой ужаснейшей новости у обеих родственниц потерялись любые хорошие эмоции, исчезли бесследно, как разбились любящие сердца.

Хоть Малика и старалась утешить дочку, натягивала улыбку, пряча за ней убитое состояние, когда приходила с работы и беспрестанно заботилась о своей девочке, отвлекала другими делами, играми и прогулками, та никак не приходила в порядок. Доминика пыталась вторить маме и через силу приподнимала уголки губ, но быстро опускала их обратно, не в силах притворяться дольше пяти минут, как бы ни пыталась.

В один из таких морально тяжёлых дней, одиноко проводимых в школе в компании единственного друга, что, пусть и пытался как-то помочь, всё же справлялся не очень, маленькая Ника вдруг увидела необычайно красивую за счёт не спадающей с лица улыбки девочку в милом клетчатом платье светло-розового цвета. Она, звонко смеясь, кружилась вокруг себя во время какой-то игры с друзьями, отчего крупные косы беспрестанно взлетали и скоро падали на хрупкие плечики, прикрытые воздушной нежно-розовой блузой.

Дома засмотрелась тогда на эту прекрасную картину, мысленно желая оказаться на месте той беззаботной веснушчатой девчушки. Никуша открыто завидовала этой «удивительно радостной дурашке», — как она сама её прозвала — глядела на неё грустными глазками с давно застывшими где-то глубоко внутри слезами и обиженно дула губки, представляя, каково же это — испытывать такие хорошие эмоции, чувствовать настоящее веселье. В какой-то момент Рика заметила её и удивлённо замерла на месте, ответно взглянув на незнакомку широко распахнутыми кукольными глазами.

Губы солнечной девочки вытянулись в трубочку, а голова чуть наклонилась в бок, когда она распознала совсем недетские чувства в хмуром взгляде, скованной позе, отчуждённом выражении лица и поджатых губах неизвестной ей ученицы. Не выдержав долгого молчания, совмещённого со странными переглядываниями, веснушчатая магичка почти подлетела, воспарив над полом к заинтересовавшей её девочке и тонким удивлённым голоском спросила:

— Ты чего так смотришь? Я делала что-то не так или что-то не так у тебя? Почему у тебя такие грустные глаза?

— Что-то не так у меня, но тебя это не касается! — Пропищала в ответ Доминика и на носках отвернулась, опустив испуганный взгляд в пол. Она разучилась общаться с незнакомыми существами, потеряла такой необходимый ребёнку навык и теперь тряслась, не зная, что нужно делать.

— Почему не касается? Это же ты начала на меня так глазеть! Так что рассказывай, что у тебя случилось, а я постараюсь помочь. Кстати, я Рика Беляева, белая ведьма, первоклассница, а ты?

— Доминика Галицкая, темничка, тоже в первом классе… — пробурчала та неохотно, никак не поднимая глаз. — У меня… горе случилось. Уверена, что хочешь портить себе настроение, выслушивая меня?

— Уверена! — Звонко подтвердила белая ведьма, приложив два пальца к щеке. — Меня ничем не сломить, я самое стойкое существо на Земле!

— Ага, а ещё ты слишком большого о себе мнения, — глухо пробормотала Ника, но историю свою поведала.

Когда новая знакомая Галицкой дослушала её историю до конца, то перво-наперво крепко обняла бедняжку, передав через тёплые объятия всё своё сочувствие, всю моральную поддержку, какую только могла иметь. Маленькой темничке вдруг стало так легко и свободно, словно эта странная девчушка забрала часть её печали себе через такой простой жест, но на расспросы о правдивости предположения она ничего не говорила, отнекиваясь фразами по типу «нет-нет, тебе кажется!» или «у меня просто чудодейственные обнимашки!»

Но, к их несчастью, время перемены подходило к концу, а потому Рика взяла с Домы обещание встретиться после учёбы и убежала в свой класс, тогда как вторая ещё с минуту стояла на месте с распахнутыми глазами и неотрывно смотрела вслед уходящей новой знакомой.

С тех пор эти девочки крепко подружились и часто проводили друг с другом время на переменах и вне школы.

Вечеринка затянулась до позднего вечера. Доминику вытянули из пучины очередных воспоминаний, ибо каждый, даже просто хороший знакомый девушки жаждал разговора с ней один на один, каждый желала сказать ей свои слова напутствия, поддержки, все хотели попрощаться. И никто из них не хотел упускать последнюю возможность, когда можно было передать пожелания и просто в последний раз пообщаться с подругой лицом к лицу.

Слушая тёплые пожелания, ощущая крепкие, заведомо скучающие объятия, глаза Ники всё сильнее краснели и уже на десятой однокласснице покрылись солёными каплями, мешающими нормально видеть остальных ребят. Она дрожащим голосом благодарила всех за тёплые слова, постоянно смахивая подступающие к глазам горькие слёзы и успокаивая щемящую в груди печаль. Когда все желающие вдоволь высказались и передали свои пожелания, все вернулись к закускам и развлеченьям, увлекая в них и саму виновницу «торжества».

