Подающая надежды (СИ)

Глава 4

Самостоятельно проснувшись в семь утра, Доминика, словно ночью ничего травмирующего организм и не произошло, спокойно поднялась с больничной койки и во время утреннего обхода медперсоналом слезами, мольбами и уверениями в собственном отличном самочувствии добилась у медичек выписки из условной пыточной хотя бы к третьему уроку, так как, с её слов, находиться в ней она более не могла. Об этом вскоре узнал и Пхат, что немедленно сорвался с места с целью сопроводить девушку до нужного кабинета и самолично убедиться в её состоянии. Он появился в дверях палаты, когда Ника уже собирала свои немногочисленные, принесённые за вчерашний день Тиннакорном вещи в рюкзак, отчего испуганно подбежал к ней и вполголоса, чтобы не сильно напугать, возмутился:

— Антараи! Глупая девочка! Ты итак плохо поступила, попросив отпустить тебя раньше, чем через три дня строгого больничного режима, а ещё и собираешься сама, организм напрягаешь! Совсем головой своей не думаешь, а?

— Ничего себе, господин Тхонгкхамат, вы мне льстите! — С недружелюбной усмешкой прохрипела Ника неразработанным горлом, поморщилась от режущего слух сиплого голоса, торопливо откашлялась и продолжила более живым тоном: — Какими же заслугами я удостоилась чести быть избалованной вашим вниманием?

Чуть подостывший с прошлого вечера страх с приходом парня этим утром вновь дал о себе знать, пробудив собой чрезмерную шутливость, граничащую с грубостью. Внезапно в голове всплыли его слова о собственной масти, сказанные ещё при первом знакомстве: «Не слишком верь стереотипам». И она перестала верить. Пусть Хат и был ангелом-светляком, надежда на то, что он не таит в себе ужасных намерений и может быть сколько-либо искренне добрым полностью исчезла. От этой тревожной мысли пальцы, державшие ручку косметички, непроизвольно ослабли и лишь чудом не отпустили сумочку в свободный полёт. Ей стоит лучше сдерживать свои эмоции при этом маге.

Тот же только измученно усмехнувшись в ответ на открытую издёвку, с заметной усталостью поинтересовался, пройдясь широкой ладонью по своему лицу от лба до подбородка:

— Ненормальная ты, антараи. Я за тебя переживаю, а ты такие гадости на меня думаешь. И вот зачем ты так себя изводишь? Сама же слышишь, какой у тебя голос хриплый и ослабший! А лицо? Вся же бледная!

— Это у меня из-за обезвоживания — мне пить не позволяют. Говорят, после той немедикаментозной процедуры, которую мне провели, нельзя никакие жидкости в себя вливать ещё с девять часов! Сушняк, честно говоря, жуткий, но мы не об этом. У меня сейчас всё нормально, кроме затёкшей от лежания спины и шеи, а вот у тебя, похоже, похуже, чем у меня ночка выдалась, да? — Темничка, перебарывая волнение, подошла к полусветляку почти вплотную и взглядом указала на красующиеся под измученными голубыми глазами тёмные синяки на припухлой коже нижних век.

— Ничего серьёзного, уроки сложные были и домашней работы много назадавали, спал из-за этого всего плохо. Плюсом те эмоции, что я пережил вчера благодаря своей эмпатии дали о себе знать. Я, само собой, о твоём ночном припадке и не догадывался до недавних времён, но вот при последней встрече, хоть ты была обследована лекарями и находилась под действием их лечебной Магии, всё равно пребывала не в лучшем физическом и моральном состоянии и я это чувствовал.

— Очень паршиво было? — С умело отыгранным сочувствием в голосе спросила магичка, жалостливо всмотревшись в чёрные зрачки мага напротив.

— Не паршивей, чем тебе этой ночью, — натянуто ухмыльнувшись, тихо выдохнул тот и покачал головой, как бы стряхивая лишние чувства.

«Каков актёр, ну! Ему б в лакорнах тайских с акцентом на страдания сниматься, а не во мне пытаться жалость пробудить этой игрой!»

— А так и не скажешь, — мягко улыбнулась девушка, ободряюще положив ладонь знакомому на плечо и в который раз разругалась на себя за необдуманные «распускания» рук, что неумолимо отдавались колкой болью во всех внутренностях. — Кстати…

Она пристыженно опустила взгляд, чуть сжав пальцы на руке парня, мысленно подумала, что тоже вполне сгодилась бы за актрису и потому, максимально раскрыв в себе «талант», болезненным полушёпотом с правдоподобным сожалением в голосе произнесла:

— Прости за ту мою выходку, я и сама не поняла, почему так поступила… И спасибо за все подарки. Это было мило с вашей стороны, Пи’Пхат.

— Я не в обиде, тебе не за что извиняться, — Тхонгкхамат заметно повеселел, и во взгляде его появилась живая искра. — А те «гостинцы» — меньшее, что я вообще могу предоставить такой ожидаемой в наших краях гостье за неё нынешнее самочувствие, что, думаю, у неё до перелёта таким не было, раз она ни о чём подобном заранее не предупредила. Ты ведь сюда ради наших учеников прилетела, по нашей просьбе, а в итоге всё с самого начала повернулось так ужасно… из-за нашей страны. Ты, наверное, теперь опасаешься нас и нашего королевства, да? Я понимаю, после такого сложно остаться равнодушной, но спасибо, что не стала прямо сейчас собирать вещи и улетать обратно, я это ценю.

«Улететь я была бы рада, да вот только не получится же — контракт-то уже подписан! Его теперь не расторгнешь… А вообще, да, дорогой, после сегодняшней ночи и реакции моего браслета на тебя прямо сейчас, я хорошо уяснила, что мне стоит ещё более настороженно относиться ко всем окружающим меня существам здесь, как и к самой стране!»

Галицкая с успокаивающей улыбкой кивнула расцветшему на глазах существу, но напрячь уголки губ оказалось делом очень непростым, отчего пришлось освежить в памяти тот таинственный силуэт и с благодарностью вспомнить о том, сколько усилий он приложил для лечения, что наутро она и лёгкой усталости не ощутила, хотя предполагала, что в лучшем случае будет страдать от ломоты во всём теле, если не в голове.

Ближе к десяти Ника уже стояла проходила внутрь нужного ей кабинета вместе с встревоженным Пхатом, щебечущим о чём-то у неё под боком. Он всю дорогу до класса никак не мог оставить младшую в покое, беспрестанно спрашивал её о том, как она себя чувствует, не стало ли внезапно плохо и предлагал остаться рядом на весь учебный день, чтобы следить за её состоянием с максимально близкого расстояния и первым узнавать о его изменениях. Остановившись у зелёной меловой доски, Дома медленно обернулась назад — Хат отставал от неё на пару шагов — и в момент поворота мельном заметила, как на неё исподлобья смотрел тот самый парень, с которым она очень необычно познакомилась в прошлые сутки. Взгляд был странным, нечитаемым; он словно и нёс в себе угрозу, и пытался выведать что-то очень важное, наравне с жизнью. Вспомнить его имя было сложно, особенно, когда необходимо было поддерживать разговор со старшим, но девушка постаралась совместить две несовместимые вещи:

— Ну, Ха-ат-и! Хватит уже так печься обо мне, тут полно народу, кто-нибудь да поможет в случае чего!

