Поднятые до абсолюта

3 мая 427 года от н. э.с. День

Йока написал записку сам. И снова думал над каждым словом. Вот что у него вышло:

«Уважаемый профессор Важан! Не будете ли вы любезны принять меня сегодня к пяти часам пополудни? Мне бы хотелось вернуть вам книгу и продолжить наш интересный и поучительный для меня разговор».

Он остался не вполне доволен текстом, но лучшего так и не придумал. Да, и вместо красивого росчерка внизу он правильным ученическим почерком написал лишь имя и фамилию. Отец одобрил. А что ему еще оставалось? Ведь Йока очень старался сделать вид, что записка продиктована отцом, а не написана самостоятельно.

В полдень Дара привез ответ, состоящий из двух слов и подписи: «Буду рад. Важан». До обеда Йока собирался к Змаю — отнести ему поесть. А памятуя о вчерашнем, не преминул спросить у отца, какую бутылку вина стоит подарить друзьям. Отец поморщился, но послал дворецкого в подвал.

— Йера! Ты с ума сошел! — Мама вошла в кухню вместе с дворецким, держа бутылку в руках. — У меня нет слов! Ты считаешь, твой сын может дружить с ребятами, которым для взаимного общения необходима бутылка вина? Ты считаешь это нормальным?

— Ясна, погоди, — отец смешался. — Не надо шуметь. Вчера я пообещал Йоке, что сам выберу вино, если он захочет угостить друзей. И не могу не сдержать обещания.

— Я же говорю, ты сошел с ума! Что за друзья у нашего сына, если их каждый день надо потчевать вином!

— Мои друзья — это мое дело, — угрюмо сказал Йока.

— Ясна, мы поговорим потом. — Отец забрал у нее бутылку и поставил на стол. — Пойдем. Оставь мальчика в покое.

Йока, воспользовавшись моментом, забрал вино, заглянул в кухню, где стащил остатки бараньей ноги, буханку хлеба и кулек сахарного печенья, и был таков.

Змая в шалаше не было. Йока побродил вокруг, но наткнулся лишь на гадюку, которую хотел изловить и сделать ремешок для наручных часов — он давно собирался завести себе эту престижную вещь, а случая все не подворачивалось. Но гадюка ушла в заросли шиповника и, пока Йока продирался сквозь колючки, исчезла в сухой прошлогодней траве. Расставаться с мечтой о ремешке не хотелось, и он долго шуровал в траве палкой, но змейка, не будь дурой, под ногами у него путаться не стала.

— Йока Йелен! — услышал он за спиной. — Какая неожиданная встреча!

— Змай! Я упустил гадюку!

— Я полагаю, ты любишь змей?

— Нет. Я их терпеть не могу. Я хотел сделать ремешок для часов.

— Интересная идея. Когда я был мальчиком, мы тоже плели из змеиных шкурок полезные вещи. Наверное, так делали все мальчики во все времена и во всех мирах. Может, ты и поесть принес?

— Принес. Но я не успел ничего разузнать. И сегодня я опять занят, меня посылают к профессору Важану.

— Профессору Важану? Это у которого замок из черного камня с высокой башней? Как у злого волшебника?

— Точно. Ты его знаешь?

— Да. Можешь передать ему привет. Так и скажи: «Змай передавал вам привет».

— А… откуда ты его знаешь? — Йока слегка насторожился: ведь Змай никому не велел о себе говорить.

— Ну… Мне просто забавно было бы посмотреть, как у него вытянется лицо, — Змай рассмеялся. — Жаль, я этого не увижу. Но больше ничего говорить не надо, хорошо?

— Хорошо. Что-то всех вдруг заинтересовал профессор Важан. Мой отец и мой знакомый чудотвор посылают меня шпионить за ним. И ты вот тоже…

— Я? Нет, я не посылаю тебя шпионить за Важаном. Я предлагаю тебе повеселиться вместе со мной, глядя на его рожу. Не каждый день боги передают ему привет.

За час до выезда Йока вернулся домой и по дороге заглянул в комнату прислуги, позвать дворецкого.

— Сура, ты поможешь мне одеться?

— Конечно. Ты хочешь все сделать, как в прошлый раз?

— Нет. Я хочу одеться так, как будто еду в театр с папой и мамой. — Йока посмотрел на Суру со значением. Тот улыбнулся и подмигнул.

