Подающая надежды (СИ)

Глава 7

Только оказавшись в своей квартире, Доминика тут же скрылась в ванной, захватив с собой косметичку и гигиенические средства из пухлого чёрного пакета, который, к счастью, шумел не так сильно, как молния на чемоданах, если быть с ним осторожной. Девушка осталась в комнате на какое-то время, глубоко погрузившись в самокопание и собственные опасения и страхи, из-за чего совсем не заметила, когда краем уха уловила отголоски поющих в других квартирах старших — парней и дам, будивших своих Нонгов’ и подруг, что лениво просыпались где-то за дверью комнаты.

Ника смотрела на себя в зеркало и не могла даже нафантазировать что-то приблизительно реальное, взять с небес мотив для своих бездумных глупых поступков, таких как ночная беседа с этим «подозрительным кошаком» Тиннакорном, во время которой у неё почти не было места волнениям за собственную жизнь. Настораживало главным образом то, что пугать это начало уже после всего случившегося. За весь разговор с парнем она почти ни разу не подумала о том, какие у него были намерения, какие причины, почему он с ней так открыто заговорил?

Магичка и после общения не смогла охарактеризовать этого странного, больше похожего на милого котика, которого всегда хочется теребить за щёчки, мага как-то плохо, он не вызывал у неё таких мыслей, как бы она ни пыталась. И пусть браслет не давал реакции, когда они разговаривали, когда Тинн касался её плеч, по-дружески гладил по спине, обнимал, трепал её волосы, словно они век знакомы — Дома всё равно впадала в панику каждый раз, когда делала попытку перестать думать о доброте и живой весёлости этого полупровидца.

На высказывания самой себе собственных мыслей насчёт другого существа, что из-за «укола вины» повело себя с ней не так давно слишком благородно, — если такое слово уместно для той ситуации, — у девушки не осталось времени, она и с макияжем-то разобралась предельно быстро, понимая, что чересчур долго находилась в ванной. Натянув на лицо лёгкую улыбку, она быстро вышла в гостиную, а за ней в ту комнату, мельком пожелав доброго утра и еле передвигая ноги, направилась ещё не отошедшая ото сна Лаван.

Темничка же не стала отвлекаться на свою сонливость, которую по непонятным причинам практически не ощущала, села за свой компьютерный стол, пусть на том и не было предполагаемого компьютера и занялась сверкой с расписанием на день, после чего принялась закидывать в рюкзак необходимые учебники, тетради, пенал и другие вещи по мелочи. Стоило только ей закончить дела, грузно подняться со стула с собранной сумкой в руке и двинуться в сторону холодильника в надежде найти перекус в виде йогурта или булочки, как в дверь требовательно постучали.

Соседки россиянки были по уши заняты утренними заботами, а потому честь открывать досталась именно ей. Впрочем, если существо снаружи не знало русский, она всё равно позвала бы кого-то из таек. Такая договорённость у девочек появилась ещё дня два назад, когда сосед справа постучал к ним, чтобы попросить одноразовые палочки для еды, так как свои многоразовые он где-то потерял, а на дворе стояла ночь, и новые было никак не купить. Но, к счастью для тайских девочек, что готовились к учёбе, за дверью оказался более чем свободно говорящий на языке иностранки маг — на пороге стоял отчего-то весь взвинченный и взлохмаченный Пхантхэ Прасет Маиботхад, а увидеть он желал именно Доминику Галицкую.

Сначала Ника подумала, что либо она, либо парень ошиблись, но он подтвердил свои слова, чётко сказав, что нужна ему была именно новенькая.

— Ну, тогда… привет?.. — Неловко поздоровалась девушка, опешив от слов Сета о том, что таким ранним утром ему нужна была именно она. — Зачем… я тебе понадобилась?

— Ага, уат-ди кхрап, — незаинтересованно ответил Пхантхэ, отчего-то внезапно подняв глаза к потолку.

Причину такого странного жеста Дома поняла почти сразу — она до сих пор не переодела короткие домашние шорты и белую тонкую майку, но внимание на это не обратила, только отметила про себя тактичность парня, мысленно похвалив его. И, не позволяя неуместному смущению из-за одежды повлиять на своё поведение, она спокойно повторила вопрос, глядя магу Тьмы точно в глаза. Тот без какого-либо участия в голосе и взгляде объяснился:

— Тебя отец у себя в кабинете ждёт, от уроков освободил на весь день. Лишних посыльных у него, к сожалению, для этой передачки не нашлось, поэтому отправили меня. Провожать тебя до него потребуется или сама найдёшь?

За одно посещение Галицкая ещё не успела запомнить дорогу до директора, из-за чего согласно кивнула, попросив темника подождать пару минут в коридоре. Наскоро переодевшись в свободные чёрные брюки на шнурках и белую футболку вдвое шире своего размера, чтобы в случае чего было удобно отбиваться и крушить всё, девушка, схватив на всякий случай рюкзак, быстро выскочила за дверь, громко предупредив подруг о скором уходе. Она, вопреки своему не самому приятному характеру, не любила заставлять существ себя ждать, из-за чего даже волосы забыла причесать и делала это всегда лежащей про запас в одной из многочисленных карманов сумки компактной расчёской, пока торопливым шагом направлялась вслед за Тхэ до кабинета его отца, еле того догоняя.

— А что господину директору понадобилось от меня? — Спросила магичка и, зацепив локоном крупный колтун, звонко пискнула от боли: — Чёртовы волосы, все к маминой бабушке отрежу! Почему мы — магические гады! — не обладаем способностью одним движением руки расчёсывать эти дурацкие волосы?! Несправедливо!

«Когда они вообще успели запутаться? Я же не спала совсем!»

— Понятия не имею, — еле слышно хмыкнул Маиботхад, реагируя на болезненный вскрик знакомой беглым взглядом, прошедшимся по всему её профилю с каким-то весёлым огоньком в глазах, хорошо прикрытым за маской безразличия. Голос его был ещё немного хрипловатым, что говорило о его совсем недавнем пробуждении и чуть грубоватым, хотя вчерашний день с его до удивительного обходительным тоном давали понять — это существо не всегда является таким. — Мне самому очень интересно, что ему от тебя понадобилось, причём так рано и так срочно.

