Полет в прошлое

3. КОНТУРЫ КУЛЬТУРЫ

В самом начале нашего века тогда еще юный Леонард Вулли, который впоследствии открыл знаменитые «царские» гробницы древнего Ура, сделался очевидцем и участником одного удивительного события. Он работал ассистентом в археологической экспедиции в Судане, близ Вади-Хальфа, ниже Вторых порогов Нила. Вулли и глава экспедиции Д. Р. Мак-Ивер в течение многих месяцев трудились в поте лица, раскапывая аванпост фараонов в этом пограничном районе Африки. Однако главная цель, к которой они стремились, — кладбище египетского поселения — ускользало от них, несмотря на самые упорные и тщательные поиски.

Однажды вечером оба археолога, утомленные трудным рабочим днем, поднялись на ближайший холм, чтобы полюбоваться закатом догорающего тропического солнца, опускавшегося за Нил, и посетовать на свои неудачи. И тогда внезапно божественный диск Атона послал им свое благословение. Плоская, ровная местность внизу вдруг у них на глазах покрылась темными кругами, которых они до сих пор никогда не замечали. Вне себя от волнения, Вулли устремился с холма вниз, однако по мере его приближения эти круги исчезали, словно по волшебству. К счастью, Мак-Ивер, оставшийся на холме, продолжал их видеть и сверху указывал, где они находятся. Поэтому Вулли смог обозначить круги кучками щебня. На следующее утро местные рабочие начали копать в отмеченных местах. И, разумеется, не напрасно: под каждой горкой щебня, насыпанной Леонардом Вулли, оказалась глубокая могила, вырубленная в скальном грунте. Более четырех тысяч лет назад древние строители засыпали их щебнем, извлеченным до погребений из зияющих колодцев. На глаз этот щебень абсолютно ничем не отличался от обычного, рассыпанного на поверхности. Однако в тот вечер заходящее солнце на какие-то несколько минут и, может быть, единственный раз за весь год, как заметил Вулли, осветило это место под особым углом, выделив чуть более темный цвет и немного иную форму насыпанных над могилами камней. Но для того чтобы охватить взглядом все древнее кладбище, нужно было подняться именно на этот холм и, как позднее заметил Вулли, выбрать самую верную позицию для наблюдений.

Это типичный пример использования метода воздушной археологии, так сказать, до ее возникновения Однако опыт Вулли отнюдь не был единичным. Сэр Чарльз Клоуз сообщает об аналогичных случаях, давно известных солдатам, служившим в крепости Гибралтар. Там, «когда смотришь с вершины утеса на север, можно разглядеть остатки старых испанских окопов, которые совершенно незаметны внизу и вблизи». Многочисленные почвенные и растительные приметы древних сооружений были замечены в Англии еще в XVIII в. Уже Стаклей знал их. А до него другой английский полевой археолог обнаружил в Гемпшире на пшеничных полях контуры улиц римского Силчестера. Джон Брэдфорд в своей книге «Древние ландшафты» цитирует строки археолога-стихотворца Джона Ке-найона:

В Европе, особенно во Франции, подобные же явления были тоже замечены, и довольно давно. Распаханные кольцевые погребения, над которыми злаки растут гораздо хуже, крестьяне Северной Франции до сих пор называют «кругами фей». По местному поверью, такие следы оставляют в посевах резвые духи, танцующие по ночам в этих кругах.

Было замечено немало других надпочвенных примет, но лишь немногие из них привели к археологическим открытиям. В 90-х годах XIX в., когда стояла небывалая засуха, Ф. Дж. Хаверфилд, историк римской Британии, и его помощники использовали растительные приметы, чтобы уточнить площадку для раскопок в Лонг-Уиттенхеме, в Беркшире. Еще раньше французский археолог Виктор Перпэ, производивший по указанию Наполеона III раскопки Алезии, где Юлий Цезарь некогда разгромил восставшего Верцингеторикса, тоже заметил с близлежащего холма различия в растительном покрове и умело использовал их для своих работ. В последние годы подобным же способом были обнаружены некоторые погребенные сооружения на юго-западе Америки и на Ближнем Востоке.