«Как же его звали? Имя ещё такое вычурное было… Парест, что ли? И что он уставился?! Тёмную для меня планирует, индюшара пернатая?» — Хотелось посмотреть на этого сына директора, подойти и открыто спросить, с какими помыслами он так пристально прожигал её лицо взглядом, но сил не хватало. Он пугал. Пугал, как и все остальные в классе, в школе, во всей этой стране. Он же был его родственником, а это уже о многом говорит.

— Как ты меня только что назвала? — Непонимание и некоторый страх даже не скрывались, а ясно читались в интонации, бегающем взгляде полуангела, раскрытом рте, в поджавшихся пальцах. — Это должно звучать оскорбительно или…

— По-дружески, Хат, по-дружески, — уверила тайца девушка, глядя на него с теплотой и мягко улыбаясь, но в мыслях уже выкалывая эти притворно счастливые глаза и раздавая его мясо нуждающейся живности.

«Главное во время улыбки вспоминать о чём-то действительно хорошем — он же эмпат, мало ли решит проверить степень моей искренности? — и делать вид, что я не ради собственных умыслов так скоро решила его принять, хотя решительно уверяла, что не позволю добиться своего расположения так быстро, что, к слову, правда. Надо изображать чистосердечность своих слов, демонстрировать ему доверие, показывать, что я не подозреваю его в сговоре с Тхиром ради каких-то своих целей! Я — просто глупая дурочка, которая вешается на всех, словно одинокая нимфоманка. Вот, кто я для них!»

Темничка глубоко вдохнула, унимая боль во всём теле, когда маг со счастливой улыбкой кивнул ей, чуть сжав свободно свисающие руки новоиспечённой подруги в своих холодных пальцах. По всей школе пронёсся звон, оповещающий о начале урока и Тхонгкхамат, наконец, оставил младшую, уйдя на свой урок, тогда как та начала искать себе свободное место. Парты в ТМШ были одноместными, а близкорасположенных друг к другу рядов протягивалось целых шесть, что немного вводило россиянку в смятение, но она, скрипя зубами, приняла эту особенность как должное и заняла последнюю парту третьего ряда, надеясь хоть что-то уловить оттуда из чужой для неё речи, что казалось задачей невыполнимой, но делать было нечего.

Когда все расселись и вытащили необходимые принадлежности, в кабинет грациозной походкой вошла девушка лет двадцати восьми на вид. Чёрные волосы её были собраны в тугой хвост на затылке, образ состоял из угольной футболки, заправленной в свободные штаны в тон и лёгкой мантии, вьющейся за спиной. Учеников встретил её дерзкий взгляд колких пепельных глаз и наглая ухмылка на бледно-розовых тонких губах. Внешний вид её никак не сочетался с голосом, каким та заговорила, пройдя к учительскому столу:

— Сауат-ди кха, нум тхе-мники! — Тонким, картавящим голосом поприветствовала молодых темников, очевидно, преподавательница и глазами, огладившими макушки голов детей, что мирно сидели за партами, отыскала новенькую, улыбнувшись ей мягче и приветливее, чем остальным ребятам, старательно выговаривая каждую букву: — Зы-ды-раствуй, Нонг’Сыадам! Ра-дыа видеть тебя здесь, на уроке!

— Сауат-ди кха, Пи’Фуенг! — Дома потрудилась заведомо узнать у полуангела имя её новой учительницы по теории тёмной Магии, а потому без запинки ответила той с уважением, улыбчиво согнувшись в полупоклоне.

— Ох, ты зы-наешь моё имя! — Удивилась Фуенг и, глядя на новую ученицу с похвалой, тепло продолжила: — Хорошо, очень хорошо! — Дамы кивнули друг другу, и учительница продолжила уже с печалью: — Как грустно было вчера у-зы-нать, что тебе, Нонг’, вчера стало плохо, и ты провела первый день в Таиланде в медицинском пункте! Но, я рада видеть, что сейчас с тобой всё хорошо и ты можешь учи-ти-ся. Ну, раз у нас, наконец, по-йавиться такая одарённая девочка, то я не могу не попросить её показать свои умения всему классу! И ты можешь не переживать, Нонг’Сыадам, я буду переводить тебе всё, что потребуется, а остальные ребята понимают нас благодаря моему мысленному переводу.

Пока Пчела говорила, Доминика предусмотрительно поднялась со своего места и двинулась к доске, но проходя мимо четвёртой парты, впереди случайно зацепилась взглядом за всё ту же знакомую тёмную фигуру, что вальяжно развалилась на стуле и скучающе крутила в пальцах чёрную перьевую ручку с серебряным пером.

«Вот ведь наглый зверь! Не могу не сделать этого… Ох, не могу! Простите, Пи’Фуенг, что прерываю урок, но это мой долг, как мстительной от рождения личности, а теперь ещё и потенциального стража дисциплины!» — Подумала про себя петербурженка и предвещающе ухмыльнулась сама себе, готовясь к исполнению придуманного на ходу плана мести нерадивому ученику.

Резко замедлив шаг, в правой руке она с максимальной скоростью скопила всю загробную туманность, что имелась в её организме и, проходя мимо второй парты, где и сидел необходимый ей напыщенный наглый объект, легко, почти невесомо коснулась его расслабленного плеча. Одними подушечками ощутив под пальцами нежную ткань его чёрной толстовки и стремительно покинувшую свою руку магическую силу, Ника выполнила один лёгкий пасс "ведущей" рукой, соединив большой и безымянный пальцы и резко тряхнув кистью, чем усилила действие выброшенной в «противника» Магии, и спокойно прошла дальше. Спустя миг после сотворённого акта наказания по всему кабинету пролетел тихий возмущённый вздох, что коснулся каждых, даже не готовившихся к чему-то столь тихому, ушей и грохот стула от подскочившего на нём парня.

Юрко проникнув в ставшее доступным сознание Прасета, Дома на себе ощутила все эмоции, что мгновенно проявились в нём с проникновением в тело туманности, и потешалась, слушая грубые мысленные речи, где он злостно рычал, проклиная несносную девушку, сотворившую с ним такое. Вслух Сет что-то тихо бурчал на чистом тайском, блуждая невидящим взглядом перед собой, но уши не затыкал, хотя — девушка точно знала, — слышал какофонию сотни голосов, что часто сводили с ума бесхарактерных существ, на которых было наложено заклятье. Но парень словно через силу терпел, не позволял себе проиграть, показать свою слабость и невозможность выслушать невыносимый гомон перед одноклассниками, учителем, а главное — перед этой ненормальной новенькой.

