Поднятые до абсолюта

2 мая 427 года от н. э.с

Темный бог Исподнего мира серым ужом обвился вокруг толстой ветки ольхи, склоненной над глубокой балкой. Маленькая змеиная головка не знала логики: мудрость змеи состоит не в том, чтобы просчитывать действия на сто шагов вперед, — ее мудрость чувственна и безотчетна. Темный бог тронул воздух языком и медленно повернул голову: от ручья на дне балки тянуло сыростью, земля давно отдала дневное тепло туману, тот остыл и росой осыпался в траву.

Вибрация человеческих шагов беспокоила ужа, но не пугала, даже если они подбирались слишком близко. Глаза его различали только движение и видели светлые пятна с ярко выступающими конечностями, странные обрывки очертаний, но тепло, излучаемое живыми телами, дополняло образы. Притягательное тепло. Змеи любят тепло, но только если оно неподвижно.

Когда шаги приблизились настолько, что начали болью отдаваться в израненном змеином теле, уж соскользнул с ветки и неслышно ушел на дно балки, к воде. Мелкий ручеек подхватил его, смывая с кожи кровь и пыль, прохлада обволокла со всех сторон, но темный бог передумал быть ужом и поплыл по ручью с быстрой водой маленькой серебряной плотвичкой. Мир наполнился гулом и бульканьем ручья, сузился и потемнел. Плотва не имеет и сотой доли змеиной мудрости, глупая рыбка просто живет. Но она лучше чувствует ток воды и быстрей найдет путь к той реке, на берегу которой горел белый свет лунного камня.

Вода не отрезвила Йоку, но смыла с руки кровь — он долго тер кисть травой и песком, словно надеясь содрать кожу, запомнившую страшное прикосновение. Пока не почувствовал боль в сломанных пальцах, такую сильную, что невозможно было терпеть. И одновременно с этим ему показалось, что наверху, над самой его головой, кто-то стоит. Стоит и не дышит.

И тысяча бесплотных призраков не смогла напугать его так, как мысль о мертвом чудотворе, поднявшемся на ноги. Йока читал о естественном страхе человека перед всем, что связано со смертью. Может быть, поэтому призраки так любили занимать мертвые тела, пользуясь этим страхом? Йока сжался в комок и прильнул к крутому берегу между кривых тонких стволов ольхи. То, что до́ма, рядом с солнечным камнем в настольной лампе, казалось интересным испытанием, на деле обернулось тошнотворным ужасом. Он промок и продрог, но трясся вовсе не от холода: он не мог даже пошевелиться, лишь прижимался к деревьям тесней и тесней.

У страха глаза велики, и Йока слышал шаги над головой и шорох форменной куртки чудотвора. Может быть, это воображение играло с ним злые шутки, а может, кто-то из живых чудотворов на самом деле ходил по берегу, заглядывая в Гадючью балку.

Йоке не хватило сил презирать самого себя, и только одна мысль немного радовала: как хорошо, что никто его не видит!

Издали до него долетали голоса чудотворов. Йока так и не узнал, чем закончился бой с чудовищем, но почему-то не сомневался: монстр повержен. Перекличка чудотворов, доносившаяся со стороны Тайничной башни, не казалась ни тревожной, ни боевой. Скорее победной. И света прожекторов в небе тоже не было видно. Но смелости не прибавили и голоса чудотворов — слишком большое расстояние отделяло их от Йоки, не меньше тысячи локтей. Если не больше. От того, что где-то горят солнечные камни и ходят живые люди, становилось еще тоскливей; Йока чувствовал себя попавшим в западню, из которой нет выхода.

Он сидел под берегом очень долго, боясь пошевелиться: мышцы одеревенели, острая боль в сломанных пальцах сменилась выматывающей ломотой. Ужас постепенно притуплялся, вместе со всеми остальными чувствами. Ему мечталось о теплом одеяле в белой мягкой постели, о тусклом ночнике в углу комнаты, но желания шевелиться не было. Он задремал, но не сладко, как обычно засыпал дома, — скорей, забылся сном, больше похожим на отупение. Ему снилась девочка, выходящая из полосатых обоев с маками. Только на этот раз тело ее обрело плоть и цвет: русые волосы и синие глаза, бледные щеки, белая прямая рубаха с ярко-красной вышивкой…

Йоку разбудило солнце, которое заглянуло в Гадючью балку и играло косыми лучиками на лице. Он несколько минут пытался понять, где находится, как здесь оказался, почему ломит все тело, почему так замерзли ноги. А вспомнив, очень удивился своим ночным страхам. Что на него нашло? Наваждение развеялось стремительно, словно его никогда не бывало: солнечный свет обладает волшебным свойством рассеивать не только тьму.

Он так и не увидел, что стало с чудовищем! Он не увидел, победили чудотворы или нет! В победе их он не сомневался, но как он теперь расскажет о ней ребятам?

