Подземные робинзоны

Глава 23 ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОЛНЦЕ!

Учитель не ошибся: перед туристами расстилалась зеленовато-серая гладь большого озера. Берег, на котором стояли люди, полого спускался к воде, а справа и слева отвесно поднимались скалы. Их вершины уходили в туманную высь. Противоположный берег рисовался размывчатыми очертаниями. Издали вода казалась тусклой как застывший свинец, — ни волны, ни ряби. Озеро словно заснуло. Влажный теплый воздух тоже был неподвижен.

Из-за облаков выглянуло солнце — большое, ослепительное, жаркое. И все вокруг мгновенно преобразилось: ярче, сочнее стала зелень травы, серые камни покрылись теплой желтизной, тысячами бликов вспыхнула, заискрилась вода в озере.

— Урр-ра! — дружно закричали Миша, Володя и Света. — Мы на свободе! Ой, как здорово! Урр-ра! Урр-ра!

— Да здравствует солнце, да скроется тьма! — с чувством продекламировал учитель. — Конец нашим мытарствам.

А доктор, сильно волнуясь, повторял восторженно:

— Свобода! Ведь это свобода, друзья! Как здесь легко дышится! Какой великолепный воздух!

Миша и Володя, приплясывая, побежали вперед, и Светлана устремилась за ними, обиженно крича:

— Мальчишки, мальчишки! Так нечестно. Я тоже с вами!

Возбуждение, охватившее путешественников, передалось и Аргусу. Сеттер принялся носиться вокруг людей, громко, радостно взлаивая.

Только Николай Павлович ничем не выдавал своих чувств. Он молча стоял, опершись на палку-посох, и не отрываясь смотрел на озеро.

— Доктор, — не поворачивая головы, сказал вдруг Санин. — Вы ошиблись. Ошиблись не на двенадцать часов… На много суток. Но это не ваша вина. Мишель Сиффр ошибся на месяц. А вот на сколько мы…

— Я, право, старался быть точным, — растерянно ответил Иван Антонович. — Что же теперь делать?

— Не это сейчас важно, — вмешался Сергей Денисович, — а вот кто скажет, где мы находимся? Николай, тебе знакомо это озеро?

— Нет, не припоминаю. Озеро трудно сразу узнать, если и бывал на нем раньше. Вон под скалой, что нависла козырьком, удобное место для привала.

— Не лучше ли спуститься ближе к озеру? Под рукой будет вода и топливо для костра. Я вижу кое-где деревья.

— У воды всегда холодно, а если подует ветер или пойдет дождь — нам негде будет укрыться. Осмотримся, отдохнем и будем пробираться к реке, к своему лагерю.

Доводы краеведа были убедительны, и туристы остановились под навесом скалы.

Сбросили рюкзаки и стали устраивать лагерь. Ни на минуту не умолкали громкие возбужденные голоса, все чаще слышались шутки. Аргус, круживший все время около людей, куда-то убежал. Вскоре его лай раздался в кустах на берегу озера.

— Мой пес промышляет себе завтрак, — пояснил Сергей Денисович. — Если там есть дичь, то и мы будем с добычей. Вот когда пригодится твое ружье, Иван.

— Насчет дичи не знаю, — заметил Мухин, — а уж рыба-то в озере должна быть. Ребята, готовьте снасти. После обеда пойдем рыбачить. И попробуйте накопать червей, потому что хлеба не осталось ни крошки.

Мише и Володе такое приглашение не надо было повторять дважды. Они развязали почти пустые рюкзаки, вытащили баночки с рыболовными принадлежностями и побежали к кустам срезать подходящие удилища.

Солнце опять скрылось за облаками, и краски сразу померкли.

После пережитой радости наступила странная апатия. Туристы смотрели на озеро, на кусты и скалы, изредка перебрасываясь короткими фразами. За время скитаний в пещере все похудели, одежда и обувь изодрались. Словом, вид у каждого был далеко не бравый.

— Как врач, я настаиваю, Николай Павлович, на длительном отдыхе, — заявил Мухин начальнику отряда. — Необходимо привести себя в порядок и набраться сил. Только тогда можно продолжать путь. Еще неизвестно, куда мы попали, может, придется немало шагать до ближайшего населенного пункта.

— Доктор, да я разве против отдыха? Он необходим. Проведем здесь сутки, а если мало — двое, трое. Давайте устраиваться капитально. Что же касается населенного пункта… Замечаете, какая здесь тишина? Не слышно ни гудка электровоза, ни шума трактора или автомашины. Даже коровы не мычат, — невесело закончил Санин.

И словно в ответ на его слова откуда-то с криком вылетело несколько серых птиц и повернуло к озеру.