С началом полночи почти все существа уже разошлись и в зале остались лишь избранные, самые близкие друзья Домы, что намеревались провожать её до самого аэропорта. Вспомнив о подарке опекуна, она продолжила общаться с приятелями уже занятая распаковкой чёрного картонного пакетика.

— Домик, вот только посмей не написать мне по прилёте! — Угрожающе наказала подруге Рика, глядя той точно в печальные глаза, направленные на дрожащие руки, что доставали из упаковки целлофановый пакет с её любимыми конфетами и запиской с корявыми буквами: «Думаю, в Таиланде ты таких вкусняшек не найдёшь, так что ешь по чуть-чуть!» — И чтобы сразу после приземления, понятно?!

— Всё будет, рыжик, всё будет, не переживай, — успокаивающе заверила темничка, прижимая конфеты к груди. В последний раз она попросила старика купить их ей два с лишним года назад.

— Систр, рыжая оптимистка! То есть, я никому на фиговое дерево не сдался, да?! — Шутливо возмутился Кирилл, раскинув руки по сторонам и переведя весь свой вес на правую ногу. — Я тут тоже так-то не сухофруктом стою, эмоции тоже испытываю!

— И тебе я напишу, дурак, не возникай! — Посмеялась виновница на сей раз тоски и грусти, потрепав друга детства по голове и вытащила из пакета маленького плюшевого мишку, что был размером с кисть руки.

«Знаю, что в твоём возрасте подросткам нравится считать себя "слишком взрослыми" для таких подарков, поэтому купил самого маленького размера, чтобы тебе не стыдиться его и прятать где-нибудь в комоде между воспоминаниями обо мне с помощью Гоши, зови его так», — гласил следующий стикер с рукописным текстом. Губы задрожали, девушка пошатнулась и спрятала лицо в ладони свободной руки, опираясь лбом в тело лучшего друга.

В который раз окутав наслаждённым от проведённого дня взглядом труды одноклассников и чувствуя, как мокнут щёки, в дальнем углу залы Галицкая заметила красноволосого красавца, что остался, но так и не смел подойти к ней или больше даже не смел смотреть в её сторону. Глядя на настолько разбитого парня, Доминика, вопреки режущей в груди боли, решилась, остановив расспросы окружавших её ребят взмахом руки, подойти к невероятно симпатичному, — но, к сожалению, только внешне, — существу в алой кожаной куртке. Тот и не заметил магичку, огорчённо склонив голову к полу.

— Дим, — тихо позвала давнего знакомого Ника и положила нежную ладонь ему на плечо, чуть смяв в руке приятную гладкую ткань.

Они узнали друг о друге в пятом классе.

К моменту своего одиннадцатилетия Доминика почти смогла вернуться в более менее стабильное моральное состояние и меньше пребывала в плохих эмоциях от гибели отца, но всё-таки продолжала ежедневно травмировать свой организм беспрестанными тренировками, забываясь в истязании собственного тела. Она изводила себя как во время учёбы, так и в одном из школьных кабинетов вне неё. Ника делала это не только из убивающего мозг желания забыть потерю и привести мысли в порядок, но также из-за сильного стремления помогать маме материально, быть такой же стойкой и умелой, как она.

В один из таких вечеров тренировавшуюся после уроков маленькую магичку увидел обозлённый своим неуспехом в изучении Магии парень на полгода старше. В этом практическом кабинете размера с небольшое футбольное поле он случайно оставил свой рюкзак и теперь с восхищением уставился на необычайно трудолюбивую девочку, продолжавшую одиноко заниматься вечером в полутьме, даже с учётом того, что она уже была достаточно умелой и легко справлялась с заданиями на год вперёд.

Пока усердная трудяга не видела его, стоя к мальчику спиной, тот уселся у противоположной стены от той, около которой девочка занималась, чтобы та не поймала его с поличным. Так он просидел почти полчаса, пока Ника не выдохлась полностью и не решила передохнуть. Выискивая на полу свою школьную сумку, она боковым зрением заметила довольно улыбающегося мага примерно своего возраста, что сверкал на неё алыми глазами. Посмотрев на того наигранно сухо и незаинтересованно, она устало наклонилась, подняла выискиваемый предмет, который оказался совсем близко к незнакомцу и упала справа от него, не произнося ни слова.

— Ох-ох, какие мы деловые! — Первым начал Дима, усмехнувшись поведению Домы. — Для малолетки в тебе слишком много пафоса, ты знала?

— А для такого неудачника, как ты, в тебе слишком много решительности, ты знал? — Съязвила магичка, косо глянув на незнакомого парня, и открыла рюкзак. — И с чего ты взял, что я младше тебя?

— А сколько тебе? — В ответ схитрил ученик, наклонив голову влево.

— Не пытайся. Ничего у тебя не получится, со мной этот фокус не прокатит, я его научилась на корню обрывать.