Кряхтя, словно старик, Йока потянулся и осторожно поднялся на одеревеневшие ноги: тело плохо слушалось, он с трудом перепрыгнул через ручей и взобрался на противоположный берег.

Солнце поднялось невысоко, было часов восемь утра — в это время в школе начиналась пробежка. Интересно, дома его уже хватились? Йока поежился и зашагал вдоль берега Гадючьей балки, надеясь поскорей согреться. Ничего ему больше не хотелось, только добраться до дома и залезть под одеяло. И если бы ему в постель принесли горячего чая, а лучше сладкого теплого морса, он бы нисколечко не возражал.

Никаких следов ночного боя на Буйном поле не осталось, и Йока, оглядываясь по сторонам, думал, не приснилось ли ему все происшедшее в кошмаре. Очень уж его приключения напоминали сон: начинается интересно, а потом заканчивается чем-нибудь ужасным.

Но стоило об этом подумать, как на дне балки Йока увидел лежащее тело. Он отпрянул, сердце едва не выскочило из груди, дыхание остановилось от страха — здорово же его ночью напугал мертвый чудотвор! Йока перевел дух: нельзя же быть таким трусом! Если человек мертв, надо сообщить об этом чудотворам или полиции, а если жив, ему понадобится помощь.

Человек лежал на спине у самой воды, неестественно раскинув в стороны руки. Голова его покоилась на травяной кочке, а босые ноги — худые и синеватые, торчавшие из коротких штанин — полоскались в ручье.

Йока медленно спустился по крутому склону, хватаясь за ольховые ветки, в надежде издали определить, жив человек или это снова покойник. Но заметил лишь странную одежду на незнакомце: пиджак прямо на голое тело и брюки, которые были ему широки и сильно коротки. Да и пиджак — зеленоватый и засаленный — явно пришелся человеку не по росту: тот был худым и довольно высоким, пиджак же, скорей всего, принадлежал низкому толстяку.

Йока подобрался еще ближе, всматриваясь в лицо незнакомца: на щеке у того красовалась большая рана в форме трехлучевой звезды, похожая то ли на порез, то ли на ожог. Такие же раны Йока заметил и на шее человека, а в разошедшихся полах пиджака была видна широкая красная полоса от низа живота почти до самой шеи.

Человек не двигался, и Йока не мог уловить, поднимается ли его грудь в такт дыханию, поэтому подошел совсем близко и присел на корточки, всматриваясь в незнакомое лицо. Обычный человек, примерно ровесник отца Йоки… Волосы, правда, с проседью, но почти незаметной. И, наверное, не чудотвор — чудотворы носили коричневые куртки. На крестьянина человек тоже не был похож — слишком худ и бледен. Может, кто-то из рабочих?

Йока присматривался долго и никак не мог решиться приложить ухо к груди с широкой раной на худых ребрах: вблизи она показалась еще страшней. Но Йока представил себе, как придет в полицейский участок и скажет, что побоялся дотронуться до раненого, поэтому не знает, жив тот или нет. Это было выше его сил. Йока собрался с духом, нагнулся, и в этот миг человек открыл один глаз.

Йока отшатнулся и едва не закричал от неожиданности. Человек открыл второй глаз, губы его шевельнулись, растягиваясь в улыбке.

— Что, страшно? — прошелестел тихий голос. — Здорово я тебя перехитрил?

Йока пока не усмотрел в действиях незнакомца никакой хитрости, но страх сразу испарился, и Йока вздохнул с облегчением.

— Я думал, ты покойник. — Он сам не понял, почему обратился к человеку на «ты», его учили обращаться на «вы» ко всем незнакомым людям, независимо от возраста и происхождения.

— Я тоже думал, что ты думаешь, будто я покойник, — человек подмигнул, и лицо его слегка исказилось от боли: видно, подмигивать ему мешала рана на щеке, — а я никакой не покойник. Я совершенно живой.

Он пошевелился, но тут же застонал и зашептал под нос неразборчивые ругательства. Странный был человек, Йока никак не мог решить, как вести себя с ним.

— Помочь тебе встать? — спросил Йока.

— Встать? Зачем? Помоги мне лучше сесть. Что-то у меня ноги замерзли, — человек согнул колени, вытаскивая посиневшие ступни из ручья.

Йока хотел подставить ему плечо, но человек замотал головой:

— Не, с другой стороны. Я правую руку подвернул, больно.

Йока зашел с другой стороны и попытался взять незнакомца за левую руку, но тот снова застонал и заскрипел зубами:

— Эй, осторожней. Тут у меня перелом.

— А как же тогда? — опешил Йока.

— Ну, как-нибудь… — человек сам осторожно положил левую руку Йоке на плечо и толкнулся ногами, приподнимаясь так, чтобы спина его опиралась на крутой берег. — Видишь, нормально получается. Давай еще немного.