— А он тебе разве не рассказывает о своих делах и планах? — Удивилась Доминика и с нечитаемыми эмоциями на лице покосилась на собеседника, наклоняя голову в сторону, в которую оттягивала расчёску, после чего грубо ругнулась, зацепив щетиной очередной непослушный фиолетовый комок.

— Нет.

«Коротко и по делу — ничего не скажешь, мистер, чтоб за тобой стрела не успевала, Скорострел!» — Недовольно воскликнула Ника и, шутливо обидевшись на свои непослушные волосы, надула губки, но вдруг задумчиво прошлась взглядом по голове Прасета, идущего справа, чья причёска была не многим лучше её.

— Локоном поделиться? — Вежливо предложила она и, оставив свою расчёску висеть на петле из длинных прядей, достала из сумки вторую. — У меня запасная есть, держи. И не спрашивай, зачем мне вторая запасная расчёска.

— Спасибо… — Приняв искреннюю утреннюю доброту чужестранки, что до этого совсем не казалась вежливой, Сет принял предложенную вещь двумя руками. Всё же не сдержавшись, он ошарашенно выпучил глаза на нашедшийся в далеко не самом вместительном женском рюкзаке второй локон.

До кабинета пара дошла быстро и в полном молчании темник вернул девушке расчёску, где распрощался с ней, отправившись в обратном направлении. Собравшись с мыслями Дома выпрямилась и постучалась, проводив ушедшего Пхантхэ задумчивым взглядом.

Открыли ей почти сразу и первым, кого темничка увидела, был, — что вполне ожидаемо, — директор, из-за которого браслет пустил по руке неслабый электрический разряд. Он добродушно улыбнулся чуть ли не до ушей и пропустил ученицу внутрь, а та уже возненавидела его из-за необходимости кусать язык, чтобы не закричать от боли. Магичка даже особо не удивилась этому, она была готова. За конференц столом напротив входа она заметила удобно расположившегося на гостевом месте неизвестного мужчину лет сорока на вид. Тот был одет в полупрозрачную белую тунику, выставляющую на всеобщее обозрение стройное подкаченное телосложение, такого же цвета штаны и длинный кардиган, больше походящий на мантию.

С виду существо казалось открытым, светлым характером, хотя такому Доминика давно перестала верить; длинные светло-русые волосы его были собранны в тонкий пучок на затылке, голубые глаза выражали добросердечие, лёгкая улыбка возвышенность, а до жути ровная осанка, — пусть у Ники она была не менее кривой, — давала представление о том, кто же он такой. Лицо мужчины было смуглым, но на тайца он совсем не походил, что заставило напрячься, хотя появившиеся опасения насчёт его личности давно уложились в голове иностранки.

— Здравствуйте, — согнувшись в кротком поклоне с руками по швам, недоумённо протянула по-русски, предположив, что поймут её оба существа.

Так и вышло. Незнакомец ответил на её языке бархатистым, маняще сладким голосом и учтиво предложил присесть за один из стульев. Стушевавшись, Дома приняла предложение и аккуратно села на деревянный стул чуть левее от незнакомого мужчины и дальше от места Советчика. Мужчина представился Анселмо, Высшим ангелом с четвёртого Неба испанского происхождения.

Россиянка прокрутила в голове лекции от одного своего теоретического учителя, который ещё в далёком её детстве поведал всему классу, что четвёртое Небо всегда принадлежало бывшим земным магам: либо Вознесённым Советчикам и их помощникам после окончания службы, либо обычным ангелам и светлякам, добившимся особенных успехов в работе по способностям. Они заведовали переписью населения людей и существ, их смертями и перерождениями из почивших душ в новые тела, вели документацию магических существ, распределяли некоторых неопределённых судьбой смертных, что не нашли себе места ни на втором Небе, ни на третьем.

«И ангел какой из всех этих их "профессий" сейчас навестил меня? По какую часть моей души пришёл этот горячий, чтоб его до угольков дожарили, испанец?» — Насторожилась Ника и подождала ответа на свой немой вопрос, но, за минуту молчания не услышав и слова от обоих существ, словно они траур держали, решила поинтересоваться уже вслух, сложив руки на столе подле груди:

— Извольте узнать, для чего же вы меня так рано вызвали, господин директор, Вознесённый Анселмо?

— Нонг’Доминика! — Наконец подал голос Тхирасак торжественным воскликом. — Думаю, вы уже успели понять, как необходимы нашей школе… — но договорить не успел, так как после первых же слов мага его прервали, глупо моргая:

— За один день?.. Простите, но нет, не успела.

— Послушайте, — недовольно цокнул языком темник. — Вы успешно провели два урока своему классу и, по совершённому за вчерашний вечер опросу я узнал у них, что каждый изъял из него некоторые знания и каждый рад был видеть вас в роли учителя. По их мнению, вы прекрасно объяснила тему!

— Простите, что вновь перебиваю, но… под какими препаратами ваши ученики проходили этот опрос? — Не сдержавшись, грубо уточнила Дома, не постеснявшись задать такой вопрос прямо в лоб. — Я же вчера вела себя крайне неподобающе из-за стресса и характера! Я ваших учениц жестоко наказала за мысленные разговоры во время подготовки к практике, какой опрос, какой «рады», вашу Машу?

— Знаете, Нонг’, — чуть поджался Советчик, поправившись в кресле. — Мои ученики никогда не обращали внимания на жестокость, если она объяснима, справедлива и дала прекрасные результаты. Вы хорошо провели два урока ещё и в счёт того, что сразу дали понять детям: на занятиях необходима дисциплина, а непослушание должно наказываться! Потому я настоятельно прошу вас стать нашим постоянным учителем. Но не думайте, что это вы будете делать лишь ради лучше жизни! Как и все учителя, вы будете получать определённую заработную плату. Конечно, плата труда будет проводиться втайне от остальных преподавателей, чтобы к вам не возникло ненужных претензий из скрытой зависти, ибо отдаваться вам будет изъятый процент зарплаты у других преподавателей-темником. И нанять я хочу вас не на абы кого, а на общего «тёмного» учителя!

— Стойте. Я правильно вас поняла, что меня в семнадцать лет просят стать преподом, да и притом, преподом не одного направления, а сразу всех? Я — существо не обученное, без должной на то квалификации, не знающее, как вести себя со школьниками, и на каком каждый из них уровне знаний, к тому же неуравновешенное в плане эмоций — и буду учителем? Причём, вести-то я буду разные предметы: теорию мастевую, историческую, религиозную, классификационную… Также с практикой: боевую, защитную, совместную, мастевую?.. Плюсом буду давать индивидуальные уроки плохо понявшим материал ученикам, верно?

