Полет в прошлое

1. АРХЕОЛОГИЯ В ВОЗДУХЕ

По своей природе и целям и почти по своему определению археология — земная наука. Любители и профессионалы из поколения в поколение в поте лица старались вырвать у земли погребенные остатки исчезнувших цивилизаций. Стоя на коленях, они разгребали грязь, поднимали облака пыли, вгрызались в слои почвы, рыли траншеи, туннели сквозь курганы, вскрывали гробницы и отнимали у мертвецов сокровища, с которыми те уходили в мир иной. Лопата стала настоящим символом подвижников-исследователей. Снова и снова, вооруженные кирками и лопатами, они перекапывали холмы в Месопотамии, рыли шахты к царским гробницам в Египте и в греческих Микенах. Целые батальоны землекопов работали повсюду: и на склонах Везувия, где вулканическое извержение внезапно оборвало жизнь римских городов, и в долинах Дании, где в болотах сохранились тела мужчин и женщин, умерщвленных по языческому ритуалу около двух тысяч лет назад. От Внутренней Монголии, Ливана и Перу до Франции, Алеутских и Оркнейских островов разведчики прошлого перекапывали землю в поисках древних останков и открывали все новые эпохи и империи, восстанавливая костяк истории человечества.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в общепринятом представлении, не говоря уже о популярной литературе, археология неотделима от раскопок. Эти два понятия — археология и раскопки — стали почти однозначными, и такой стереотип стал незыблемым. Не так давно опубликованный обзор всемирной археологии и открывается главой под названием «Археология начинается с раскопок», отражая все те же устарелые взгляды. И точно в таком же ключе многочисленные книги, рассчитанные на непосвященных, продолжают воспроизводить отдельные яркие эпизоды, когда лопата помогала воскрешать давно угасшее прошлое.

Однако столь приятные сердцам читателей рассказы о бесстрашных джентльменах викторианской эпохи, которые рылись в песках пустынь в негостеприимных странах и возвращались со сверкающими сокровищами погребенных фараонов или героев Гомера, — это лишь один из пройденных этапов. Археология как приключение или как наука постоянно развивается и требует псе более изощренных методов и новых подходов. Огромное количество проблем, недоступных Шлиману или даже Флиндерсу Петри, сегодня решается с помощью техники XX в., и круг их все более расширяется и обогащается новыми идеями.

Разумеется, раскопки всегда будут играть решающую роль, но уже сегодня они перестали быть альфой и омегой археологии, хотя бы потому, что современный археолог не так уж заинтересован в поисках отдельных предметов, погребенных в земле, которые могли бы украсить стенды музеев. Гораздо больше его занимают поиски исчезнувших культур и их центров. И во время самих раскопок он не столько ищет ценные с точки зрения эстетики предметы, сколько пытается постичь образ жизни их прежних владельцев, окружение наших далеких предков: физическую среду, города и селения, ремесла, религиозные обряды, сельское хозяйство и быт, связи с другими народами и, наконец, их роль в осуществлении человеческих надежд и прогресса. Такое изменение общего подхода к археологии неизбежно отразилось на ее методах, которые успешно развивались одновременно с методами исследований в других областях. Можно сказать, здесь произошло то же самое, что в современной физике и психологии с их совершенно новыми представлениями о «поле» и «образе». Археология XX в. ставит перед собой все более широкие задачи и потому зависит от самых разных областей науки, включая генетику, биохимию, астрономию и геофизику. Она уже позаимствовала у геологов стратиграфию, у ботаников — анализ цветочной пыльцы, у физиологов — анализ групп крови. Со временем она убедилась, что компьютер, миноискатель, фотокамера и самолет, не говоря уже об обыкновенных крепких башмаках, гораздо эффективнее, чем традиционная лопата. Радиоуглеродный анализ древних останков придал археологическим исследованиям глубину во времени, а новые методы поиска расширили ее поле деятельности. Сегодняшний археолог, современник космонавтов и подводных исследователей в батискафах, свободно работает и в воздухе, и в воде.