Загробная туманность как предмет духовного оружия сильного темника имела свойство вводить свою цель в Межмирье, — пристанище мёртвых душ, не нашедших места на том свете или оставшихся на Земле по определённым причинам, — что походило больше на зрительные и слуховые галлюцинации. Поражённое этой Магией существо видело вокруг себя исключительно силуэты умерших людей, которые толпились, давили друг друга иссохшими телами, а некоторые даже приставали к жертве, рассказывали о своих проблемах, моля о помощи. Попавший под влияние туманности слышал только их взывания и болезненные, жаждущие забвения стоны. Без вмешательства мага, что ввёл его в такое состояние, от этого воздействия избавиться было практически невозможно — это высшая Магия, с который справиться сможет далеко не каждый, — из-за чего Маиботхаду ничего больше не оставалось, кроме как просто в молчании ожидать конца мучений, злобно постукивая пальцами по парте в знак собственного недовольства.

Фуенг с запоздалым испугом охнула от внезапного вздрагивания парня, но промолчала, а Галицкая, довольно улыбаясь, непричастно встала у доски, поднесла два пальца к шее в районе кадыка, чтобы её мог услышать и сам страдалец, которого наведённое заклятье оглушило и не слышал реальных голосов, после чего властно произнесла:

— Это тебе за наплевательское отношение к учёбе, чернокрылый! Почувствуй и запомни вкус моей мстительности и забудь о неуважении к учителям, пока я учусь в этой школе в одном классе с тобой!

«О-о-о, да, индюк невежественный, знай своё место! Не пощажу тебя, даже зная, к какому роду ты принадлежишь, никто ещё от меня поблажек не получал. Меня боятся даже ребята из родной школы — и ты теперь будешь в их числе!» — Россиянка довольно ухмыльнулась, глянув на то, как Прасет раздражённо поморщился от её слов, дёрнул головой и в негодовании чуть приподнял верхнюю губу, но всё же тактично промолчал.

— Что ты с ним сделала, хиа?! — Отойдя от первого шока, возопила Бунси, что сидела по правую руку от своего друга, резко вскочила со стула и горящими чёрными глазами впилась в довольную собой магичку, практически выдыхая из носа пар.

— Прошу не выражаться, Нонг’Бунси! — Осадила преподавательница, грозно помахав в воздухе деревянной указкой. Её словно совсем не удивило то, что сотворила её новенькая ученица с её же учеником, с будущим директором Тайской Магической Школы, она обратила внимание лишь на ругательство, сорвавшееся с губ Бун.

— Прости, госпожа Фуенг, вас только это смущает?!

— Я всего-навсего наказала некультурного наглеца загробной туманностью, ничего смертельного или невероятно ужасного! — Прервала девушку Доминика непринуждённым тоном, вновь приложив к шее пальцы. — Жить он, к сожалению, будет, и, я думаю, достаточно долго…

В классе повисло напряжённое молчание. Переварив услышанную информацию, учительница ошарашенно распахнула рот и неверяще уставилась на чужестранку.

— Что-что, прости? — С придыханием уточнила Фуенг, что до этого и не подозревала, насколько всё-таки сильна её новая ученица. — Я думала, ты просто оглушила или ослепила его… А ты даже такое умеешь! Вы это что, в России в одиннадцатом классе пы-ры-ходите?!

— Нет, такое только в некоторых богатых пансионах преподают в моём возрасте, и то редко. Меня этому приёму, как и многому другому, обучили за счёт «отличной успеваемости», как выразились тогда мои учителя и директор. Я многое изучала не по своим годам и для моих ребят это уже норма. По этой причине я здесь и нахожусь, не забывайте, Пи’!

— А ты действительно выдающаяся девочка, Нонг’Сыадам! Такие надежды подаёшь своему, будущему и прошлому поколениям, умница! — Восхитилась теоретичка, восторженно глядя на Нику.

«Молния мне кожу прищепи, меня начинает раздражать эта фраза!..» — Мысленно выругалась девушка, но в реальности прикусила язык.

— Да, спасибо. И дело в том, что такие силы не дались мне на пустом месте или из воздуха, из-за какого-то видного происхождения, — она посмотрела на свой новый класс с вызовом, но без самодовольства, как и произносила речь без самовосхваления, а так, чтобы до детей напротив дошло, что, чтобы стать похожими на неё, нужно приложить усилия, много работать. — Я долго развивала свою Магию и никогда не смела бездельничать в школе. Притом, меня не принуждали и ничем не угрожали — я сама выбрала путь сильного мага, достойного уровня своей матери. Я хотела помогать нашему Богу, людям и маме, а потому каждый раз превозмогала боль и усталость, продолжая заниматься. И я надеюсь, что остальные будут столь же благоразумны в выборе своего истинного пути.

Темничка замолкла, закончив свою громогласную речь, подняла глаза на школьников и увидела во многих глазах ожидаемые эмоции: уважение и одобрение, отчего позволила себе лёгкую улыбку.

— Конечно, Нонг’Сыа, мы все это понимаем и все постараемся стать сильнее, да? — Преподавательница мельком глянула на класс, но быстро вернула восторженный взгляд на предмет своего обожания. — Ты большая молодец! Просто невероятная девушка! Вот таких учеников желали видеть наши предки, как будущее поколение!

— Вы меня перехваливаете, Пи’, я не достойна стольких добрых слов в свою сторону, — с лёгким волнением протянула Галицкая, настороженно покосившись на учительницу. — К тому же продемонстрировала я всего одно умение…

— Но ведь ты живёшь с такими пы-ры-авильными мыслями в голове! Как я могу не быть восхищена тобой?

— Я очень прошу прощения! — Процедила сквозь зубы Бунси, звонко топнув каблуком для большего привлечения внимания. — Кто-то здесь обратит внимание на Превосходного?! Снимите уже с него эту чёртову Магию!

Она перевела сочувственный взгляд с забытого всеми Прасета, что уже раз десять успел смириться со своим наказанием и просто смотрел пустым взглядом на спинку школьного стула перед собой, отчего глаза его подружки наливались злостью. Правая рука парня покоилась на парте, а длинные пальцы почти невозмутимо барабанили по твёрдой поверхности, ожидая окончания этого многочисленного потока кричащих душ. Он не просил помощи, не ругался, не спорил. Было понятно — Сет принял участь спокойно, что не могло не вызвать некоторого уважения в глазах петербурженки, потому что она сама на себе не раз ощущала то, насколько мерзкие и пугающие эти души и как тревожно находиться в том состоянии. Девушка предполагала, что этот нахал — обычный мажор, которому всё достаётся легко и при помощи лишь одного движения руки, просовывающим кому-то в карман связку купюр с немаленьким номиналом, но чему-то его, видимо, всё-таки научили.

— Пусть сначала извинится, — вновь приложив к шее подушечки пальцев, приказала Доминика.

— Он не будет перед тобой извиняться! — Возмущённо пропищала Цаойингмыд, вновь подскочив на месте.