Но стоило незнакомцу принять полусидячее положение, как его тут же прихватил кашель: человек морщился и прикрывал рот тыльной стороной руки. Йока жалел его и не знал, чем может помочь. А потом, когда кашель прошел, незнакомец положил руку на сухую траву, и Йока увидел на ней кровь.

— Тебя как зовут? — спросил незнакомец как ни в чем не бывало.

— Меня? Йока Йелен.

— А меня — Змай. Будем знакомы.

— Так и зовут? Змай? — удивился Йока.

— А что тебе не нравится? — человек смерил Йоку взглядом, но глаза его смеялись.

— Смешное какое-то имя… Змай… — никому другому Йока бы не посмел сказать ничего подобного.

— Не вижу ничего смешного. Чем это Змай хуже, чем Йока Йелен? — лицо человека оставалось серьезным, но он смеялся над Йокой.

— Ну… Странное какое-то имя. Не наше.

— Очень даже ваше. А ты как тут оказался с утра пораньше? Или тебе в школу не надо?

— Во-первых, сегодня суббота. А во-вторых, я болею. У меня пальцы сломаны, — пожал плечами Йока.

— Да, это серьезно… Как же в школу-то идти, на сломанных пальцах… — без тени улыбки сказал Змай, — это не по Гадючьим балкам бегать. Так как ты тут оказался?

— Я ночью пришел посмотреть, как чудотворы сражаются с чудовищем. А потом… Ну, в общем, заснул.

— Так скучно было смотреть, что заснул? Не верю. Небось, с перепугу забился куда-нибудь и сидел дрожал как заяц, а?

— А сам ты откуда тут взялся? — Йока почувствовал, как загораются щеки: как этот Змай догадался? — Ты же не чудотвор!

— Признаться, я тоже вышел посмотреть… Не надо было подходить так близко…

— Тебя чудовище ранило? — Йока в этом не сомневался, но вопрос вырвался сам собой.

— Ну да. А кто же еще? Не чудотворы же… Хряпнулся об землю, руку сломал, внутри все отбил.

— А на лице у тебя что? — спросил Йока, но тут же понял: это следы молний, которыми плевалось чудовище.

— На лице? А кто его знает… Быстро все это было.

— Так тебе в больницу надо! Хочешь, я сейчас сбегаю?

Змай вдруг замялся, помолчал немного.

— Э… Видишь ли… А ты мог бы никому про меня не говорить?

— Почему? Ты разве мрачун? — Йока снова понял, что это глупо: мрачун не побежал бы на помощь чудотворам.

— Не, какой же я мрачун? Я не мрачун, — Змай изобразил на лице презрение, нарочито пристально посмотрел по сторонам, а потом велел Йоке пригнуться пониже и тихонько шепнул: — На самом деле я бог. Только никому не говори, это тайна.

— Бог? — выронил Йока.

Чудотвор! Конечно чудотвор! Они всегда так шутят, и Змай тоже пошутил, слишком уж хитрыми у него были глаза.

— Тихо! — шикнул Змай. — Пока никто не должен знать, что я здесь, никто. Ты поможешь мне?

— Конечно! — фыркнул Йока. Кто бы отказался помогать чудотвору? Он читал, что для разоблачения мрачунов чудотворы иногда внедряются в их ряды. Это опасно и многим стоит жизни.

— Я собирался в лесу денька три пожить, а тут такая неприятность… Мне бы раздобыть бинтов, а еще шину на перелом сделать. Ну, пару дощечек поровней и покрепче. Сможешь достать?

— Легко! А еды тебе надо какой-нибудь?

— Можно и еды.

Йока помчался домой сломя голову, забыв о том, как устал и замерз. Ни о каком теплом одеяле он теперь и не думал, а размышлял о том, где найдет пару необходимых дощечек. Бинты, йод, вата — все это лежало в аптечке на кухне, еды дома тоже хватало. А вот дощечки… Йока решил, что попросит их у садовника, наверняка у того в хозяйстве что-нибудь похожее есть.

Он вприпрыжку миновал дорогу, а на повороте к дому неожиданно с разбегу налетел на отца.

— Йока! Йока, где ты был? Тебя искали полночи! — отец подхватил его под локти. — И полиция, и чудотворы!

— Со мной все в порядке, пап! Я смотрел на бой с чудовищем.

— Йока, вся Славлена смотрела на бой с чудовищем… — вздохнул отец, обнял Йоку за плечо и повернул к дому, — но никто при этом на Буйное поле не побежал… А главное, бой с чудовищем давно закончился.

Отец не сердился.

— Так вышло, — пожал плечами Йока.

— Надо дать телеграмму в полицию, что ты нашелся, — отец сжал его плечо еще крепче. — Мы, признаться, думали о самом худшем… Я, конечно, согласен с тем, что любопытство и отвага — небесполезные качества для юноши, но, право, умение осознавать опасность к ним приложить не мешает.