Однако все эти «наземные» открытия, сделанные с применением «воздушных» методов, были немногочисленны и случайны. Они не привели к созданию новой отрасли археологии, хотя бы потому, что тогда не существовало необходимых приборов. Все ограничивалось отдельными редкими находками. Вспомним, насколько неожиданным было открытие Вулли и Мак-Ивера в Вади-Хальфа! Для этого понадобилось поистине уникальное стечение множества обстоятельств. Даже взгляд с вершины холма, если таковой вообще окажется поблизости, дает, как правило, неполную и неясную картину окружающей местности. Мешает слишком узкое поле обзора. Кроме того, цветовые контрасты с небольшой высоты проступают недостаточно резко, и по ним трудно определить контуры погребенных сооружений.

Отдельные приметы можно обнаружить и на земле, но обычно наблюдатель, чей взгляд скользит почти горизонтально ее поверхности, видит очень мало. На аэрофотоснимках британских ВВС потерянный отрезок Большой дороги Стонхенджа виден предельно четко, как две параллельные линии железной дороги, и тем не менее Кроуфорд, даже зная их примерное направление, не смог отыскать их на земле, пока не прорыл поперечные траншеи. Для того чтобы обнаружить значительные по площади почвенные изменения, наблюдатель должен находиться на достаточной высоте. Как правило, только тогда погребенное сооружение предстанет перед ним целиком и археолог сможет определить его размеры.

Сегодня благодаря авиации на смену слепому случаю пришли планомерные, продуманные поиски. Это вовсе не значит, что воздушная археология лишена недостатков. Напротив, у нее есть свои пределы и слабости. А успехи ее зависят, как мы увидим дальше, от целого ряда факторов и их сложных взаимосвязей. Но именно в том и заключалась заслуга Кроуфорда, что он выявил факторы, поддающиеся контролю, и указал, как с их помощью отыскивать древние памятники, частично или полностью исчезнувшие с лица земли. До Кроуфорда никто не мог сформулировать основные принципы воздушной археологии. Теперь же она стала научной дисциплиной со своими законами и правилами, которые можно применять в определенных условиях, заранее рассчитывая на результат. Немалая заслуга Кроуфорда состоит также в том, что он классифицировал различные типы ландшафта, определив наиболее вероятные для древних поселений. И, наконец, он установил самые благоприятные для аэронаблюдений часы дня и времена года — важнейшие элементы, от которых зависит успех нового метода.

Первые негативы аэрофотоснимков превзошли все ожидания Кроуфорда: о таком качестве он не мог и мечтать, когда вынашивал идею воздушной разведки. Вместо смутных и расплывчатых контуров археологических развалин он увидел на фотографиях поразительно четкие, контрастные планы. Сложная сеть древних земляных сооружений, едва различимых на поверхности, предстала на снимках во всей своей полноте: их можно было точно различать и классифицировать. Аэрофотосъемка превратила «хаос в гармонию». Мало того, теперь стало очевидно, что вспашка и посевы далеко не всегда окончательно стирают следы деятельности древнего человека. Уничтожая наземные сооружения, они в то же время помогают получить их графические планы. В этом смысле растительность действует примерно так же, как химический проявитель на отснятую фотографическую пластинку: проявляет скрытое изображение.

В основе воздушной археологии, да и всей археологии вообще, лежит один основополагающий фактор, значения которого до сих пор никто полностью не осознавал: почти любое нарушение естественного почвенного покрова, произведенное человеком, практически неизгладимо. Новая техника аэрофотосъемки доказала, что земля вечно хранит следы человеческой деятельности и рано или поздно они все равно обнаруживаются. Допустим, наши далекие предки две тысячи лет назад выкопали яму, чтобы врыть деревянный столб или просто для отбросов, затем сами люди или беспощадное время заполнили и утрамбовали эту яму. Она давно заросла сорняками, или, наоборот, над нею из поколения в поколение проходили плуг и борона — все равно земля в этом углублении всегда будет чем-то отличаться от непотревоженной почвы вокруг него. Недаром шутят, что нет ничего более долговечного, чем дыра в земле.

Все археологические приметы, фиксируемые с воздуха, отражают перемещения грунта в прошлом. В зависимости от того, каким образом эти приметы проявляются — прямо или косвенно — и какой след они оставили на поверхности, Кроуфорд разделял их на три категории. Археологические аэронаблюдения всегда основываются на этих трех типовых приметах, которые зачастую взаимно дополняются или накладываются друг на друга. Разумеется, и после того как Кроуфорд изложил результаты своих исследований в «Уэссексе с воздуха» и в двух специальных отчетах Государственному топографическому управлению, многие археологи продолжали изучать различные факторы, связанные с проявлением археологических памятников, и условия, при которых аэрофотосъемка давала бы наиболее ценные результаты. Однако три основные категории примет остались неизменными.