Сет, было видно по его направляющемуся в сторону подруги взгляду, когда она вскакивала, невольно касаясь мага рукой, и рад бы был её угомонить, да только ничего не слышал и не видел, отчего даже не пытался что-либо предпринимать, не зная тему дискуссии. Несложно было догадаться, что этот темник даже не понимал, в какой момент и что она делает: мало ли, она просто случайно его задела, а тот начнёт успокаивать, говорить, чтобы прекратила пререкаться?

— И не нужно, — в ответ пожала плечами русская магичка, с лёгкой весёлостью наблюдая за глазами мага, недоумённо бегающими по едва заметному силуэту Бунси. — Извиняться он должен перед госпожой учительницей, с которой вёл себя так по-хамски, что меня даже передёрнуло от неприязни и негодования.

— Йук тхот хаи пхом на кхрап, Пи’Фуенг, — без возражений или каких-либо раздумий сухо проговорил Маиботхад, только услышав слова «этой ненормальной», эхом разнёсшееся по всем стенкам мозга.

— Простите, вы не могли бы перевести? — Прошептала на ухо преподавательнице Ника, не имея ни единого представления о сути сказанных ужасным наглецом слов.

— Он с большим уважением сказал «простите меня», — подсказала та, чуть наклонившись к девочке из-за невеликой, но всё же разницы в росте.

«Какой, однако, послушный мальчик!» — Усмехнулась про себя темничка и, лисьим взглядом оглядывая порядком уставшего парня, медленно подошла к нему.

— Ну, хорошо, коли он такой покорный — я сниму заклятие.

— Не трогай его, чужачка! Говори, что делать, я сама избавлю его от этой гадости! Или пусть госпожа Фуенг это сделает, но точно не ты! — Свирепо провизжала Бун, пребывая в тот момент, казалось, на самой последней стадии ярости.

— Если хочешь в лучшем случае обжечься, а в худшем прожечь себе все органы и на этом месте же окочуриться, то хорошо, пожалуйста, действуй, — безразлично изрекла Дома, отошла на шаг назад и ладонью указала на отчего-то забегавшегося глазами по парте страдальца. — Но госпожу учительницу не трогай. Она этого точно не заслужила.

«Что это он, за подружку свою переживает, что аж не постеснялся нервность показать?.. — Подумав с секунду, она опровергла собственное предположение: — Хотя он не должен был слышать наши с ней споры… или он настолько силён, что что-то, да всё-таки может слышать? Занятная он птица, конечно… Аж холодок по спине от него!»

— Ладно, чужачка, работай. — Оскорблёно буркнула Высокочтимая красавица и, пренебрежительно поведя плечами, вновь села, откинувшись на спинку стула, но подозрительно-презрительного взгляда с россиянки сводить не была намерена.

«Хах, чёрт, словно одолжение мне сделала! — Поразившись наглости одноклассницы, усмехнулась Галицкая, и в удивлении выгнула бровь. — Будто это, ежа мне в пятку, в моих интересах — помогать ему избавиться от туманности!»

Готовясь к снятию чар, она, сосредоточившись на скором нелёгком процессе, мысленно спросила Прасета, приложив два пальца уже не к горлу, а ко лбу, чуть выше правой брови, чтобы слышать её мог только он:

«Мне говорить им, чтобы закрыли уши или ты стерпишь?»

Доминика окутала темника быстрым изучающим взглядом, прошлась глазами по напряжённым мышцам, подрагивающим щекам и проявившимся на кистях рук венам, отчего подумала:

«Этот индюшачий тип очень мастерски делает непричастный вид… Даже не верится, что он сейчас мучается как минимум от прожигающего слух шума! Контролирует ситуацию и свои ощущения, значит, совсем не слаб и не неумел, как заверял Тхирасак. Плюс одна несостыковка с легендой этой школы!»

«Стерплю, — явно понимая, на что подписывался, твёрдо произнёс Сет, вновь остановив взор впереди себя. — Действуй спокойно»

Магичка кивнула своим мыслям и, аккуратно, чтобы не напугать, положила свою прохладную ладонь на отбивающие неровный ритм пальцы парня, безмолвно давая понять, что лишний шум будет не к месту и вместе с тем отвлекая парня, чтобы начальный момент — один из самых болезненных при очистке организма от инородной Магии — прошёл для него более незаметно. Медленно выпрямившись, она постаралась с максимальной внезапностью впиться пальцами в плечо тайца и остановила свой взгляд прямо на нём, чтобы следить за каждой сменой эмоций на чужом лице. Нике важно было видеть, что он не потерял сознание или, того хуже, перестал дышать, а потому её твёрдый взор не прекращая изучал очерченное, изредка подрагивающее от боли худощавое лицо, лишённое каких-либо эмоций и часто сползал вниз, к рвано вздымающейся и опускающейся груди.

«Держишься?»

«Да. Продолжай, не бойся», — голос мага стал натужным, лицо покраснело, дыхание стало тяжелее, но он продолжал сдерживать крики, что всё больше пугало девушку — что он за монстр?

Класс, — хотя, казалось, что весь мир — замер, мгновенно замолк в жутком интересе, желании на живом примере увидеть действенность и необычность Магии, которой обучается, ведь мало кто из них хоть раз в жизни практиковал свои могущества, не говоря уже о том, чего они вообще не проходили. Это играло Доме на руку, и не только из-за возможности показать новым одноклассникам, как интересна жизнь магического существа на своеобразной практике, но ещё и потому что она могла полностью посвятить себя поставленной задаче, не отвлекаясь на болтовню или перешёптывания.

Темничка отчётливо видела, как усиленно Прасет скрывал чувства за маской равнодушия и как краснели его глаза, что даже слегка посочувствовала ему, представляя его ощущения в этот момент, всю эту режущую, рвущую боль и то, как раскалывается от воя голосов умерших голова, но продолжала упорно работать, поглощая тёмную Магию обратно в себя через место «введения». Одновременно с этим она, со всем профессионализмом относясь к делу, не прекращала связываться со своей «жертвой», всё также приставляя пальцы свободной руки ко лбу, постоянно давая тому указания:

«Наклони голову, продержи её так до десятого счёта, потом до той же цифры вправо, влево и вперёд. Тумана много в мозгу скопилось, поэтому при этом мысленно выталкивай его оттуда»

Сет беспрекословно выполнял все приказы новенькой, не переживая за себя из-за понимания, что она действительно опытная и знает своё дело, почему молчаливо продолжал сжимать кулаки от угнетающей сознание боли, а Фуенг, видя столь слаженную работу и отточенное мастерство обоих, одобрительно улыбалась, приложив к груди сложенные вместе ладони. Она с трепетом следила за каждый действием, каждым движением «партнёров» и беспрестанно радовалась переводу этой девушки в их школу. Сын директора же чувства учительницы не разделял, мысленно злясь на переведённую ученицу, что в первый же день так жестоко на нём отыгралась, как он думал, за поступок своего отца.

