Пока не проснулись сомнамбулы

Глава XIX: Игра в «мафию»

Как странно устроен человек. С первого дня своей жизни он растет, учится, впитывает в себя новые знания, производит на свет собственные идеи, принимает решения. У него есть знакомые, друзья, любимые. А есть люди, которые ему неприятны, но с которыми он, в силу обстоятельств, вынужден проводить время, порой большую часть жизни. У него свои тараканы в голове и свои скелеты в шкафу. Он мечтает и любит, боится и ненавидит. О живет.

Он — это все мы.

Мы очень разные, но в общей сумме качеств, поделенной на количество всех людей на земле, получается абсолютно средний человек. Наверное, такой, как я. А может, чуть лучше или хуже — не я знаю. Я прожил не так много лет, чтобы считать себя опытным, узнал недостаточно, чтобы полагать себя образованным, и самосовершенствовался не до той степени, чтобы посягать на познание мудрости. Но я не бездарь, не тупица и не невежда. Я — обычный.

Когда-то мама сказала мне простую, в какой-то степени даже банальную вещь: «Когда не знаешь, как поступить — старайся поступать по-человечески». Эта, казалось бы, несложная для понимания фраза порой ставила меня в тупик. По-человечески — это как? Как велит Библия? Или законы? Или как принято в обществе? Если в обществе, то в каком? В том, что вращается на светских тусовках, или в том, что живет в поселке Толосцы Себежского района Псковской области? Или в том, в котором я нахожусь непосредственно сейчас? А может, «по-человечески» — это так, как поступает тот самый средний человек, не плохой и не злой, который и является, по своей сути, мерилом человечности?

Понятное дело, после таких умозаключений следовать маминому завету было сложно. Но я старался и уже поэтому могу называть себя человеком, не кривя душой. Наверное, это должно успокаивать.

Только что мой коллега сделал мне очень заманчивое предложение. Это было не предложение даже, — ведь для достижения цели мне и не понадобилась бы его помощь, — а, скорее, идея. Идея, как быстро и безболезненно сделать большой шаг вперед. Шаг, который в обычных условиях я не преодолел бы и за пять лет. Но я отказался от его идеи. Поступил по-человечески. Не знаю, почему. Может, из-за того, что когда-то точно так же по-человечески со мной обошелся Паша. А может, из-за Веры. С самого дня нашего знакомства Вера как-то незаметно для нас обоих стала моим мерилом совести. Каждый раз, когда передо мной вставал щекотливый выбор, достаточно было проделать одну вещь: представить, смог бы я после того или иного решения смотреть ей в глаза. И тогда правильный ответ приходил сам с собой. Она никогда не подводила меня, моя маленькая грозная жена. Не подвела и сейчас. До свидания, Томми, едва ли я еще когда-нибудь захочу составить тебе компанию в обеденный перерыв.

А тем временем на работе, кажется, происходит что-то интересненькое.

Когда я подошел к центральному входу, меня поприветствовал панический вой противопожарной сирены. Вот так сюрприз! Вой разносился по всем этажам, предупреждая работников об опасности, но не сообщая, откуда конкретно она исходит. В холле тут же начали скапливаться удивленные и встревоженные люди.

— Где горит?

— Не знаю, не у нас.

— Опять пошутил кто-то. Кому работать лень?

— Пожарные-то приедут? Нам как, выходить?

— Выходите, выходите! Слышите сигнал?

— Говорят, на пятом горит.

— Да ладно, — пробормотал я себе под нос. — А я уж боялся, что за весь день так ничего и не случится.

Наш офис располагался как раз на пятом этаже.

Не рискнув ехать на лифте (да и правила пожарной безопасности запрещали, а я расписывался об ознакомлении), поднялся по лестнице и скоро оказался у себя на работе. Тут уже вовсю суетились и бегали с выпученными глазами, кто-то тащил огнетушитель, другие спешно распахивали окна под надрывные вопли Зарипова, предупреждавшего о том, что пока пожар не потушен, этого делать нельзя.

