Полет в прошлое

10. КРЫЛЬЯ НАД ДРЕВНЕЙ АМЕРИКОЙ. II

Хотя воздушная экспедиция Шиппи — Джонсона и не имела в то время далеко идущих последствий с точки зрения археологии, фотографические работы Джонсона для перуанских ВМС все же принесли свои плоды. Его почин подхватила Аэрофотографическая национальная служба в Лиме, организованная как картографический отдел при министерстве авиации. За годы систематических аэрофотосъемок этот отдел сумел накопить огромный материал. Лишь немногие уголки страны ускользнули от внимания его летающих фотографов. Прибрежные долины были засняты мозаичным способом. И хотя здесь, как и в других правительственных программах подобного рода, никто не ставил перед аэронаблюдателями археологических задач, многие их снимки тем не менее оказались чрезвычайно полезными для изучения перуанских древностей. Со времени второй мировой войны перуанские и иностранные ученые перед составлением карт или даже планов будущих раскопок начали предварительно изучать имеющиеся аэрофотоснимки, это стало чуть ли не традицией. Аэрофотоснимками на всех стадиях своей работы руководствовались североамериканские археологи и антропологи, проводившие в маленькой долине Виру, расположенной чуть севернее долины Санты, широкую программу реконструкции тысячелетней предыстории этого района — от появления здесь человека, возникновения докерамических культур, а в последующие века — земледельческих обществ чавин, моче, тиахуанако, чиму и инков с их локальными разновидностями. Точно так же доктор Ричард П. Шедел, возглавивший вновь организованный Антропологический институт при университете в Трухильо, широко использовал аэрофотоснимки отдела для своих важных изысканий среди затерянных культовых центров Северного Перу.

Однако никому не удалось извлечь из этих фотоархивов столь богатую информацию, какую получил другой американский ученый — Пол Косок из Лонг-Айлендского университета. Он впервые приехал в Перу и 1940 г. для изучения древних обществ побережья, экономика которых была основана на ирригации, и их эволюции от теократий к светским государствам. После войны Косок продолжил свою работу. Для этого ему пришлось изучить множество древних храмов, пирамид, каналов, акведуков, дорожных дамб, стен, городов, крепостей и т. и. Его широкая программа потребовала составления карты всех следов оросительных систем на побережье и определения максимальной площади возделываемых земель каждой долины в доколумбовый период.

Уже во время своего первого посещения в 1940–1941 гг. Косок начал собирать в Лиме все сведения о гидрологии побережья. Кроме того, он сам проводил полевые изыскания. В то время ему очень мешало отсутствие подходящих транспортных средств, а еще больше — недостаток данных аэронаблюдений как раз над теми районами, которые он хотел нанести на карту. Оба эти затруднения, как он позднее писал, к счастью, удалось преодолеть.

«Перуанское министерство, — писал Косок, — которое в то время в основном занималось строительством панамериканской автострады… предоставляло нам по мере возможности свои грузовики. Различные «гасьенды» на побережье тоже весьма любезно одалживали легковые автомашины, грузовики и лошадей для наших изысканий.

Особенно охотно помогал нам сеньор Пардо-и-Мигель из гасьенды Патапо в долине Ламбаеке. На своем аэроплане он совершил вместе с нами множество полетов над многочисленными древними развалинами в Ламбаеке и по соседству. Мистер Фосетт, директор перуанской авиакомпании «Фосетт Лайн», также великодушно позволил нам летать на самолетах своей фирмы над побережьем. Мы воспользовались этими бесценными предложениями и таким образом смогли выявить множество неизвестных древних каналов и археологических памятников. Кроме того, и перуанское правительство разрешило нам снимать со своих самолетов. Благодаря этому мы сумели заснять важные древние каналы и поселения».

Большую часть лета 1946 г. Косок провел в Вашингтоне, где он анализировал аэрофотоснимки, сделанные над Перу военными летчиками США во время войны. Их оказалось не менее двадцати тысяч. В основном они были сделаны около полудня и с большой высоты. Как правило, многие из них содержали новую информацию, особенно о тех районах, где никто еще не производил аэрофотосъемок. Но самую большую помощь Косоку оказали снимки Аэрофотографической службы Лимы, в архивах которой ученый провел несколько месяцев — во время пребывания в Перу в 1947–1948 гг. До начала своих многочисленных полевых экспедиций и в промежутках между ними он всегда обращался к этим архивам, чтобы уточнить характер и местоположение своих объектов и получить дополнительные данные. Косок обычно просиживал в лаборатории службы до десяти часов вечера, даже по субботам и воскресеньям. Большая часть снимков, которые он рассматривал, никогда не изучалась археологами. И для облегчения своей задачи он попросил их увеличить. Позднее эти снимки он продемонстрировал в Лонг-Айлендском университете, в Бруклине, Нью-Йорке.

В посмертной книге Косока «Жизнь, земля и вода в древнем Перу» (1965) содержится более ста ранее не опубликованных аэрофотоснимков. На них мы видим множество доселе неизвестных древних развалин, которые сфотографировал сам Косок или нашел во время изучения снимков Аэрофотографической службы. Он писал: «Это была настоящая охота за сокровищами. Когда мы рассматривали фотоснимки один за другим, мы как бы отыскивали мертвые, но не погребенные навсегда сокровища прошлого. Невозможно передать, какое удовлетворение вызывали у нас вновь найденные на фотографиях пирамиды, селения, оборонительные укрепления, стены, площади и каналы. Честно говоря, когда мы видели их на фотоснимках, это волновало нас больше, чем когда мы находили их во время полевых экспедиций. Ибо с воздуха они казались совсем другими! Мы часто удивлялись, как мы не заметили эти руины, когда вели полевые изыскания совсем рядом? Почему не увидели, что эта стена поднимается до гребня холма? Почему мы не дошли до «конца» этого канала всего полмили и не обнаружили, что он продолжается дальше? Иногда на фотоснимке трудно было различить — канал это или отрезок дороги, а может быть, это лишь царапина на пленке? По если даже многие снимки ничего не давали «полевой археологии», красота их сама по себе была несомненна!»