Водная среда — внутренние моря, озера, опустившиеся побережья, континентальные шельфы и т. п. — хранит немало археологических сокровищ, и находки их никого не удивляют. Однако то, что археологи-аквалангисты добывают из ушедших под воду городов или с потонувших галионов, не дает почти ничего нового.

Несомненно, подводные изыскания стали настоящей сенсацией, особенно после изобретения акваланга, однако ни новая техника, значительно расширившая возможности археологов-ныряльщиков, ни достигнутые последними результаты не открыли новой эры в археологии. Авторитетные специалисты подводной археологии справедливо подчеркивают, что это все та же традиционная археология и нет никакого существенного различия в том, где вести поиски — под водой, в джунглях или на горных вершинах. Если бы воды по той пли иной причине отступили, археологи разбирали бы останки кораблей и руины потонувших городов теми же самыми традиционными способами.

«Коринф был прославленным греческим городом, — замечает по этому поводу Джордж Бэсс, выдающийся археолог Пенсильванского университета. — Археологи восстанавливали его облик, откапывая и отыскивая архитектурные памятники, составляя и публикуя каталоги керамики, скульптур и монет и расшифровывая сохранившиеся надписи. Порт-Ройял был оживленным городом на Ямайке, который исчез под водой во время мощного землетрясения 7 июня 1692 г. Изучая его руины, археологи составляли планы крепостных стен и улиц, поднимали на поверхность предметы из керамики, металла и стекла, реставрировали их и предохраняли от дальнейших разрушений. Какая же разница между работой археологов в том и другом случае? Да, в сущности, никакой, если не считать, что в последнем случае археологам приходилось дышать воздухом из баллонов, укрепленных у них на спинах».

Зато о воздушной археологии никоим образом нельзя сказать, что это все та же традиционная археология, которая случайно обрела крылья. Все ранее испытанные технические приемы оказались неприменимыми в новой сфере деятельности. Но дело вовсе не в этом. Прежде всего — и это самое главное — воздушная археология сама не принимает участия в раскопках, а зачастую предшествует им, сопровождает их или завершает. Высокое, в прямом смысле слова, положение воздушной археологии определяет ее возможности и методы: она позволяет археологам совершенно по-новому взглянуть на прошлое — с высоты — и на сегодняшний день является наиболее эффективным способом самых широких изысканий.

В том, что археологам в конце концов пришлось подняться в воздух, нет ничего удивительного или необычного. Вначале никто не мог предугадать, какие перспективы в изучении древностей может открыть воздушная разведка; пионеры этого дела лишь смутно догадывались о них. Но вскоре оказалось, что наблюдение с воздуха вовсе не причуда и не забава: неожиданно с высоты открылись такие следы прошлого, о каких не могли и мечтать самые прозорливые наземные исследователи. Именно поэтому высокочувствительная техника аэрофотосъемки и расшифровки снимков потребовала разработки целого ряда основных принципов, которые можно сформулировать только сегодня.

В конце концов не столь уж важно, является ли воздушная археология автономным разделом археологии или нет. Важно другое: воздушная археология революционировала науку изучения древностей, может быть, даже в большей степени, чем открытие радиоуглеродного метода датировки. По словам одного из ее основателей, вклад, внесенный воздушной разведкой в археологические изыскания, можно сравнить с изобретением телескопа в астрономии. Но это еще не все. Никакое другое техническое новшество в археологии до сих пор не позволяло зафиксировать сразу целые культурные комплексы, охватить единым взглядом весь доисторический ландшафт и различить на нем сквозь наслоения времен следы человеческого бытия.

Что же делает воздушные наблюдения такими уникальными? Каким образом удается с удивительной, доселе недостижимой ясностью проникать взглядом в минувшее, даже не прикасаясь к его останкам на земле и под землей? Откуда возникает этот парадокс, что не близость, а именно отдаление дает массу преимуществ тем, кто изучает погребенное прошлое с высоты?