Впрочем, все уже закончилось, угроза была нейтрализована. Как оказалось, горела установленная в юридическом департаменте (где же еще) система видеонаблюдения. Устанавливающие ее умельцы плохо проследили за изоляцией и вот результат: в подвесном потолке красуется роскошная дыра с обугленными краями. Три потолочных панели сгорело, те, что вокруг — оплавились. А запах-то, запах! Словно Дарта Вейдера на костре жарили.

— Ты где был?! — на меня налетел Паша. Взгляд его слегка блуждал, все указывало, что мой начальник не в себе.

Но ответить я ему не успел. Появился Кравцов, начальник департамента.

— Павел Владиславович, зайдите ко мне. Екатерина Викторовна, вы тоже. Остальных прошу покинуть помещение офиса, пока его не проветрят. Все на улицу! И не толпитесь тут.

До конца дня электричество в офисе так и починили, и хотя скоро всех остальных работников вернули на свои рабочие места, юристов в обгоревшее помещение пускать отказались. В итоге «погорельцы», как уже успели окрестить нас прочие коллеги, без толку торчали в холле. Хотя, не совсем без толку. Мы успели поругаться.

— Надеюсь, в этом пожаре никто не станет обвинять меня? — поинтересовалась Ирина, когда мы все собрались возле банкоматов. — А то было бы весело послушать.

Подошел задержавшийся возле машины Томми. Валя шепотом стала рассказывать ему, что произошло, затем взглядом подозвала меня, но я не тронулся с места.

— Не будет, — ответила Наташа, скрестив руки на груди. — Если, конечно, за время пожара ничего не пропало.

— Девочки, не ссорьтесь, — Лена Лаптева, самая добрая и миролюбивая в отделе, выставила перед собой руки. — Давайте дождем, что скажут пожарные, а там уж…

— А там уж что? — не дал ей закончить Саша Дулев. — Там уж подумаем, новенькая это или кто-то из своих?

— Странно, а вам раньше не приходило в голову, что это может быть кто-то из своих? — хмыкнула Ира, на манер Наташи скрещивая руки на груди. — Если вы считаете меня кротом, или как там это называется, — воля ваша.

— Крысой, — любезно поправил Томми.

— Пусть так, — не моргнув глазом, согласилась Ирина. — Я не собираюсь никому ничего доказывать. Все, что надо, я уже доказала отделу кадров и службе безопасности, когда меня принимали на работу.

— А на нас тебе, стало быть, наплевать, — полуутвердительно заметила Наташа.

— Мне было бы не наплевать, если бы на меня не спускали всех собак, даже не разобравшись в ситуации.

Подбежал муж Тани Симоновой, который работал в одной с нами фирме, и спешно увел жену в сторону. Остальные хотели продолжить, но Ирина упредила их.

— Простите, я вас оставляю. Надоело все это слушать. Филипп, ты не составишь мне компанию?

Момент был щекотливый. Все и так в курсе, что я не особо поддерживаю общую позицию, однако пока молчат по этому поводу. Но сейчас, приняв предложение Ирины, я автоматически перехожу в лагерь ее союзников и лишаю себя возможности получать объективную информацию с другой стороны. Не говоря уже об отношении коллег. Коллеги такого не забывают. А, плевать. Что они могут? Только предполагать, как и я сам.

— Да, пойдем.

Глаза Валентины в тот момент были выразительнее любых слов.

Мы вышли на улицу. Ирина взяла меня под руку и потащила в соседнее здание, в столовую. По случаю пожара и эвакуации последняя была забита битком, но мы разыскали два свободных места.

— Видел, что творят?

— Видел, — лаконично ответил я. — И слышал.

— Надеюсь, хоть ты не веришь, что это я?

— Если бы верил, меня бы сейчас здесь не было.

— Да, действительно, — Ира закатила глаза. — Знаешь, я наверное уволюсь. Все равно нормальных отношений у нас не получится, даже если найдут, кто на самом деле все это устраивает. Не смогу я работать в коллективе, где…

Она не закончила фразы, но я и так все понял.

— А Паша?

— Что Паша? — Ира насторожилась.

— Хорош. Я все вижу. Как ты смотришь на него, как говоришь о нем. К тому же, к кому еще ты могла прийти там, на корпоративе? Не ко мне ведь, на самом деле. Это была его кровать.