Несмотря на то что Косок проанализировал довольно полный архив аэрофотоснимков почти тридцати долин, оказалось, что съемкой не охвачены многие районы, которые он считал необходимыми для своей работы. Неожиданным подарком исследователю стала аэрофотосъемка службы, проведенная накануне его отъезда с небольшой высоты над двумя интересовавшими его долинами. Изображения были великолепными и дали столько нового материала, что Косок решил задержаться еще на месяц.

Несмотря на весь свой энтузиазм, Косок прекрасно понимал, что снимки эти страдают рядом недостатков: это относилось и к выбору объектов, и к устаревшей технике съемки. Подобного рода недочеты неизбежны, если съемку ведет наблюдатель без специальной археологической подготовки. Из-за этих неизбежных пробелов на снимках Косоку пришлось определять положение многих руин и каналов во время полевых экспедиций. Сильно разрушенные сооружения вообще были очень плохо засняты с высоты. Только последующая проверка на земле позволяла определить, что это такое — естественная возвышенность или искусственное сооружение. В итоге Косок был согласен с мнением пионеров воздушной археологии, которые говорили, что последнее слово остается за полевыми изысканиями.

Фундаментальная работа Косока по изучению древних оросительных систем на северном побережье Перу, которая без помощи аэрофотосъемки никогда бы не достигла такой полноты, к сожалению, еще не вышла отдельной книгой. В богато иллюстрированной статье о своей работе в Южном Перу Косок подробно рассказал, как он пытался разгадать одну из величайших тайн древней Америки: смысл фантастических гигантских рисунков на пустынных плоскогорьях неподалеку от долины Наска.

Мы узнали об этом чуде лишь с началом века авиации. Сейчас трудно сказать, какой наблюдатель или кинооператор заметил его первым. Скорее всего многие пилоты и пассажиры должны были видеть удивительную серию рисунков на голых «столовых» горах вблизи Тихоокеанского побережья, потому что как раз над ними пролегали регулярные авиалинии Фосетта.

Особенно много этих загадочных рисунков на скалах вдоль Рио-Гранде и ее притоков, в исключительно засушливой зоне между долинами Ика и Наска. Сложной, призрачной сетью возникают они примерно в 250 милях южнее Лимы и тянутся миль на шестьдесят в глубину извилистой лентой шириной от пяти до десяти миль. В этой зоне почти все плато покрыты своего рода «татуировкой», которая иногда спускается даже по склонам.

С одной стороны, трудно понять, почему эта гигантская «книга с иллюстрациями» так долго оставалась незамеченной, а с другой — это объясняется именно поистине гигантскими размерами большинства изображений. Случайные путники, пересекая голые, безлюдные нагорья, видели иногда лишь незначительные фрагменты, которые не производили на них никакого впечатления. Нужно было взглянуть на них с высоты птичьего полета, чтобы различить огромные геометрические фигуры во всей полноте и яркости их цветовых контрастов, поразиться необычайной прямоте линий, которые, подобно лучам прожекторов, не отклоняются ни на один дюйм от намеченного направления, и охватить единым взглядом весь этот фантастический сложный конгломерат многочисленных изображений. Если какой-нибудь доисторический памятник и был специально «предназначен» для аэронаблюдений, то это могли быть пиктограммы на пустынных плоскогорьях Южного Перу.

Долгие годы на «песчаные рисунки» Наска, давно уже ставшие привычным ориентиром, смотрели как на странную местную достопримечательность. Их насмешливо называли «доисторическими взлетными полосами» и сравнивали с чем угодно, в том числе и с марсианскими каналами. Особенно долго держалась эта последняя теория. И в то же время мало кто по-серьезному пытался дать рациональное объяснение этим загадочным знакам, несомненно оставленным на плоскогорьях каким-то исчезнувшим индейским народом. К сожалению, в хрониках раннего испанского периода о них нет никаких упоминаний. Коренные обитатели соседних долин, вероятно, хранили древние предания, которые могли бы дать ключ к этой разгадке. По местные жители поголовно истреблены конкистадорами, превращавшими индейцев в рабов. А современные жители этого района если и замечали отдельные фрагменты гигантских фигур, то принимали их за «дороги инков», хотя отрезок настоящей дорожной дамбы инков, действительно пересекающей эти фигуры, явно был гораздо более позднего происхождения.

Во время своего первого посещения Перу в 1940–1941 гг. Косок кое-что слышал о таинственных рисунках на южных плоскогорьях. Они могли оказаться следами оросительных каналов или, во всяком случае, как-то помочь ему в его изысканиях, поэтому Косок решил их обследовать. С этого момента началось систематическое изучение удивительного феномена, которое привело к не менее удивительным выводам и, кроме того, с совершенно неожиданной стороны осветило главную проблему, над которой работал сам Косок.

Но как разгадать смысл всех этих переплетенных, а порой наложенных друг на друга линий, прямоугольников, треугольников, трапеций? Линии, или «дороги», разбегались во все стороны, тянулись на расстояние от нескольких ярдов до пяти миль и обрывались совершенно неожиданно. Чаще всего встречались отдельные линии и ряды параллельных линий, одинаково отчетливо выделенные благодаря более светлой желтоватой полосе в середине и высоким темным полосам по краям. Многие вытянутые прямоугольные фигуры имели поистине гигантские размеры. На одном из аэрофотоснимков из книги Косока в углу трапеции можно заметить сравнительно небольшое светлое овальное пятно. Так вот, это светлое «пятнышко» имеет размеры современного футбольного поля!