Несмотря на всякие «платонические» недомолвки, здесь, по сути дела, нет ничего таинственного: следы прошлого просматриваются с высоты по теням и почвенным приметам. И магические свойства фотокамеры не играют почти никакой роли. Прошлое возникает просто благодаря преимуществам взгляда с птичьего полета.

В отличие от своих собратьев на земле воздушный археолог не ограничен каким-либо одним участком: его орлиный глаз охватывает широкую панораму. Привязанный к земле археолог, определяя место будущих раскопок, может запутаться на местности, покрытой холмиками, остатками стен, всевозможными нагромождениями почвы и щебня. Ему трудно сделать правильный выбор участка, потому что от него ускользает общий план всего комплекса разбросанных руин. А такие комплексы бывают настолько обширны, что в них невозможно сориентироваться. Короче, за деревьями он не видит леса. Он становится рабом частностей, в го время как наш «платонический» наблюдатель охватывает с высоты, так сказать, общую картину: город с пересечениями улиц или каналов и все окрестности с уходящими в пустыню караванными тропами, кладбищами и оборонительными укреплениями.

О. Г. С. Кроуфорд, потрудившийся, пожалуй, больше всех, чтобы воздушная археология встала на ноги, вернее, обрела крылья, придумал очень меткое сравнение между кошкой, лежащей на восточном ковре, и человеком, который смотрит на ковер с высоты своего роста. Кошка со своего места различает всего несколько расплывчатых пятен и полос, а человек видит красивый, правильный рисунок и причудливые арабески. То же самое происходит при близком разглядывании точечной черно-белой иллюстрации. Сквозь увеличительное стекло мы видим лишь скопления точек различной густоты. Значение их ускользает от нас. Только когда мы посмотрим на них издали, мы увидим отчетливое изображение. Именно так действует воздушный наблюдатель: он как бы собирает различные формы в единый осмысленный план, который из-за своей обширности и фрагментарности на поверхности практически неразличим. А поскольку любой более или менее геометрически правильный рисунок на местности всегда свидетельствует о человеческой деятельности, воздушный археолог без особого труда отыскивает и определяет искусственные сооружения, независимо от степени их разрушения.

Таким образом, воздушная археология неоценима для предварительной разведки: в этом отношении возможности ее поистине безграничны. Подобно ищейке, она указывает правильный путь полевому археологу. А во время проведения раскопок воздушная археология способна давать необычайно ценные сведения о различных фазах всех операций. И, наконец, она может поставлять наглядные материалы для лекций и демонстраций в аудиториях.

Но самое важное для любой археологической экспедиции— это общая воздушная разведка или картографирование всей местности. В прежние времена на то, чтобы составить более или менее достоверную карту, уходили недели или даже месяцы напряженного труда, если только до исследуемого участка вообще можно было добраться. Аэрофотосъемка позволяет проделать ту же самую работу за считанные секунды, экономя огромные средства и не прибегая к помощи специалистов-экспертов, наземных наблюдателей и картографов. Кроме того, качество аэрофотокарт зачастую значительно выше. Сделанные от руки планы или карты в лучшем случае представляют собой схематичную и упрощенную картину действительности. Совсем другое дело — аэрофотоснимки. На них фиксируются все мельчайшие, порой незаметные, мимолетные подробности, каких никогда не увидишь даже на самой точной и тщательно вычерченной карте. Хороший фотоснимок можно сразу использовать. Он передает все как есть — показывает сам объект, в то время как любая карта представляет собой весьма субъективное схематичное изображение реальной действительности через посредство условных значков и обозначений.