Вскоре парень устало закрыл глаза, с дрожью выдохнул, думалось, весь воздух из лёгких, положил жилистую ладонь на согревшуюся от напряжения руку магички и грубо скинул её со своего плеча. Он заметно расслабился с окончанием очищения, хотя искусно делал вид, что не ощутил за всё это время и малой толики боли, что не могло пройти мимо Галицкой. Маиботхад начал забавлять чужестранку своим чересчур пафосным и беспристрастным ко всему поведением, ведь она прекрасно знала, какой силы боль тот пережил буквально минуту назад, но молчала, лишь снисходительно ухмыльнувшись манере темника держаться, после чего вернулась к своему месту у доски.

— Пи’, мне нужно ещё как-то демонстрировать свои умения или этого было достаточно?

— Н-нгх-Нонг’Сыадам… — ошарашено прохрипела преподавательница, пытаясь прийти в себя после того изумления, что она испытала от увиденного. Даже она в свои пятьдесят с хвостиком такое могла совершить лишь с большой натяжкой, а тут два практически ребёнка так справляются с задачей, непосильной многим взрослым. — М-могли бы вы подменить меня на следующие несколько уроков?.. Хотя бы пять… Я, кхм, я не думаю, что смогу также умело об-бъяснять им что-то подобное. Но живых примеров на моих уроках было достаточно, этим вы займитесь на практических занятиях.

— Подождите, но… вы же теоретик, почему просите практика помочь в этом?

— Думаю, вы умеете увлекать так, как не смогу я. Ребята молчали и разевали от удивления рты! Со мной такого эффекта добиться не было возможно…

— Ох… Ну, раз я всё равно здесь, как понимаю, ничего нового пока не узнаю, то… Да, конечно, я подменю вас и покажу, как в России учеников держат в ежовых рукавицах.

Фуенг от использования такого фразеологизма явно встала в небольшой ступор, но скоро взяла себя в руки и бурно поблагодарила девушку, задаривая её хвальбой, словно перед её глазами только что подросток был от засухи спас.

Доминика на очередную ненужную похвалу тактично промолчала и лишь сдержанно улыбнулась, а неожиданный звонок с урока спас её от неловкости молчания. Она на всякий случай извинилась перед учителем, откланялась и прошла к своей парте за сумкой, разочарованно вздыхая от неизбежности, понимая, что совсем ничему не сможет больше научиться в этом учебном году и изучать новые темы придётся самой.

«Отлично поучилась, спасибо, Тхирасак! Чтоб тебя гусеница до сердечного приступа напугала, старик божевольный, — раздражённо подумала про себя девушка, со злобой на мужчину собирая вещи в рюкзак. — Зачем только сумку опустошала… всё равно только практику успела показать!»

Пока Ника всё сильнее погружалась в свои размышления, безнадёжно вздыхая и в огорчении качая головой, остальные ученики успели покинуть кабинет в считанные секунды. Все, за исключением Прасета, что остался за партой, до сих пор пытаясь вернуть себе самообладание и избавиться от остаточного помутнения в глазах и разуме. Он медленно поворачивал голову из стороны в сторону, жмурясь и прислоняя пальцы к вискам, словно наведённое заклинание лишило его последних сил, а рой умерших духов заставил взор кружиться так, что встать для него не было возможным.

Ника, даже не думая выбираться из плена захвативших её голову мыслей, не заметила парня и собралась уже спокойно выйти в коридор, но у предпоследней парты, что ей оставалось пройти, была резко остановлена грубо схватившей её за запястье рукой. Девушку заставили задержаться в классе на неопределённое время, чему она была абсолютно не рада и выказывала своё недовольство всем своим видом.

— Чего тебе? — Незаинтересованно бросила магичка, даже не взглянув на остановившее её существо, и лёгким движением придержала спадающий с другого плеча рюкзак.

— Извиниться не хочешь? — Спросили почему-то слишком натянуто-грозным тоном, что давался магу явно с большим трудом.

«Хах, настолько устал?» — Усмехнулась Дома про себя, в жизни холодно уточнив:

— Я? И за что же?

— Я из-за тебя успел узнать о какой-то бедняге Муу, что в своё время днями торговала платками на рынке, а вечерами кормила любимых овечек и была чрезмерно счастлива таким своим существованием. Но внезапно её навестила смерть-матушка и тумаками увела за собой в Межмирье, где старую должны были направить на одно из Небес, но, увы, с этим она не была согласна, так как очень скучала по своей животине, и потому вот уже десять лет она находится на распутье. Муу слёзно просила у меня помощи, уверяя, что по возвращении в этот мир сделает для меня всё, что в её силах, но в этом, само собой, я ей не помощник. А также я выслушал нудную речь старика Наронга, что жаловался на цены в Межмирье. И знаешь, они там действительно возмутительные — за килограмм картофельного угля нужно отдать либо триста бат, либо правый глаз, либо два хороших воспоминания из жизни! Ужасные инфляции у них там с прошлого года произошли! А теперь представь, как он на коленях просил у меня взаймы «мой чудесный правый глазик» и уверял, что мне и без него будет хорошо! А один чудак с меня вообще носок стащить пытался! Благо, обувь спасла, он снять не смог…

Россиянка против воли прыснула со смеху, пока, переведя взгляд на Сета, разглядывала его чересчур серьёзное лицо, никак не подходящее к его излишне веселящим рассказам о путешествии в «промежуточный мир». Скоро лёгкая реакция сменилась настоящим хохотом, от которого темничка сложилась помолам, всё ещё удерживаемая одноклассником, что сидел за партой с нелепым хмурым взглядом. Он смотрел на иностранку нахохлено, но той было всё равно на попытки испепелить её глазами, она беспомощно хваталась свободной рукой за живот и вместе с тем безрезультатно пыталась вытереть проступающие в уголках глаз слёзы.

— Ты этого заслужил, Парест! — Не прекращая смеяться, звонко воскликнула Галицкая, даже не думая тревожиться за свою руку, сжатую в грубых пальцах и совсем не обращая внимания на то, что браслет на её запястье, который не так давно почуял в Пхате угрозу для своей хозяйки, в этот раз абсолютно никакой реакции не давал.

— Я Прасет. А для тебя вообще Пи’, — бросив это, он проследил за реакцией новенькой, окинув заинтересованным столь необычной реакцией взглядом её побагровевшее от смеха лицо. Задержался на растянутых в широкой выразительной улыбке губах, понял, что та и не собиралась останавливать льющийся рекой хохот, неприятно поморщился и гаркнул как бы злобно: — Чёрт, да хватит смеяться!

Этим напыщенно грубым приказом он хотел припугнуть несносную хохотушку, но голос сдал его с потрохами: парень прикрикнул на Доминику со слишком детским возмущением, точно вот-вот надует губы и убежит в угол комнаты плакать. Но, как бы ей не хотелось продолжить увлекательное продлевание жизни, она заставила себя глубоко вдохнуть и на выдохе спокойнее сказать:

— Всё-всё, кхи-хи, я спокойна! — Не внушая особого доверия, утвердила она и выставила руки в районе груди в знак капитуляции. — Так зачем я тебе понадобилась?