Первая из них — это теневые изображения, или теневые приметы. Именно они стали для Кроуфорда отправной точкой. Благодаря им он заметил на фотоснимках британских ВВС непонятный микрорельеф, оказавшийся системой полей доисторической Англии. Как свидетельствует само название, эти приметы зависят от теней, отбрасываемых более или менее заметными неровностями почвы. При определенном освещении даже фрагментарные археологические памятники, от которых на поверхности остались хотя бы самые незначительные возвышения или впадины, отбрасывают тени.

Само собой разумеется, что развалины любых сооружений или зданий, не совсем стертых с лица земли, могут отбрасывать тень. Однако воздушная археология способна обнаружить даже те руины, которые невозможно выявить традиционными методами полевых изысканий. Кроме того, наземный наблюдатель не может охватить одним взглядом общий план местности. Как правило, теневые изображения выявляют следы древних земляных работ и сооружений, таких, как борозды, межевые валы, рвы, канавы, стены, крепостные и дорожные насыпи, доисторические стоянки, заброшенные деревни и всевозможные могильники и курганы. В основном теневые приметы сохраняются там, где земля не подвергалась продолжительной интенсивной обработке.

Для того чтобы аэрофотосъемка могла точно зафиксировать теневое изображение, требуется исключительно благоприятное освещение. Чем слабее след прошлого, тем труднее сделать его видимым. Чтобы выявить его рельеф, нужны длинные тени. Поэтому специалисту приходится выбирать такое время дня, когда лучи солнца освещают сооружение под углом, близким к 19°, т. е. в утренние или вечерние часы. Если воздух достаточно прозрачен, съемка дает поразительные результаты. Даже самые ничтожные неровности почвы внезапно проступают с необычайной резкостью, подчеркнутые черными тенями. Этот эффект знаком всем шоферам: днем они спокойно гонят машину по прямому и вроде бы совершенно ровному шоссе, однако ночью это же шоссе кажется им сплошь покрытым буграми и выбоинами, потому что фары высвечивают малейшие неровности.

Доисторический памятник может внезапно возникнуть перед глазами и так же быстро исчезнуть. Только путем многочисленных проб можно определить наилучший момент для наблюдений. Здесь все играет свою роль: время года, географическая широта, погодные условия. Совершая полеты над Уэссексом, Кроуфорд и Кейлер пришли к выводу, что наиболее благоприятны для съемок первые часы после восхода солнца. У них даже вошло в привычку называть раннее утро «временем межевых валов». Кроуфорд писал: «В июне, ранним утром, еще до завтрака, сверху можно было заметить, что большая часть равнины Солсбери покрыта межевыми валами заброшенных кельтских полей, но чуть позже они «растворялись в свете дня».

Почти все земляные валы и насыпи становились совершенно невидимыми уже через три часа после восхода солнца. Это осложняло дело, потому что их тени пересекались в разных направлениях, и, чтобы составить общее представление о древних полях, надо было делать множество снимков под различными углами. Только круглые могильные холмы отбрасывали одинаковые тени независимо от направления солнечных лучей. В Южной Англии археологи добились выдающихся результатов благодаря еще одному фактору густому травяному покрову, который отбрасывал резкие тени. К примеру, на пустошах Шотландии, где вересковые заросли скрадывают тени и сглаживают все неровности, им пришлось бы куда труднее.

Несмотря на свое название, теневые изображения выявляются не только тенями, но и световыми бликами, т. е. отражением света от наклонных поверхностей, обращенных к солнцу. Технику их использования с большим успехом применял достопочтенный Пуадебар, исследуя римские развалины в полупустыне Сирии, Там же французский археолог сделал еще одно интересное наблюдение во время полетов под облаками: «Облака значительно усиливают теневой эффект благодаря тому, что отражают свет почти параллельно земной поверхности».

