Полицейский и философы

III. Гибель старого пэддера

Газета была вчерашняя, от 18 августа. Оливер Стив прочитал то, что ему велели. Он подчинялся приказам без лишних разговоров.

Оливер Стив не стал читать на 3-й странице биографию Патрика Пэддера, Ангела бедняков. Он ограничился тем, что молча вернул газету.

Йеллинг ждал, что он что-нибудь скажет, его молчание сбивало с толку. Наконец инспектор, возможно, не слишком удачно прервал затянувшуюся паузу:

— Этот несчастный случай произошел на следующее утро после исчезновения вашей жены.

— Да, я знаю, — ответил Оливер Стив. — Вы мне уже сказали, а кроме того, я видел, за какое число газета.

— Я не хочу утверждать, что существует связь между этими двумя событиями… — начал Йеллинг, чувствуя, что его слова звучат все менее искренне. Он просто не знал, с какого бока подступиться к этим Стивам.

— Какие два события? — спросил Оливер Стив.

Это было уж слишком! Но Йеллинг никогда не взрывался, он лишь опустил на мгновенье глаза, почти прикрыл их.

— Исчезновение вашей жены и этот несчастный случай со смертельным исходом с Патриком Жеро.

— А! — отозвался Оливер Стив.

— Так вот, как я говорил, не хочу предполагать, что между двумя этими событиями существует какая-то связь. Но, поскольку ваша жена была знакома с Жеро и поскольку Жеро погиб как раз на следующий день после того, как она пропала из дому, мы прежде, чем продолжать поиски, должны установить, действительно ли исключена всякая связь между аварией и исчезновением.

— Разумеется, — согласился Оливер Стив. — Вам необходимо удостовериться в том, что действительно нет никакой связи.

— А пока что, — продолжал Йеллинг с ангельским терпением, — поскольку вы являетесь мужем пропавшей, можете ли вы сказать нам что-либо насчет характера отношений, существовавших между Люси Эксел и мистером Жеро?

— Мне ничего не известно. Я знал лишь то, что она иногда встречается с неким Пэддером, и запретил ей это.

— А вы не знаете, зачем она с ним встречалась?

— Нет.

— Неужели возможно, — ласково проговорил Йеллинг, — что вы, будучи ее мужем, ничего не спрашивали у своей жены относительно этого знакомства?

— Да, возможно. Она мне ничего не говорила, а я

ее об этом не спрашивал. Однако запретил ей ходить к нему.

— Так она продолжала видеться с Жеро, несмотря на ваш запрет?

— Мой запрет был морального характера, — холодно ответил Оливер Стив. — Это не было физическое принуждение.

Какой-то сумасшедший дом, да и только! Беседы сначала с Джереми, потом с Оливером все глубже раскрывали характер этого парадоксального семейства. «Я запретил ей ходить к Пэддеру, но не спрашивал, зачем она к нему ходит». И вряд ли можно было думать, что Оливер Стив лжет.

— Тогда я вам кое в чем признаюсь, — выдержав паузу, скромно произнес Йеллинг. Солнце уже зашло, и комната тонула в полумраке. С улицы не доносилось ни звука. Это был час, когда люди после трудового дня сидят за ужином, а разносчики газет, присев на скамейку, тоже перекусывают чем бог послал, прежде чем вновь начать выкрикивать сенсационные и скандальные заголовки. — …Признаюсь, что сообщение с смерти Жеро, в том виде, в каком оно опубликовано в газетах, не совсем соответствует действительности. У Жеро как у крупного промышленника было много жесточайших конкурентов, завидовавших его успеху и богатству. Эти конкуренты были готовы на все, чтобы от него избавиться. И вот, как мне сообщил капитан Сандер, начальник нашего Центрального управления, возникли подозрения, что смерть была не случайной. Имеется серьезнейшая улика: портфель с деньгами находился в доброй сотне метров от разбитой машины. Обычный преступник украл бы портфель. Только богачи, чтобы заставить поверить в несчастный случай, могли оставить его нетронутым, быть может, лишь вытащив какой-нибудь важный для них документ. Газеты мы просили представить дело так, словно полиция действительно верит, что это было дорожное происшествие. Это весьма облегчит расследование.

— И вы считаете, что все это имеет какое-то отношение к исчезновению моей жены? — ледяным тоном спросил Оливер Стив.

Артур Йеллинг включил электричество. Лицо Оливера Стива было полностью освещено. Он казался копией Джереми, только чуть помоложе и цвет лица был менее землистым и мертвенным, чем у грозного Джереми.