Мама плакала в гостиной, в кресле возле горящего камина, а вокруг были расставлены свечи в подсвечниках, которые зажигали только по праздникам. Йока, оказавшись в сумеречном помещении после яркого солнца, не сразу разглядел Инду Хладана, а тот, напротив, заметил Йоку еще на пороге.

— О! Ясна, посмотри, кто пришел! — он шагнул из тени навстречу Йоке с отцом. — А я говорил, что с мальчиком все хорошо!

— Йока! — мама кинулась к нему, расцеловала и прижала к себе. — Мой мальчик! Ну разве так можно! Ты как маленький! Где ты был?

— Он помогал чудотворам на Буйном поле, — ответил за него отец.

— Герой! — то ли укоризненно, то ли с восхищением сказал Инда, и тут Йока увидел, что половина лица у чудотвора заплыла синяком, он сильно припадает на левую ногу и опирается на трость.

— Надо телеграфировать в полицию, — отец решительно направился под лестницу, где стоял телеграфный аппарат.

— Йера, погоди, — улыбнулся Инда Хладан, — телеграф еще не работает. Но, я думаю, часа через три все наладится.

Отец хлопнул себя по лбу.

— Жизнь без магнитных камней мы уже и представить себе не можем. Отправлю Дару, пусть съездит и все расскажет.

— Мне интересно, на чем съездит Дара? Предлагаю велосипед, — расхохотался чудотвор, а отец снова стукнул себя ладонью в лоб.

— Думаю, заседание в Думе сегодня начнется с опозданием. Не все, как я, готовы пойти туда пешком. — Отец улыбнулся. — Давайте позавтракаем вместе, раз уж не работает ни один магнитный камень.

— Очень хорошая идея, — согласился Инда, — я бы съел чего-нибудь. А потом — спать до завтрашнего утра.

— Можешь остаться у нас, чтобы не возвращаться домой пешком, — предложил отец.

— Нет уж, четверть лиги я пройти в состоянии, — улыбнулся Инда.

— Посмотрим, что ты скажешь после еды, — отец подмигнул чудотвору.

Инда положил руку Йоке на плечо и первым направился в столовую:

— Ну, герой, рассказывай, где был и что видел.

— А… А вас там разве не было?

— Как же не было? Там были почти все чудотворы Славлены, больше десяти тысяч человек. Целое войско. Я стоял во втором ряду заграждения.

— И вас ранило чудовище?

— Ну, можно сказать и так, — улыбнулся чудотвор. — Стыдно признаваться, но на меня упала стойка прожектора.

— Потери большие? — спросил отец встревоженно.

— Очень большие. Легко ранен каждый второй из тех, кто был в поле. Тяжелых — человек триста, погибших не меньше ста человек, но мы это уточняем, поэтому — не для прессы.

— Пять лет назад такого не было, — отец покачал головой, усаживаясь за стол.

— Пять лет назад и монстры из лесу не вылетали, — пожал плечами Инда.

— Ты понимаешь, что сейчас творится в городе? От нас — и от вас — потребуют отчета.

Йока оказался за столом напротив Инды, рядом с отцом. Кухарка уже подавала омлет с беконом (как будто заранее знала, когда все усядутся за стол). Конечно, сбежать из-за стола незаметно Йока бы не смог. Оставалось дождаться окончания завтрака.

— А какого отчета они могут потребовать? Монстр повержен, никто из обычных людей не пострадал, чудотворы выполнили свой долг, честь нам и хвала… — Инда улыбнулся.

— Толпа верит в Откровение, Инда. Как бы ни убеждали ее в том, что это сказки. И сегодня ночью люди получили такое подтверждение, что скорей посчитают лжецами чудотворов, чем Танграуса.

— Мы сделаем заявление, не беспокойся. Танграус не смог предвидеть мощи фотонного усилителя. Глупо отпираться от того, что вся Славлена видела своими глазами: восьмиглавое чудовище действительно появилось. Но, вопреки Откровению, было сразу же убито. Повода для паники нет. Наука служит человеку, и мы можем не опасаться мрачных предсказаний. А? — Чудотвор посмеялся.

— Но, по Откровению, чудовище придет защитить Врага. Значит, в Обитаемом мире появился Враг?

— Ну, это не факт. Откровение не догма, а сказка, содержащая элементы предвидения. К тому же художественно обработанная и широко использующая язык метафор.

— Попробуй объяснить это толпе, которая сейчас собирается у здания Думы. Кроме того, этим воспользуется оппозиция, и, конечно, не в нашу пользу. Я бы не стал относиться к этому без должного внимания.

— А кто тебе сказал, что чудотворы относятся к этому без должного внимания?

Инда Хладан был так спокоен и весел, что Йока едва не пропустил мимо ушей самое главное: чудовище прорывалось в Обитаемый мир, потому что появился Враг! И раз бой произошел возле Славлены, а не где-нибудь в Ламиктандрии или Натане, значит, и Враг должен быть поблизости!