Разумеется, не только археологи прибегают к аэрофотосъемке для составления карт. По сути дела, большинство современных карт составляется по данным воздушной разведки. Сегодня геологи, топографы, горные инженеры, демографы, дорожники, архитекторы, градостроители, лесники, военные и многие другие все больше и больше опираются в своей работе на аэрофотосъемку. Из этого многосложного комплекса выделилась новая наука — фотограмметрия, которая, в свою очередь, оказывает неоценимую помощь археологии при наблюдениях и измерениях. Мы не собираемся рассказывать в этой книге обо всех ее тонкостях, однако об одном современном достижении стоит упомянуть. Речь идет о воспроизведении подробнейших деталей изучаемого объекта с помощью стереоскопических фотографий, по которым можно изготовить в нужном масштабе его точную копию. Так благодаря своим широким возможностям аэрофотосъемка позволяет воспроизвести реальный ландшафт. Однако совершенно ясно, что для получения максимума информации наблюдатель-расшифровщик должен обладать обширными знаниями и достаточным опытом.

Но самые замечательные достижения воздушной археологии заключаются вовсе не в том, что она успешно помогает археологам в поле и фиксирует на снимках более или менее известные древние поселения. Лишь первоначально опа была задумана как дополнение к полевым исследованиям и раскопкам. Но вскоре воздушная археология стала самостоятельно делать открытия. Воздушный наблюдатель (или его фотоаппарат) различает то, что близорукий наземный археолог никогда бы не заметил. Даже на участках, которые вспахивали и перепахивали в течение столетий, где проходили армии завоевателей, а потом без устали рылись сотни искателей всяческих древностей, он способен зафиксировать на пленке (или пластинке) отчетливый план давно исчезнувшего римского города с амфитеатром, банями, форумом, храмами и кварталами жилых домов. Малейшая неровность или перемещение почвы привлекают его внимание так же, как глубокие шрамы на поверхности земли. Мало того, даже совершенно погребенные поселения при благоприятных условиях могут быть обнаружены с высоты. В отдельных случаях воздушное наблюдение без помощи наземных археологов позволяет поразительно точно уста-повить характер исчезнувшего сооружения, его возраст и даже то, какой народ его построил. Но и это еще не все. Так, аэрофотоснимки, сделанные специалистом над меловыми склонами Южной Англии, показали последовательное наслоение культур: неолитический курсус[1], лагерь эпохи бронзового века, укрепления железного века, римская вилла и, наконец, покинутая деревушка времен позднего средневековья. Благодаря свидетельствам такого рода, представлявшим собой, по сути дела, ландшафтный палимпсест[2] различных культур, который поддавался расшифровке, воздушная археология добивалась поразительных результатов. В подобных случаях изучение материальных остатков древних времен превращалось в живую науку, способную проследить развитие человека на протяжении тысячелетий. А в моменты наивысших удач воздушная археология возрождала картину последовательности и столкновения различных культур, восстанавливая их связь с окружающей средой.

С самого зарождения воздушной археологии использовалось два основных типа снимков: вертикальные (или плановые) и боковые (или перспективные). И те и другие имеют свои достоинства и своих горячих сторонников.

Перспективные снимки производятся ручной фотокамерой под любым углом к поверхности и, как правило, с небольшой высоты. Контрастные тени ярко выделяют на них разрушенные здания, земляные работы и стены. Однако этот способ требует от наблюдателя особого умения выбирать наиболее выгодные точки обзора. В целом перспективная аэрофотосъемка обходится гораздо дешевле и идеально подходит для любителей и исследователей-одиночек. В руках таких мастеров, как, например, майор Дж. Аллен, этот способ позволил сделать ряд самых замечательных открытий.