— Косвенно имеет, — все так же любезно, без тени раздражения ответил инспектор. — Если будет доказано, что Жеро убит его конкурентами, то в таком случае, весьма вероятно, не существует никакой связи между исчезновением вашей жены и смертью мистера Пэддера. Если же это не удастся доказать, то всегда можно допустить существование такой связи.

— Все это абсолютно логично, — заметил Оливер Стив. — Не мне судить о методах, при помощи которых полиция считает нужным вести поиски пропавшей женщины. Единственное, что я могу сказать: моя жена до сих пор не найдена.

— Заявление было сделано только сегодня утром, — возразил Йеллинг, — а мы немало уже чего нашли.

— Но не мою жену.

— Видите ли, мистер Стив, если бы вы могли рассказать мне немного больше, — попросил Йеллинг. — Ну еще что-нибудь, хотя бы самую малость. Но из-за вашего молчания, вашей лаконичности у нас нет никаких исходных данных. Всего лишь внешние приметы. Не так-то легко найти женщину с каштановыми волосами и светлыми глазами.

— Я не могу сказать вам того, чего не знаю.

— Это все так, мистер Стив. Но если бы, например, я хоть что-нибудь знал о характере вашей жены… Ну, скажем, о ее темпераменте… Хорошо ли ей жилось в вашем доме… Усвоила ли она ваши привычки или же нет…

Неподвижный и холодный, как скала, Оливер Стив ни чуточки не оттаял от того жара, той сердечности и тепла, с какими говорил Йеллинг. Он промолвил:

— Я уже ответил на эти вопросы. Но если вы считаете нужным, задайте и другие, я на них отвечу. Это мой долг.

Вокруг абажура вилось множество бабочек. Йеллинг проследил за ними взглядом, потом спросил:

— Ну, например. Вы сказали, что женились на Люси Эксел, чтобы вырвать ее из нездорового окружения и вылечить. Хорошо. Так, как вы думаете: вам это удалось?

— В чем смысл вашего вопроса?

Йеллинг опустил глаза, на какое-то мгновение почти их прикрыл. Его начала бить нервная дрожь.

— Смысл в том, — терпеливо объяснил он, — что я хотел бы знать, действительно ли мисс Эксел изменилась, действительно ли она, как вы это называете, выздоровела, избавилась от прежнего нездорового образа мыслей? Или же нет.

Наконец в глазах Оливера Стива мелькнуло нечто человеческое.

— Это очень важный вопрос, — сказал он. — Разрешите мне минутку подумать, прежде чем ответить.

Йеллинг скрыл улыбку.

— Думайте сколько вам угодно.

Оливер Стив принялся размышлять. Опустил голову так, что подбородком коснулся груди, и закрыл глаза. Подлинное воплощение глубокой медитации.

Бабочки продолжали носиться вокруг лампы, небо за окном совсем потемнело. Громче заревели душераздирающие автомобильные гудки, а еще зазвенел колокольчик человека с телескопом, приглашающего прохожих всего за пять центов поглядеть на Сатурн, Марс и все другие планеты.

— Так вот, — сказал Оливер Стив, чтобы привлечь внимание Йеллинга, погрузившегося в созерцание бабочек. — Если моя жена ушла из дома по собственной воле, чтобы отправиться не знаю — и не желаю знать — куда, значит, приходится сделать вывод, что мои старания морально ее исцелить, продолжавшиеся целых два года, полностью пошли прахом и что мой брат Джереми прав. Но если с ней случилось какое-то несчастье, нечто не зависящее от ее воли, то я могу сделать вывод, что почти преуспел в ее моральном исцелении и что единственным отрицательным в этом смысле фактом были ее посещения Пэд-Дера.

Этот ответ ничего не говорил. Йеллингу хотелось лучше узнать эту Люси, ведь он знал о ней так мало: только имя, цвет глаз, волос и приблизительно рост, но никто не желал ничего ему говорить. Он хотел знать, что у нее было в мыслях до того, как она вышла замуж за Оливера Стива, что после этого, а ему обо всем этом отказывались рассказать даже те, кто жил вместе с ней, кто ее каждый день видел, каждый час разговаривал с ней. Нет, из этих Стивов ни черта не вытянешь. К тому же Оливер уже опять вытащил свои часы.

— Благодарю вас, — разочарованно сказал инспектор. — Думаю, что пока не буду вас больше беспокоить. Как только мы что-либо узнаем о вашей супруге, я вас извещу.

Оливер Стив поднялся, попрощался еле заметным кивком головы и тотчас исчез. Уже успев привыкнуть к таким манерам, Йеллинг перестал обращать на это внимание. Оставшись один, он подошел к окну.

Зазывала с телескопом расхаживал взад-вперед у своего аппарата. Инспектору захотелось спуститься и поглядеть на звезды, его уже давно мучило такое желание, но он не мог себе этого позволить. Телескоп стоял как раз напротив входа в управление, и вряд ли было бы прилично, если бы кто увидел, как человек в его должности приник к глазку, словно мальчишка.