Внимательное изучение на месте полностью раскрыло секрет «начертания» этих фигур. Способ был проще простого! Достаточно было снять верхний слой потемневшего от времени щебня с более светлого нижнего слоя, и появлялась контрастная полоса. Снятый верхний слой затем укладывали валиками вдоль светлых полос, и сверху, особенно со значительной высоты, он выглядел как черные обрамляющие линии. В чрезвычайно засушливой местности при отсутствии дождей и при минимальной эрозии такие изображения могли сохранять свою четкость веками, если не тысячелетиями, даже несмотря на постепенное потемнение очищенных поверхностей («пустынный загар»), вызываемое окислением железа, содержащегося в щебне. Этот процесс может лишь уменьшить контрастность изображений, но не больше. Скорость потемнения поверхностей неизвестна, иначе нам удалось бы установить примерный возраст этого удивительного творения рук человеческих.

Косоку с самого начала стало ясно, что ни одна из так называемых «дорог» не могла служить обыкновенным путем сообщения., потому что они не ведут ни к каким древним городам, поселениям, храмам или кладбищам и очень редко примыкают одним конном к настоящим дорогам. Это не могли быть борозды, ибо земледелие на выжженных солнцем каменистых плоскогорьях, где не встретишь и травинки, вообще невозможно, разве что с помощью оросительной системы. Но даже следов такой системы не оказалось, да и сама мысль, что изолированные столовые вершины были когда-то каким-то образом связаны с водными источниками в долинах, противоречила всем законам физики. Таким образом, это позволяло покончить и с третьей теорией, будто линии на плоскогорьях сами являлись остатками оросительных каналов. Гораздо более вероятным казалось предположение одного перуанского ученого, который считал, что эти «дороги» играли какую-то роль в древних культовых обрядах.

Во время короткого визита в Перу в 1941 г. Косоку внезапно пришла мысль, что все эти линии могут иметь астрономическое назначение. Вместе со своей женой он проследовал по одной широкой «дороге», пересекаемой панамериканским шоссе, до маленькой столовой горы, где они обнаружили еще ряд фигур, и среди них серию коротких параллельных линий, похожих, как им показалось, на какую-то таблицу, Размышляя над загадкой, лежавшей у их ног, они случайно взглянули на центр широкой «дороги», которая привела их на вершину. Отсюда расходилось множество радиальных одиночных линий. Солнце как раз садилось, и, к их великому удивлению, оно коснулось горизонта точно над одной из линий, у основания которых они стояли. Сразу же оба вспомнили, что было 22 июня, день зимнего солнцестояния в Южном полушарии. Эта линия, несомненно, была линией солнцестояния!

Так Косок сделал первый — шаг к разгадке «дорог»: фигуры на пустынных плато Перу были не чем иным, как «величайшим астрономическим атласом в мире». Первоначально они могли служить своего рода календарем для определения смены времен года, и прежде всего начала сезонов дождей. Подобно многим другим примитивным земледельческим цивилизациям, полностью зависевшим от сил природы, это доколумбово общество Южного Перу наверняка разработало свою достаточно совершенную систему астрономических расчетов, которая давала понимание производственных циклов в связи с законами небесной механики. Как и в других частях Старого и Нового Света, привилегированная каста жрецов, по всей видимости, скрывала эти знания под покровом таинственных ритуальных обрядов, пытаясь таким образом сохранить свою власть над неграмотным народом. Далее, эти астрономические и календарные знаки на необитаемых, пустынных плато не могли возникнуть сами по себе, а наверняка теснейшим образом связаны с жизнью доисторических земледельцев в соседних речных долинах.

Когда Косок определил одну из линий на плато как линию солнцестояния, он сделал, как мы уже сказали, только первый шаг. Великую книгу еще предстояло прочесть. Чтобы проверить свою версию, ему необходимо было установить направление многих других линий и тщательно изучить все фигуры, запечатленные на пустынных плоскогорьях. Однако на земле он видел только фрагменты фигур и линий, по которым невозможно было воссоздать контуры гигантских изображений. Да и впервые их увидели с воздуха, следовательно, для дальнейшего изучения нужна была помощь авиации. В распоряжении Косока оказалось небольшое количество более или менее сносных аэрофотоснимков этого бесплодного района, и он решил обратиться к авиационной компании Фосетта, чтобы ему позволили произвести ряд аэронаблюдений с ее самолетов. Позднее он писал: «Вскоре мне удалось получить общее представление обо всем комплексе фигур и выявить в различных частях пампасов по крайней мере дюжину центров, от которых отходили радиальные линии. Затем я уточнил направление этих радиальных линий с помощью хороших компасов, чьи показания были выверены в магнетической обсерватории Хуапкайя. Многие из этих линий и «дорог» имели сольститиальное направление (на точку восхода или захода солнца в дни солнцестояний). А некоторые из них — отчетливое экиноксальное направление (то же самое, но в дни равноденствий)».

Теперь эти гигантские рисунки уже не были хаотической головоломкой. Косок полагал, что ему удалось установить даже пространственную взаимозависимость между линиями и прямоугольными фигурами. Кроме того, он выделил другую группу негеометрических изображений — контуры странных существ величиной от 150 футов и больше, обведенных, как на некоторых детских рисунках, одной непрерывной линией. Это был настоящий дьявольский зверинец: науки, обезьяны, птицы, рыбы, змеи, весьма похожие по характеру изображений на раннюю керамику и ковровые изделия Наска. Археологи связывают культуру Наска с одной из высокоразвитых прибрежных цивилизаций Южного Перу, приблизительно современной цивилизации Моче на севере. Однако в отличие от своих северных соседей этот парод не строил монументальных сооружений. Видимо, Косок был прав, когда утверждал, что южане и не достигли уровня светского военного государства. Оставаясь под властью жрецов-астрономов, они большую часть своей энергии затрачивали, по-видимому, на создание огромных рисунков на пустынных плоскогорьях.