Вертикальная, плановая, аэрофотосъемка требует более точной аппаратуры, потому что оптическая ось должна быть строго перпендикулярна к поверхности земли. Для этого были созданы специальные фотоаппараты. Обычно они устанавливаются под фюзеляжем или кабиной самолета и ведут автоматическую съемку через равные интервалы во время полета над заранее определенной местностью. В результате получаются строго последовательные серии снимков. Разумеется, фотографии, сделанные этим способом, обладают несомненными достоинствами для составления карт. Но следует учитывать различные факторы, которые могут привести к ошибкам, такие, как воздушная болтанка, снос самолета из-за ветра или неравномерная скорость и высота во время полета. Масштаб этих снимков, зависящий от высоты полета и фокусного расстояния фотокамеры, легко вычислить, а потому по ним легко определить размеры заснятых сооружений. Точно так же с помощью довольно несложного приспособления все объекты с плановых аэрофотоснимков нетрудно перенести на обычную карту. Это очень облегчает их поиск на местности. Однако успех подобных операций во многом зависит от одного решающего и зачастую трудновыполнимого условия: на сфотографированном ландшафте должны быть падежные ориентиры.

Плоскостной, картографический характер вертикальных аэрофотоснимков — это их достоинство и одновременно недостаток. Но существует способ, компенсирующий двухмерность подобных фотографий. Если сделать последовательные снимки с наложением примерно в 60 %, можно получить из двух совмещенных изображений одно трехмерное, подобное тому, что мы видим невооруженным взглядом. Для этого достаточно бинокулярного стереоскопа. И тогда объемные изображения наземных руин выступают с особой отчетливостью. Через стереоскоп все контуры на парных фотографиях кажутся преувеличенно четкими, а любая впадина или возвышенность выделяется необычайно резко, что служит неоценимым подспорьем для археологической- разведки.

Общеизвестно, что воздушная археология возникла благодаря двум главным изобретениям — воздухоплаванию и фотографии. Их истории были неразрывно связаны с самого начала. О возможности использования фотографии при археологических изысканиях заговорили практически с первых дней появления дагерротипа; в частности, французский физик Д. Ф. Араго в своей речи во Французской академии 19 августа 1839 г. попытался предсказать это. А первые снимки с воздуха сделал под Парижем в октябре 1858 г. замечательный пионер фотографии Гаспар Феликс Туршпион, который предпочитал своему имени короткий псевдоним Надар.

Случилось так, что Надар с одинаковой страстью увлекся воздухоплаванием и фотографией. Он пытался объединить оба свои увлечения, но в те времена приходилось поднимать с собой на воздушном шаре необычайно тяжелое и неудобное фотоснаряжение, включая и самодельную темную камеру-ящик. Поэтому во время съемок Надар выделывал поистине акробатические номера.

Следует заметить, что Надар категорически отказался поставить свое изобретение на службу армейской разведке во время войны с Австрией 1859 г. Но, видно, такова ирония судьбы: своим дальнейшим развитием аэрофотосъемка почти целиком обязана военным. Можно посетовать на несовершенство человеческой природы, можно счесть это за подтверждение правоты псевдоницшеанцев, будто бы война — всемогущий стимулятор всех созидательных сил, но факт остается фактом: война и подготовка к ней оказали огромное влияние на развитие современной технологии и ряда прикладных наук.

В истории воздушной археологии были две героические эпохи: первая мировая война и вторая мировая война. Но свои первые, хотя и робкие шаги она сделала еще до 1914 г. Отметим здесь справедливости ради, что в военных целях аэрофотосъемка была впервые применена во время гражданской войны в Соединенных Штатах Америки 1861–1865 гг.

В конце 80-х годов XIX в. майор Элсдейл из Британского королевского отряда аэростатов начал использовать беспилотные воздушные шары с автоматическими фотокамерами, делавшими во время полета серию последовательных снимков. Вскоре после этого, в 1891 г, другой армейский офицер, служивший в Индии, лейтенант Ч. Ф. Клоуз (позднее — полковник сэр Чарльз), выдвинул идею использовать аналогичное приспособление для фотографирования с воздуха многочисленных руин близ Агры, чтобы составить археологическую карту этого района. К сожалению, его проект был похоронен из-за бюрократической волокиты, и на свет появилось лишь несколько неудачных снимков, сделанных над Калькуттой «в неблагоприятное время года». Только полвека спустя, во время второй мировой войны, Клоузу удалось осуществить свою программу.