Так как всю ночь лил дождь, утро двадцать первого августа выдалось не такое жаркое. Было немножко легче дышать. Йеллинг одним из первых вошел в мрачный подъезд управления: примерно без четверти девять. Но его уже кто-то ждал. Это был Джереми Стив.

— Я пришел сообщить вам нечто важное, — проговорил Джереми, едва его увидел. Как было принято у них в семье, он изгнал из своего лексикона «добрый день», «добрый вечер» и прочие легкомысленные словечки.

— Идемте, — сказал Йеллинг и провел его в свой кабинет. — Присаживайтесь.

Джереми Стив снял серую соломенную шляпу и уселся.

— Каждое утро, с тех пор, как пропала Люси Эксел, я обзваниваю по телефону больницы и полицейские участки. Потом захожу в морг. Сегодня утром в морге я обнаружил труп Люси Эксел.

Ни единого слова больше. Ни малейшей тени огорчения.

Артур Йеллинг достал из кармана пиджака газету.

— Так я и думал, — сказал он. — Вчера вечером я прочел заметку о найденном трупе женщины, одетой в юбку и жакет коричневого цвета и голубую блузку. Я собирался вас вызвать. Полиция еще не начала расследование, так как труп нашли только вчера, на берегу реки в пяти километрах от города. Смерть наступила за сутки до того, как обнаружили тело. Значит, примерно семнадцатого вечером.

Джереми Стив молчал. Он опознал останки Люси Эксел и информировал об этом полицию: выполнил все, что требовал его долг.

Йеллинг устремил взгляд — робкий, но испытующий — на Джереми Стива.

— А почему, собственно, вы каждое утро заходили в морг? У вас имелись причины предполагать, что Люси может погибнуть вот так — без всяких документов, даже без сумочки?

— Когда человек необъяснимым образом исчезает из дома, то сразу же ставят в известность власти, а затем постоянно наводят справки в больницах, полицейских участках и моргах, чтобы не упустить ни малейшей возможности как можно скорее что-нибудь узнать.

Он говорил так, словно цитировал какой-то параграф из книги практических советов на все случаи жизни. Йеллинг сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, и задал следующий вопрос:

— Ваш брат передавал вам то, что я говорил ему насчет смерти Патрика Жеро и исчезновении Люси?

— Да, передавал.

— Он вам сказал, что я выдвинул предположение, что между этими двумя фактами, возможно, существует связь?

— Да, сказал.

— Так вот. Тело Люси Эксел обнаружено на берегу реки Девилиз, совсем близко от дороги, на которой найден труп Патрика Жеро. Его нашли на семьдесят втором, а Люси Эксел на пятом километре той же дороги. Время смерти в обоих случаях одно и то же. Очевидно, на семьдесят втором километре разыгралась какая-то трагедия. По крайней мере, все о том говорит. В этой связи хотелось бы услышать от вас чуть больше того, что вы говорили, об отношениях, существовавших между Люси Эксел и Патриком Жеро.

— Я вам сказал все, что знал.

Йеллинг продолжал рисовать на листке цветочки.

— Если предположить, что на семьдесят втором километре дороги на Конкорд произошло нечто весьма загадочное и трагическое, настолько трагическое, что явилось причиной смерти — более или менее случайной — двух человек, то очень странно, что родственники одного из погибших не в состоянии абсолютно ничего сказать о существовавших между ними отношениях.

Когда Йеллинг начинал говорить так спокойно и бесстрастно, это значило, что он в крайнем раздражении. Но Джереми Стив тотчас хорошенько нагнал на него страху.

— Мы не обязаны знать то, чего не знаем. Я считаю, что это дело полиции разбираться в том, что ей кажется загадочным. В качестве представителя семейства Стивов я должен заявить, что мы чувствуем себя оскорбленными тем, что происходит по вине человека, который не принадлежал к нашему роду и своей смертью, произошедшей при двусмысленных и аморальных обстоятельствах, доказал, что он абсолютно не достоин к нему принадлежать. Мы расплачиваемся за ошибку, совершенную нашим братом, и находимся здесь, чтобы искупить ее и нести за нее всю ответственность. Но власти не должны еще больше унижать нас своими неделикатными и неуважительными расспросами по поводу тех прискорбных обстоятельств, в которых мы, увы, очутились.

Глаза Джереми Стива сверкали каким-то неподвижным, фанатическим блеском, который Йеллинг не в силах был выдержать. Чуть ли не целую минуту он растерянно молчал, подбирая нужные слова, чтобы продолжить разговор, и наконец нашел.