Близость Врага к Славлене нисколько Йоку не напугала. И слова Инды Хладана о том, что пророчество всего лишь сказка, ни в чем его не убедили. Известно, что чудотворы никогда не говорят людям всей правды, потому что люди не готовы ее принять.

Славлена кипела. Мальчишки, продающие газеты, не носились с криками по улицам: сегодня к каждому из них выстроилась небольшая очередь. Люди толпились на площадях, сбивались в кучки, вслух читая друг другу газетные статьи, разглядывая фотографии и шумно обсуждая случившееся.

Йера Йелен с трудом смог подъехать к зданию Думы — Дара сигналил изо всех сил, но толпа, заполонившая площадь Дворца, не спешила уступать дорогу авто. Люди смотрели в основном на балкон пресс-центра Славленской Тайничной башни — скромного особняка по соседству со зданием Думы и напротив Северского Верховного суда, — но балкон пустовал.

Стоило открыть дверь авто и поставить ногу на мостовую, как Йера тут же услышал:

— Судья Йелен, я представляю «Славленские ведомости», не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Ответы на все вопросы газеты получат в официальном порядке, — ответил Йера. Обычно он благоволил газетчикам, но сегодня не мог позволить себе обычной демократичности: происходящее требовало обдумывать каждое слово, которое услышит народ. Чудотворы уже сделали официальное заявление, Йера прочел его по дороге в Славлену, однако Думе следовало выработать свою позицию. Как и партии социал-демократов.

И здание Думы, и царский дворец, и пресс-центр чудотворов были оцеплены полицией. Однако полицейские всего лишь старались сохранить порядок: толпу не пытались разогнать, только сдерживали, не пропуская на ступени зданий. Да и толпа не проявляла агрессивности: люди собрались здесь от беспокойства и любопытства.

Йера прошел сквозь полицейский кордон, выставленный на ступенях Думы, и снова столкнулся с газетчиками.

— Судья Йелен, журнал «Деловая жизнь». Скажите, социал-демократическая партия снова примет сторону чудотворов или на этот раз выступит единым фронтом с консерваторами?

— Социал-демократическая партия, как всегда, выступит на стороне народа, — Йера не замедлил шага, распахнул дверь и тут же столкнулся с профессором Важаном.

Профессор не был депутатом Думы (и не хотел им быть), но в партии занимал одно из ведущих мест. Йера отдавал себе отчет в том, что их партия находится в очень щекотливом положении. С одной стороны, сложившаяся ситуация давала возможность немного поприжать чудотворов, а с другой — требовала нового витка в преследовании мрачунов, что нравилось далеко не всем консерваторам. И, Йера подозревал, профессору Важану — в первую очередь.

— Здравствуйте, господин Йелен, — церемонно кивнул профессор, отступая назад.

Йере показалось, что тот посмотрел слишком пристально, слишком… подозрительно.

— Здравствуйте, профессор. Рад вас видеть в добром здравии.

— Хорошо, что я вас встретил. Вы знаете, что ваш сын позавчера нанес мне официальный визит?

— Да, он говорил об этом, — Йера улыбнулся: «официальный визит»…

— Я благодарен ему за проявленное великодушие. Его поступок был в высшей степени дипломатичным.

Йера немного растерялся и почувствовал, что Йока явно о чем-то умолчал, говоря о встрече с учителем истории. Особенно настораживало «проявленное великодушие».

— Я рад, что инцидент между вами исчерпан.

Профессор же словно нарочно продолжил говорить загадками:

— Признаться, сначала я думал, что мальчик приехал ко мне по вашему наущению. Но, судя по составленной записке и по тому, как он оделся, он сделал это по своей инициативе, — профессор криво улыбнулся углом рта. — Достойный сын своего отца. Я всегда знал, что умение держать себя на высоте и способности к дипломатии передаются по наследству.

Важан сказал эти слова без тени иронии, но Йера почувствовал подвох. Возможно, профессор всего лишь хотел его уколоть — к этому Йера привык, далеко не все люди высшего круга приветствовали его приверженность социал-демократии. Но в контексте это прозвучало не столько иронично, сколько угрожающе. Или это только показалось? Потому что Важан, сам того не подозревая, затронул семейную тайну?

— Благодарю за лестные слова, — Йера искренне улыбнулся. Он умел улыбаться искренне.

Они раскланялись, и Йера скорым шагом направился наверх: похоже, заседание фракции социал-демократов уже началось.

Обсуждение длилось недолго: все понимали, что, кроме заявлений чудотворов, людям нужны действия от представителей власти. Было решено создать комиссию по расследованию и либо предоставить доказательства несостоятельности Откровения и факт провокации со стороны мрачунов, либо — если Откровение не лжет — найти существо, которое принято называть Врагом, и обезвредить его.

