Подпольный Баку

XXIX

В трагические дни спровоцированных царскими властями армяно-мусульманских столкновений заботу о жителях города проявлял только Бакинский комитет РСДРП.

7 февраля снова состоялось собрание революционного актива, на котором обсуждался один только вопрос: как уберечь от кровопролития рабочие окраины?

Было решено сосредоточить все внимание на районах нефтяных промыслов и одновременно выпустить обращение к горожанам, разоблачающее коварные действия царизма и разъясняющее трудящимся города, с какой именно целью власти спровоцировали кровавую бойню.

В тот же вечер были отпечатаны прокламации, призывающие трудящихся Баку к всеобщей забастовке. Сразу же встал вопрос: как доставить эти прокламации в рабочие районы? Были созданы группы из большевиков в два-три человека, каждая из которых должна была пробраться в определенный район.

Василию и Аскеру поручили доставить прокламации в Балаханы и Сабунчи.

Только под покровом ночи можно было преодолеть заградительные посты полицейских и солдат, охраняющих дороги.

Василию и Аскеру, которые неплохо знали район Балаханов и Сабунчей, удалось благополучно выполнить задание Бакинского комитета. Прокламации были доставлены по назначению.

Василий вернулся в город в три часа ночи. Войдя к себе во двор, он, как и вчера, увидел свет в своем окне.

«Значит, Сусанна еще не легла!» — обрадовался он. Девушка радушно встретила его.

— Знал бы ты, Вася, как я беспокоилась! В эти дни совсем не надо выходить из дома. Я уже потеряла надежду, что ты вернешься. Чего только ни передумала. Перестрелка в городе не прекращалась весь день. Долго ли до беды?! Не забывай: мертвого не воскресишь. Прошу тебя, не лезь зря на рожон. Я дрожала от страха до самого твоего прихода.

Василий с благодарностью посмотрел на девушку.

— Извини меня, Сусанна. Я понимаю, это неприлично отсутствовать весь день и даже часть ночи, зная, что в доме твоем гость. Поверь, я не имел возможности вернуться раньше. У меня были серьезные дела.

— О каких делах может идти речь в такие дни? Город во власти лихих людей.

— В пригороде живут мои родственники, я ходил навестить их.

— В каком районе они живут?

— В Балахано-Сабунчинском.

— Почему же утром ты не сказал мне, что собираешься ехать туда? Я написала бы записку, и ты передал бы ее моим родным. Ведь ты знаешь, они беспокоятся обо мне.

— А разве я сам не мог выполнить роль записки?

— Что, что?… Неужели ты был у наших?

— Разумеется, был. Я главным образом потому и ходил в те края.

Сусанна с благодарностью пожала его руку.

— Вижу, я не обманулась в своем первом впечатлении о тебе. Когда я вчера увидела твое лицо, я подумала: он благородный, порядочный человек. За эти несколько часов я привязалась к тебе так, будто мы уже год знакомы. Как моя мама?… Что спрашивала у тебя? Как она выглядит? Небось выплакала все глаза, думая обо мне. Ты успокоил ее? Сказал, что я жива и здорова? Расскажи мне все подробно. Мама будет бесконечно благодарна тебе за то, что ты спас меня. Хорошо ли наши приняли тебя?

Василий протянул Сусанне письмо.

— Это написала твоя мать. Разговаривая с ней, я приглядывался к ее лицу, сравнивал вас. Ты очень похожа на нее, особенно выражением глаз. Расспрашивая меня, она не плакала, но глаза у нее были красные, — думаю, за эти сутки она пролила немало слез.

Сусанна прижала письмо матери к губам. Василий заметил: по щекам девушки текут слезы. Он стал успокаивать Сусанну, положил руку на ее плечо.

— Все сложилось как нельзя лучше. Не надо плакать, Сусанна. Ты временно разлучена со своими родными, но ведь ты же жива и здорова, как и они. А это главное. После того как я поговорил с твоей матерью и рассказал о тебе, твои домашние успокоились. Прошу тебя, дорогая Сусанна, не плачь. Прочти, что написала тебе мама. Уверен, письмо подбодрит тебя.

Сусанна распечатала письмо и начала читать вслух:

— Боже, как я рада! — воскликнула Сусанна, снова пожимая руку Василия. — Подумай сам, разве это не удача?.. Во-первых, я жива и здорова, во-вторых, моя мама и все мои домашние тоже здоровы, в-третьих, с тобой ничего не случилось, ты благополучно вернулся домой. А теперь скажи: хочешь есть?

— Хочу. С утра ничего не было во рту.

Сусанна быстро накрыла на стол. Принесла чайник. Василий с аппетитом принялся за еду. Девушка, глядя, как он ест, говорила:

— Ох, знал бы ты, как я тревожилась!… Сама удивляюсь: ведь я, не переставая, думала о тебе. Вспомнила весь наш вчерашний разговор и думала: он мой единомышленник. Но сегодня мы не будем болтать, так как уже поздно, ты устал, я — тоже. Сейчас будем ложиться.

Василию, не привыкшему к домашнему уюту, было приятно, что Сусанна заботится о нем. Когда это было, чтобы дома его ждала горячая еда и ароматно заваренный чай?! И кто ухаживает сейчас за ним?! Красивая девушка!

Он оглядел комнату и был приятно поражен: пол вымыт, потолок и стены обметены, нигде никакой паутины, на полках, где стоит кухонная утварь, идеальный порядок.

