Похождения комиссара Фухе

Алексей Бугай ГРАФОМАН

С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое. Это был взгляд бесстрастный, изучающий и вместе с тем колючий. Комиссар стал резко оглядываться, охать, ощущать себя не в своем бокале, одним словом — нервничать. Было время, когда Фухе подумывал бросить проклятую полицейскую работу и удалиться на покой.

— Все дурацкие нервы, — жаловался он однажды Алексу. — Представляешь, вот я сейчас с тобой разговариваю, а чудится мне, будто за спиной кто-то стоит — даже мурашки по коже! И что самое обидное, знаю ведь прекрасно, что никого там нет — сто раз проверял…

— А давайте-ка еще раз посмотрим, — предложил Габриэль. Комиссар круто повернулся на каблуках и увидел, что у него за спиной стоит незнакомый человечек и что-то старательно записывает. Фухе в сердцах схватился за пресс-папье, но Алекс жестом остановил его.

— Кто вы такой?

— Я ваш летописец, — заявил писака, обращаясь к Фухе.

— Куда ты писец? — переспросил комиссар.

— Летописец — это значит биограф, то есть человек, который записывает истории из жизни другого человека.

Понятно?

Алекс неизвестно почему решил прикинуться идиотом и отрицательно помотал головой. Комиссару не нужно было прикидываться: он действительно ничего не понял.

— Нет! — сказали они хором. — Непонятно!

Незнакомец не растерялся перед лицом невесть откуда свалившейся на него беспробудной тупости.

— Ну, хорошо, — примирился он. — Давайте подробно…

— Не дам! — заартачился Фухе.

— Вы влипаете в истории, а я их записываю на бумаге, — продолжал человечек. — Вам знакомо такое понятие?

— Мы без понятия, — выразил общую мысль Алекс.

— Бумага — продукт переделки древесины… Ну, осина там, сосна, дуб. Вам известно, что это такое? — поинтересовался писака.

— Гы-гы-гы! Конг — это дуб! — обрадовался комиссар. — Знаю, конечно, знаю!

— Ну, вот и ладно, вот мы и выяснили суть!

— А теперь, — потребовал Алекс, — теперь почитайте нам что-нибудь.

— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.

Человечек набрал в грудь побольше воздуха и начал: «Дверь кабинета открылась. На пороге стояла Мадлен. Комиссара обдало запахом чего-то в чесночном соусе.

Фухе скривился.

— Фред, — прошамкала Мадлен. — Тебя вызывает шеф. Он сказал, что очень срочно.

Фухе посмотрел на уборщицу. Ведро с тряпкой, которое она держала, было полно крови.»

— Я знаю эту историю, — заметил комиссар. — Давай другую!

— Извольте, — человечек продолжил: «Лаборатория поразила комиссара обилием блестящих предметов. Сверкали какие-то никелированные трубочки, полированные бока приборов, стеклянные стаканы, заварная чайница на цифровом миллиамперметре, чайные ложечки в пузатых колбах с остатками чего-то липкого на дне, стрелочные индикаторы с указателями «больше-меньше» и графики биоритмов на глянцевой бумаге, развешанной по стене и стулу…»

— Это когда в этой истории сперли паритет, — ухмыльнулся Фухе. — Дальше, дальше!

Летописец перелистал несколько страниц и стал читать с выражением: «Утром же, проснувшись на час раньше обычного, Фухе думает, что на улице так тихо, потому что все уже на работе, а он, комиссар, проспал. Проклиная это дурацкое время, Фухе срывается с койки, на лету ловит в воздухе брюки, влезает в носки, зашнуровывает рубаху — и вот через семь минут он уже в управлении. Розовый, свежий, еле дышит, сердце колотится где-то между печенью и затылком, брюки отлично выглажены, хотя одеты почему-то наизнанку. Штиблеты одного цвета, но разного размера, и вообще весь его вид говорит стороннему наблюдателю, что у этого парня не все еще вернулись домой…»

— Это история давняя и малоинтересная, — перебил Алекс рассказчика. — А что есть новенького и захватывающего?

— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.

— Новенького? — переспросил писака и снова перелистал страницы. Захватывающего, говорите? — он заговорщически подмигнул и начал читать: «С некоторых пор Фердинанд Фухе стал чувствовать на себе пристальный немигающий взгляд со спины. Это был не тот взгляд, который бывает в солнечный день у пивного ларька, когда ты без очереди подходишь к стойке и спиной чувствуешь дружественные участливые взгляды менее наглых и проворных граждан. Нет, тут было другое…» Алекс удовлетворенно показал зубы и сказал другу и соратнику:

— Вот это действительно что-то свежее и захватывающее!

— Угу! — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.

«Потом летописец стал читать друзьям уже известные им истории из жизни комиссара поголовной полиции,» — вещал писака.

— Так-так, — подтвердил Габриэль Алекс, — было дело.

— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.

«И тут биограф стал читать коллегам такую историю, от которой им не поздоровилось. Из нее было явственно видно, что Фухе — выживший из ума идиот с амбициями, а Алекс хотя и предан комиссару душой и печенью, но за пару кружек пива готов продать не только соратника, но даже родную мать.»

— Но-но! — сказал Габриэль и нахмурился.

— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.

«А потом, потом из этой истории стало известно, что комиссара Фухе в этот день хватила кондрашка,» — продолжал писака, — «а что до Габриэля Алекса, то он на поминках друга и соратника так нагрузился, что его посетила белая горячка.»

— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар, и его хватила кондрашка…

— Пойдем выпьем за упокой души комиссарской, — предложил Алекс писаке и насторожился. — А деньги у тебя, к примеру, есть?

— Не пью я, — ответил человечек и посмотрел на Алекса. — Хотите, я прочту последний рассказ?

— Валяй, — милостиво позволил Габриэль, заняв очередь за пивом.

Писака набрал в грудь побольше воздуха и стал декламировать. Когда он дошел до слов «человечество, наконец, вздохнуло свободно: околел этот монстр, это страшилище рода человеческого комиссаришка Фухе», околевший Фердинанд Фухе зашевелился схватил пресс-папье и, еще не открывая глаз, прервал монолог, а заодно и жизнь летописца.

— Старина! — заскрипел он, обращаясь к Алексу. — Твоя очередь подошла!

Совсем нюх потерял? Без пива останемся!..

— Так вы живы! — поразился Алекс, перебирая мелочь.

— Угу, — одобрительно хмыкнул комиссар и осклабился.