— Само собой, чудесная, я не уволю остальных «тёмных» учителей и на вас всё сразу не взвешу! Они останутся, — те, кого я не уволил после вашего наставления, — и будут помогать вам выстраивать ход каждого урока, создадут список от самого отстающего класса до самого обученного, расскажут, на чём те или иные классы окончили последнее занятие, а я сделаю так, что у вас не возникнет трудностей в переводе языка! От вас же потребуется следование расписанию уроков, проведение занятий каждый учебный день с некоторым количеством классов. Изначально я не стану нагружать вас очень сильно, ответственный за расписание учитель даст вам от десятого до восьмого класса, а когда Нонг’ свыкнется, он начнёт добавлять и ребят помладше.

Доминика, тяжело опустив руки на дёрнувшиеся в злости бёдра, незаметно для магов сжала кулаки и также скрытно их расслабила, почувствовав кончиками пальцев пластыри, но ответила вполне ровно, сдерживая агрессию из последних сил:

— Послушайте. Я нахожусь здесь третий, мать куриную, сына псиного, день. И в первые же сутки в вашей стране потеряла сознание. Мне было плохо, меня мутило, я мало что могла нормально сообразить и еле свыклась со здешним климатом. Понимаю, в акклиматизации нет ничего ужасного, но поймите и вы меня, что всё-таки очень быстро без дальнейших проявлений пройти она не может. На привыкание нужно определённое время. Да я вообще здесь новенькая! Мне, может, страшно и некомфортно, а вы такое предлагаете!

— Послушайте и вы, сеньорита, — встрял во вспыхивающий огнём монолог Анселмо. Говорил он размеренно, настроено на успокоение разъярённых, но было видно, что никого его тон не успокаивал. — На четвёртом Небе уже все дали своё согласие на вашу здесь полноценную работу, можете свериться с пергаментом, — он придвинул к Нике старую бумагу и продолжил, как только та удостоила её незаинтересованным взглядом: — Все на Небе прекрасно знали, сколько вам лет и насколько вы умна. Все Вознесённые сеньоры и сеньориты четвёртого Неба, — а это существа крайне одарённые и могущественные, — с уверенностью заявили, что ваши данные невероятны для мага семнадцати лет и оставлять их без надлежащего использования нельзя. Ваша развитость не по годам позволяет вам большее, чем другим ребятам этого возраста, вы должны быть безудержно рады такой возможности! Такой опыт добавит вам не один плюс для вашей будущей работы и даже после Вознесения, — а оно вас ждёт, я в этом безоговорочно убеждён. К тому же, нехватка учителей для обучения детей в Таиланде заставляет нас пойти на крайние меры, примите мои извинения.

— Извините, но… «Для надлежащего использования»?..

Жгучее чувство обиды ошпарило щёку хлёсткой пощёчиной, оставив на нежной коже алый след, но на фоне ярости обида казалась ничем. Хотелось перевернуть стол и расцарапать мужчинам глаза, такие чистые и невинные, словно столь ужасный поступок и такие мерзкие слова были совершенно нормальными и ничего гадкого за собой не имели. Хотелось разодрать зеркала их грязных душ так же, как и они разодрали ей и без того крошечную гордость за себя, за то, что она сильна, что достойна хотя бы небольшого уважения в глазах других.

В горле застрял гадкий ком, перекрывший воздуху доступ к лёгким, душу больно полоснуло смыслом сказанных слов. Грудную клетку разодрало осознанием того, кем она являлась в глазах остальных — вещью, что можно было купить и спокойно пользоваться, предметом, который лучше других, точно приобрели кофемашину со встроенной функцией доставления готового кофе до желающего. Веки обожгло слезами, что, наученные вечным уроками жизни, тут же легко скрылись из виду до более подходящего времени.

Ещё одной причиной для ухудшения морального состояния стал натуральный страх. Работать? В свои семнадцать, в условиях образовавшейся внезапно бессонницы, начавшихся панических приступов и ужасных снов, сводящих с ума? Да ещё и на такого директора: ненадёжного, пугающего одним своим видом, мерзко улыбающегося и употребляющего в сторону младшей по возрасту, притом, практически незнакомой девочки омерзительные неформальные обращения?

«Вадим-а, прилети и забери меня, прошу тебя! Я же на первый день здесь настоящий Ад пережила и второго Неба не надо! Я согласна слушать тебя, я буду покорной ученицей и самой доброй и послушной подопечной, только забери меня, дядь! Я не смогу довериться этому существу, он точно не будет хорошим начальником! Я знаю наверняка, что все их слова — вода, браслет дал это понять!» — Паника сдавила горло колючей петлёй, проволокой, но Доминика подняла взгляд к потолку, найдя в себе силы, сдержала крик отчаяния и выдохнула, опустив глаза в стол:

— Окей! Я согласна. Давайте все документы, заверения и что там ещё требуется заполнить, я подпишу.

«Другого выхода у меня попросту нет… А что мне остаётся? Я уже "куплена" Тхиром, все бумаги подписаны, контракт оформлен на три года и он, на самом деле, как санкция — не будет выполнен по всем правилам и у моей школы возникнут большие проблемы. Всё ради тебя, Вадюш, всё ради ПМШ», — магичка с дрожью вздохнула, набираясь выдержки, и посмотрела точно в глаза Вознесённому ангелу.

— Чудесно! — Радостно улыбнулся Анселмо. — Паспорт у сеньориты с собой?

— Да.

Мужчине этому явно не хотелось длительное время находиться вдали от давно ставшего родным Неба со всеми условиями комфортной жизни, он делал всё спешно и двигался быстро, настолько, что чуть ли не рвал рулоны пергаментных бумаг с текстами на чистом Божественном. Расставив везде свои подписи и слова согласия на Небесных документах, Ника переключилась на бумаги земные, заполнив всё необходимое и на них.

Окончив встречу лёгкими общими поклонами и тёплыми прощаниями, темник с ангелом покинули кабинет и вместе дошли до выхода. Девушке «благосклонно» выдали выходной на привыкание к новой должности и подготовку к первому дню в роли учителя, а мужчина собирался вернуться на своё Небо специальным заклинанием, требующим отсутствия помех в виде крыш и потолков.