— Я просто понять не могу… В данной школе, как ты уже знаешь, учёба для всех как таракан для быка, но пострадал именно я. Напрашивается вопрос: почему? Это немного несправедливо, не замечаешь? — Маиботхад чуть дёрнул руку «собеседницы», тем самым немного приблизив её к себе с намерением напугать.

— Да потому что остальные хотя бы сидели нормально! — Будто и не заметив дерзости темника, воскликнула Ника, резким взмахом головы хлестнув парня по лицу спадающими на глаза волосами. Тот зажмурился, натужно вздохнул, но стерпел «хамское» поведение, ограничившись выказыванием неприязни через выражение лица. — По крайней мере, в этом классе. Ты возомнил себя, прости меня любимая Магия, его Величеством Тёмным принцем, хотя с таким как он, поверь, ты даже рядом не стоял!

Девушка понимала всю ироничность сказанной собой фразы, но отчего-то даже мысли не допустила, что Прасет может посмеяться над глупостью её сравнения. Она прекрасно знала, что, благодаря своей наследственности, сын директора уже не раз «стоял рядом» с Тёмным принцем, а он безошибочно осознавал, что в этом она была осведомлена, поэтому последнее обращение пара просто опустила, не посвятив ему и мгновения разговора.

Проанализировав всю ситуацию, маг Тьмы ухмыльнулся каким-то своим мыслям и, не переводя на иностранку просветлённого взгляда, ослабил хватку, но, к своему удивлению, не перестал ощущать в пальцах её тонкое запястье с привлекающим внимание аксессуаром, тихо бренчащим при резких движениях. Спрашивать о нём в его планы не входило, что стало понятно по одинокому беглому взгляду на украшение, который скоро вернулся на женские глаза. Вот так, сам того не понимая, таец попал в любимчики «подающей надежды», ибо задаваемые однотипные вопросы знающих толк в Магии существами все без исключения были лишь попыткой выведать её тайны.

— Удивительно, что ты не стал кичиться властью и возможностями отца, а лишь попытался отстоять свои права, Парест, — вдруг произнесла Дома с неожиданным одобрением. — Весьма… похвально для такого существа, как ты.

И в этот момент тело Доминики прошибло холодным потом. Она, наконец, осознала, что её главный помощник в распознавании враждебных магов не сработал, хотя, казалось бы, её руку пару минут неслабо сжимали, с ней говорили точно искусственным голосом, настолько в нём отсутствовали любые эмоции. Но безошибочный браслет молчал.

«Могу ли я начать доверять тебе, дураку, раз браслет не дал реакции, которую я ожидала?.. — Пронеслось в голове с искренней верой в чистоту парня и нежелание причинять ей каких-либо увечий. — Насколько ты расположен на хорошие взаимоотношения, мистер чёрный индюк?»

С замершим сердцем дождавшись отклика Сета в виде самодовольной усмешки, магичка всё же высвободила свою руку и расслабленно двинулась к выходу, на пороге ожидаемо столкнувшись со своим куратором, что выглядел весьма обеспокоенно и словно бежал до младшей три километра.

— Ты как, антараи? Он тебя не обидел? — Неровно дыша, тревожно вопросился Хат, оглядев Нику с головы до ног.

— Эй, Хат-и! Я сама кого хочешь обижу! — Возмутилась та в ответ, горделиво выпятив грудь. — И Парест в этом не так давно убедился на личном опыте.

Позади себя она услышала ироничный смешок, а через пару секунд, слегка задев темничку локтём в плечо и бросив ненавязчивое «я всё ещё Прасет», его источник прямой уверенной походкой покинул кабинет, закрывая за собой дверь и оставляя пару наедине.

— Уже наслышан, — хмуро бросил полусветляк, проводив Сета взглядом. — Повезло тебе, что Нонг’Прасет не из тех, кто любит жаловаться отцу или самостоятельно жестоко расправляться с обидчиками, иначе я даже не знаю, что могло бы стать с тобой и школой после вашей перепалки!

— А, так он действительно такой хорошенький? Я уж успела подумать, что это я его мозг немного травмировала своим поведением, ну или Магией, вот он и не сделал ничего! Но в любом случае не повезло бы именно ему — и, возможно, его школе — если бы он решил что-то предпринять, так что можешь не волноваться.

«Ух, оказывается, Корн не врал, когда о "добром и весёлом Сете" говорил! А я думала, он это из страха получить по шапке от Тхирасака тогда твердил!»

— Я рад, антараи. И буду счастлив дальше, если ты не пострадаешь, пока будешь кусаться с ним. Но, прошу тебя, не надо злоупотреблять его бездействием! Уступай дорогу разъярённому слону, как твердит тайская пословица, иначе однажды это может плохо для тебя обернуться!

«Не может. Не слушай его. Он ничего не знает обо мне, чтобы говорить такое», — неожиданно прозвучал в голове грубый, словно бы оскорблённый безжалостной клеветой мужской бас. В голове само собой всплыло лицо говорящего, такое настороженное и хмурое.

Уголки губ Ники приподнялись в улыбке. Но отвечать она ему не спешила и лишь про себя хохотнула, не сумев усмирить удивление от открывшихся подробностей о внутреннем мире главного ученика этой школы:

«Так ты всё-таки не бездушная серая масса, Парест! И для чего только пытаешься казаться тем самым заезженным "бэд боем" из любовных романов?..»

Россиянка вновь убедительно заверила Тхонгкхамата, что с ней ничего не случится и пока тот недоверчиво оглядывал её, шутливо выискивая «повреждения», сама в это время с изумлением спросила Сета:

«Занятно… И в какой же это момент в вас открылось такое добродушие, господин индюк? И вы что это, оскорбились словам Хат-и настолько, что даже заговорили со своей обидчицей, которую пару минут назад хотели запугать неправдоподобной грубостью?»

«Не ёрничай, сау ба. Я просто прислушиваюсь к нашей пословице: "если тебя укусит собака, не кусай её в отместку", которую отец с детства требовал произносить ему каждый день. А также он учил меня благосклонно относиться к… — парень замолк, в реальности растянув губы в улыбке, чего не увидела его собеседница и вскоре закончил: — Недалёким индюшкам вроде тебя…»

«Ах ты! Утка однолапая! Ну, смотри мне! Вот останемся с тобой один на один, познаешь всю мою "индюшачью" могущественность!» — Шуточно оскорбилась Дома, на деле широко улыбаясь, пока полусветляк думал, что улыбка посвящалась ему.

«И я не оскорбился, сау. Просто неприятно, когда за моей спиной про меня такие гадости говорят, если я совершенно не такой!»

«Это и есть "оскорбился", дурак!» — Магичка звонко хихикнула, после чего закончила мысленный диалог, оставляя последнее слово за собой.