Ценность теневых изображений для археологических изысканий была со всей несомненностью доказана Кроуфордом на примере изучения межевых валов. Однако тогда ему пришлось ограничиться главным образом участками, еще не занятыми фермерами или строителями. Но даже такие ограничения оставляют широкое поле деятельности для изысканий не только в степях и пустынях, не затронутых современной цивилизацией, но и в Европе. Например, в Англии теневые изображения показали нам помимо «новых» памятников древности общую картину поселений и крепостей каменного, бронзового и железного веков. Кроме того, аэрофотосъемка позволила нам уточнить планы, последовательные стадии и технику работ, источники строительных материалов, а также наличие более ранних или поздних элементов в различных сооружениях. Фотоснимки древней незавершенной крепости Лэдл Хилл периода железного века подробно рассказали, как велись там земляные работы. Едва заметные тени на снимке всем известного замка Мейдн Кастл, стоящего на вершине холма близ Дорчестера, вычертили линию более древних крепостных валов. Нет никакого сомнения, что Мейдн Кастл претерпел немало конструктивных изменений, но только аэрофотосъемка смогла дать о них полный отчет.

Английский ученый доктор Дж. К. С. Сент-Джозеф однажды заметил: «Аэрофотосъемка способна восстановить утраченные детали многих известных и даже самых известных памятников». Кроме того, «она может наглядно воссоздавать связь между различными сооружениями, выявляя их соотносительный возраст, либо указывать, где следует копать, чтобы установить последовательность их возникновения».

Например, поистине великое открытие было сделано в доисторическом укреплении Трандл, расположенном на холме неподалеку от Ла-Манша. Аэрофотосъемка совершенно неожиданно обнаружила, что внутри этой крепости некогда находилась еще более древняя стоянка людей каменного века.

К теневым изображениям весьма близки два других, более редких явления, когда не свет, а снег (или иней), а в другом случае вода обрисовывают рельеф земляных сооружений. Снег покрывает откосы самых незаметных возвышений или насыпей и четко выделяет их яркими белыми полосами. И опять же снег, заполняя всякие углубления, помогает их обнаруживать, так как в них он тает медленнее и задерживается дольше.

При невысоких или идущих на убыль разливах над поверхностью воды остаются возвышения. Эти выступающие над водой хотя бы на несколько дюймов части суши выдают присутствие древних стен, платформ, межевых валов, дорожных насыпей и целых поселений, некогда существовавших в данном районе. Так, когда немцы во время второй мировой войны затопили нижнюю часть долины Тибра, над водой возникли очертания древнего побережья и портовые сооружения бывшего римского порта Остии, запутанный план которого давно уже не давал покоя археологам.

Теневые изображения пригодны лишь для выявления памятников, от которых на поверхности остались хотя бы чуть заметные рельефные следы. Приметы двух других главных видов, выделенных Кроуфордом, помогают обнаруживать погребенные сооружения. Это почвенные и растительные приметы (первоначально Кроуфорд называл последние чересполосными приметами). Растительные приметы играют гораздо более значительную роль, однако сначала несколько слов о почвенных.

Почвенные приметы основаны на разнице в цвете обнаженной почвы, которая может быть светлее или темнее окружающего непотревоженного грунта. Это различие проявляется всюду, где когда-то были канавы, колодцы, ямы, траншеи, каналы и все прочие более или менее значительные углубления. В них веками накапливался толстый слой земли, богатый органическими остатками. На фоне сиреневых холмов Англии они выглядят как почти черные пятна. Кроме того, в этих засыпанных углублениях скапливается больше влаги, и почва над ними кажется темнее.

Почвенные приметы обнаруживаются иногда благодаря снегопадам. Над искусственными углублениями снег тает быстрее, видимо из-за более высокой температуры потревоженной почвы.

С 1960 г. француз Роже Агаш по совету коллег начал проводить исследования своей родной долины Соммы, основываясь на почвенных приметах — разнице в содержании накопившейся за зиму влаги, — и добился немалых успехов. Однако этот метод можно применять лишь в короткие отрезки времени, в частности после продолжительных дождей или в конце зимы. Зато эти почвенные приметы не зависят от прихотей растительности и зачастую проявляются отчетливее, чем растительные. Кроме того, они проступают сразу на голых, еще не засеянных полях, и показания их можно тут же проверить, не опасаясь гнева крестьян. Поэтому, если английские воздушные археологи вели свои работы в основном весной и летом, то для аэронаблюдений Агаша наиболее благоприятным сезоном была мягкая зима.