Оказавшись в своей квартире, Дома дала волю чувствам, звучно упала на колени, только закрыв за собой двери и зашлась бесконтрольными рыданиями. Руки с лицом онемели, взгляд помутила пелена слёз, тело продрогло, а глаза заметались по всей комнате. Она полностью рухнула на пол, проползя на коленях до середины комнаты, и свернулась калачиком.

Почему именно она?

Для чего она нужна им?

Понятно было, что она могла расторгнуть контракт, пусть это и могло стоить ей и Питерской Магической школе каких-то ущербов — её не могли удерживать в этой стране и школе вечно, ибо это, что логично, не было законным. Но страшно стало осознавать, что Вознесённые сочли её козой отпущения, которая должна была отвечать за их личную безалаберность, за их невозможность — или нежелание — найти нормальных существ, готовых работать в ТМШ.

Девушка осознавала, что её используют, опираясь на свою вседозволенность, понимала, что к её рукам с ногами привязали верёвки, превратив в марионетку и теперь могли делать с ней всё, к чему душа лежала, она чувствовала свою ущербность так ярко и чётко, что становилось больно даже думать о своей жизни, о том, кто она и для чего была рождена. Ника находила чудовищной одну лишь мысль о том, что её сделали крайней, причём крайней за все те сложности и неустойки, какие возникать у этих существ категорически не могли.

Но самым кошмарным было осознание того, что в сложившейся ситуации была виновата только она сама. Она девятилетняя.

«Мама… Почему ты не остановила тогда моё рвение подражать тебе? Почему не осадила меня, когда это ещё можно было сделать так, чтобы после я не существовала с риском смерти или похищения при каждом выходе на улицу и даже сидя дома? Я уверена, ты в детстве сталкивалась с такими же проблемами! Да даже если нет — для чего-то же ты подарила мне этот собачий браслет! Ты понимала, знала наверняка, что я в опасности из-за своих сил и твоих дел, что могу перенести на своих плечах много гадостей, но дала мне вольность в решениях! Мне было девять, чтоб тебя! Я же была тупа, не понимала всех рисков, мама!»

Магичка не прекращая лежала на полу, обнимая колени и плача всё громче и сильнее.

Вспомнились детские годы, как маленькая Никуша — так всегда звала её мама и позже любимый опекун, — видя страдания матери, её невозможность ходить на работу и использовать Магию в целом, чтобы банально купить хлеб и картошку, всерьёз задумалась над помощью ей. До этого девочка не отличалась особыми успехами в учёбе и какой-либо особенной жаждой учиться, просто была приличной ученицей с удовлетворительными, но не всегда идеальными оценками. Но с гибелью отца всё поменялось, она стала усиленно тренироваться, проходила теорию на неделю вперёд и быстро поднялась на уровень даже выше её матери в годы дочери. Под конец десятого года жизни Дома уже подрабатывала очисткой мелкой нечисти, блуждающей на незаполненных людьми улицах Санкт-Петербурга и приносила домой какие-никакие, но деньги.

Малика не заставляла девочку быть такой, но и не утверждала, что необходимости в подработке малолетней дочери не имеется. Она молчала. Смотрела на дочь уставшими заплаканными глазами, не выражающими ничего, кроме боли, и молчала. Апатия.

Женщина не чувствовала ничего, кроме боли, эмоции покинули её и возвращаться не были намерены, а из-за каждодневной непрекращающейся слабости и тяжести в голове не осознавала, что дочке рано заниматься подобным. Она тратила все свои немногочисленные силы на выдавливание улыбки и попытки излечить дочь от болезни, какой страдала и сама. Галицкая старшая даже подумать не могла, что делает хуже, не запрещая дочери учиться свыше нормы.

Но факт всегда оставался фактом.

***

Эта ночь встретила Доминику особенно ужасно. Заснуть девушке удалось лишь к двенадцати часам, — хотя подъём был в пять, — но уже через час она вскочила на кровати в горячем поту и с больно бьющимся о рёбра сердцем. Взгляд застилали слёзы, руки тряслись, а в голове гудели надменные, пугающе грубые слова, сказанные во сне неизвестным мужчиной прежде, чем она проснулась.

Ты заслужила эти страдания, стерва.

Думаешь, спустя столько лет я отпущу тебя?

Дура, смеешь гаркать, находясь в таком положении?

Кому они адресовались, Ника не понимала. Но точно знала — не ей. Магичка это понимала также, как и то, что домашние пельмени — залог счастливого дня. Она не прожила в Таиланде и недели, а потому «столько лет» неуместно было бы приписывать собственному положению, да и страданий она вроде как заслужить за свою жизнь не успела. Но, что в таком случае значил этот сон, о ком он и для чего возник в её сознании?

Идеи не появлялись, в сонной голове шипел неприятный белый шум, сопровождаемый отсутствием каких-либо мыслей. Не было слышно даже собственного голоса. Полнейшая тишина, глухая и мрачная.

Но руки что-то писали. Записывали моменты из сна в загруженный накануне дневник. Сами. Голова её думать не была способна. Она даже заметить не успела, в какой момент в руки взяла телефон.

Неожиданно на теле снова почувствовалась мягкая ткань Прасетовой толстовки, ноги ощутили грубоватую джинсу лёгких кедов, а взор преградила дверь, ведущая в пустой спящий коридор. Открыть её оказалось просто, даже в полусознательном состоянии и совсем скоро кожу обдало ночной прохладой, а уши наполнились приятным шептанием природы с нежным шуршанием высаженных на территории школы вечнозелёных деревьев. Слабый страх охватил темничку, когда она снова очутилась у полюбившейся за несколько дней беседки в окружении неожиданно успокаивающей тьмы и одиночества.

Первым после долгого молчания в голове яркой вспышкой возникло воспоминание того, как днём, стойко стерев с лица слёзы и боль, она металась от одного учителя к другому, упорно выискивая информацию для будущих уроков. Выплакавшись утром вместо завтрака, она вплоть до тёмного вечера погрузилась в записи тех или иных заклинаний, теоретических фраз и тем для обсуждения с классами. В голове смешались все услышанные за сутки термины, из-за чего вместо «Экзорцистического вызова покойника» и «Усиленной атаки против неупокоенного духа» мозг её спроецировал странные выражения по типу «Экзорцистический дух против усиленного покойника» и «Атака неупокоенного вызова», что никак не хотели покидать уставшего сознания.