Косок не смог завершить исследований в районе Наска, так как у него были запланированы экспедиции на север Перу. Однако ему повезло: в Лиме он познакомился с доктором Марией Райхе, немкой по происхождению, которая хорошо разбиралась и в математике и в астрономии. С этого момента Мария Райхе стала своего рода апостолом пустыни Наска, где она жила в скромной глинобитной хижине, измеряя и нанося на карты гигантские изображения. Ей удалось добавить к списку уже известных фигур ряд совершенно новых — со всеми подробностями. А главное, она подтвердила гипотезы Косока очень важными фактами, которые не только увеличили число линий солнцестояний и равноденствии, но и доказали связь «календаря» Наска с положением Солнца в другие дни года, а также с положением Луны, планет и крупных созвездий, таких, например, как Плеяды, которые играли значительную роль в пантеоне древних перуанцев.

Однако значение многих других фигур так и не выяснено до конца. Прямоугольные поля, напоминающие курсусы доисторической Англии, возможно, играли роль своего рода храмов под открытым небом, где собирались жрецы и знать, а рисунки животных, видимо, изображали созвездия, или тотемы, или, как это часто бывало у многих древних пародов, и то и другое одновременно.

Мария Райхе кроме всего прочего выиграла сражение с беззастенчивыми дельцами, которые грозили разрушить большую часть ее «расписной» пустыни ради своих корыстных проектов «освоения новых земель». Для этого ей пришлось дойти до перуанского парламента! И когда в 1948–1949 гг. Косок возобновил свои исследования, она работала с ним бок о бок. К тому времени оба ученых уже располагали многочисленными аэрофотоснимками службы, значительно облегчившими их полевые изыскания. Вдвоем они написали целый ряд популярных статей, которые привлекли к изображениям Наска внимание мировой общественности и одновременно помогли им получить финансовую помощь различных ученых обществ для дальнейших исследований.

После безвременной смерти Косока в 1959 г. Мария Райхе продолжила его работу. В случае необходимости она всегда обращалась к воздушным наблюдателям с просьбой предоставить ей новые панорамные аэрофотоснимки. Подобно другим археологам последних лет, она убедилась, что медленно летящий вертолет— идеальная машина для аэрофотосъемки. В этом деле она даже превзошла своих коллег-мужчин. Для того чтобы сделать снимок под наиболее выгодным углом, Мария Райхе вылезала из кабины и снимала нужный ей объект с лесенки под вертолетом. Однажды во время такого акробатического упражнения ей удалось заснять изображение гигантского кита, которого раньше никто не замечал. Не удивительно, что он стал ее любимцем!

Астрономические расчеты, основанные на годичной девиации времени восхода и захода некоторых «постоянных» звезд, позволили Райхе определить приблизительное время создания «рисунков» — V в. и. э. Позднее эту датировку подтвердил радиоуглеродный анализ деревянного столба, найденного на пересечении двух линий. Однако наслоения на многих рисунках говорят о том, что изображения создавались не сразу, а на протяжении значительного периода времени. Возможно, когда-нибудь по ним удастся восстановить весь ход эволюции культуры Наска.

Одна из величайших загадок и чудес рисунков Наска заключалась в том, что их создатели никогда не видели и не могли их увидеть целиком. Даже если они пользовались уменьшенными моделями и измерительными веревками (Мария Райхе определила некоторые основные единицы их измерений), трудно себе представить, каким образом им удалось воспроизвести рисунки столь гигантских размеров, с такой поразительной точностью. Многие ученые высказывали предположение, что эти фигуры были своего рода посланиями богам. Возможно, они правы. В таком случае это должно весьма льстить воздушному наблюдателю наших дней, который их наконец увидел, хотя смысл этих посланий остается для него неясным.

Вряд ли где-нибудь еще в мире можно найти такое фантастическое собрание доисторических рисунков. И тем не менее фигуры пустыни Наска имеют своих аналогов в других местах, особенно в Западном полушарии, на которое, от Аляски до Патагонии, распространялись культурные традиции более высокоразвитых и сравнительно молодых цивилизаций Центральной Америки и Перу.

Сам Косок обнаружил дороги, похожие на линии Наска, в долинах Заны и Ламбаеке в Северном Перу. Мария Райхе нашла несколько таких же дорог всего в десяти милях от Лимы. Аналогичные открытия были сделаны в Северном Чили. Возможно, огромная, похожая на канделябр фигура высотой в 602 фута, глубоко врезанная в скалу над Тихоокеанским побережьем близ Писко (и неподалеку от Наска) и указывающая тоже направление с севера на юг, подобно многим рисункам Наска, тесно связана с ними, как об этом свидетельствует сходство стилей искусства районов Наска и Паракас-Писко. Косок предполагал, что «иллюстрированная книга» Наска является пережитком календарно-религиозного культа земледельческих обществ, некогда распространенного по всему побережью Перу, на севере и на юге. Более быстрое развитие севера, видимо, привело к уничтожению многих изобразительных записей, когда астрономические предсказания перестали быть монополией утративших власть жрецов. Но есть надежда, что новые аэрофотосъемки и тщательный анализ имеющихся пленок позволят обнаружить фрагменты рисунков, выложенных из щебня на холмах и в долинах северной части Перу.

И Косока и Марию Райхе одинаково поражало близкое сходство демонов, птиц, змей и прочих фигур в Южном Перу с рельефными изображениями на знаменитых курганах Среднего Запада США. Различия между ними заключаются не в форме фигур, а в методе воспроизведения, который скорее зависит от подручного материала и климатических условий, чем от «духа» этих творений.