— Я не знаю, к кому я приходила… — при упоминании об эпизоде в коттедже Ира невольно покраснела. — Это случается иногда, неконтролируемо.

— Иногда довольно интересно получается. Стоп подожди, — перебил я сам себя. — Но мы с тобой четыре года прожили на одном этаже в общежитии! Там ты тоже ходила?

— Нет, — улыбнулась она. — Точнее, ходила, но только по комнате. Мы с соседкой договорились, что на ночь комнату запираем, а ключ она прячет. Чтобы я не вышла ненароком. Думаешь, почему я все четыре года с одной и той же соседкой жила, хотя мы часто ругались? Она не сахар, конечно, но слово свое сдержала — никому меня не сдала.

— И нервы у нее, полагаю что надо… — вот прикол узнать, что жил под одной крышей с лунатиком и даже не знал об этом! — Значит, ты сама себя выдала той ночью.

Ира кивнула.

— Да, Паша мне нравится. Если бы не он, я уволилась бы после первого же наезда со стороны Харитоновой и Клочковой. Я слишком хороший специалист, чтобы жертвовать своими нервами и терпением из-за каких-то внутренних разборок. Они этого просто не понимают. Но Паша… Он… Я не могу передать тебе, Филипп. Другим я бы ни за что не призналась, но с тобой мы знакомы не первый год, и ты поддержал меня… тебе скажу. Меня тянет к нему. К Паше. Раньше ни к кому так не тянуло, а к нему — тянет. Он сильный. И надежный.

— Да, — согласился я. — Так и есть.

Это странное признание, сделанное за забитым народом столиком в корпоративной столовой, среди жующих и разговаривающих людей, подействовало на меня сильнее, чем любые логические доводы. Логика была тут лишней. Ирина не стала бы вредить моему шефу. Я поверил ей.

И, поверив, задался вопросом: а кто же тогда?

На следующий день состоялось судилище. Всех юристов во главе с Кравцовым вызвали на ковер к Генеральному. Всё, шутки кончились.

«Разбор полетов» состоялся в помещении для переговоров. Мы разместились за большим овальным столом, места хватило всем. Каждый входивший с опаской косился на место во главе стола, которое предназначалось для высшего руководства. Но сейчас оно пустовало. Лишь когда все расселись по местам, в переговорную неторопливой походкой вошел наш главный руководитель.

Генеральный — грузный мужчина лет пятидесяти, — был настолько флегматичной персоной, что порой казалось, ему вообще нет дела до происходящего вокруг. Конечно, те, кто так полагали, были не правы, и кое-кому подобная наивность стоила карьеры. Этот человек, которого запросто можно было принять за доброго дядюшку фермера, непонятно зачем нацепившего на себя деловой костюм, знал обо всем, что происходит в вверенном ему коллективе. Он всегда держал руку на пульсе и не допускал внештатных ситуаций. Правда, как мне показалось, в нашем случае руку на пульсе он явно передержал, и теперь вместо легкой профилактики и витаминок следует ожидать, как минимум, кровопускания. Чего, кстати, многие и ждут.

— Итак, господа, — начал он, убедившись, что все в сборе. — Получается, нас сейчас тринадцать человек в этой комнате. Плохая примета… Ну да ладно, перейдем к делу. Обычно мы не проводим совещаний в подобного рода формате, но ситуация сложилась неординарная, потому и решений она требует неординарных. О причинах, думаю, все осведомлены. За очень короткое время кто-то сумел полностью парализовать работу вашего департамента. И раз ваш руководитель не справился, разбираться буду я.

При последних словах Кравцов побагровел, как баклажан. Они с Генеральным были старые друзья, и все понимали, насколько неуютно ему сейчас наравне со всеми принимать критику. Тем более, высказанную при собственных подчиненных, что, вообще-то, нонсенс. Уж не появится ли у нас в ближайшем будущем новый руководитель юридического департамента?

Но пока что докладывал старый.