Голова гудела, а беспрерывное повторение одних и тех же перепутанных выражений вводили в ступор своей неправильностью, нереальностью. Присев на скамью, Дома дала себе время немного успокоиться и, когда множественный рой дум стал небольшой кучкой, осмотрелась вокруг. Всё было по-прежнему: та же рощица, та же беседка, тот же приглушённый свет фонарей по всему периметру, та же школа и фонтан за спиной, общежитие по правую руку. Но что-то теперь кардинально отличалось.

Обширное полупустое пространство, окружённое надёжным высоким забором казалось после всего, что успело произойти невместительной клеткой с нерушимыми железным прутьями, выбраться из которой не представлялось возможным. И в этой «птичьей» клетке кружили, угрожающе нависали и зловеще глядели на неё сотни пар глаз незнакомых существ, заставляя стонать от ужаса, царапать выставленные преграды и кусать пальцы, топиться в болоте мучений, из которой было не выплыть.

За эти пару дней магичке стало ясно главное — Тхирасаку она была крайне необходима и, чтобы отвести от себя интерес остального состава Совета и Богов с их помощниками, чтобы обмануть их, он делал всё, что было в его силах. Все эти отговорки казались дуростью, просьбы помочь с отстающими учениками — чистой воды блефом, а поведение директора навлекло на устрашающие мысли. Все эти его пугающие хвальбы — прекрасная, великолепная, чудесная, долгожданная, — льстящими, имеющими одну цель: угодить себе во благо.

«Жадный до денег и власти, тщеславный и самолюбивый» — вспомнились рассказы знакомых, что были лично знакомы с этим мужчиной.

«Всегда желал поднять свою школу в глазах остальных и всем мог пожертвовать, чтобы добиться желаемого» — она узнала это ещё до перелёта. Два самых тяжёлых момента всей её жизни связались одними фразами, одними предостерегающими речами.

Да, так обычно в жизни людей и происходит: кто-то из кожи вон лезет, стараясь ублажить того, кто или может сделать его жизнь лучше, одарить большой заработной платой, или нужен ему по другим не менее меркантильным целям, но это люди — у них другое мировоззрение. Они не существа, наделённые с рождения Магией, которая может как помогать, так и вредить, причём не только магам и им подобным, — но и самим людям. Они не «дальние родственники» первых получивших право владеть Магией Богов, у которых в приоритете всегда была защита каждого человека на Земле, как благодарность за то, что оставили в живых, не истребили подчистую, а дали возможность проявить себя с хорошей стороны. В руках людей не лежит обязательство по праву рождения делать их же мир лучше путём очитки его от нечисти, рушащей человечество своей чернотой. И у них нет острой необходимости сохранять равновесие, не было чётко поставленной задачи избавлять от зла и творить добро, нет устоев, заставляющих рисковать жизнью ради тех, кто ранее уничтожал их предков, переживая, что те могут их убить, нет, — пусть и не у всех.

Ногти в очередной раз впились в ладони, уже лишённые пластырей за счёт быстрой регенерации кожи, да с такой силой, что вновь проступила кровь. Эти слова были лишь оправданиями: что людям проще, что им не приходится страдать так, как страдают маги, что их «крышуют», благодаря чему они до сих пор здоровы и не живут в страшных муках от злобных существ, избавиться от которых самим невозможно. Доминика знала, как тяжело на самом деле людям, она с ними общалась и даже дружила. Им для построения собственной жизни надо корячиться полжизни сначала в школе, потом выше: колледжи, ВУЗы и лишь после появляется возможность нормально работать, тогда как магическим существам предстояло пятнадцатилетнее обучение в школе, во время которой уже можно было со стопроцентной вероятностью найти подработку, а следом и престижную работу для долгого сотрудничества. Что уж там — всю их жизнь они только и делают, что работают, но работа эта не ежедневна, пусть и бывает опасна, позволяет многим магам жить в роскоши, кому-то в относительном достатке и лишь некоторым особенно ленивым с крышей над головой и мало-мальски хорошим питанием.

«А что я жалуюсь, правда? Еда, вода, место проживания, тепло, тамада весёлый и конкурсы интересные — всего в избытке, просто страна другая, тоже мне проблема! — Помолчав немного, с горечью в голосе Галицкая продолжила: — Вот именно! В другой стране, матерь кроличью! Где никто мне не знаком, где я уязвима и меня легко убить, пускай и придётся потом ответить по закону, где я могу быть в опасности, не зная о ней в той мере, какая требовалось бы для немедленной просьбы Небесам о возвращении домой, где каждый может оказаться врагом, готовым предать в любой момент!»

Успокаивала лишь мысль о материальной защите, что даровала ей мама, прежде чем пропасть без вести. Он защищал от злоумышленников, оповещал о злых умыслах ближних, он — браслет, тайну которого желали узнать многие, но в итоге не узнавал никто, даже самые близкие друзья.

Остаток ночи девушка провела, слушая любимую музыку в прихваченных из комнаты наушниках, строча Рике десятки сообщений с рассказами о прошедшем дне, не упоминая возникшую на его фоне новую психическую болезнь и глядя в небо, окружённое занавесом зелёной листвы. Вернулась домой она под утро, когда на улице уже вовсю щебетали птицы, приятное солнце пригревало, словно летом, да и вся атмосфера вокруг напоминала летнее утро у себя на родине. Будто и не конец осени был, а конец июня в самом своём расцвете.

Все ещё спали, а потому дойти до комнаты незамеченной труда не составило, как и залезть под кровать, чтобы притвориться, что проснулась она недавно и сидела в телефоне с наушниками в ушах не из-за образовавшейся за пару дней бессонницы, а по самой обычной причине — сама встала, а соседок будить не хотела.

Собиралась на учёбу Доминика теперь не как ученица одиннадцатого «тёмного» класса, а как полноправная учительница и клала в рюкзак учебники не только за свой, но и за десятый, девятый и восьмой классы, выданные другими учителями. Ей предстояло провести один урок у собственного класса, два у десятиклассников, три у девятого класса и один у восьмого. Ника решила ни от кого не скрывать доставшуюся с Неба — и в прямом смысле тоже — должность, смысла в этом не было никакого, но и не говорила о ней во всеуслышание. Первыми о ней узнали соседки, увидевшие на столе подруги свои учебники за минувшие года учёбы, а больше пока и не было тех, кому хотелось бы узнать о её новой роли.