И Йока снова поразился способностям дворецкого. Прилизанный четырнадцатилетний мальчик из хорошей семьи смотрел на него из большого зеркала в гардеробе: в короткой куртке, с узким черным галстучком и плотно застегнутым белым воротничком. На ногах — приличествующие школьнику ботинки с тупым носом и высоким подъемом, брюки на талии, простой черный ремень без пряжки. Йока нашел свой вид отвратительным, чем был весьма доволен.

И только Дара взглянул на него с удивлением, но ничего не сказал.

Стены цвета слоновой кости в столовой профессора Важана были отделаны темной деревянной резьбой, что придавало комнате (или, скорее, залу) мрачный и величественный вид. И на этот раз профессор оделся во фрак, что сперва Йоку немного напугало. Но он вспомнил, что и сам не ударил лицом в грязь, и успокоился.

— Ты удивил меня, Йелен, — начал профессор, забыв поздороваться. Голос его, так глухо звучавший в библиотеке, разнесся по столовой многократным эхом.

— Чем? — Йока посмотрел на него с вызовом.

— Ты сам знаешь чем. И я высоко ценю оказанную тобой услугу.

— Вы не боитесь принимать услуги своего ученика, которому предстоит сдавать вам экзамен?

— Нет. Йелен, ты бываешь дерзким и невыносимым. Но ты никогда не унизишься до того, чтобы менять собственное благородство на подачку от учителя. Или я неправ?

— Вы правы. Я слишком хорошо знаю историю, чтобы бояться экзамена.

— Слишком хорошо историю знать нельзя.

— Я знаю ее достаточно для того, чтобы вы поставили мне «отлично». Впрочем, мне все равно, какую оценку я получу.

— Прекрасно. Садись. У меня на обед знаменитый натанский луковый суп. Из закусок я рекомендую заливную форель, тарталетки с грибной икрой и буженину. Горячее можешь выбрать: жареный карп в сладком соусе по-афрански или куропатка, фаршированная гусиной печенью.

— Я бы предпочел карпа.

— Прекрасно. Тогда я тоже выберу его. Итак, ты приехал, чтобы спросить, почему я рекомендовал твоего отца на должность председателя Думской комиссии по расследованию?

Йока кашлянул.

— Я рекомендовал его потому, что он популярен в народе и его выводам будут доверять. Надеюсь, теперь мы можем перейти к вопросам, которые интересуют нас самих и не касаются большой политики.

Если чуть приподнятые уголки рта можно было назвать улыбкой, то Важан улыбнулся.

— Есть еще одно дело, которое я должен сделать до этого.

— Вот как?

— Да. Змай просил передать вам привет.

Лицо профессора действительно вытянулось, и Йока едва не рассмеялся. Но глаза Важана были столь серьезны и так пристально на него посмотрели, что Йоке стало не по себе.

— Прекрасно, — ответил Важан, заметно помедлив. — И где ты видел Змая?

— В конце марта мы ездили в горы, в Натанию. Там я его и встретил.

— Очень интересно. Я даже не стану спрашивать, почему ты не передал мне его привет раньше.

— Я забыл об этом. — Йока невозмутимо пожал плечами.

— Ты только что сделал ошибку, Йелен. Какое вино ты предпочитаешь?

— Я не хочу вина. И какую же ошибку я сделал?

— Лгать можно по-разному. Первый способ, которым ты владеешь мастерски, — чтобы тебя не сумели уличить по лжи. А второй способ — чтобы тебе безоговорочно поверили. В данном случае надо было солгать так, чтобы я поверил. А ты всего лишь отболтался, чем вызвал у меня серьезные подозрения. Когда твои слова касаются лишь тебя одного, это простительно. Но когда речь идет о чужих тайнах — это легкомысленно. Итак, где же ты встретил Змая?

— Я имею право не отвечать на этот вопрос?

— Имеешь. Но тогда мои подозрения лишь многократно усилятся.

— Хорошо. Я отвечу. Передать привет от Змая меня попросил мой знакомый чудотвор Инда Хладан. С тем, чтобы посмотреть на вашу реакцию.

Важан откинулся на стуле и выдохнул:

— Вот теперь я бы поставил тебе «отлично». А почему ты не хочешь вина? Любой мальчик на твоем месте не отказался бы только в силу желания выглядеть взрослей.

— У меня от него кружится голова. А выглядеть взрослей я могу и другими способами.

— Достойно. Я предлагаю оставить словесные баталии и перейти к делу.