Солнечные лучи, падающие под определенным углом, обнаруживают теневые приметы. То же самое, но с еще большим эффектом делает плуг землепашца, выявляя почвенные приметы. Весенняя свежая вспашка усиливает контрасты, подчеркивает разницу в цвете перевернутой почвы в тех местах, где под верхним слоем лежат руины строений или в углублениях скопился перегной. В Уэссексе Кроуфорд нашел кольцеобразные (дисковые) могильники, которые давно исчезли с лица земли, но сразу были обнаружены, как только над ними вспахали поле. Каждый могильник состоял из более светлого внешнего кольца — бывшего вала-насыпи, где было множество светлых включений, — и темного внутреннего круга, образованного более влажной и плодородной почвой, заполнившей котловину. Иногда в центре проступало белое пятно, указывая место погребения. Чистый подпочвенный слой вокруг углублений и рвов подчеркивал эти цветовые контрасты.

Почвенные приметы могут иногда сочетаться с теневыми, обозначающими микрорельеф. Такой пример дает все тот же Уэссекс. Насыпи или межевые валы из белой почвы с включением меловых осколков после распашки выделяются помимо теней белыми полосами. Эти белые пятна на месте древних меловых валов или рвов иногда проявляются благодаря неожиданной помощи зверушек, таких, как кролики и лисы. Они, естественно, предпочитают рыть свои норы в менее плотном грунте.

Почвенные приметы со временем могут превращаться в растительные, приметы. У последних есть одно неоспоримое преимущество: они появляются вновь и вновь, чуть ли не до бесконечности, в то время как почвенные приметы с каждым годом становятся все незаметнее, особенно после многочисленных вспашек, и в конце концов совсем исчезают.

Что такое растительные приметы? Погребенные, подземные останки выдают свое присутствие через растущие над ними посевы или дикие травы. Основа у них та же самая, что и у почвенных примет, только тут изменения структуры почвы не проявляются непосредственно, а влияют на развитие растений. Различие проявляется либо в цвете, либо в физическом состоянии растительного покрова, а зачастую и в том и в другом одновременно.

Все это кажется довольно несложным, однако тут существует огромное количество вариантов и оттенков, и конечные результаты зависят от бесконечного множества факторов. Совершенно очевидно, что подпочвенные изменения могут быть благоприятными или, наоборот, неблагоприятными для растений. Над бывшими канавами и другими углублениями, где почва более плодородна, влаги больше и корням легче проникать в глубину, растительность пышнее, выше и гуще. А над каменными полами, фундаментами, стенами зданий или над мощеными дорогами она заметно скуднее и слабее. Зелень, появившаяся на плодородной почве, в начале лета выглядит более темной. Поэтому до изобретения цветной фотографии лучшим судьей в этом деле оставался человеческий глаз. Растительные приметы, возникшие на улучшенной почве и проявляющиеся как более темные пятна или полосы, принято считать положительными (позитивными). И наоборот, когда растительность чем-либо угнетена, мы имеем дело с отрицательными, или негативными, приметами. Такое определение ввел Кроуфорд после своих предварительных наблюдений.

Тут следует заметить, что некоторые негативные приметы, такие, как «рыжие проплешины» Кроуфорда, возникающие в основном среди травяного покрова над каменной кладкой или мощеными дорогами, проявляются только в периоды засухи.

Трава вообще плохая помощница археолога: в обычных условиях она не дает никаких примет. Однако в конце особо засушливого лета она может показать погребенные сооружения не хуже культурных растений.

Позитивные растительные приметы особенно хорошо проявляются благодаря растениям с разветвленной корневой системой, чьи корни уходят далеко в глубь всех выемок с более плодородной (т. е. когда-либо потревоженной) почвой. В этом отношении хороши все зерновые культуры, но лучшие результаты дают ячмень и овес. Неплохо реагируют свекла, картофель и другие корнеплоды. Кроуфорд рассказывает об одном случае в Уэссексе, когда конский боб очертил кольцевой ров гораздо отчетливее, чем овес. В тропических странах о погребенных сооружениях могут рассказать плантации чая или сизаля. В египетском Фантоме мисс Г. Кетон-Томпсон сумела с помощью друзей-добровольцев составить карту оросительной системы времен Птолемеев по приметам местных растений пустыни.