За минуту до выхода в дверь постучали.

— Ох… опять стучать, — огорчённо вздохнула Лаван с привычным уже милым акцентом, причёсываясь у окна.

— С моим прилётом сюда эта квартира, что, заняла статус проходного двора?! — Грубо прокричала темничка, с хмурым лицом протопав к двери. Распахнув её, грозно спросила, безуспешно пытаясь застегнуть пуговицу на рукаве: — Чего тебе, Хат? Давай шустрее, мне спешить надо, я иду. Тьфу ты, мне идти надо, я спешу!

— Привет, антараи, я узнать хотел… ты теперь, правда, учителем работаешь? — С ощутимой грустью в голосе поинтересовался парень, проследив за руками подруги.

— Привет, да, а что? И кто тебе успел растрепать, я же вроде не успела ещё…

— Переживаю за тебя, ты же только недавно так настрадалась. А рассказал сам господин директор вчера вечером, я по делам к нему заходил.

— Поверь, Хат-и, я тоже за себя очень переживаю. Но, увы, меня никто не спраш… чёрт! Помоги застегнуть, раз пришёл, — Дома протянула другу левую руку, вновь стискивая зубы, чтобы не издавать болезненных звуков от тока, прожигающего руку, а тот безмолвно принялся за кропотливую работу. — Так вот. Меня никто не спрашивал и делаю я то, что велено этим самым директором — приступаю к должности препода.

— Понятно… — тяжело выдохнул полуангел, умело просунув в небольшую дырочку белую пуговку. — Удачи тебе с этой тяжёлой задачей, надеюсь, она не будет слишком трудной и прости, что господин директор заставил тебя таким заниматься, даже не спросив, хочешь ли ты этого.

— Спасибо за помощь и тёплые слова, но извиняться сейчас должен не ты, а помощники Богов с четвёртого Неба и сам господин Тхирасак! Ладно, я пойду, мне уже выходить пора. Спасибо, что до этого был мне старшим, теперь это не понадобится.

— Вот поэтому я и!.. — Парень не договорил, печально качнул головой и, кинув что-то, отдалённо напоминающее «пока», ушёл в сторону выхода на улицу.

Магичка хмыкнула, пожав плечами, и вскоре уже сама двинулась тем же путём на теоретический урок с девятым классом. По дороге в школу девушка вдруг поняла, что, пока собиралась, совсем не подумала о еде, да и есть странным образом вовсе не хотелось. Отбросив эту мысль для более подходящего времени, мозг пронзил себя осознанием, что в школе его хозяйка всё ещё разобралась не полностью и не знала, в какой её части школы находился необходимый кабинет, а памятка, подаренная Пхатом, была успешно забыта дома. Пришлось обращаться к охранницам, для чего потребовалось достать из кармана телефон с тридцатью процентами заряда и общаться с Пакпао при помощи переводчика.

— Ты новый учитель, да? — Быстро объяснив маршрут, уточнила маг Тьмы.

— Чаи кха, Пи’, — подтвердила россиянка сама, всем своим видом давая понять, что на разговоры у неё времени нет.

— Тогда удачи тебе, ученики у нас буйные! — Хмыкнув, написала девушка и отпустила петербурженку.

Разобравшись во всех извилистых тропах, которые описала ей Пао, Доминика добралась до нужного места и, глубоко вдохнув, зашла в класс. Ученики вмиг замолкли и удивлённо уставились на незнакомку. Благодушной новая учительница быть не хотела, а потому сразу провела черту между старшеклассницей и преподавательницей младшего, чем привилось, возраста. Переводить ничего не приходилось — Тхирасак, как и обещал, наложил на кабинет заклинание, пусть и затрачивающее много сил, но действенное, работа которого заключалась в автоматическом переводе двух и более языков между собой в пределах одного помещения.

Два урока прошли относительно спокойно, из чего Ника вывела главное знание — учащиеся в Тайской Магической Школе ребята не были такими ужасно вредными и непослушными, какими их описывали. К удивлению, они вели себя тихо, слушали учителя во все уши и, хоть и не всегда верно, но послушно выполняли данные для работы задания. Девушка была этому несказанно рада, ведь работать с теми, кто тебя хотя бы слушал и слышал намного приятнее, чем с теми, кто на тебя забил всё, что только можно было и даже толики внимания не желал обратить.

«Хоть какой-то плюс во всём этом дерьме!» — Облегчённо выдохнула про себя Ника, направляясь к десятиклассникам.

Остальные уроки прошли также спокойно, день Дома закончила менее послушными, чем все до этого, восьмиклассниками, но всё же к семи вечера без труда смогла завершить подготовку к следующему учебному дню. Перед сном она решила прогуляться по округе в приятной уличной тишине, что возникала в пределах ТМШ примерно к десяти вечера. Темничка подумала, что причиной плохих снов и бессонницы могли быть и переутомление с переизбытком тревожности на один квадратный миллиметр мозга, для устранения которых виделась необходимость в спокойствии и расслаблении.

По ходу прогулки магичка заглянула в школьную прачечную, где за тридцать бат работали несколько милых старушек. Она оставила им толстовку Сета, при помощи переводчика пообещав оплатить работу при получении результата, так как валюту ещё не обменяла и со спокойной душой двинулась дальше.

***

События прошедшей ночи Доминика помнила скудно. Так, отрывками в голове возникали кадры, как она в привычном уже одиночестве неспешно прогуливалась по полюбившейся роще, в холоде и без кофты, так как Прасетову отдала в стирку, а свои по глупости так и не достала из чемоданов, что не были разобраны вот уже пять дней. Распахнула глаза она лишь в семь утра, а сидела при этом за кухонным столом, помешивая кружкой пакетик чая, лежащий на столовой ложке.

Когда, наконец, осознала, чем занималась последние минуты, Ника вздрогнула, оглядев себя с рук до ног и в ужасе поняла, что предплечья её были вдоль и поперёк исполосованы небольшими тонкими линиями, новые пластыри на ладонях покраснели, измялись и почти отклеились, а на всей коже с одеждой прослеживалась мокрая грязь, капельки росы и кусочки листвы.

«Прогулка, видимо, была не самой безопасной… — Выдохнула девушка апатично, когда первый страх отступил. — Вопрос только, почему я её не помню. Лунатизм что ли подхватила на нервной почве?»