— Да. Я хотел поговорить о книге, которую прочитал. Но сначала… вы могли бы рассказать мне об откровении Танграуса? Не так, как положено в школе, а как вы это рассказываете студентам в университете.

— Я сделаю это с удовольствием.

— Да, и еще… Пусть этот человек выйдет из-за шторы. Если я не ошибся, его зовут Цапа Дымлен? Я не имею ничего против, если мы пообедаем втроем.

Важан рассмеялся.

Инда Хладан вернулся в Тайничную башню после заката. Заседание капитула было назначено на одиннадцать, и Инда опаздывал, о чем ему сообщили сначала при входе в башню, потом в приемной, а потом на выходе из оранжереи, где секретарь распоряжался буфетом.

— Прошу извинить за опоздание, — пробормотал запыхавшийся Инда, — я только что от Йеленов, и мне было неловко уйти раньше.

— Мы ждали тебя, — кивнул Приор.

За круглым столом, накрытым блестящей бордовой скатертью, сидели десять человек — капитул Тайничной башни. Инда был одиннадцатым; двенадцатым — сам Приор, а тринадцатым, незаметно примостившимся чуть в стороне от стола, — Длана Вотан, член центумвирата, стоявший, в отличие от Инды, лишь на третьей ступени посвящения. Инда ему завидовал: Вотан, хоть и принадлежал к центумвирату, жил в Славлене, лишь изредка наведываясь в Афран. Доктор герметичной нейрофизиологии, он курировал службу здоровья северских чудотворов, в придачу к этому занимался научной работой, а также неплохо разбирался в функциональных и анатомических особенностях мозга мрачунов. Именно он подписал отчет о визите чудотворов к восьмилетнему Йоке Йелену, больному пневмонией.

— Все мы хорошо знаем цену любого «пророчества», — продолжал начатый разговор Приор, — надеюсь, среди нас нет тех, кто верит в Откровение?

— Верить или не верить в Откровение — неправильная постановка вопроса. Я бы говорил здесь о способности мрачунов воплотить Откровение в жизнь.

— Я сильно сомневаюсь, что чудовища Исподнего мира подвластны мрачунам.

— А по-моему, мы здесь собрались обсуждать вовсе не чудовище.

— Отчего же? Вопрос с чудовищем открыт.

— Господа, — Приор постучал карандашом по пустому бокалу, — давайте не все вместе. Вопрос об Откровении оставим Афрану, он не в нашей компетенции. Предлагаю начать с состояния свода. Доктор Хладан прибыл к нам из Элании как раз для того, чтобы расставить в этом вопросе все точки над «i». А вчерашний провал, возможно, обострил ситуацию.

— Да, — кивнул Права Есен, член капитула, который возглавлял службу управления погодой, — предварительный анализ мы закончили, полный отчет о состоянии свода будет готов через неделю. Я уже давал неутешительный прогноз в начале прошлого года, и сегодняшняя ситуация его только подтверждает: мы не можем себе позволить фотонного усилителя. Это не только северская проблема, это проблема всего Обитаемого мира, но мы занимаем первое место в мире по потреблению энергии, и потому нам первыми придется сворачивать мощности некоторых предприятий и вводить режим экономии энергии солнечных камней.

Инда кивнул — он знал о состоянии свода больше Есена. Система с положительной обратной связью: чем больше отработанной энергии выбрасывается во Внерубежье, тем больше энергии надо на поддержание свода, а чем больше энергии потребляет свод, тем больше отработанной энергии выбрасывается во Внерубежье.

— В Исиде уже разработана программа по сбросу энергии в Исподний мир, — кивнул ему Приор. — И этот опыт недавно повторили в Стании. Когда страсти немного улягутся, мы пригласим экспертов из Ламиктандрии, а сейчас не будем рассматривать глобальных стратегических вопросов. Сколько чистого времени может работать фотонный усилитель без ущерба для свода?

— Не более сорока пяти минут. Но это около двух с половиной тысяч секундных импульсов.

— Секундные импульсы малоэффективны, как показала практика. И какие повреждения получит свод, если фотонный усилитель проработает дольше положенного? — спросил Инда.