— Вот, Иван, ты сокрушался, что здесь нет дичи, — заметил учитель. — Дай ружье, и я обеспечу отряд великолепным обедом.

— Великолепным! — доктор не заметил, что Одинцов умышленно воспользовался, его любимым словечком. — Да разве обед из ворон может быть великолепным.

— Как?! Неужели это вороны?

— Сережа, Сережа, — Иван Антонович укоризненно покачал головой. — А еще охотник. Разумеется, вороны. Их кто-то вспугнул… Ребята ушли в другую сторону, а вот Аргус, кажется, шныряет среди камней. Но если мы видим ворон, то почему не быть и другим пернатым? Утки, например, это уже настоящая дичь, достойная выстрела моей «тулки».

— Все так. Но позволь привести высказывание известного советского орнитолога, ныне покойного профессора Бутурлина. Вот что он писал в «Настольной книжке охотника»: «Сорок и даже ворон я всегда ел с удовольствием. В Англии грачи считаются изысканным блюдом аристократии».

— Ну и пусть их едят на здоровье, — не сдавался Иван Антонович. — Во Франции лягушек едят и улиток. А я — коренной русак, предпочитаю не изысканные блюда, а простую вкусную и здоровую пищу.

— Присоединяюсь к доктору, — сказал Санин. — А кто объяснит, почему здесь так тихо и пустынно? Как будто нога человека не ступала на этот берег.

— Вот задача, над которой и я ломаю голову. И не нахожу ответа. Знаешь, Николай, мне почему-то тревожно. Нет радости, нет уверенности, что все уже позади, все лишения и опасности.

— Н-да… — кивнул краевед. — Понимаю. Но оставим пока наши сомнения при себе. Мы еще ничего толком не знаем.

— Не знаем, но хорошо уже, что над головой у нас опять небо, а не каменная толща.

Из-за кустов показались ребята. Они несли длинные прутья для удилищ и шляпы, наполненные чем-то серым.

— Иван Антонович! — еще издали закричала Светлана. — Иван Антонович, мы насобирали грибов. Здесь их много, можно набрать целый вагон.

— Пока столько не требуется, — засмеялся доктор. — Надо еще посмотреть, что за грибы. Может, вы набрали поганок и мухоморов. Давайте сюда вашу добычу.

Ребята вывалили на плащ-палатку крупные, с мясистыми шляпками грибы. Мухин взял один гриб, разломил и понюхал.

— Если не ошибаюсь, подосиновик. Великолепно! У нас будет изысканный обед. Сегодня мы поедим вволю, а приправой послужит свежий воздух.

Иван Антонович положил в кучку разломленный гриб. Готовить обед на этот раз помогали все. Одни чистили грибы, другие носили воду, третьи заготавливали топливо и следили за костром. И ожидания изголодавшихся товарищей Мухин не обманул. Он приготовил отличное кушанье из грибов, в крышке от котелка, заменившей сковородку, поджарил мясо, а когда все было съедено, сварил кофе. Давно туристы не ели так вкусно и сытно, а главное — обедали не в мрачном подземелье, а на свежем воздухе, любуясь озером и голубым небом.

После обеда Иван Антонович пошел с ребятами к озеру. Учитель и краевед тоже решили побродить по прибрежным скалам и, если удастся, выяснить, куда попал отряд.

Иван Антонович подвел ребят к группе деревьев, росших у самого берега. Это были невысокие осины и березы с тонкими ветвями. По пути Володя вспугнул довольно крупное животное. Рассмотреть его не удалось — оно тут же скрылось в кустах. В болотистой низинке заметили несколько лягушек. При виде людей они зашлепали по воде, а потом повылазили на кочки, нимало не смущаясь гостей. Над озером пролетали стайки птиц.

Рыболовы облюбовали на берегу места и закинули удочки. Некоторое время поплавки спокойно лежали на воде. Первой посчастливилось Светлане: поплавок ее удочки дрогнул и нырнул, оставив на воде медленно расходящиеся круги. Володя, стоявший рядом, увидел это.

— Чего зеваешь? Подсекай!

Девочка неумело взмахнула удилищем. В воздухе мелькнула крупная рыба и шлепнулась на берег.

— Чебак, — тоном опытного рыболова определил Володя. — А вот и у меня клюнуло!

Он ловко выбросил на берег плоскую блестящую рыбу.

— Как интересно! — Светлана торопливо нацепила на крючок червяка и взмахнула удилищем. — Я сейчас еще поймаю.

— Лови, только не махай так. Еще зацепишь меня крючком.

— Ладно, я буду осторожно. А мой чебак больше твоего. И тебе завидно.