— Ростислав Сергеевич, — начал он, поднявшись. — По имеющимся у меня данным, за последние две недели на территории департамента имел место ряд происшествий, негативно сказавшихся на работе коллектива, а также на его психологическом климате, как то: пропажа личных вещей у работников Клочковой, Лаптевой и Лазарева, пропажа флеш-карты с доступом к закрытым веб-ресурсам, вирусная атака веб-серверов подразделения, замыкание, вызванное попаданием воды в электросеть и пожар в системе видеонаблюдения.

— Это не все, — заметил Павел, когда Кравцов закончил. — Сегодня утром кто-то обчистил наш с Катей кабинет. Пропали беспроводная гарнитура и женские духи. Духи, если что, не мои (Томми едва слышно хмыкнул). Думаю, если остальных работников допустить до их мест, всплывут новые пропажи.

— Почему ты не сказал мне? — повысил голос Кравцов, но Генеральный жестом велел ему замолчать и усадил на место.

Паша лишь скептически пожал плечами. Если мой начальник ведет себя подобным образом — это верный признак того, что он зол. А когда он зол, ему плевать на такие мелочи, как субординация.

— Не успел. Сами только сейчас обнаружили.

Генеральный уточнил:

— Кроме юристов у кого имеется доступ в помещение?

— В вечернее и утреннее время — уборщицы, — ответила Васильева. — А в дневное доступ свободный. Но в помещении всегда находятся сотрудники.

— Уборщица могла украсть вещи?

— В данном случае могла. Как и галстук. Но телефон и статуэтка пропали в днем, ее в это время в офисе быть не могло.

— Видимо Человек-паук спер, — шепнула мне на ухо сидевшая рядом Ирина. Я в ответ коротко кивнул.

— Действительно, — согласился Генеральный с доводами начальника договорного отдела. — Не следует забывать, что уборщица могла преследовать исключительно материальный интерес, ей нет выгоды выводить из строя наши сервера или электросеть. Тут следует заметить…

— Вы хотите сказать, виноват кто-то из здесь присутствующих? В таком случае… — перебивший его Кравцов закашлялся и не закончил, а Генеральный снова взял слово, обратившись уже ко всем.

— Коллеги, я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. У нас здесь не гестапо и пытать вас никто не будет. И не Катынь, так что расстрелов тоже можете не опасаться. Мы опрашивали людей, сопоставляли факты, сверяли информацию по вашим пропускам — и не смогли вычислить злоумышленника. Поскольку доказательств нет, сейчас мы объективно не можем определить, кому нести ответственность за содеянное. Вам ли не знать, что такое презумпция невиновности. Однако смею вас уверить, рано или поздно мы все выясним, и тогда виновный…

— Мы знаем, кто виноват.

Двенадцать пар глаз повернулись в сторону говорившего. Но это оказалась не Валя, как можно было бы подумать. Это был Томми.

Генеральный немного опешил от такой наглости. Одно дело, когда тебя перебивает старый друг, и совсем другое — когда вот так.

— Вообще-то, я хотел сначала закончить и потом уже дать слово всем. Но раз уж вы всех нас заинтриговали — и меня в том числе, скрывать не буду, — говорите сейчас… эээ…

— Тимофей Дмитриевич, — Томми поднялся. — Думаю, уже ни для кого не секрет, что все перечисленные Юрием Спартаковичем (кивок в сторону Кравцова) вопиющие случаи стали происходить после того, как к нам пришел новый сотрудник — Ирина Щукина. Поначалу я предположил — и некоторые сотрудники меня поддержали, — что она так называемый крот, подарок от наших конкурентов.

— Вчера ты назвал меня крысой, — с невозмутимым выражением лица поправила его Ирина.

— Да… Возможно… — замялся Томми. — Но сейчас не об этом. Наша служба безопасности проверяла ее и не нашла никаких доказательств, что она может работать на конкурентов. И тогда я предположил…

— Покороче, пожалуйста, — поторопил Генеральный. — У меня еще много дел, кроме вас.