Однако если уж говорить о материале и технике, то у рисунков Наска есть еще более поразительные «близнецы» в другой части США — в Калифорнии. Там на выжженных солнцем мезах в низовьях Колорадо обнаружены пиктографы, выполненные точно таким же способом. Как и в Перу, местные индейцы очищали нужные им участки от черно-коричневого щебня (содержащего железо-марганцевые примеси, окислившиеся, по-видимому, под каталитическим воздействием лишайников), чтобы получить более светлые участки. И точно так же они подчеркивали контуры своих изображений, обкладывая их валиками из темных камней. Странные силуэты, выполненные так называемым способом «интальо», и здесь были таких невероятных размеров, что наземный наблюдатель просто не мог их целиком воспринять. Поэтому их зачастую никто и не замечал, хотя район этот никак нельзя назвать отдаленным или неисследованным. Более того! Над ним довольно часто пролетали самолеты, и тем не менее лишь в 1932 г. фигуры были замечены.

В тот жаркий летний день местный пилот Джордж Пальмер летел из Лас-Вегаса в Блайт (Калифорния). Он особенно не спешил и часто менял курс, разглядывая скудный ландшафт в поисках площадок для вынужденного приземления, что было в обычае у опытных летчиков того времени.

Милях в восемнадцати от Блайта с высоты 5000 футов он вдруг заметил на пустынной равнине гигантскую фигуру человека, который лежал раскинувшись и словно загорал на солнце. Пальмер сделал над ним круг, присмотрелся и увидел рядом с великаном какое-то четвероногое существо. Оба изображения имели, по его оценке, до сотни футов в длину. Но он не был уверен, были они «нарисованы» на поверхности пустыни или выложены из холмиков земли. Вскоре он вернулся на это место со своим примитивным фотоаппаратом и сделал несколько снимков. Эти фотографии он показал сотрудникам музея в Лос-Анджелесе, которые сразу поняли, что Пальмер сделал интереснейшую находку, требующую тщательного изучения…

Куратор музея Артур Вудворд припомнил, что не так давно военные летчики вели аэронаблюдения над находящейся неподалеку древней оросительной системой в Южной Аризоне, и сумел убедить командование оказать ему помощь. Воздушные изыскания провел 23-й фотографический отдел ВВС США, а последующую наземную экспедицию возглавил сам Вудворд. В результате врезанные пиктографы Пальмера были сфотографированы с воздуха, точно определены на местности и тщательно исследованы. Тогда-то и удалось установить технику их исполнения.

Помимо первой находки, обнаруженной Пальмером, аэронаблюдатели нашли неподалеку второе и третье пиктографические изображения. На втором была только одна человеческая фигура, а третье, как и первое, найденное Пальмером, по сути дела, представляло собой «троицу». Помимо человека и четвероногого животного с длинным хвостом на нем удалось разглядеть еще одну маленькую спиралевидную фигуру. По-видимому, это был повсеместно распространенный доисторический символ змеи. В одном из трех случаев про царапанное на поверхности изображение человека частично замыкал широкий круг, вероятно оставленный ногами множества людей. Вполне возможно, что это был круг для ритуальных танцев, а если это так, значит, рисунки в пустыне каким-то образом связаны со священными церемониями индейцев.

Вудворд не сумел точно определить возраст, назначение и происхождение пиктографов. В легендах местных индейцев не осталось никаких упоминаний о народе, который их создал. Однако изучение литературных источников привело Вудворда все к той же долине Хилы в Аризоне, где Джадд вел исследования ирригационных сооружений. Там, на территории индейского резервата Пима, в начале нашего столетия были найдены контуры еще одного уродливого гуманоида. Но это существо, как оказалось, издавна фигурировало в легендах индейцев пима, повествовавших о том, как их индейский Тезей убил чудовище-людоедку по имени Ха-ак.

Неожиданные и яркие открытия часто по-новому освещают малоизвестные, полузабытые и разрозненные факты, устанавливают между ними взаимосвязь и сразу придают им глубокий смысл. Новые сведения, полученные Вудвордом, позволили ему установить, что фигуры, процарапанные на столовых горах в окрестностях Блайта, никоим образом не были изолированным и уникальным явлением, как это казалось поначалу. Их давно уже обнаружили вдали от Блайта, примерно в ста милях вниз по течению р. Колорадо. Вудворд писал: «Таинственный скальный «лабиринт» занимает многие акры бесплодной земли. Он состоит из параллельных полос, обрамленных валиками из собранных с них мелких камней. Точно таким же способом создан и странный пиктограф. Его называют «Мазе мохаве», однако индейцы мохаве отрицают свою причастность к его строительству и вообще не знают имели строителей. Когда-то, примерно в 1888–1892 гг., здесь, говорят, были две гигантские человеческие фигуры, составлявшие одно целое с «лабиринтом». Однако железнодорожные подрядчики, прокладывавшие через пустыню новую линию, посчитали, что им выгоднее провести ее через это древнее творение аборигенов, и человеческие фигуры были разрушены».

Для нас в этом отрывке интереснее всего фраза о параллельных полосах, которые больше, чем фигуры людей, напоминают удивительные изображения в Перу. Может быть, эти полосы тоже ориентированы астрономически?

Как ни приблизительны все эти сведения, они требуют самого пристального внимания.

В 1943 г., через десять лет после открытия Паль-мера, генерал Генри X. Арнолд, главнокомандующий ВВС США во время второй мировой войны, сопровождал генерала Джорджа К. Маршалла, главу штаба американской армии, в инспекционном полете над нижним течением Колорадо. Арнольд спросил генерала, видел ли он когда-нибудь гигантские изображения в окрестностях Блайта. Маршалл ответил, что не видел и даже не слышал, но очень хотел бы на них взглянуть. Тогда Арнольд изменил курс полета и направился к холмам Блайта.