На заседание Думы Йера шел с сомнением: нижняя палата, конечно, поддержит начинание социал-демократов, но верхняя… Решение консерваторов, несомненно, будет совсем другим. Нетрудно предположить, что они вознамерились создать комиссию по расследованию провокации со стороны чудотворов, а не мрачунов. Что ж, борьба предстоит нешуточная.

Заседание началось с длинного и бестолкового доклада Председателя о событиях минувшей ночи, об убытках, нанесенных государству и страховым компаниям, о необходимости некоторые расходы частных предпринимателей покрыть из казны, а некоторые — из государственного бюджета. Депутаты не удержались от выкриков с мест о том, что эти расходы могли бы покрыть предпринимателям и казне сами чудотворы, что укрепило Йеру в мысли о решении консерваторов. Впрочем, социал-демократы выступили категорически против покрытия убытков из бюджета, а консерваторам было все равно, из какого источника их избиратели получат деньги. Ситуация, с самого начала казавшаяся противоречивой, обострилась еще сильней. Никогда еще социал-демократам не приходилось открыто выступать против чудотворов!

После этого перед верхней палатой выступил Приор Тайничной башни, говорил коротко и по существу, а также сообщил, что чудотворы и не думали перекладывать расходы на плечи налогоплательщиков: деньги будут выплачены немедленно, как только страховые компании определят размер нанесенного ущерба. Ход показался Йере красивым и беспроигрышным: чудотворы заткнули рты консерваторов деньгами.

Началось обсуждение более насущного и сложного вопроса: предотвращение паники в Славлене. На этот раз заверения Приора Тайничной башни никто не принял во внимание. Впрочем, верхушка чудотворов была не менее искушена в вопросах управления толпой и понимала: чем больше государственных учреждений и служб занимается «поисками Врага», тем легче обывателю поверить в то, что он под защитой и опасности нет.

И, как ни странно, о создании думской комиссии первыми высказались консерваторы. Их предложение отличалось от предложения социал-демократов только одним пунктом: выяснить, с чьей стороны последовала провокация — мрачунов или чудотворов.

Лидер фракции кивнул остальным, и социал-демократы приготовились проголосовать за предложение консерваторов, посчитав отличие непринципиальным. Но докладчик консерваторов в заключение добавил еще один пункт, вызвавший ропот в рядах социал-демократов:

— Мы считаем, что означенную комиссию должен возглавить депутат верхней палаты Йера Йелен. Он зарекомендовал себя честнейшим человеком, имеющим популярность среди избирателей, и, несомненно, его кандидатура вызовет в народе доверие к Думе.

Лидер фракции социал-демократов привстал с места, не вполне доверяя услышанному. Он был близорук и согнулся вперед, приставив к лицу монокль (хотя делал это очень редко), разглядывая докладчика. Жест столь откровенно выразил его отношение к происходящему, что рассмеялся даже Председатель.

— Между тем ничего смешного в нашем предложении нет. В данном случае наша партия так же заинтересована в отсутствии паники, как и ваша, — обиженно сказал докладчик, — и мы отдаем себе отчет в том, что паника возникнет не среди наших избирателей, а среди ваших. Зато ударит в первую очередь по нашим.

Йера стискивал подлокотники кресла и лихорадочно искал подвох в выдвинутом предложении. И не находил!

Предложение, очевидно, проходило большинством голосов, но, как это было принято, сначала выслушали доклады социал-демократов и аграриев, а перед голосованием распустили Думу на перерыв.

Йера избавился от общества товарищей по партии и спустился в буфет, но и там его окружили со всех сторон (у него было много знакомых и среди консерваторов). За столик к нему подсел однокурсник по университету, дальний родственник Ясны, Сона Сребрян.

— Ну как? Ты доволен? — спросил он, добавляя в кофе коньяк. — Мне кажется, на этот раз мы угодили социал-демократам, а?

— Угодили, угодили, — улыбнулся Йера.

— Председателя комиссии все равно утверждает нижняя палата, так что, считай, назначение у тебя в кармане. Я рад за тебя. Это хорошая и высокая ступенька в твоей карьере.

— Я рассматриваю это как ответственность, — скромно опустил глаза Йера.

— Я уверен, ты отлично с этим справишься. Как Ясна? Как дети? — Сона шумно отхлебнул кофе.

— Спасибо, все хорошо.

— Я слышал, у Йоки был какой-то неприятный инцидент с Ничтой Важаном. Это правда или слухи?

— Это правда. Но инцидент исчерпан, для слухов нет повода.

— Я так и думал. Злые языки утверждали, что ты серьезно насолил Важану. Между прочим, это именно он предложил твою кандидатуру на должность председателя комиссии. Не один я решил, что он хочет заткнуть сплетникам рты.

— Брось! — Йера поморщился. — Важан в партии занимает слишком высокое положение, чтобы пренебрегать интересами дела в пользу таких мелочей, как слухи. Да и инцидент, право, был столь мелок…

— Как бы там ни было, все мы сочли его предложение сильным ходом. Конечно, в комиссию войдут и консерваторы, так что ты там не разгуляешься, — Сона шутливо погрозил пальцем.