— Скажешь! Я и побольше ловил.

Начало клевать и у других рыболовов.

— Нет ли в озере щук? — Иван Антонович посмотрел на Мишу. — Как думаешь?

— Наверное, нет. И вообще их лучше не ловить, — простосердечно ответил тот.

— Это почему?!

— Щука вас опять искупает.

— Э, сейчас я не в лодке. Чтобы стащить меня в озеро, нужна приличная акула или крокодил.

Доктор привязал к удилищу толстую капроновую леску, порылся в карманах и достал большой пластмассовый поплавок и тройной якорек. Нацепив на якорек бойкого живца, Иван Антонович закинул снасть в воду. Белый с красным поплавок спокойно улегся рядом с листом одинокой кувшинки. Некоторое время доктор держал удилище в руках, ожидая поклевки. Потом ему это надоело, и он воткнул комель удилища в мокрый прибрежный песок.

Между тем ребята продолжали таскать окуней и чебаков. Наблюдая за ними, Иван Антонович совсем забыл о своей снасти. Вдруг Миша закричал:

— Клюнуло! Клюнуло!

Мухин бросился к снасти. Едва он успел схватить удилище, как оно согнулось в дугу, чертя тонким концом воду. Как и тогда, в лодке, между доктором и его добычей завязалась отчаянная борьба. Иван Антонович проявил подлинное искусство, умело маневрируя снастью. Туго натянутая леска звенела и угрожала лопнуть. Но вот сопротивление ослабло, и Мухин под торжествующие крики ребят выволок на берег крупную рыбу.

— Это щука? Щука? — Миша первый прибежал посмотреть на докторский трофей. — Когда плыли по Юрюзани, вы такую же поймали? Еще она вас…

— Искупала? Совершенно верно. То была щука. И сейчас перед тобой великолепный экземпляр хищницы той же породы.

Щука, светло-серая, в желтых пятнах, шевелила плавниками, свивалась в кольцо и снова выпрямлялась, как стальная пружина.

— Пойдемте в лагерь, — доктор посмотрел на часы. — Нас, наверное, заждались и будут беспокоиться. Кто понесет мою добычу?

Миша и Володя попятились от щуки, но, посмотрев друг на друга, устыдились минутного страха.

— Я! — одновременно воскликнули оба.

— Кто-нибудь один, — лукаво сказал доктор. — А впрочем…

Иван Антонович срезал гибкую ветку, пропустил ее через щучьи жабры и связал кольцом. В кольцо он продернул свое удилище.

— Несите!

Володя положил на плечо один конец удилища, Миша — второй, и рыболовы зашагали к лагерю. Хвост озерного хищника волочился по траве. Светлана и доктор несли остальной улов: три больших кукана с крупной рыбой.

Санин и Одинцов давно вернулись к биваку. Их прогулка была не так приятна. Они облазили правый берег, насколько было возможно. Нагромождения камней уходили в озеро, а дальше поднимались хотя и невысокие, но неприступные скалы. Взобраться на них, не имея альпинистского снаряжения и инструмента, нечего было и думать. Краевед и учитель вернулись.

— Если и слева скалы так же круто обрываются у самой воды, нам нелегко будет выбраться отсюда, — подвел итог Николай Павлович. — Тогда путь один: через озеро. Как считаешь?

— Ты будто подслушал мои мысли. А на чем переплывем озеро?

Начальник отряда пожал плечами.

— Ну, это дело будущего. Не будем пока говорить о наших подозрениях доктору и ребятам. Они уверены, что все хорошо. Не стоит их разочаровывать.

Когда рыболовы пришли в лагерь, учитель и краевед сидели около костра. Сергей Денисович безуспешно пытался заштопать многочисленные дыры на пиджаке.

— О! Да вас надо поздравить с большой удачей, — сказал Николай Павлович. — Как вы ухитрились поймать такого крокодила? Неужели на удочку?

— «Крокодила» поймали всей артелью, — ответил Мухин и рассказал, как было дело.

Заметно стемнело. В костер подбросили хворосту, и доктор, несмотря на усталость, с удовольствием занялся кулинарией. Как только появились грибы и рыба, настроение у него сразу поднялось. Иван Антонович шутил и смеялся, часто повторяя свое любимое «великолепно».

— Скоро будем дома, — говорил он Светлане, помогавшей готовить ужин. — Ты соскучилась о доме?

— Немножко. Что-то делает сейчас мама? Вы ее не знаете, Иван Антонович. Она так всегда беспокоится о нас с Мишей. Обещали писать каждую неделю, а послали всего одно письмо… Что она думает о нас?

— Думает, что вы неблагодарные дети.