Много лет спустя Маршалл писал: «Перед нами возникли щебневые изображения, какие видели лишь немногие, — простые по очертаниям, детские по рисунку, но такие грандиозные по размерам, что у нас захватило дух».

После войны, когда генерал Маршалл присутствовал на конференции Американского географического общества в качестве одного из его попечителей, он вспомнил об этих изображениях и сказал, что они заслуживают дальнейшего изучения. Его занимали те же вопросы, что и Вудворда. Кто их создал? С какой целью? Есть ли подобные памятники поблизости?

В результате в 1951 г. экспедиция Географического и Смитсоновского институтов снова занялась расследованием тайны пиктографов в бассейне нижнего Колорадо. Возглавил ее Фрэнк М. Зецлер, главный куратор антропологического отдела Национального музея в Вашингтоне, специалист по культурам каменного века в Северной Австралии. Из-за огромных размеров изображений исследования велись с широким применением авиации. На сей раз ВВС США предоставили в распоряжение ученых все средства аэронаблюдений, в том числе и вертолет, который использовали как летающую базу. Однако большая часть разведывательных полетов была совершена на летающей лодке «Каталина».

Экспедиция имела четко разработанный план и совершенное снаряжение, что само по себе, было шагом вперед в развитии воздушной археологии. Не удивительно, что она увенчалась полным успехом, чему немало способствовали великолепные цветные аэрофотоснимки, сделанные штатным фотографом Национального географического общества. Надежды генерала Маршалла сбылись. К списку Блайта прибавилось несколько новых гигантских изображений, в частности целая группа фигур в пятнадцати милях к юго-востоку от Блайта, вблизи Рипли, и еще одна, рядом с городом Топок, неподалеку от «Мазе мохаве», о котором упоминал Вудворд.

Однако главной целью Зецлера было выяснить, «когда» и «зачем» созданы эти изображения. Он попытался установить связь между чудовищем р. Хилы и легендами племен, говорящих на языке юман, которые некогда обитали в этом районе и могли передать свои мифы индейцам пима. Юманы до сих пор живут в Колорадо и сохраняют родственные связи со своими соплеменниками в долине Хилы. Сходство фигур в Колорадо и Хиле заставило Зецлера принять гипотезу Вудворда о том, что они — изображение чудовища Ха-ак, только, по его мнению, эту легенду придумали юманы. Он ссылался на сравнительно недавний возраст рисунков, главным образом четвероногих животных, по-видимому лошадей, которых, как всем известно, привезли в Америку испанские конкистадоры. (Местные американские лошади вымерли в период плейстоцена за десять тысяч лет до конкисты.) Короче, Зецлер полагал, что «гигантские изображения, найденные нами в Блайте и Рипли, созданы индейцами языковой группы юманов. Они были своего рода святилищами, посвященными Ха-ак и ее убийце, старшему-брату, созданными где-то между 1540 г. и серединой XIX в.».

Примерно в то же время, когда экспедиция Зецлера при поддержке американских ВВС изучала щебневые изображения в Калифорнии, на территории США было сделано замечательное открытие гораздо более древнего памятника, связанного с широко распространенными на континенте доколумбовыми цивилизациями. Здесь тоже обнаружили «рисунки». И хотя их нашли далеко на юге, на заливной равнине Миссисипи — в бухте Поверти на северо-востоке Луизианы, они оказались тесно связанными с древними земляными сооружениями индейцев в верховьях Миссисипи и в долинах Огайо, расположенных за тысячу миль. Джон Брэдфорд без колебаний назвал эту находку «самым выдающимся достижением воздушной археологии США за последние годы».

Поверти Пойнт, погребальный холм высотой около семидесяти футов, расположенный в плодородном сельскохозяйственном районе, давно привлекал внимание археологов и был впервые описан в 1872 г. Его не раз раскапывали в погоне за предметами старины, которые обогащали коллекции любителей древностей. Большую часть этих предметов находили между холмом Поверти Пойнт: и излучиной рукава р. Байю-Мейкон. Джеймс А. Форд, куратор отдела североамериканской археологии в нью-йоркском Музее естественной истории, а с. 1963 г. и до своей смерти в 1968 г. — профессор Флоридского университета, вел здесь изыскания в 1952–1953 гг. Форд участвовал в экспедициях в долине Виру в Северном Перу и там, а затем на Аляске и в Колумбии полностью оценил достоинства аэрофотосъемки. Естественно, что его заинтересовали два странных холма — Пойнт и Монтлей. Он определил, что они, несомненно, искусственного происхождения. Кроме того, они были соответственно ориентированы с севера на юг и с востока на запад, и на их высоких платформах и склонах можно было различить фигуры больших птиц с распростертыми крыльями.

Пока шли все эти полевые изыскания, Форд проконсультировался с картографической лабораторией рентой комиссии Миссисипи в Виксберге, для того чтобы уточнить свои карты. При просмотре материалов комиссии он обнаружил аэрофотоснимки, на которых как раз был зафиксирован район Поверти Пойнта! И там, где археологи десятилетиями находили «поверти-пойнтские» кремневые орудия, не замечая ничего необычного, он вдруг увидел поразительный, идеально обрисованный геометрический план неведомого сооружения. Оно состояло из шести концентрических валов слегка скругленного восьмиугольника, добрая треть которого была размыта водами речного рукава. Диаметр этого октаэдра доходил до трех четвертей мили, а общая длина валов — до десяти-двенадцати миль. На неизбежный вопрос, каким образом подобное сооружение осталось не замеченным никем из археологов или местных фермеров, Форд не смог ответить, но для нас, уже знакомых с этой проблемой, ответ более чем очевиден: его нельзя было увидеть с земли, потому что оно было «слишком большим».