Есен развернул приготовленную схему:

— Если он будет питаться от ближайшей аккумуляторной подстанции, то от него к подстанциям, питающим свод, ляжет цепочка из пяти промежуточных подстанций. Все зависит не только от времени импульсов, но и от их частоты. Если предположить, что мы заставим фотонный усилитель работать непрерывно, то примерно через сорок пять минут его работы напряженность поля в радиусе пяти подстанций ослабнет до критической и произойдет локальное обрушение свода. Попытка закрыть брешь почти мгновенно обнулит напряженность поля ближайшей к бреши аккумуляторной подстанции и по цепочке снизит напряженность полей соседних подстанций: возникнет цепная реакция, которая может привести к глобальному обрушению свода. Именно поэтому новые аккумуляторные подстанции, питающие свод, мы не связываем между собой напрямую, только опосредованно. И брешь закрывается постепенно, силой внутренних подстанций и с учетом времени притока необходимой энергии.

Вот как, они изолируют подстанции свода друг от друга… Инда этого не знал (а давно пора было узнать). Молодцы, это хорошее решение.

— Я не услышал, к чему конкретно это приведет, — проворчал Приор.

— Локальное обрушение свода, устраненное по нашей схеме, может вызвать сильные разрушения в радиусе двадцати лиг от бреши, не более. — Есен развернул еще одну схему, на которой в цвете были изображены зоны разрушений с указанием скорости ветра и силы подземных толчков. — Здесь не учитываются лесные пожары и… еще один фактор: щелевидный вулкан в непосредственной близости от свода. Все зависит от конкретного места локального обрушения…

Инда посмотрел на схему повнимательней:

— В Славлене землетрясение дойдет до пяти баллов, я правильно понял?

— Может дойти, это худший вариант, — кивнул Есен.

— А город Магнитный в любом случае будет полностью разрушен?

— Если фотонный усилитель будет работать здесь, то да. Если южней хотя бы на двадцать лиг — он устоит. Но тогда под угрозой оказывается Брезен.

Инда кивнул, выражая удовлетворение докладом, но Есен посчитал нужным добавить:

— Кроме того, мы еженедельно вносим коррективы в наш расчет. В соответствии с сейсмологическими и метеорологическими данными.

— Иногда я думаю о легализации мрачунов, — вполголоса пробормотал Длана Вотан.

— Легализация мрачунов даст результат в долгосрочном периоде, что-нибудь около двухсот лет. Я думаю, выбросы энергии в Исподний мир более эффективны, — улыбнулся Инда. Он вовсе не был уверен и в эффективности разовых выбросов энергии, но легализация мрачунов точно не решала проблему.

— Да, Инда, я с тобой согласен, — кивнул Приор. — Доложишь нам о своих соображениях?

— Попробую. Скрывать их нет никакого смысла. Сразу оговорюсь: я не верю ни в какие пророчества. Я склоняюсь к мысли, что кто-то пытается сымитировать Откровение. Не надо думать, что оккультизм — это шарлатанство. Я встречал труды, довольно точно указывающие энергию разрыва границы миров. Множество опытов посвящено энергообмену и увеличению коэффициента полезного действия актов энергообмена. В настоящее время ни один акт энергообмена и близко не подбирается к энергии, необходимой для прорыва границы. Но еще три столетия назад герметичная антропософия рассматривала создание гомункула, лишенного предела энергии, которую он может впитать и выбросить за один акт.

На этот раз Длана Вотан кивнул, подтверждая его слова.

— Ты хочешь сказать, они создали гомункула? — переспросил Приор.

— Нет. Создать гомункула невозможно. Но недавно мне попалась любопытнейшая статья по прикладному оккультизму, где с точностью до эрга рассчитано, какой выброс энергии требуется для того, чтобы чудовище преодолело границу миров. Кстати, статья была в высшей степени поэтичной… Я подозреваю в ее авторстве профессора Важана.

— Ты хочешь сказать, что теперь чудовища каждую субботу будут развлекать нас своим появлением? — спросил Приор.

— Нет. Не думаю. Но выброс необходимой силы был произведен. Разово.

— Я читал эту статью, — сказал Длана Вотан. — Ни один мрачун Обитаемого мира не может произвести такого выброса.

— Погоди. Мы к этому вернемся, — оборвал его Инда. — Пока о чудовище… Я подозреваю, что чудовище не ушло обратно в Исподний мир, как это делали его далекие предки.

— Тогда бы мы обнаружили тело. Или следы.

— Я не могу этого обосновать с научной точки зрения, но мне бы хотелось, чтобы наши ученые рассмотрели возможности… превращения…

— Инда! Ты фантазер! — фыркнул Приор.