Йера натянуто улыбнулся: предстоящее назначение стало радовать его еще меньше. Профессор Важан произвел на него впечатление весьма неглупого человека. Властного и сильного. Такой ничего не станет делать просто так и уж тем более не будет заглаживать вину или обращать внимание на сплетни. Он что-то хотел сказать этим предложением, и сказать лично ему, Йере Йелену. Что-то нелицеприятное. То, что не мог сказать в открытую.

Возникло желание отказаться от этой должности, малодушное и грозящее обернуться множеством неприятностей: Йера чувствовал подвох, но не мог его обнаружить. И вдруг понял: он же боится Важана! Он начал бояться еще при первой встрече, в школе, на заседании преподавательского совета. Защищая Йоку, он знал, что наступает на хвост змее, но чувствовал себя правым. Кто еще, как не отец, должен был встать на защиту мальчика, пусть тот и вел себя неподобающим образом?

Сбежать из дома удалось только через два часа. Сначала кухарка никак не уходила из кухни, отец оставался дома, мама настойчиво пыталась уложить Йоку спать; потом проснулась Мила, и они с няней завтракали в столовой; садовник, как назло, копался в клумбе прямо под окнами гостиной, и незаметно подойти к нему Йока не мог.

Но в конечном итоге он раздобыл и медикаментов, и еды: большой кусок пирога с мясом, холодную говядину, сыр и бутылку вина. Нашлись и дощечки — Йока сам разыскал их на заднем дворе, в дровяном сарае.

Змая он нашел на том же месте, только не у воды, а повыше: тот спал, растянувшись на солнце, но сразу проснулся, словно издали услышал шаги.

— А я тут задремал… — словно оправдываясь сказал он.

Йока снова помог ему сесть.

— Ух ты! И вата! — обрадовался Змай.

— Там еще йод и мазь от ожогов.

— Здо́рово!

Рана на правой руке Змая была ужасной — словно кто-то воткнул в нее широкое копье, переломив кость. И Йока подумал, что это мог сделать только огромный острый коготь чудовища. В школе их учили оказывать первую помощь, хотя практики, конечно, Йоке не хватало. Лубок получился толстым, не очень аккуратным, но зато надежным.

— А плечо? — спросил Йока. — Нам говорили, на вывихи надо накладывать повязки.

Но Змай покачал головой:

— Само пройдет. Не вывих и был… Я тут потихоньку рукой шевелю — и ничего, помогает. Давай лучше поедим, что-то я проголодался. — Змай сунулся в корзинку с едой и присвистнул: — Ого! Неплохо.

Он вытащил на свет пыльную бутылку с вином, вытер этикетку о пиджак и долго разглядывал надписи.

— Нормальное вино? — спросил Йока. Сам он в винах не разбирался и взял в подвале то, что стояло с краю.

— Ничего себе… 394-й год… Тридцать три года выдержки… Тебе не влетит? Знаешь, сколько стоит такая бутылка?

— Нет.

— Лотов двести, не меньше. А может, и больше.

— Да ладно, жалко нам, что ли? У нас полный подвал этих бутылок.

— Эх, посидеть бы в твоем подвале недельку-другую! — хмыкнул Змай. — Вот только как мы ее открывать будем?

— А у меня есть перочинный нож! — с гордостью ответил Йока. — Восемь лезвий! И штопор.

Хотя Йока только что позавтракал, он не отказался разделить со Змаем трапезу: было здорово сидеть на солнечном берегу ручья, кусать мясной пирог и по очереди запивать его вином прямо из горлышка. В прошлый раз пить вино Йоке не понравилось: слишком много условностей надо было соблюдать за столом, и вино мешало. Теперь же хмель показался ему легким и приятным, потому что никаких условностей за завтраком в Гадючьей балке быть не могло!

— Слушай, Змай, — Йока хлебнул из бутылки и поставил ее на землю, чтобы взять кусок говядины, — а ты знаешь об Откровении Танграуса?

— Спросил! Кто же не знает старика Танграуса? — Змай, наоборот, положил на траву пирог, чтобы взять в руки бутылку.

— Тогда я вот что подумал: если чудовище появилось здесь, возле Славлены, значит, и Враг существует. И он где-то здесь, рядом, а?

Он очень боялся, что, как и любой чудотвор, Змай сейчас скажет, что это сказки и никакого Врага на самом деле быть не может.

— Я тоже так думаю, — невозмутимо ответил Змай, откусывая пирог. — В Откровении так и сказано: чудовище появится, когда Враг начнет набирать силу.

— Ты правда так думаешь?

— Так все думают, только не все говорят.

— Но раз чудовище убито, то Врага теперь защитить некому, правильно? — ободрился Йока.