Тем временем «военная» история воздушной археологии вступила в Англии в новую фазу. В 1906 г., во время обычного тренировочного полета на воздушном шаре, лейтенант П. X. Шарп по счастливой случайности сделал первые аэрофотоснимки важного археологического памятника — перспективные и вертикальные. Это оказались знаменитые мегалитические руины Стонхенджа на равнине Солсбери.

Фотографии Шарпа произвели огромное впечатление на Дж. Е. Каппера, полковника Королевских инженерных войск. Он продемонстрировал их на заседании Общества древностей, и впоследствии, в 1907 г., они были опубликованы с кратким пояснением в IX томе журнала «Археология». Впрочем, если не считать необычного угла зрения — с высоты птичьего полета, эти фотографии в то время не открыли ничего нового для наземных наблюдателей. Единственное их достоинство заключалось в том, что они давали изображение всего археологического комплекса, с прилегающими к нему валами, дорогами и бороздами, и позволяли судить об общем состоянии руин, а это уже само по себе было немаловажно.

Вслед за английскими фотографами-воздухоплавателями с 1908 г. подобные же опыты начали проводить итальянские военные инженеры. Около 1911 г. они сфотографировали с воздуха форум в Риме и древний порт Остию. Но еще значительнее был эксперимент сэра Генри Уеллкома в Судане. Перед самой первой мировой войной этот эксцентричный археолог-любитель с божьей искрой гения начал использовать коробчатые воздушные змеи с фотокамерами дистанционного управления для съемок раскопок. Однако начало военных действий положило конец его смелым опытам.

Первая мировая война стала поворотным пунктом по многих областях науки и техники. Прежде всего, за эти четыре года возникла и утвердилась авиация, и с этого момента все главные достижения воздушной археологии были связаны с «аппаратами тяжелее воздуха».

Самолеты сразу же открыли практически безграничное поле для воздушных наблюдений. Война не ждала, а потому конструкции самолетов, техника самих полетов и техника воздушной разведки совершенствовались ускоренными темпами. То же самое относилось и к фотооборудованию, такому, как объективы, пластинки или пленки. Кроме того, новые методы требовали привлечения специально обученного персонала. Поэтому не случайно многих археологов мобилизовали и авиачасти, где они служили фотографами, картографами и воздушными наблюдателями. Как это ни странно, между войной и археологией установился какой-то иронический симбиоз. Очевидно, специалисты по долменам, рвам и развалинам далекого прошлого считались наиболее подходящими для «создания» подобных же руин, которые будут изучать грядущие, поколения.

Тем не менее в первую мировую войну воздушная археология мало чего достигла. Война главным обрати обострила способности наблюдателей и открыла перед ними новые перспективы. Поэтому вполне естественно, хотя многим это покажется маловероятным, что археологи в главных противоборствующих странах независимо друг от друга и практически одновременно перешагнули старую границу археологии. До сих нор ни одна из трех стран — ни Англия, ни Франция, ни Западная Германия — не может доказать свой приоритет. Правда, если согласиться с утверждением Кроуфорда, что открытие официально принимается лишь после публикации, то в таком случае первенство, бесспорно, принадлежит Великобритании. Но тот же Кроуфорд по-рыцарски воздает должное своему недавнему противнику. В германской армии впервые была организована специальная миссия для аэрофотосъемки археологических комплексов; до этого снимки отдельных археологических объектов получались случайно, во время разведывательных полетов с военными целями. Насколько нам известно, и француз Леон Рей уже в 1916 г. занимался изучением аэрофотоснимков, сделанных над древними поселениями Македонии. Точно так же специалист по античности Жером Каркопино всячески побуждал командующего французским экспедиционным корпусом в Дарданеллах произвести аэрофотосъемку расположенной поблизости Трои. Почти в это же самое время его немецкий коллега Георг Каро, который, кстати, одним из первых увлекся подводной археологией, делал отчаянные попытки заполучить аэрофотоснимки древних развалин Малой Азии. — Последний год войны — 1918-й — принес наиболее значительные результаты. Выдающийся немецкий археолог Карл Шухардт, некогда сотрудничавший с самим Шлиманом, уже имел в своем распоряжении аэрофотоснимки, когда изучал римский пограничный вал в румынской Добрудже, западнее Констанцы. Однако эти снимки были опубликованы Кроуфордом в Англии только в 1954 г., и то лишь по отпечаткам, представленным Герхардом Берсу, потому что негативы были утрачены.