В обычных условиях в конце весны и в начале лета все зерновые дают очень четкие растительные приметы, которые можно сравнить лишь с чертежами архитекторов-строителей. Позднее, к середине лета, более высокая растительность над канавами, колодцами и другими углублениями может образовать теневые приметы. Это становится особенно заметным, когда посевы полегают от сильных ветров. Стерня тоже рассказывает о погребенных сооружениях; над ними она заметно гуще. В конце августа — сентябре кормовые травы, такие, как клевер или люцерна, могут снова проявить тот же скрытый рисунок на тех же полях. По все эти приметы, зависящие от интенсивности развития растений, выступают всего отчетливее в периоды засухи. Не случайно большинство наиболее сенсационных открытий было сделано в засушливые годы. И многие памятники древности, может быть, никогда не дождались бы своего часа, если бы не эти стихийные бедствия.

В идеальном варианте растительные приметы должны очерчивать контуры всего погребенного сооружения. Однако с крупными это случается редко, так как далеко не всегда весь участок бывает засеян одним «проявляющим» сортом зерновых. Зачастую отдельные участки остаются под паром или на них оказываются растения, которые ничего не выявляют. Таким образом, крупные древние сооружения обычно удается зафиксировать лишь частично, и воздушному наблюдателю остается только надеяться, что посевы следующих лет помогут ему дополнить общую картину. Если бы воздушный археолог заранее мог указывать фермерам, какую культуру сеять на данном участке! Но это — несбыточная мечта. До сих пор очень немногим, подобно Стефенсу и Эвансу, удалось ее осуществить, и то лишь потому, что они купили интересующие их участки. Но даже без такого вмешательства обычный цикл посевов позволяет добиться поистине волшебных результатов, разумеется, если воздушный археолог будет фотографировать одну и ту же местность несколько лет подряд.

Характер растительных примет определяется множеством факторов. Поэтому иной раз погребенное сооружение выявляется на одной фотографии одновременно негативными и позитивными приметами. Так случается, например, когда над одной частью сооружения посевы угнетены, а над другой, где известь, скрепляющая древнюю стену, нейтрализует излишнюю кислотность почвы, они выделяются густотой и пышностью.

В лучшем случае растительные приметы могут проявить лишь часть погребенных сооружений. Кроме того, растительные приметы далеко не всегда указывают на исчезнувшие древние памятники. Иногда они появляются либо в результате совсем недавних земляных работ, таких, как мелиорация или распашка, не говоря уже о многочисленных шрамах, оставленных на почве Европы двумя мировыми войнами, либо геометрические рисунки возникают более или менее естественным путем, как, например, круги Кроуфорда, выщипанные козами, или «грибные кольца», когда грибы распространяются кольцами от центральной грибницы. Такие приметы могут ввести в заблуждение даже опытных наблюдателей.

Майор Аллен сфотографировал близ Оксфорда трещины, образованные холодом, и «естественные водопроводы» весьма интересного рисунка, однако они, как оказалось, не представляли для археолога никакого интереса. Доктор Ирвин Школляр активно исследовал с воздуха долину Рейна начиная с 1960 г. На одном из своих аэрофотоснимков он обнаружил множество колец, очерченных растительными приметами. Сначала он принял их за скопление древних курганов, однако слишком большое количество этих «курганов» вызвало у него подозрение. Он начал расспрашивать о них фермера, которому принадлежало поле, и выяснил, что тот распылял здесь инсектицид с трактора, двигавшегося кругами.

Однако тот же Школляр сообщил и о другом случае, когда внезапное изменение в технике обработки земли помогло воздушной археологии. Одним из его выдающихся открытий была находка девяти римских учебных лагерей. И обнаружил он их в том месте, где все предыдущие годы не наблюдалось особых примет. Никакими природными изменениями нельзя было объяснить столь внезапной перемены. И снова Школляр отправился к землевладельцу. Оказалось, что все прошлые годы он подкармливал свои поля удобрениями, а в этом году не смог. Таким образом, рассудил Школляр, корни растений, лишенных подкормки (в данном случае — ржи), вынуждены были проникнуть в почву глубже и, следовательно, реагировать острее на все подпочвенные изменения. Если бы у фермера хватило денег на удобрения, стены римских лагерей, наверное, так и остались бы необнаруженными.