— Ну да. А ты что, хочешь его изловить?

Как он догадался? Йоке казалось, Змай и видит его насквозь, и смеется над ним, но обидно от этого не было. Потому что, как ни странно, Змай принимает его всерьез. Может быть, поэтому не хотелось ничего из себя изображать и прикидываться.

— А ты не хочешь? — Йока сузил глаза и внимательно посмотрел на Змая. Он еще дома за завтраком понял, с какой миссией Змай прибыл в Славлену инкогнито.

— Я? Ну кто же не хочет изловить Врага! — он рассмеялся и снова закашлялся.

— А серьезно?

— А серьезно — Враг, покрытый шерстью, не ходит по улицам Славлены. И не один Йока Йелен его ищет. Может быть, у тебя есть какое-то преимущество по сравнению с десятью тысячами чудотворов?

— Есть! — усмехнулся Йока. — Враг — мой ровесник.

— Сам догадался?

— Четырнадцать лет — совершеннолетие чудотворов и мрачунов. Значит, Враг начинает набирать силу в четырнадцать. Может быть, он учится со мной в одной школе!

— Ага. А может, живет в лесу с мамочкой-росомахой, — улыбнулся Змай.

— Я думаю, ерунда это. Про росомаху. Метафора. Вот нашего учителя Важана студенты тоже зовут старой росомахой, может быть, кто-то из родителей Врага имел такое прозвище. Или Танграус употребил выражение про росомаху как ругательство.

— И по каким же тогда признакам ты собираешься его искать? В Славлене восемьсот тысяч жителей, из них тысяч пять — четырнадцатилетние мальчики.

— Я думаю, надо спросить мрачунов. — Йока испытующе посмотрел на Змая.

— У… — протянул Змай, — а то чудотворы не спрашивали! Мрачуны собственных секретов раскрывать никому не собираются. За последние четыреста лет ни один из них не выдал своих даже под пытками. Это клан сильных людей.

— А я и не предлагаю узнать у них что-то силой. Но можно же действовать хитростью…

— Йока Йелен — самый хитрый парень в Славлене? Хитрей всех чудотворов, вместе взятых?

— Дело не в этом. — Йока попытался изобразить высокомерие, но у него почему-то не вышло. — У меня есть идея. Я могу прикинуться сиротой, сыном мрачуньи, который ищет могилу матери и хоть каких-нибудь родственников. Мне кажется, мрачуны могли бы принять участие в судьбе несчастного сиротки, а? Ведь сын мрачуньи необязательно мрачун, правда? Но вроде как свой… Если проехать по окрестностям Славлены, наверняка кого-нибудь из мрачунов можно найти.

— Идея, конечно, продумана хорошо. Со знанием психологии мрачунов. Но ты что-нибудь слыхал о такой науке, как статистика? Генетические мрачуны составляют около двух процентов от всего населения Обитаемого мира. Большинство из них — латентные, то есть не осознающие своих способностей. Так что бедный сиротка в девяноста восьми случаях из ста никакого сочувствия не добьется. А примерно в сорока из них запросто может получить прямо по морде. И хорошо если только по морде.

— Я слышал о статистике и понимаю, что это риск со всех сторон. Но есть беспроигрышный вариант: надо действовать через женщин. Во-первых, они жалостливей мужчин. Во-вторых, они драться не полезут. А в-третьих — они будут разносить слухи, и информация может дойти до кого-нибудь из мрачунов. А?

— Здорово, — кивнул Змай, — информация в этом случае обязательно дойдет до кого-нибудь из мрачунов. Но сначала — до кого-нибудь из мужчин.

— А я, между прочим, никого не боюсь. — Йока сделал серьезное лицо и поднял голову. — Меня, между прочим, Стриженый Песочник драться с сытинскими берет в следующее воскресенье.

— Йока Йелен, я нисколько не умаляю ни твоей храбрости, ни боевых качеств. К тому же Стриженому Песочнику, разумеется, видней.

— Ты знаешь Стриженого Песочника? — удивился Йока.

— Конечно нет. Но догадываюсь, что это мастеровой парень лет семнадцати-восемнадцати, предводитель местной шпаны. И наверняка мама Йоки Йелена упала бы в обморок, если бы увидела своего сына в такой компании.

Йока не собирался смеяться (он вообще не очень любил смеяться над шутками, это роняло его в глазах окружающих), но не удержался и прыснул, представив, как мама встречает его в обществе Стриженого Песочника.

— Слушай, у меня есть другой план, — Змай плотно приложился к бутылке, допивая то, что в ней осталось.

— Какой?

— Если ты и в самом деле хочешь найти Веч… Врага, начать надо с того места, где недавно арестовали какого-нибудь мрачуна или мрачунью. И попробовать познакомиться с его родственниками.

— А… а как же я узнаю, где арестовали мрачуна? — удивился Йока.

— А газеты на что? В газетах всегда пишут об аресте мрачунов.