Четвёртый по счёту урок одиннадцатый «тёмный» класс провёл за просмотром обучающего видео в актовом зале, во время которого Галицкая с головой погрузилась в собственные мысли, справедливо оправдывая это незнанием тайского языка.

«Вообще, этот Парест на первый взгляд совсем не кажется бесчувственным самовлюблённым приспешником своего папеньки, выполняющим все его команды взамен на хорошее отношение, как собака за говяжью кость. Также он ко мне не мажется, тогда как остальные именно это постоянно и делают, может, за исключением соседок. Взять хотя бы Пхата — знакомы с ним не больше двух суток, а он сильнее Кири за меня печётся, хотя Киря, на секунду, брат мой названный! И главное, что удивляет меня в Паресте, так это то, что он действительно ни разу не упомянул при мне родственные связи! Не хочет проболтаться о задумках отца, говоря о нём? Или просто не считает нужным говорить о нём, вместо этого показывая себя не как беспомощного папенькиного сынка, а как самостоятельную личность, что отвечает за свои поступки сам? Что он вообще за существо такое и почему-таки, порви мне псих футболку, он тогда хотел меня считать?!»

Рассуждения прервались, когда голову Доминики как острой стороной молотка пробило кадрами одной из всех немалочисленных причин, почему она так недоверчиво относится к другим магам.

Это случилось в середине седьмого класса.

Нике тогда было тринадцать, прошёл почти год с пропажи матери. Она уже успела смириться со всеми тяготами своей жизни — хотя, точнее будет предположить, что девочка просто потеряла какие-либо силы на эмоции из-за постоянных практических тренировок и вовлечении себя в теоретическую часть учёбы сразу по возвращении домой — и, удручённая, шла в общежитие. Часы показывали восемь сорок две; в тот день она задержалась в школе, потому что новая программа была ей не очень понятна и пришлось подтянуть.

На тот момент Дома уже являлась прославленной на весь магический мир девочкой и дважды, если не трижды, попадала в руки неприятных существ, что крали её с целью выведать секрет столь огромного успеха в Магии, но их быстро находили правоохранительные органы. И, проходя тогда мимо очередного человека в капюшоне, что доселе стоял у дверей какого-то магазина, магичка боковым зрением заметила, как тот непринуждённой походкой направился за ней, стоило ей только пройти мимо. Она, поняв, что её преследуют, сразу представила, чем может закончиться для неё этот и без того тяжёлый день, ведь кроме факта преследования от мужчины исходил слабый, но шлейф, определявший его как мага — свой своего чует издалека.

Подросшая темничка только хотела повернуться, чтобы сразу отмести попытку её кражи, но поняла, что не успела, ощутив в районе затылка яркую тупую боль. На улице стоял морозный январь, Доминика ходила в утеплённой шапке, но уже на втором ударе по тому же месту она девочке не помогла и та потеряла сознание. Очнулась она в незнакомом стареньком доме, сидящей на стуле со связанными за спиной руками и криво перебинтованной гудящей головой. Тошнота ослабляла, помутневший взгляд пугал, но одно Ника понимала точно — её уже ищут, а потому ждать не долго, да и один инжир эмоций никаких это похищение у неё не вызывало.

Вот только потом своё мнение о собственных чувствах магичка поменяла. В просторную комнату вальяжной походкой вошёл тот самый похититель, чайной ложкой помешивая в кружке какой-то напиток. Он усмехнулся, увидев очнувшуюся «знаменитость» и отставил кружку в сторону. Подойдя к Доме, незнакомец, не церемонясь, ударил её по щеке ладонью, не со всей силы, но так, чтобы остался след и болевые ощущения. Из глаз её непроизвольно брызнули слёзы.

— Знаю я тебя, щучку, ой, знаю, — прокуренным голосом хмыкнул маг, больше походивший на бандита. — Ты пойми, мне-то эти знания ни к чему! Я их не продам и тебя отпущу, как только ты всё расскажешь. Мне ж для дочери с сыном! Выросли дуб дубом, что делать с ними не знаю! Давай, мы с тобой сейчас для профилактики пару раз кое-какие процедуры сделаем, и ты всё спокойно расскажешь, идёт?

— Что рассказывать-то? — Со злобой в голосе из-за пульсирующей боли в щеке грубо спросила девочка. — Я могу сказать вам и вашим детям то же, что говорила уже не раз другим существам, но кто меня, чёрт возьми, будет слушать? — Она горько усмехнулась. — Разве тебя устроит правда о том, что я просто хотела трудиться и быть могущественной и по итогу ею стала? Я не ленилась, как, очевидно, ваши отпрыски, у меня была мотивация, я…

Договорить Галицкая не успела, по второй её щеке бегло растеклась гадкая боль, пронзающая кожу и мозг, но вместе с тем и отрезвляя. Лицо горело, хотя в доме не сказать, что было тепло, а к горлу подкатывала паника — когда раньше дело доходило до такого, после было ещё больнее.

— Ты давай, не треплись здесь попусту, вываливай всё, пока полужива ещё! — Огрызнулся маг в законе и для большей грозности поднял руку на уровне её шеи ладонью вверх, по которой к запястью тут же потекла жемчужная жидкость, похожая на тягучую слизь вроде слайма. — Не желаешь стать полностью живой, а?

— Да пожалуйста, давно мечтала! — Крикнула в ответ Дома, по красным щекам которой потекли слёзы, пощипывая и без того горящую кожу.

Мужчина, видимо являясь существом не медлительным, легко пожал плечами и грубо припечатал в лицо ребёнку свою ладонь. Жидкость растеклась по всей голове магички, с каждый движением становясь всё темнее из-за насыщения её способностью, её Магией, но стоило магу Жизни чуть дёрнуть локтём, как она сменила серость блестящей белизной, словно в диско-шар посветили прожектором. Кожу неприятно щипало и с каждой секундой ощущения становились всё более болезненными. Уже через минуту голову подростка прожигало так, будто её засунули в печь, её Магия «обелялась», способность хотели заменить, что грозило девочке комой. Но, не успела Доминика совсем обезуметь от пыток, как в дверь начали ломиться. Звук был глухой, доносился, вероятно, через две-три комнаты и коридор, но его чётко услышали оба существа и бандит, осознав, что попался, резко вернул жидкость в себя и стал метаться по комнате в поисках укрытия.

Ника не кричала. Не пыталась позвать на помощь. Она не могла и головы поднять, ведь из неё буквально сделали беспомощный овощ. Магия Жизни и Магия Тьмы такие же враги, как и первая с Магией Смерти, и вторая с Магией Света. Проще сказать, как ангелы с демонами, вода с огнём и солнечники с лунниками — непременно одно сменяло другое, наносило ущерб, истязало, убивало. Но помощь пришла вовремя, и девочку удалось спасти, причём, даже почти не покалеченной, если не считать морального состояния.