— Да, да, конечно, — речь Томми ускорилась, как будто, сама собой. — Исключив мотивы извне, я… мы пришли к выводу, что ею движет жажда личной выгоды. Все диверсии были проведены с единственной целью: дескридетировать начальство — Павла Телигу и Екатерину Васильеву — и впоследствии занять их места. Заручившись поддержкой своего старого друга и любовника Филиппа Лазарева, с которым они учились вместе…

— Ох…еть… — не удержался я.

— Что ты несешь? — потерявшая контроль Ирина вскочила со своего места.

— Правду говорю, — злобно зыркнул в ее сторону Томми.

— Я даже не знаю, что сказать… — пробормотал Саша Дулев.

— А ты и не говори, у тебя все равно не особо получается, — ответил ему сидевший рядом Игорь Зарипов.

Каков жук! — про себя восхитился я, глядя на довольного произведенным эффектом Томми. Просто красавчик! Испугался, что я доложу Паше о его «деловом предложении» и решился на упреждающий удар! А что, так тоже можно добиться своего: если меня уволят, он займет мое место. Тактика, блин! А я тоже хорош: даже и в мыслях не держал, что все может подобным образом обернуться! И поди теперь докажи, что мы не любовники, если все знают, что спали вместе.

Мысли вихрем проносились в голове, а разговор тем временем еще не закончился. Крикунов угомонили.

— Филипп, что скажешь ты? У тебя есть, что ответить Тимофею?

Под взглядом Павла я готов был скукожиться, как лист лопуха над костром.

— Конечно, есть, — я поднялся и распрямил спину, стараясь предстать перед остальными человеком, которому нечего скрывать. — Это ложь.

— И все? — разочарованно уточнил Генеральный, который, очевидно ожидал несколько более развернутой оправдательной речи. — Все ваши доводы?

— Ростислав Сергеевич, простите, но мне нечего добавить. Как вы сами заметили, доказательств нет. Так что все, что вы может — это поверить мне. Либо не поверить.

— Я вас понял, Филипп. Ирина?

Ира бросила на Томми взгляд, суливший тому все муки героев фильма «Пила», и встала рядом со мной.

— От себя скажу, что если бы Томми… Прошу прощения, если бы Тимофей Дмитриевич записал в виновные еще пару человек, то его позиция выглядела бы куда увереннее… по крайней мере, в части сбора алиби. Чем крупнее заговор — тем больше свободных мест после его разоблачения. Но для начала, если позволите, я бы хотела сказать несколько слов за Филиппа.

— Не позволим, — покачал головой Генеральный. — Говорите по делу.

— Хорошо. С самого первого дня работы здесь мне казалось, что лучше коллектива я в своей жизни еще не встречала. Замечательные люди, профессионалы. Хороший климат, человеческие отношения. Но сейчас я понимаю, что была не права. Уже сам факт, что в департаменте происходят вопиющие события, показывает насколько реальное отличается от кажущегося. И сколь непрочным должен быть коллектив, если кто-то из его членов решился вредить своим коллегам! Я просто поражена. Ясно одно: кто бы это ни делал, делается это не просто так. Конечно, никто, надеюсь, не принял всерьез гипотезу уважаемого Тимофея Дмитриевича, что я, работая без году неделю и еще никак себя не проявив, всерьез рассчитываю занять место начальника. Да еще и столь нелепым способом. Я могу подтвердить свою компетенцию на правовом поле, мне не нужно для этого никого подставлять. Если кто-то считает иначе, я готова разубедить его лично. Надеюсь, что истинный виновник будет найден. У меня все.

— Ты забыла сказать, что между нами ничего нет, — заметил я, когда она замолчала. Ирина благодарно улыбнулась в ответ: оценила поддержку.

— Вы сможете поговорить между собой вне этих стен, — бросил Павел. — Ростислав Сергеевич, если позволите, я задам несколько вопросов.

Генеральный молча кивнул.

— А она молоток, — шепнул мне на ухо сидевший справа Зарипов. — Вроде, ничего не кому не доказывала, не оправдывалась да еще и козлами всех назвала, но меня — убедила.

— Ирина, — обратился Павел к девушке. — У вас есть подозрения на счет того, кто может стоять за этими… происшествиями.

— Есть, — ответила она, глядя начальнику прямо в глаза, чем, кажется, смутила его (не подозревал, что Телигу вообще можно смутить!). — Но уверенности у меня нет, поэтому я предпочту оставить их при себе.