Новая техника привлекла еще одного ведущего немецкого археолога — Теодора Виганда, который участвовал в раскопках Милета, а позднее стал директором немецкого Археологического института. Он убедил германское высшее командование позволить ему организовать специальную группу для охраны исторических памятников Ближнего Востока. По его указаниям немецкий военный пилот произвел аэрофотосъемку позднеримских и византийских руин в пустынях Негев и Синай, между Средиземным морем и Акабским заливом. Виганда очень беспокоила сохранность этих памятников, потому что местное население разрушало их прямо на его глазах, используя как строительный материал. С технической точки зрения эти и другие многочисленные военные перспективные аэрофотоснимки, опубликованные в 1920 г., были отличного качества, но, кроме превосходных видов старых городов, крепостей, храмов, монастырей с прилегающими полями и грудами камней, очевидно убранных с виноградников, они не давали ничего нового — все это можно было разглядеть и на поверхности земли. Кроме того, — Виганд этого не знал — почти весь район Синайской пустыни был уже исследован «пешими» экспедициями T. Е. Лоуренса и Леонарда Вулли в январе и феврале 1914 г. Но все равно, только за инн циативу проведения воздушных наблюдений Виганд отслуживает почетного места среди пионеров воздушной археологии. Тем более удивительно, что в автобиографии Карла Ватцингера, археолога, участвовавшего в экспедиции Виганда, об этом не говорится ни слова. Зато в ней приводится любопытный эпизод о том, как дом Виганда в Дидиме, на турецком берегу, где он вел многолетние раскопки, подвергся артиллерийскому обстрелу. Оказалось, что стрельбу корректировал воздушный наблюдатель, тоже археолог, но из Оксфорда, Джон Л. Мирес. И, похоже, главной его задачей было уберечь от разрушений расположенный поблизости храм Аполлона, для чего он и направлял огонь англо-французской артиллерии на менее священные объекты. Блестящий пример того, как действовали воздушные археологи в военное время — кому на пользу, а кому во вред!

В Англии в первую мировую войну пионером воздушной археологии стал военный инженер подполковник Королевских инженерных войск в Месопотамии Г А. Бизлей, переведенный из Топографической службы ‘Индии. За время своих многочисленных полетов над долиной Тигра и Евфрата, находившейся тогда в руках противника, он отметил четкие линии древних каналов и правильные геометрические контуры городов. А когда ему поручили составить Топографическую карту определенного района под Багдадом, Бизлей окончательно поверил в то, что аэрофотосъемка способна в будущем оказывать огромную помощь при археологических изысканиях. Он выполнил приказ командования и в результате, как он сам писал, «нашел развалины древнего города, который иначе, по всей вероятности, никогда бы и не был обнаружен».

Этот большой разрушенный город примерно в 65 милях к северо-западу от Багдада был, как мы теперь знаем, древней Самаррой. Его построил в IX в. калиф аль-Мустасим, сын Гаруна аль-Рашида. Просуществовала древняя Самарра чуть больше половины столетия.