— Вот и не угадали. Наша мама добрая, но ужасно беспокойная. Она, конечно, уже решила, что с нами что-то случилось. Сходила к Одинцовым и там узнала, что писем от Сергея Денисовича и Володи тоже давно нет. Тогда… тогда началась паника. Людмила Павловна, как и мама, из-за каждого пустяка волнуется. Вот они подождали еще немного, а потом заявили в милицию и во все места, куда еще можно заявить. Нас, наверное, уже разыскивают. Или… или считают погибшими…

— Подожди, подожди, — Иван Антонович с тревогой взглянул на девочку. — А моя жена? Что же она делает, не получая писем? Идет к Одинцовым, встречает там твою маму. А дальше… ты представляешь? Я боюсь это вообразить даже на минуту. Втроем они поставили всех на ноги, взбудоражили весь город. Скажу тебе по секрету, каждый раз, когда я возвращаюсь с охоты или рыбалки, Антонина Васильевна заявляет, что больше я никуда не поеду, с нее хватит, что из-за меня она поседела на десять лет раньше и так далее и тому подобное. Но проходит время, и Антонина Васильевна все-таки отпускает меня на охоту. При этом она говорит: едешь в последний раз.

— Антонина Васильевна, наверное, вас очень-очень любит и потому беспокоится. Любит, да?

— Я, право, не знаю… э, то есть да. Ну, конечно же, она меня любит, она сама как-то призналась мне в этом… М-м… лет тридцать назад. Попробуй-ка уху, не пересолил ли я?

Ужинали туристы в темноте, только костер освещал площадку, разбрасывая искры.

— Николай Павлович, — доктор снял очки и стал протирать стекла, хотя в этом не было никакой нужды. — А ведь мы ждем.

— Ждете? Чего?

— Ну не прикидывайтесь. Вы же обещали читать дневник.

— Продолжение следует, — Одинцов подбросил в костер толстых веток. Пламя высоко взметнулось в черное небо, разбрасывая веселые искры.

Николай Павлович нехотя вытащил из рюкзака заветные тетради.

— Ну, ну, скупой рыцарь, поторапливайся.

— Честно говоря, совсем не хочется продолжать чтение, хотя я, как и вы, сгораю от любопытства. Почему? Очень боюсь нечаянно испортить записи. Но, подчиняясь большинству, уступаю. Уговор такой: читаю только то, что хорошо можно разобрать. Лучше бы познакомиться с дневниками Василия Федоровича дома. Ненастными осенними вечерами, в уютной гостиной…

— Не фантазируй, Николай!

— Читайте сейчас.

— Читайте, читайте!

— Хорошо, хорошо, не шумите. — Начальник отряда раскрыл первую тетрадь.

Светлана, Володя и Миша придвинулись к нему, заглядывая в дневник.

— Значит, не Василий Федорович рисовал стрелы, — удивился Одинцов, — а тот, кто побывал в пещере еще раньше.

Санин утвердительно кивнул головой.

— Извини меня. Продолжай, пожалуйста.

Николай Павлович умолк.

— Здесь опять неразборчиво. До конца тетради все страницы испорчены. Можно разобрать лишь отдельные буквы и кое-где полные слова.

— Какая досада, — учитель пошарил по карманам, но вспомнил, что последнюю сигарету выкурил еще несколько дней назад. — Насколько я понял, речь шла о двух путях, ведущих из пещеры на поверхность. Именно это для нас особенно важно.

— Первым путем мы и воспользовались, — вставил Иван Антонович, очень внимательно слушавший и чтение дневника, и разговор учителя с краеведом. — А вот каков второй путь?

— Что толковать о втором пути. Не возвращаться же ради него в пещеру. В дневнике ясно сказано: надо переплыть озеро.

— Да, — согласился Санин, — ты верно рассуждаешь, Сергей. И все-таки, мне тоже хотелось бы узнать, что за второй путь. Незаконченная фраза в дневнике, наверное, содержала сведения об озере и его берегах.

— Еще вы читали про жилище среди скал, — несмело вставил Володя. — Вот бы его посмотреть.

— Жилище? Да-да. «На берегу того озера будем искать жилище путешественника…» Завтра можно и нам попробовать поискать его. Пожалуй, довольно читать, а?

— А две другие тетради? — спросил Мухин.

Николай Павлович достал тетради и осторожно раскрыл одну. Листы в ней так слиплись, что не отделялись друг от друга.

— Боюсь, записи погибли безвозвратно. Я не буду заниматься ими сейчас. Надо днем. Если посчастливится разыскать жилище, о котором упоминается в дневнике, быть может, там мы найдем еще кое-что.