Бросив на Сусанну красноречивый взгляд, он подумал: «Вот это девушка! Умная, красивая, изящно одета! И, видно, неплохая хозяйка. Такая может принести человеку подлинное счастье».

Когда Василий поел, Сусанна убрала со стола, вымыла грязную посуду.

Не спуская с нее глаз, Василий курил самокрутку. Она чувствовала на себе его взгляд, улыбалась, изредка поглядывала в его сторону.

Когда он, прихватив пальто, шел к соседям спать, за окном начинался рассвет.

На следующий день в городе продолжала царить анархия: убийства и грабежи не прекращались. Все магазины и лавки на Губернской, Сураханской и Цициановской улицах были разграблены. Погромщики не обращали внимания, чей дом, чей магазин — азербайджанца или армянина. В грабеже, в одной и той же группе принимали участие и армяне и азербайджанцы. Особняк богача Асланова на углу Сураханской и Воронцовской улиц грабили сразу две шайки: армяне-носильщики и дюжина бродяг-азербайджанцев.

То же самое происходило и в других районах города.

На Приморском бульваре орудовало несколько шаек убийц и грабителей.

Поджоги домов не прекращались.

По Сураханской, Воронцовской, Губернской улицам и на Приморском бульваре патрулировали солдаты особого Дагестанского полка. Но в происходившие на улицах и в домах события они не вмешивались. Более того, во второй половине дня их отозвали в казармы, а городовые покинули свои посты.

Так город опять был брошен на произвол судьбы, населению самому приходилось организовывать группы для охраны своих домов и имущества.

Под вечер Василий хотел выйти из дома, но Сусанна уговорила его остаться. Василий беспокоился о своих товарищах: «Интересно, где сейчас Павел? Благополучно ли он вернулся с Биби-Эйбата?»

Сусанна подошла к нему.

— Сегодня ты весь день какой-то задумчивый. Объясни мне, что тебя тревожит?

— Пока радоваться нечему, Сусанна. Оттого я и встревожен. В городе царят смерть и разбой. Бедные горожане! Кто придет к ним на помощь? Власти открыто поощряют вражду между двумя нациями, равнодушно взирают на бесчинства хулиганов и националистов. Следует опасаться новых беспорядков. Не исключена возможность, что зараза перекинется в пригороды, в рабочие районы. События последних дней кровавый ответ царизма на сплоченность и братскую солидарность рабочих, на их совместные антиправительственные действия. Печально, что мы заранее не могли предвидеть все го этого и только успокаивали себя: мол, гроза пройдет стороной. А буря разразилась как раз над нашими головами. До последнего момента, пока по улицам города не засвистели пули, мы считали, что слухи о кровавых столкновениях так и останутся слухами.

— Я думаю несколько иначе, — сказала Сусанна. — Дело вовсе не в том, что руководители рабочих не смогли предвидеть кровавых столкновений. Вы были бы бессильны помешать им даже в том случае, если бы знали наверняка, что они произойдут. Вас, активных революционеров, слишком мало. Многие рабочие еще не в состоянии понять истинной сути буржуазии. События этих дней откроют им глаза. Пролетариат воочию увидит и поймет смысл двуличной политики хозяев. Я не знаю точно, каковы твои политические убеждения, и это мешает мне быть с тобой более откровенной. Но мое мнение таково: тактика большевиков выгодна рабочим. Не будь я сестрой Ильи и Льва Шендриковых и представься мне возможность заслужить доверие большевиков, я бы действовала на их стороне. Но я знаю: большевики не поверят мне, и у них есть на это право. Вполне естественно, мне трудно доверять. Ведь люди в своих суждениях следуют законам логики: если в доме имеются больные, зараза должна поразить всех, кто дышит с ними одним воздухом. Я, конечно, имею право сказать: из всякого правила могут быть исключения. Но люди не обязаны думать об исключениях. Главное — подчиняться общему правилу. Мои суждения, мои мысли отличны от мыслей и суждений моих братьев. Я — человек верный, стойкий, у меня развито чувство гражданского долга, и я могла бы во многом помочь революционному движению…

Василий колебался в душе, не зная, верить ему Сусанне или нет.

Девушка же продолжала говорить, все больше воодушевляясь:

— Да, Вася, меня одолевает жажда общественной деятельности. Откровенно говоря, тактика меньшевиков лишена принципиальности и дальнозоркости. Их взгляды весьма уязвимы. Кроме того, меньшевикам свойственна неискренность. Они идут по неверному пути, я часто спорю с братьями, доказываю им, что их концепции лишены истинно революционного содержания и не имеют верной жизненной перспективы. Признаюсь тебе, Вася, в нашем доме часто возникают жаркие идеологические схватки. Я не могу разделять взгляды моих братьев. Илья и Лев против того, чтобы я участвовала в революционном движении. Они утверждают, будто я еще молода и не могу трезво мыслить. В последнее время я избегаю разговаривать с ними на политические темы.

Василий загасил самокрутку в пепельнице.

— Я полностью согласен с тобой, Сусанна. Меньшевики не способны мыслить трезво. Это — люди, лишенные крыльев. От них и нельзя требовать ясного политического мышления, Политическая косность, неверие в политическое сознание рабочего класса — вот болезни, которыми поражено само существо меньшевизма.