С того времени «подающая надежды» стала страшиться всех, кому была способна эту надежду подать. И лишь любимые друзья помогли свести этот страх к самому возможному минимуму.

По окончании бесполезного для русскоговорящей темнички урока, ученики большой толпой направились на совместное занятие всех одиннадцатиклассников, проходящее на тренировочном поле справа от школы, в котором Доминике предстояло оказаться впервые. Во дворе на выходе из школы она заметила своих соседок, которым радостно помахала и демонстративно достала из сумки телефон, включив на нём переводчик. Поравнявшись с новыми подругами, она что-то быстро написала в подготовленном к работе гаджете и показала им переведённый текст:

— Как уроки? Не устали?

В ответ каждая из них отрицательно помотала головой, а Саенгдао, забрав предмет общения, решила не мучиться и включила голосовой режим.

— По всей школе прошёл слух, что ты на первом же уроке осмелилась продемонстрировать свои умения на Пи’Прасете. Расскажешь, как это было, и вообще, правда ли это?

— Да, это было. Но в целом, ничего критичного не случилось. Я просто наказала его за излишнее пренебрежение к учёбе туманностью. Он даже отпор не дал, так что всё хорошо.

Девочки, распахнув в удивлении глаза, ошарашено переглянулись друг с другом. Лаван забрала у приятельницы телефон и воскликнула в микрофон:

— Так это правда?! Такое поведение присуще Пи’, это не новость, но вы про ту самую туманность?! Мы о ней раньше только от друзей-темников слышали, которые старше нас на целых два года!

Ника утвердительно кивнула, на что её соседки синхронно прикрыли рты ладонями, охая от ошеломления. Обменявшись ещё парой дежурных фраз, они добрались до масштабного пришкольного участка, где уже находилась большая часть всех учеников.

С началом урока новенькую вызвали вперёд и вновь предложили показать одно из своих умений и доступным языком рассказать о технике, которое она использует при его выполнении, после чего показать его наглядно.

— Я буду мысленно переводить твою речь ребятам. Не переживай о слышимости своего голоса и говори ровно, — удостоверила Дому низенькая женщина в возрасте, что являлась учителем смешанной боевой Магии и чуть отдалилась от неё, давая свободу действий.

— Хорошо, Пи’Лоу. Итак! В моей школе, классе так в девятом меня научили одному интересному общему приёму, который я люблю до сих пор. У меня его называют иллюзионное обездвижение, благодаря которому существо любой масти может ввести свою цель в придуманный им мир или какое-то существующее место, из которого тот не выберется без вмешательства зачинщика. Двигаться под этим воздействием он не сможет, так как реальное тело при этом заклинании впадает в некое состояние паралича. Помимо этого ваша жертва будет оглушена звуками придуманного вами пространства и перестанет чувствовать погоду в настоящем мире. В общем, это можно описать телепортацией цели в задуманную кем-то локацию, из которой она сама вернуться не сможет. Тело её при этом останется там, где оно было поражено Магией.

Петербурженка окутала внимательным взглядом всех школьников, стоящих плотным, но достаточно большим кругом, что давал ученице простор. Прокрутившись вокруг себя, она заметила на лицах непонимание, и потому поспешила продолжить:

— Ага, не вдупляете, хорошо. Понимаю, это может показаться странным, кому-то даже очень сложным, но на самом деле такую технику сможет повторить каждый, стоит мне только показать её вам однажды и повторить отдельно с самыми отстающими ребятами. Всё, что вам необходимо сделать для выполнения такого приёма — это выставить правую ногу вперёд, левую чуть отвести назад, скрестить средний и указательный пальцы, прижать их к середине грудной клетки и, чётко представляя в голове место, выбросить руку в сторону противника, мысленно направляя в него силовую волну, — мастерски объяснила магичка, после чего тихо спросила: — Пи’, на ком я могу продемонстрировать это?

— Судя по недавнему мастевому уроку, ты уже взаимодействовала с многоуважаемым господином Прасетом, а потому, если он не будет против, можно предложить ему роль твоего помощника.

— Госпожа учительница, зачем столько ненужной слащавости и уважения по отношению ко мне? Вы же знаете, как я это ненавижу, — раздражённо пробурчал в ответ названный парень, выйдя вперёд. Он встал по правую руку от своей оппонентки, и хладнокровным выражением лица выдал полную готовность к работе.

Уголки губ Галицкой лукаво приподнялись, она с таинственным молчанием повернулась к самоуверенному противнику и, чётко проработав каждое сказанное ранее действие, направила в Сета густой тёмно-серый поток энергии, что излучали её пальцы. Маг не противился, с довольной ухмылкой принял стремящийся в себя луч и, перед отправлением в выбранное темничкой пространство, с вызовом прокричал ей:

— Удачи вернуть меня обратно, сау ба!

Сразу после этого наследник грузно повалился на колени, безвольно склонив голову вперёд. Тело его стало одновременно и лёгким, расслабленным, и устойчивым, неподвижным. Доминика, ощутив лёгкую слабость и дрожь в теле из-за удушающе жаркой погоды и количества потраченной силы от выполненного заклятья, опёрлась руками о согнутые колени и с минуту безмолвно дышала, приводя могущественность в норму.

«Собачьи лапы, чего это я?.. Совсем сдаю позиции, так нельзя! С каких пор такие простые пассы так тратят мою энергию?» — Удивилась она собственной слабости, не веря в столь сильное магическое истощение.

Лишь после лёгкой передышки девушка выпрямилась и величаво подошла к недвижимому телу, мысленно гадая, что же Маиботхад подразумевал, когда выкрикивал ту фразу перед поражением Магией. Ника осторожно вытянула руку вперёд, и кончики пальцев вмиг кольнуло из-за прохлады, исходящей от кожи тайца, что заставило ту удовлетворённо выдохнуть, убедившись в удачности затеянного.

— Кстати! Хочу всем сразу сказать, что место, куда вы желаете отправить соперника, будет полностью передавать его погодные условия на настоящем теле, такие как холод, жара, влага и тому подобное. То есть, в этом мире на жертве вы почувствуете или увидите ту температуру или непогоду, в какую его отправили.

— И куда ты отправила Пи’Сета? — Ощетинилась Бунси, глядя на Нику, как на низшее, ничего не добившееся в жизни существо.

— В холодные снега Арктики. — Довольно протянула та в ответ, улыбаясь своей привычной радостной улыбкой и слушая мгновенные реакции в виде удивлённых вздохов и перешёптываний.

— Ох, Нонг’Сыадам! Верни скорее господина Прасета обратно! Он же там умрёт или заболеет! — С тревогой воскликнула учительница, схватившись от волнения за сердце.

— Переживать не за что. За два года я научилась проворачивать это без какого-либо вреда для здоровья и жизни своего условного врага. Но всё же стоит сразу научить вас, как выводить жертву из этого состояния, чтобы при самостоятельной практике не возникало с этим проблем, так что смотрите внимательнее.

Этого Прасет и ждал.