«Когда аэрофотоснимки были отпечатаны, продолжает Бизлей, — на них проявились слабые очертания огромного древнего города, достигавшего в ширину около двух с половиной миль и в длину около двадцати миль, причем на всем протяжении он прерывается лишь там, где стоит Аски — Багдад. Если весь город был построен в одно время, то население его, вероятно, достигало четырех миллионов человек. Все сооружения выполнены в едином стиле, и скорее всего город занимал всю эту местность. На аэрофотоснимках отчетливо видны на берегу Тигра поместья знати и богатых торговцев с их виллами, летними домиками, служебными помещениями и садами. Каждое поместье распланировано по-своему, в соответствии со вкусами владельца. Более мелкие участки удалены от реки, точно так же как в современном Багдаде. Центр города, по-видимому, снабжался водой не только каналами, но и системой подземного водопровода».

Используя каждую возможность, которые изредка возникают на войне, Бизлей старался дополнять свои воздушные наблюдения наземными. Он осматривал дворцы, улицы, гигантский ипподром, сады и подземные галереи, «где знать укрывалась от жары в течение длинных летних дней», и нашел даже одну таверну, где оказались тысячи глиняных кубков.

Уже возвращаясь в военную зону, Бизлей сделал еще более потрясающее открытие: он обнаружил ряд укреплений. С самолета эти укрепления были видны совершенно отчетливо, «а на земле по ним можно пройти и ничего не заметить».

И далее Бизлей продолжал: «Во время моих полетов я вполне ясно различил еще одну интересную подробность— контуры древней и весьма искусной оросительной системы, подобной тем, которые были проложены в Пенджабе сравнительно недавно».

Но вот в мае 1918 г., во время разведывательного полета над захваченной противником территорией, у самолета сопровождения забарахлил мотор, и летчик вынужден был вернуться. Так Бизлей остался один, без прикрытия, в безоружном самолете разведчике. П это стало концом первой кампании воздушной археологии над Месопотамией. Сам Бизлей рассказывает: «К несчастью, я был сбит и взят в плен, так и не успев подробно обследовать эту оросительную систему в период затишья военных действий».

Тем не менее, когда война кончилась и Бизлей вернулся из плена, он сумел рассказать о своих открытиях в двух интереснейших, богато проиллюстрированных лекциях, которые затем были напечатаны в «Джеографикэл джорнэл» в 1919 и 1920 гг. В них воздушная археология впервые определяется как новый метод археологических поисков и впервые подчеркиваются выгоды обследования древнего ландшафта с высоты.

То, что первые свои шаги воздушная археология сделала в пустынных и полупустынных районах Средиземноморья, а не на других театрах первой мировой войны, вполне понятно и объяснимо. Западный фронт, где в основном действовала военная авиация и воздушная разведка, проходил совершенно в иной местности, не говоря уже о том, что над ней приходилось летать, как правило, на значительной высоте, а земля была покрыта густой растительностью или давно уже распахана и перепахана, поэтому контуры даже сохранившихся наземных сооружений здесь было гораздо труднее различать, чем в песках пустынь Ближнего Востока. К тому же пять тысячелетий городской цивилизации буквально усеяли Европу поселениями, и здесь не было забытых древних городов, раскинувшихся на многие квадратные мили, в то время как города Месопотамии очень редко подвергались позднейшей застройке. Поэтому на Ближнем Востоке воздушные наблюдатели не нуждались в каких-то особых, доселе неизвестных методах разведки.

О. Г. С. Кроуфорд, который сам служил во время войны в британском авиационном корпусе в Бельгии и во Франции, кроме всего прочего отмечает, что наблюдения за вражескими линиями с большой высоты требуют от воздушного разведчика высокого мастерства и полной отдачи энергии и внимания. Само собой разумеется, в таких условиях наблюдатель может попросту проглядеть какие-либо менее заметные, невоенные объекты, которые случайно оказываются под крылом самолета. И все же именно военные летчики, и среди них прежде всего сам Кроуфорд, были наиболее подготовленными для своей будущей роли. Кроуфорд, как и Бизлей, был тоже сбит немцами. За долгие месяцы, проведенные в плену, сначала в Ландсхуте, а затем, после неудачного побега, в Хольцминдене, у него было время поразмыслить над различными проблемами археологии, которой он страстно увлекался до и во время войны.