Чтобы не пугать соседок, Дома резво переместилась из общей комнаты в ванную, где наскоро смыла с рук кровоподтёки, закинула испачканную одежду замачиваться в холодной воде в тазе, а сама юркнула в душевую кабину, решив вспомнить былые времена. На тропическом душе она включила ледяную воду и направила лицо вверх, ровно на мощный поток струи, чтобы она вызвала панику от заполнявшей лёгкие жидкости, чтобы мороз пронизывал всё тело, пробуждая мурашки, чтобы стоять на ногах от холода стало проблематично, чтобы мозг проснулся от резкой смены температуры. Чтобы потом выйти, обмакнуть тело приятной тканью полотенца и отдохнуть за счёт расслабляющей голову и мышцы жары, за счёт возможности спокойно дышать.

Ритуал этот вкупе с остальными утренними занятиями занял не больше получаса, и совсем скоро девушка занялась подготовкой к пятничному учебному дню. Она, вновь отодвинув в сторону такую желанную юбку, выбрала лёгкие чёрные брюки в белую клетку, атласный топ на бретельках цвета угля и жакет. На лице её впервые в жизни появился тёмный насыщенный макияж, скрывающий, казалось, вовсе не спавшее лицо. Вскоре на ногах оказались кеды, на плече собранная сумка. Не дожидаясь соседок, магичка двинулась в сторону школы к девятому «тёмному» классу, у которого снова проводила первый урок.

Ученики уже ждали в спортзале, где намечалась тренировочная практика и, завидев учительницу, почтенно склонились в «уае», здороваясь в один голос. Темничка махнула рукой, давая понять, что с приветственными почестями на сегодня можно было закончить, с громким хлопком положила классный журнал на стол в небольшой комнате со специнвентарём и встала напротив ровного ряда готовых к учёбе, но немного напряжённых подростков. Отсутствующих не наблюдалось и россиянка, окинув ребят оценивающим взглядом, велела тем пробежаться трусцой по спортзалу три круга для разогрева.

Когда с разрабатыванием тела было покончено, учительница разделила девятиклассников на пары и расставила их по всему залу на определённом расстоянии. На этом занятии каждый тренировал то, что у него получалось хуже всего, а потому пары Галицкая выбирала соответственно: неумелые в какой-то сфере с себе подобными. Сообщив каждой двойке их пробелы в магических приёмах, которые те уже изучали с другим учителем, преподавательница отошла к столу и засела за классный журнал. Поняв, что в тайских каракулях ей не разобраться, она оперативно написала магу, который, девушка точно знала, первый урок сидел дома.

Когда призванное на помощь существо явилось, все уже в поте лица оттачивали навыки. Удивившись столь слаженной и действительно умелой работе младших, Тиннакорн замер на полпути и с восхищением разинул рот, изумлённо глядя на детей. Доминике пришлось мысленно позвать его, чтобы напомнить, для чего тот пришёл. Парень, подходя к подруге, с восторгом воскликнул:

— Дорогуша, это как понимать?

— А что такое? — Ухмыльнулась в ответ петербурженка и пролистнула классный журнал до нужной страницы со специально оставленной для неё закладкой.

— Я этих детишек никогда такими покладистыми не видел! Они ж буквально маленькие чертята были! Ты что с ними сделала?

Ника для себя отметила, что Тинн пропустил обычное своё обращение — «Нонг’Сау», — а говорил как коренной русский. Объяснение было одно: парень почувствовал магическое воздействие Тхирасака на этот зал, благодаря которому никому не было необходимости говорить на другом языке, чтобы его понимали и заменил прозвище, чтобы продолжать скрывать его значение.

«Не хочешь, чтобы я знала придуманную тобой кличку? Интересно…»

— Они просто с первой нашей встречи уяснили, кто здесь главный — только и всего, — Дома беспечно улыбнулась и придвинула великое хранилище оценивания знаний и умений учеников ближе к другу. — Я что позвала-то тебя! Мне надо помочь с переводом имён. Фамилии не нужны — как я понимаю, у вас и имена одинаковые хрен найдёшь, — а также пометок, которые здесь написаны. Разговоры-то я с помощью директорской Магии понимаю, а вот письменность…

— Понял, — послушно ответил Корн, кивая и присаживаясь рядом. — Я, конечно, не в восторге работать твоим переводчиком, но, раз ты просишь… Я диктовать буду, а ты записывай на отдельном листочке, чтобы потом помощи ни у кого не просить, — девушка послушно нарыла среди бумаг чистый лист А4 в линию и таец начал показывать на номера существ в списке, произнося: — Каи, Кхаи, Кратай, Кьют, Камонрат, Кхау, Кхуамсукх…

— Прости… у этих семи имён три разные буквы «К»? — Уточнила россиянка с неподдельным ошеломлением, распахнутыми глазами разглядывая небрежные тайские буквы.

— А-ха-ха, да, четыре «ко», три «кхо», и только одну «кхо» успел озвучить, — перечислил полутемник совершенно невозмутимо. — У нас «кхо» пять штук, дорогая. Только две сейчас почти не используют, — маг повеселел, заметив, как россиянка опешила и продолжил, удивив её ещё больше: — Читаю дальше. Чоккхолэт…

— Чего, блин? — Совсем обомлев, выдохнула иностранка. — Ты сейчас прикалываешься или у вас реально такие имена бывают? Окей, я понимаю Милашка, может такое имя быть, ладно! Слышала, что у вас дают прозвища по типу характера: Кьют, вот, например. Но это же «шоколад», я не ошиблась?

— Я абсолютно серьёзен, Ник! Мы почти всегда используем обычные слова в именах, это нормальная практика! Скажи спасибо, что у тебя нет класса с именами из алфавита точно в ряд! А шоколад обозначает либо цвет кожи ученика, либо какую-то ассоциацию с его личностью. Может, она шоколад любит?

«Ох, какое же потрясение с этими тайцами можно пережить…»

— Нет, ну я с вами реально свихнусь… — Заключила магичка и уронила лоб на ладонь. — Продолжай.

Во время записи имён и некоторых пометок из журнала, Галицкая иногда подходила к ученикам, поправляя их и давая какие-то наставления, после возвращаясь к приятелю, что смотрел на неё довольно и даже как-то уважительно, тепло. Тиннакорн явно был рад такой чуткой, спокойно растолковывающей все недопонимания желающим, пусть и вспыльчивой к непослушным, но терпеливой к желающим трудиться ребятам, хоть некоторые из них и были достаточно глупы.