— Ты о чём, выносливая?

— О твоих попытках выведать информацию обо мне. Я знаю таких как ты, мне мама рассказывала. Сначала возраст узнаёте, делаете вид, что не знаете меня и что просто хотите познакомиться, а потом лезете с бестактными вопросами о том, как мне удалось за такое короткое время добиться больших успехов или и вовсе украсть меня пытаетесь.

— О ком это таком тебе мама рассказывала, и что ты сейчас говоришь? Это я что ли такой?! — Удивлённо вопросился Дима, почти оскорбившись её словам.

— И о тебе в том числе. А вообще, о существах, которые хотят что-то узнать обо мне или моей маме! — Со слегка напыщенной злобой воскликнула девочка. — Уверена, ты и сам прекрасно знаешь, что мы с ней сейчас довольно известные магички, которые у всех на слуху и на поверхностях зеркал. Как бы гадко мне не было это говорить, но нас всегда упоминают, когда речь в разговоре заходит «о чрезмерно могущественных девушках-магах во всём мире» и потому ты не можешь не знать обо мне. Почти каждый встречный маг сейчас жаждет общения со мной лишь с одной целью — выведать, в чём же наш с ней секрет, хотя его, блин, нет!

— Но я до этого, правда, даже не знал о существовании тех магичек! — Возмутился мальчик, глупо похлопав глазами и ртом. — Я же даже телевизор человеческий не смотрю, а ты о зеркале говоришь, в котором одни только новости передают!

— Откуда мне знать? Вдруг это ложь?

— Ну и пожалуйста, не верь, раз не хочешь! — Маг обиженно скрестил руки на груди и отвернулся, но сидеть на месте продолжил.

Они помолчали с пять минут, Никуша успела попить воды, которую достала из сумки и немного перевести дух, после чего всё-таки сдалась, закатила глаза и на выдохе произнесла:

— Ох, достал, дурак! Ну, ладно, я — Доминика, мне одиннадцать лет, я в пятом классе. И я темничка-чистильщица. Это всё, что тебя интересовало?

— Хороший способ спросить то же самое у меня… — усмехнулся парень, заинтересованно повернувшись корпусом к девочке. — Ну, а я, в общем-то, неудачник Дима, мне почти двенадцать, я тоже в пятом классе. И я маг Огня. Очень… неумелый маг Огня.

— Почему неумелый?

— Ну, вот так вышло, что в классе я почти на последнем месте по оценкам и, сколько бы ни старался, стать выше не смог. Сложная программа и глупые учителя, совсем не помогающие отстающим ребятам!

— Предлагаешь мне начать учить тебя?

— Ну, мыслей таких, конечно, не было, но… Ты можешь?! — Воскликнул юный маг Огня, с надеждой округлив глаза на новую знакомую.

— Ох, какой надоеда! Хорошо, буду твоим учителем, хотя и не очень разбираюсь в вашей способности. Только общую Магию могу подтянуть, на остальное можешь не надеяться!

— И этого хватит! — Радостно вскричал огневой.

Тогда он щедро наградил девочку мощным порывом благодарных слов и навеселе убежал рассказывать об этом маме.

— А? Вын… Пантера? — Удивился парень, резко вскинув голову, когда услышал до боли знакомый голос совсем близко.

— Да, привет… Ты, — Доминика сжала губы, чтобы не выдать дрожь в них и голосе. — Ты можешь меня обнять. В последний раз, можешь… — облегчённо выдохнула, натянув расслабленную улыбку.

Маг моментально расцвёл и, резко подскочив со скамьи, крепко прижался к давно ставшему родным, всё ещё глубоко любимому, хрупкому на вид, ста шестидесяти сантиметровому телу, но, ощутив под собой ступор и явную неприязнь, неловко отодвинулся, бросая виноватое «прости».

— И да, Дим, прошу, не ищи себе девушку, пока продолжаешь этим заниматься. Не поступай с ней так же, как поступил тогда со мной, скрыв такие подробности о себе. — Дала тихое наставление «на путь истинный», прежде чем отойти от бывшего возлюбленного и с друзьями поехать в общежитие за багажом.

Уже в четыре утра темничка проходила контроль, мысленно прощаясь с родным домом, городом и всей страной. Её приятели кричали вслед нежные слова поддержки, глотая слёзы, горечь которых прожигала разодранное, казалось, в кровь горло. Девушка благодарно кивнула им, в последний раз махнула рукой и скрылась в глубине ни разу не исследованного ранее светлого коридора со стёклами в потолок. Как только магичка пропала в проходе, думалось, навсегда, силы её приятелей иссякли, и они с характерным громким хлопком упали на колени, зайдясь неконтролируемым приступом рыданий под странные и изредка сочувственные взгляды окружающих людей.

В этот день их жизни перевернулись с ног на голову, кардинально поменялись и больше никогда не смогут вернуться в прежнее русло, отчего грудную клетку так больно сдавливало, что невыносимо было сделать и один краткий вдох.