Рассмеялись все, только Вотан опустил прищуренные глаза. Он вообще не вызывал у Инды доверия — внешне холодный и рассудительный, он очевидно прятал какой-то камень за пазухой.

— Да, я фантазер. Зато я мыслю свободно и мою логику ничто не ограничивает. Так вот, предположительно выброс энергии осуществил четырнадцатилетний мальчишка. Я полагаю, все помнят историю сына судьи Йелена? Сперва я думал, что он всего лишь сын мрачуньи, и собирался использовать его наряду с другими мрачунами, разделяющими наши убеждения. Но мальчиком очень сильно интересуется профессор Важан. И это тоже было бы неудивительно, учитывая, какую дату рождения мы вписали в метрику ребенка. Но после появления чудовища я засомневался в том, что Важан так глуп. Нет, Важан увидел потенциал мальчика, а не дату его рождения. Важан спровоцировал выброс, он проверил свою догадку. И Важан неслучайно предложил судью Йелена на должность председателя Думской комиссии. Я не исключаю, что речь как раз идет о том самом гомункуле.

— Ты же сказал, что создание гомункула невозможно! И снова гомункул? — улыбнулся Приор.

— Не совсем. Мы ничего не знаем о его происхождении. И я бы начал именно с этого, — Инда вздохнул.

— Мне нужно описание этого молодого Йелена, — вдруг сказал Вотан вполголоса, нагнувшись к Инде. — А лучше — его фото.

— Может быть, стоит арестовать его как мрачуна? — спросил кто-то из капитула.

Инда кивнул Вотану и повернулся к остальным:

— Я не советую это делать. Во-первых, мы спугнем Важана. Во-вторых, мальчик опасен. Он еще не умеет контролировать себя и отличается юношеским максимализмом. И я бы не стал дразнить гусей.

— Инда, право, уж не думаешь ли ты, что он всерьез способен на прорыв границы миров?

— Получить энергию для прорыва границы он может только за пределами Обитаемого мира. И, что любопытно, мальчик мечтает стать путешественником, как знаменитый Ламиктандр. Бедняге невдомек, что во времена Ламиктандра не было свода.

— Вопрос о том, где он возьмет энергию, пока не стои́т, — Приор прищурился, — но, Инда, теоретически он способен на это?

— Этого никто не знает. И судя по всему — нет, неспособен. Но всегда есть вероятность, которую мы не должны отбрасывать. Человек — гораздо более сложная энергосистема, нежели свод, отгораживающий Обитаемый мир от Внерубежья.

— Ах вот как… — протянул Приор. — Но есть ли какие-нибудь иные подтверждения этому факту, кроме твоего чутья и интереса к мальчику мрачунов?

— Ничтожные. Щелевидный вулкан, начавший извержение в опасной близости от свода, более всего напоминает стрелку, указующую на Славлену. И после выздоровления я намерен возле него побывать.

Длана Вотан оглядел присутствующих и слабо улыбнулся (насколько позволяли его холодность и отстраненность):

— Господа, кроме чутья уважаемого Инды Хладана, есть и иные подтверждения возможного появления Врага. Собственно, я и явился на заседание капитула, чтобы сообщить: возможность создания гомункула с бесконечной емкостью подтверждена теоретически. Есть и другие указания на появление Врага, но о них я говорить не буду. Сказанное мною — информация лишь для четвертой ступени посвящения, не будем выносить ее из этой палаты.

Вотан лгал. Или преувеличивал. Скорей всего, он получил указание из Афрана не посвятить четвертую ступень в достижения герметичной неврологии, а припугнуть и заставить рыть землю вокруг Славлены в поисках Врага.

Вторая ступень посвящения позволяла Инде смотреть на Вотана сверху вниз, но этого почему-то не получалось, будто Вотан был как минимум представителем децемвирата, а не рядовым членом совета ста. Впрочем, есть люди, умеющие поставить себя так, что окружающие невольно чувствуют к ним не уважение даже — некоторый трепет. Высокий, сильный, невозмутимый, Вотан, с одной стороны, излучал уверенность в собственной правоте и превосходстве над присутствующими, а с другой… Нет, Инда не мог ошибиться: Вотан был насторожен всегда — как натянутая пружина капкана, как спящий вполглаза зверь, готовый сорваться с места в любую секунду. А еще он застегивал куртку на все пуговицы, чего не делал ни один чудотвор.

Почему именно он подписал отчет о болезни Йоки? А теперь просит его фото и описание — на самом деле не помнит этого визита или делает вид, что не помнит?