— Ты сегодня такая спокойная, Ники! Так хорошо терпишь все эти глупые вопросы и тупые взгляды, — подметил Корн по возвращении Доминики на место.

— Дети желают учиться — зачем мне им отказывать? Да, может, сначала я их самую малость запугала, но сейчас они тренируются из настоящего желания познать Магию в собственных организмах! Я продемонстрировала возможности нашей способности, и они сами возжелали её познать. Я, как существо, узнавшее многие тонкости своей масти ещё в далёком детстве, считаю счастьем видеть трудолюбивых детей и готова помогать им, если они того желают. И пусть я делаю работу за других и не по своей воле.

— Это очень похвально, Ники, ты молодец, — Тинн похлопал приятельницу по плечу, глядя на неё с неприкрытым восхищением и благоговением.

Перед самым окончанием урока парень ушёл готовиться к собственным занятиям, а Доминика вышла к тренирующимся и сама стала показывать приёмы, которые они практиковали. Когда со звонком все стали подходить к ней, называть свои имена для отметки в журнале и постепенно разошлись, Ника отметила про себя, что результаты ребят за прошедшие месяца на деле намного лучше, чем ей недавно рассказывали учителя, ибо оценки у всех были вполне удовлетворительные. Конечно, имелись и неумёхи, но нынешний исход всех занятий был хорошим, отчего появилось возмущение: почему преподаватели так нагло принижают силы собственных учеников?

Следующей была теория, а потому предстояло подняться на четвёртый этаж, что не сильно радовало, но выхода не было и пришлось выпрямить спину, состроить невозмутимое лицо и на трясущихся ногах ступать по лестнице вверх. Ученики одиннадцатого «тёмного» класса с приходом учительницы мирно сидели на местах и на вид были полностью готовы поглощать знания, что утешало.

— Открываем тетради, записываем универсальную функцию, служащую для составления главных формул в «огненной тёмной» Магии, — деловым тоном произнесла Дома, оставив рюкзак на учительском стуле, и двинулась к доске записывать названную функцию, объяснив каждую переменную отдельно на своём языке.

Осознав, что её записи не поймут, она позвала единственного мага из класса, который точно мог помочь — Прасета, что оделся в чёрную рубашку, барную жилетку на пуговицах и штаны, всё в одном тоне. Попросила его выйти к меловой доске и написать необходимый текст на тайском языке, чтобы ученики могли свободно записывать начерченные обозначения.

Пока тот с деланной серьёзностью переписывал начертанные учительницей формулировки, та тихо подсказывала ему некоторые буквы или цифры, написанные особенно косо и непонятно. Они стояли близко, касаясь друг друга руками, нагнувшись чуть ли не к полу, дабы видеть низ доски, перешёптывались и следили, чтобы весь текст был переведён. Между делом парень решил узнать, говоря еле различимым шёпотом, но при этом пытаясь казаться грубым и незаинтересованным:

— Так отец для этого тебя вызывал? Предложил должность учителя?

— «Предложил» — мягко сказано. Кстати, ответь мне, тебе моя работа вчера понравилась?

— Как психолог ты полный ноль; слишком резка и бесчинна, — а учитель должен быть и психологом в том числе. А если считать именно профессиональные данные преподавателя, то ещё кое-как, но сойдёт.

— Спасибо за честность, но от удара под дых тебя она не убережёт, — сказала девушка и с силой пихнула локтём сгруппировавшегося Сета, отчего рука его дрогнула и зачеркнула свеженаписанное слово. Пхантхэ тихо ругнулся, за что вновь получил, но уже слабее — чисто для профилактики.

Закончив в молчании, Тхэ свободной походкой вернулся к себе, а россиянка сквозь боль в занывшей пояснице выпрямилась и продолжила рассказывать тему урока.

— Итак, главные формулы «огненной тёмной» Магии — что это? Сначала необходимо подметить, что огонь в «тёмной» Магии сухой. Мы не огненные маги. У нас нет возможности осуществлять своим телом тот процесс окисления, производить собой те раскалённые газы, какие с лёгкостью создают огневики для призыва огня. Наше пламя не обжигает, не сжигает, не уничтожает. Оно забирает чужую энергию, магические и физические силы, какие бы то ни были могущества или, в редких случаях, жизнь, отдавая всё нажитое хозяину. Для каждой из этих практик имеется своя фраза, которая, в свою очередь, берёт начало от общей функции. Изначально это равенство, соответствие одного к другому, а следом уже буквенное выражение — заклинание. Запомнив «начало», можно понять и «продолжение». Записываем.

Слушали темничку внимательно, перебивали лишь для того, чтобы уточнить что-то, в остальном оставляя кабинет в тишине для лекции учительницы. Все были так приятно удивлены понятностью объясняемой информации, серьёзности иностранки во время монолога, её собранности и обученности, что вслушивались в слова с истинным интересом. Даже Маиботхад теперь не вёл себя наплевательски, выказывая поведением незаинтересованность к учёбе, а ровно сидел за партой, как прилежный ученик конспектировал слова новой преподавательницы и переписывал формулы с доски.

Россиянка была окрылена такой послушностью одноклассников, хоть иногда и подумывала, что так себя они вели из-за запуганности. Ей льстила та внимательность и количество поднятых рук при каждом заданном вопросе, что изредка на лице проскальзывала улыбка, которая скоро слетала с губ от понимания — свою эмоциональность нельзя показывать, если нет желания потерять среди учащихся авторитет. Этому уроку она сама была научена уже давно.

— Чтобы вы могли полностью понять тему, в следующий понедельник в расписание проставили практический урок, а вернее показательный бой, в котором я и продемонстрирую действенность этого типа «тёмной» Магии.

Занятия закончились достаточно быстро, хоть их и было восемь, но вот уже Доминика подходила к своей квартире, думая о будущих уроках. Какие темы рассказывать в понедельник? В какой форме их преподносить? Как успеть приготовить задания для всех? А индивидуальные? Что делать со своим здоровьем? Как справиться с бессонницей и внезапной потерей аппетита, чтобы мочь жить?

«Мне нельзя принимать лекарства, как-либо воздействующие на мозг. Никак нельзя, — жёстким тоном напомнила она себе, отчего в груди больно сдавило страхом и какой-то обидой. — Надо искать другой способ, как бы ни было тяжело»