Если почвенные приметы зачастую выявляются с помощью растений, «теневые города» привлекают внимание наблюдателей особой растительностью. Известно, что на месте древних английских укреплений на холмах в изобилии растут маки, а также маргаритки, поэтому в определенное время года эти земляные сооружения украшены красивыми венками белых или красных цветов. Отдельные виды кустарников или дикорастущих цветов выбирают земляные стены, должно быть потому, что им больше подходит хорошо дренированная почва, другие, наоборот, предпочитают более влажную почву рвов. Но все это может изменяться в зависимости от времени года.

До сих пор мы в основном говорили о растениях как о главных составляющих растительных примет. Однако читатель понимает, что существует еще целый ряд других факторов, причем не менее важных, особенно когда они взаимодействуют друг с другом. Полный механизм этих взаимодействий еще далеко не раскрыт.

Кроуфорд положил начало изучению подобных явлений. В 1923 г. он послал для анализа в сельскохозяйственную лабораторию Ротампстеда два образца ячменя: один — с высокими и сильными стеблями, с места появления растительных примет, а другой — более угнетенный, с соседнего участка с непотревоженной почвой. Но на этом все, в сущности, и остановилось, пока за дело не взялся работавший в Бонне американский ученый Ирвин Школляр, который наконец-то поднял воздушную археологию в Западной Германии до уровня, которого она достигла в Англии еще несколько десятилетий назад. В 1960 г. ко его инициативе эти исследования были возобновлены.

Вместе с растениями сама почва, особенно непотревоженный подпочвенный слой, играет решающую роль в образовании растительных примет. Рост культурных растений, в свою очередь, зависит от глубины плодородного слоя и его способности накапливать и задерживать влагу. Отсюда следует, что, чем больше разница между питательными свойствами девственной и потревоженной почвы, тем отчетливее растительные приметы. Доктор Сент-Джозеф заметил: «Заполненный илом или мелкоземом ров в скальном или известняковом грунте дает гораздо более яркое различие в растительности, чем канава, вырытая в гравии и заполненная им же».

Именно в этом заключается причина, почему определенные виды почвы — их анализ был впервые сделан в Англии — охотнее выдают погребенные в глубине сокровища. Особенно благоприятны для археологов меловые холмы Южной Англии, аллювиальные песчаники вдоль Темзы и других рек, отложения на ледниковых платформах на севере, некоторые известняки и мелкоземы в Кембриджшире и Линкольншире.

Все эти почвы плохо удерживают воду и имеют довольно тонкий плодородный слой, что создает особо яркое различие между растениями на девственных и потревоженных участках. У глины, например, нет подобных качеств, и толку от глинистых почв куда меньше. То же самое с песчаными почвами. Песок быстро снова заполняет рвы, и на дне их не успевает накопиться перегной. Тем не менее даже самые небольшие изменения почвы или растительности нельзя оставлять без внимания. Когда-то считалось, что лишь на меловых холмах Южной Англии можно отыскать почвенные приметы, и в течение долгих лет никто не замечал растительных примет в Европе. Однако теперь благодаря усовершенствованной технике и настойчивым поискам в Англии, например, не осталось практически ни одного места, где растения не рассказали бы о скрытых под землей древностях.

Вряд ли стоит говорить, что контрастность аэрофотоснимков зависит не только и не столько от особенностей растительности и окружающей почвы. Решающую роль здесь играют освещение и атмосферные условия, угол съемки, качество фотоаппаратуры, а главное — искусство наблюдателя. Не менее важна высота полета: для косых, перспективных снимков самолет снижается до 400–300 футов, а для вертикальных, плановых он должен подниматься как можно выше. Но особенно тщательно необходимо выбирать время года: успех или неудача воздушного археолога целиком зависят от того, сумеет ли он зафиксировать растительные приметы. Тут важно учесть все: и сорт растений, и климатические условия, причем не только во время полетов, но и в предыдущие недели или месяцы. Например, считается, как уже говорилось, что периоды засухи — самые благоприятные для разведки. В такие периоды за несколько полетов зачастую удается сделать по растительным приметам столько открытий, сколько не сделаешь за многие плодородные годы. Так, во время засухи 1959 г. доктор Сент-Джозеф в разных районах Англии открыл и сфотографировал огромное количество новых памятников и поселений! А раньше столь же продуктивным был 1949 год. Однако это были, так сказать, переспелые сливы, которые сами падали в рот. В действительности климатические условия порой настолько неблагоприятны — туманы, дожди, что несчастному аэронаблюдателю не удается увидеть почти ничего. Яркий пример тому — первые полеты Кроуфорда и Кейлера над Уэссексом.