Разумеется, от грандиозного земляного сооружения мало что сохранилось, и аэрофотосъемка смогла выявить его лишь благодаря цветовым контрастам на возделанных полях, где бывшие валы выглядели более светлыми полосами на фоне темных болотистых низин. Однако дальнейшие исследования показали, что эти округлые валы до сих пор возвышаются на четыре-шесть футов над окружающей местностью. Они идут параллельно примерно на расстоянии ста футов друг от друга. Форд прокопал три пробные траншеи сквозь ряды валов, не столько чтобы убедиться в их искусственном происхождении, сколько для того, чтобы выяснить, не являлись ли они своего рода жилищами.

В последнем он был убежден, хотя ему в то время не удалось найти ни отверстий от столбов, ни каких-либо следов строительных материалов. Форд был уверен, что это сооружение воздвигнуто в период докерамической культуры. Радиоуглеродный анализ ближайшего поселения показал приблизительное время — 400-е годы до н. э. Подобно другим крупным сооружениям Поверти Пойнта геометрические валы весьма напоминают курганы Среднего Запада, относящиеся к позднему архаическому периоду Востока Америки (VIII–VI вв. дон. э,). Они особенно похожи на октогональные земляные постройки в Ньюарке, Огайо, которые Дейч М. Ривс фотографировал с самолета в 30-х годах. Форд пришел к заключению, что земляные сооружения Поверти Пойнта были возведены завоевателями из верхнего бассейна Миссисипи.

О бухте Поверти сразу вспомнили в 1966 г., когда аналогичная, но гораздо более обширная система параллельных валов была обнаружена в Южной Америке, в далекой Колумбии. Профессор географии Берклийского университета Джеймс Дж. Парсонс нашел их тем же самым способом, что и Форд, — на обычных аэрофотоснимках, сделанных без всякой связи с археологическими изысканиями.

Однако эта находка не была случайной. Парсонс изучал Колумбию почти двадцать лет и прошел ее вдоль и поперек, а пролетая над ней, он время от времени замечал странные контуры в поймах рек Сан-Жозе и Каука, главных притоков Магдалены, на северо-западе страны. Когда он начал расспрашивать своих колумбийских друзей, ему сказали, что это, по-видимому, следы золотодобывающих драг. Такое объяснение его удовлетворило, во всяком случае на время. Но однажды студент Калифорнийского университета Уильям М. Деневан принес Парсонсу тезисы своей диссертации о доиспанских земледельческих обществах в низменностях Северной Боливии. Деневан описывал земляные валы, весьма похожие на те, которые так заинтересовали профессора в Колумбии. Перелистывая диссертацию, Парсонс сразу уловил взаимосвязь между земляными сооружениями Боливии и Колумбии, хотя эти страны разделяли две тысячи миль. Теперь его уже ничто не могло удержать, и он решил вернуться в Колумбию.

Весной 1963 г. Парсонс с сыном отправились погостить к своим друзьям на ранчо в глубине страны, близ р. Сан-Хорхе. Но здесь их ожидало разочарование. Они обследовали все вокруг, не слезая с коней по целым дням, однако не смогли найти ни одного мало-мальски приметного вала. Обескураженный Парсонс уже готов был покинуть Боготу, но решил сделать последнюю попытку. Он знал о коллекции аэрофотоснимков в столичном Географическом институте Агустина Кодацци и отправился туда. Стоило ему отыскать фотоснимки района Сан-Хорхе, как он сразу же увидел на них тщетно разыскиваемые линии валов, хотя снимки были сделаны примерно в июле 1954 г. с высоты 40 000 футов.

Перед Парсонсом предстала целая система циклопических сооружений доисторической эпохи. Параллельные ряды валов или насыпей отходили под прямым углом от различных речных рукавов. Промежутки между ними, видимо, были когда-то заливными полями. Из-за этих параллельных валов и лощин некоторые возвышенности выглядели как гигантские изношенные стиральные доски. В других случаях валы сбегались, как железные иглы, притягиваемые магнитом. Если бы Парсонс на собственном горьком опыте не убедился в невозможности отыскать их без помощи аэрофотоснимков, он никогда бы не поверил, что конкистадоры, похищавшие золото из погребений в этих самых местах, даже не заметили столь грандиозных земляных сооружений. Но еще удивительнее было другое! Регулярные авиарейсы из Боготы и местного торгового центра Меделлины к городам на побережье Карибского моря пролегали как раз над этим районом. И тем не менее никто из пассажиров или специалистов ни разу даже не обратил внимания на эти титанические сооружения! Только Парсонс заметил их, да и то совершенно случайно, и еще о них однажды вскользь упомянул колумбийский археолог австриец Джерардо Рейхель-Долматов.

Итак, работа Парсонса только начиналась. Ему предстояло изучить валы, нанести их на карту и раз-232 решить связанные с ними археологические проблемы. Летом 1965 г. он снова прилетел в Колумбию, на сей раз в сопровождении своего аспиранта Уильяма А. Боуэна, который уже проявил себя как первоклассный фотограф. Теперь они знали, что и где искать, и потому сразу начали обследовать на долбленом каноэ затопленные поймы речных рукавов в бассейне р. Сан-Хорхе. И снова все их усилия не увенчались успехом. Лишь после многочисленных неудач они решили продолжить поиски на летающей лодке, и сразу же им удалось найти точные ориентиры, которые помогли провести наземную экспедицию.

Валы и насыпи были почти повсюду. В своей статье, посвященной этому открытию, в июльском номере журнала «Джеогрэфикэл Ревью» за 1966 г. Парсонс и Боуэн писали: «Когда древние поля в бассейне Сан-Хорхе частично притапливают воды разлива, малейшие контрасты рельефа становятся хорошо заметными. А мы вели свои изыскания в 1965 г. в середине июня, в самое подходящее время. В этот период, в первые дни сезона дождей, горбатые хребты валов выделяются пожелтевшей травой, в то время как еще не залитые ложбины между ними уже ярко зеленеют. Однако на уровне земли увидеть все это далеко не просто, и незнакомый с такими сооружениями человек может их вовсе не заметить. С долбленого каноэ, самого распространенного здесь средства передвижения, их тоже редко удается разглядеть. К тому же почти все местные жители считают эти древние поля естественными ложбинами. Лишь аэрофотосъемка и аэронаблюдения с небольшой высоты позволили установить их размеры и несомненно искусственное происхождение».