— Даже при условии, что встанет вопрос о вашем увольнении? — удивилась Васильева.

— Об увольнении пока речи не идет, — Ирина перевела взгляд на начальницу договорного отдела, чье место прочила ей злая молва. — Ростислав Сергеевич сказал, что он пока никого не подозревает.

— У меня есть информация, что в день, когда к нам запустили вирус, вы сидели за компьютером Харитоновой.

Я бросил взгляд на Валю, но та демонстративно смотрела в другую сторону.

— Да, припоминаю. Я попросила одолжить мне компьтер, пока мой чинили — он завис. Но пока я собирала и переносила документы, его уже привели в порядок, и я вернулась обратно. А что, тот эпизод можно рассматривать, как доказательство моей вины?

Васильева замялась: такое простое и логичное объяснение крыть было нечем.

— А пропавшая флешка, — оживилась вдруг Таня Симонова, которая написала аж три объяснительных по поводу ее пропажи. — Простите мне мою безграмотность, но могла она быть причастна к вирусу?

— Нет, не могла, — ответил Павел. — Она по сути является лишь ключом — доступом к закрытой информации. Вирус же можно запустить с любого носителя или даже через Интернет. Но с носителя проще: от атак из Сети мы защищены.

— Понятно…

А вот я припомнил еще один эпизод.

— Позвольте мне слово. Не хочу никого обвинять в забывчивости, но кажется, мы вспомнили не все. Когда я был в отпуске, у Тимофея пропал лист из итогового отчета за полугодие. С этим отчетом Павел Владиславович должен был выступать на квартальном собрании. Я тогда предположил, что листок просто потерялся, но Тимофей опроверг: он никогда ничего не теряет.

— Все мы так говорим… — Зарипов скорчил благообразную мину. — Ничего не теряем, без закуски не пьем…

— Игорь, не паясничай, — одернул его Генеральный. — Я не совсем понял, причем здесь вообще этот листок.

— Этот листок ведь так и не нашелся? — полуутвердительно поинтересовался я у Томми.

— Нет, не нашелся — нехотя ответил тот. Кажется, он боялся подвоха, но не понимал, откуда его ожидать.

— Спасибо. С этого листка все началось. Он был первым в череде событий, которые привели к тому… к чему привели. Я верю Томми, простите, Тимофею — он ответственный сотрудник и накануне собрания не мог просто так потерять документ, тем более, один из целой папки. Если мы поймем, кто взял лист, мы найдем виновника. Для этого нужно узнать, к кем контактировал Тимофей с утра того дня и заканчивая моментом обнаружения пропажи.

— Это почти сутки… Я и не вспомню сейчас… — неуверенно протянул Томми, и по его лицу стало ясно, как минимум, одно: виновен не он. Желай он подставить Ирину, которая в тот день с ним обедала, лучшего шанса ему бы не представилось.

Внезапно заговорила доселе молчавшая Наташа.

— Понятно, почему ты предложил такую схему. Ведь тебя в те дни вообще в офисе не было.

Ей поддакнули несколько неуверенных голосов.

— Хорошо, — согласился я. — Тогда я готов поручиться за Ирину. Если выяснится, что это она, можете увольнять нас обоих.

— Мы все выясним, — Генеральный поднялся, что могло означать только одно — действо закончилось, все свободны. — Можете возвращаться на свои рабочие места. Да, и подготовьте приказы: Юрию Спартаковичу, Павлу Владиславовичу и Екатерине Викторовне — выговоры.

— И что мы имеем в итоге? — спросила Ирина, когда мы выходили с работы.

— Мы пока ничего не имеем, — я закинул сумку на плечо и двинулся к парковке. — Главное, чтобы нас не поимели.

— Фу, как грубо, — она рассмеялась. — Но в точку. Ладно, пока.

— Пока.

Подойдя к машине, я машинально оглянулся и увидел, что и Ирине подошла Валя, и они обе увлеченно беседуют. Интересно, о чем? Завтра узнаю, сейчас некогда — есть кое-какие дела.