И все же, даже когда учтены все многочисленные факторы, влияющие на растения, и выбрано самое благоприятное время, чтобы уловить растительные контрасты, исход экспедиции трудно предсказать. Наиболее упрямые памятники могут совершенно неожиданно появляться перед аэронаблюдателем или бесследно исчезать, когда, казалось бы, это просто невозможно!

Роланд Ф. Джессап, еще один английский археолог, рассказывает о подобном памятнике-призраке: «Это было очерченное растительными (злаковыми) приметами сооружение в форме двойной коробки — скорее всего римско-кельтский храм, расположенный на римской дороге между Кентербери и Доувером. Он был замечен, сфотографирован и нанесен на карту. И несмотря на все это, он ни разу больше не решился показать свой испуганный лик, хотя над ним летали семь раз в самые различные времена года на протяжении нескольких лет».

Да, воздушная археология порой терпит подобные поражения от памятников-призраков. И все же сегодня она достаточно сильна, чтобы предусмотреть всевозможные случайности. Именно поэтому Кроуфорд и его последователи всегда утверждали, что успех будет зависеть не только от учета всех привходящих факторов— климатических, ботанических, оптических и пр., но прежде всего от тщательно разработанного плана экспедиции. Перед тем как подняться в воздух, аэронаблюдатель должен ознакомиться с типом древнего сооружения, которое он предполагает найти, и с общей топографией и геологией местности. Без таких знаний он не сможет сказать, что именно он увидит сверху — естественные, природные приметы или следы человеческой деятельности, и тем более — являются ли эти приметы древними или они недавнего происхождения. Далее, чтобы извлечь из фотоснимков максимум информации, необходима помощь опытного археолога, но еще лучше, если эти снимки будут сделаны по его указаниям. Джон Брэдфорд справедливо заметил, что количество интересных сведений, полученных от аэрофотосъемки, прямо пропорционально опытности расшифровщика.

С точки зрения археологии ни один древний ландшафт нельзя объявить полностью изученным. Даже хорошо известные памятники, включая те, которые считались «полностью» исследованными, выдавали свои сокровенные тайны воздушному наблюдателю. В бурлящем итальянском городе XX в. он мог заметить контуры римского храма или арены, от которых на поверхности не осталось ни камня. Что же касается растительности, то она долго еще будет выявлять скрытые различия подпочвенного слоя. Только длительное изучение растительных примет при самых разных условиях позволит сорвать покров тайны с поверхности земли. А это, естественно, означает, что аэрофотосъемки необходимо последовательно повторять в течение многих лет и в самые разные времена года. Подобно Клоду Моне, который неустанно пытался запечатлеть игру красок на фасадах готических соборов или на прудах с лилиями, настоящий воздушный наблюдатель никогда не должен упускать возможности делать и делать аэрофотоснимки одной и той же местности. Майор Аллен, главным полем деятельности которого стал его родной Оксфордшир, был горячим поборником этого принципа. Он доказал его справедливость серией фотографий, сделанных над участком близ Чарлбери. Так, на одной из них, отснятой на закате в ноябре, не было никаких видимых следов подземного сооружения. Зато на другой, сделанной в конце июня, растительные (злаковые) приметы четко обрисовали контуры римской виллы, окруженной темным прямоугольником рва. Даже древний фонтан перед виллой заметен на снимке как темное пятно. Что касается стен главного здания и подсобных строений, то они обозначены светлыми линиями. Позднейшие раскопки добавили к этому плану лишь незначительные подробности.

Однако, пожалуй, лучше всего справедливость точки зрения Аллена доказывает другой факт. Он сделал сотни аэрофотоснимков над сравнительно небольшим районом Англии, и все же после его смерти доктор Сент-Джозеф и капитан авиации Д. Н. Райли сумели многое добавить к его находкам. Такая работа никогда не бывает окончательно завершенной, и в этом истинная сила и жизнеспособность воздушной археологии. Ей приходится состязаться со временем, чтобы запечатлеть древние памятники, которым угрожает прогресс. Но кто может сказать, не откроют ли перед ней даже разрушения новые возможности?