Свои воздушные исследования Парсонс и Боуэн вели в основном в районе слияния рек Сан-Хорхе и Каука с Магдаленой, примерно в 150 милях от побережья. Здесь, на участке длиной около семидесяти и шириной до двадцати миль, расположено более 160000 акров регулярно затопляемых полей, подобных полям Месопотамской низменности. Однако раньше, по мнению исследователей, их площадь была значительно больше. Дополнительные следы, малозаметные на плановых аэрофотоснимках, сделанных с большой высоты, можно было разглядеть с низко летящего самолета. Некоторые типичные валы достигали мили в длину и четырех футов в ширину при высоте от трех до пяти футов.

Постепенно исследователи начали выделять различные системы расположения валов. Помимо параллельных рядов, обнаруженных на боготских аэрофотоснимках, они нашли шахматные системы, в которых валы перекрещиваются примерно под прямым углом, образуя затопляемые квадраты, похожие на заливные рисовые поля Дальнего Востока. Большие площади с плавно извивающимися параллельными линиями «казались расчесанными гигантским гребнем». В других системах боковые валы сходились к центральному, как ребра к хребту рыбьего скелета, или образовывали еще более сложный рисунок. На многих валах, где почва гораздо суше, чем в заболоченных низинах, выросли ряды деревьев, как на аккуратных лесопосадках. Исследователи пришли к выводу, что почти все эти земли были покрыты густыми лесами, вырубленными только в XIX в. Лишь после этого древние поля снова увидели свет. Кстати, такой же процесс сведения лесов в Англии позволил там воздушным археологам заметить покинутые средневековые деревни и поля. Вполне возможно, что древняя система валов в Колумбии к моменту появления испанцев была уже большей частью скрыта зарослями леса и, видимо, поэтому ее так долго не замечали. Следовательно, можно предположить, что земледельческая цивилизация неизвестной индейской народности в бассейне р. Сан-Хорхе угасла задолго до прихода конкистадоров.

Парсонс и его коллега были убеждены, что эти поразительные земляные сооружения имели сельскохозяйственное назначение и служили скорее всего для выращивания не маиса, а юки, которая, по свидетельству испанских хроник, была основным злаком на полях индейцев этого района. На равнине, ежегодно затопляемой разливами рек, сбегающих с Кордильер, такие валы и ложбины должны были служить главным образом для дренажа полей, а не для орошения. Однако не исключено, что они играли двоякую роль, особенно если допустить, что за последние столетия весь этот район значительно опустился, как это утверждал Парсонс. Кроме того, в I тысячелетии н. э. весь бассейн Магдалены и ее притоков, видимо, был значительно суше. И, наконец, в более влажные периоды местные жители могли выращивать на затопляемых полях различные растения или даже использовать их как рыбные садки.

Предположим, валы выполняли все эти утилитарные функции. И все же Парсонс и Боуэн продолжали себя спрашивать: к чему было затрачивать столько усилий? Какой практический смысл в этих гигантских земляных работах, произведенных без помощи железных орудий и тягловых животных? Какие выгоды могли оправдать такую непомерную затрату человеческого труда?

Найти удовлетворительный ответ они не смогли, лишь предположили, что «эти древние земляные работы могли иметь еще какой-то неутилитарный смысл, хотя в них нет систематического единообразия и стройности, присущих культовым сооружениям».

На это можно возразить, что все сооружения древних американцев — утилитарные или неутилитарные — имели в той или иной степени «религиозный характер», и к ним нельзя подходить с нашими мерками стоимости и эффективности. К тому же, охваченные строительной лихорадкой, доколумбовы царьки, подобно жрецам-правителям Ближнего Востока, нисколько не считались с интересами и жизнью простых людей.

Парсонс и Боуэн подсчитали, что поля с валами в бассейне рек Сан-Хорхе и Каука могли прокормить около восьми тысяч человек. Эта значительная цифра говорит о том, что на низменных землях тропической зоны Южной Америки в доколумбов период могло жить гораздо больше людей, чем мы полагали раньше. Современная технология, несомненно, позволит намного увеличить плодородие этих земель. Для того чтобы избавить их от малярии, взять под контроль водный баланс, ввести рисоводство и интенсивное животноводство, сегодня понадобится несравненно меньше труда, чем в те дни, когда древние земледельцы столетия назад практически голыми руками создавали здесь системы бесконечных валов и заливных полей.

Приподнятые над местностью поля, во многом аналогичные колумбийским, были обнаружены в Боливии и в других далеко разбросанных районах Южной Америки, в частности вдоль Ориноко, в глубине Венесуэлы, и на Атлантическом побережье Суринаа. Парсонс и Боуэн по этому поводу писали: «Эти довольно сложные системы распределения земель, подверженных затоплениям, наверняка требовали высокого уровня общественной организации и координации трудовых усилий. Все это в сочетании с высоким уровнем социальной организации открывает «ларец Пандоры» с мучительными вопросами относительно их культового происхождения и процесса их распространения».

Как мы показали в коротком обзоре открытий, сделанных в Северной и Южной Америке, воздушная археология немало способствовала тому, чтобы этот «ларец Пандоры» открылся: «мучительные вопросы» играют выдающуюся научную и созидательную роль. Благодаря всеохватывающему взгляду с высоты воздушная археология поставила перед нами новые проблемы. И в то же время она зажгла новые источники света, которые озаряют оба американских континента и их забытое прошлое.