— Опознание трупа должно быть произведено как минимум четырьмя людьми… — начал он.

— Знаю. Я спрашивал. Сегодня же, в два часа, мой отец и мы трое придем в морг для выполнения необходимых формальностей. Хочу заметить, что моя сестра Кэрол лежит в постели и у нее высокая температура, однако я не просил медицинскую справку, чтобы освободить ее от посещения морга.

— Наверно, вам не стоит так беспокоиться. Если муж опознает Люси Эксел, будет достаточно только еще одного свидетельства… — любезно проговорил Йеллинг. — Жду вас сегодня в два часа в морге. Извините, — добавил он, — наверно, мне придется еще надоедать вам своими расспросами, но я уверен, что вы поймете…

— Мы в вашем распоряжении. Выполняйте ваш долг.

Немножко придя в себя от этого неприятного разговора, Йеллинг начал прохаживаться взад-вперед по комнате. Патрик Жеро, патрон, благотворитель. Люси Эксел, бывшая кассирша в «Караван-холле». Погибли. Оба на одной и той же дороге, в один и тот же час. В отношении Жеро можно подозревать, что с ним расправились конкуренты. А Люси Эксел? Медицинская экспертиза обнаружила еще одну странную аналогию: у обоих размозжена голова. Жеро мог разбить череп, когда перевернулась машина. А Люси Эксел?

Вот почему Йеллинг вел себя так терпеливо и спокойно с Джереми Стивом. Дело было куда более сложное и неприятное, чем могло показаться сначала. Гибель Люси Эксел, показания медицинской экспертизы свидетельствовали о чем-то гораздо более серьезном, чем пуританские странности Стивов. Тут было нечто другое.

Поистине необходимо было лучше познакомиться с Люси Эксел. Убийством Жеро пусть занимается Сандер. А он должен знать, какой была эта странная девушка, прежде работавшая кассиршей в кафе, потом вышедшая замуж за пуританина, а затем найденная убитой при таких загадочных обстоятельствах. Он уселся за письменный стол и сформулировал вот уже несколько минут мучившую его мысль. Он взял лист бумаги и написал:

Йеллинг перечел то, что написал, потом снова взялся за перо.

Какой же из этих двух портретов правилен? Первый или второй? На этот вопрос необходимо дать ответ, и как можно скорее. Но никто не может ничего сказать ему об этой Люси, а сама она теперь мертва. Если бы он хоть разок видел ее своими глазами, то смог бы составить о ней мнение. А так он ничего не знает…

Он вспомнил о кассирше из «Караван-холла», с которой говорил накануне. Она или кто-то другой должны же были ее знать. Может, у нее была подруга, кто-то из этих восьми кассирш. Он взял маленький квадратик бумаги, написал на нем «кассирша», сунул в жилетный карман и принялся вновь мерить шагами кабинет.

Незадолго до полудня он спустился в кабинет Сандера и доложил ему о ходе следствия. Сандер, в одной лишь майке, обтягивающей его мощный и жирный торс, выслушал инспектора с задумчивым видом.

— Наверно, все дело тут в этом Пэддере. Я установил слежку за двумя его самыми ярыми врагами: Майклом Мэттером, главой фирмы автомобильных покрышек, и Эндрью Симеем, владельцем предприятий по производству серы и выплавке меди. Надо проверить, не связаны ли они с кем-то из наших подопечных — обычными уголовниками или какой-нибудь организованной бандой. Если у них есть контакты с преступным миром, то дело ясно: Пэддер поехал заключать какую-то крупную сделку, бандиты его остановили, подожгли машину, похитили документы из портфеля и, следуя указанию организаторов преступления, оставили нетронутыми деньги…

— А при чем Люси Эксел?

— Вот в этом-то и загадка. При чем тут Люси и семейство Стивов? Вам не приходила мысль, что Люси Эксел использовали как приманку, чтобы завлечь Жеро в ловушку?

— Да, конечно, я думал об этом. Но в таком случае, зачем же ее потом убивать?

— Из опасения, что она может проговориться. Но это предположение маловероятно. С какой стати Эксел было завлекать Жеро в ловушку?

— Может быть, ее заставили это сделать при помощи угроз или шантажа?..

— Послушайте, Йеллинг. Это все очень вероятные гипотезы, но никаких фактов в руках у нас нет. Я беру на себя след Жеро и буду держать вас в курсе дела. А вы занимайтесь Стивами. Но не забывайте: тому, кто вас не знает, вы можете показаться каким-то странным чудаком со всеми этими вашими тонкостями и реверансами. Постарайтесь чего-нибудь добиться также и старыми, добрыми методами. Улики, слежка, экспертизы…

Йеллинг покраснел, но от удовольствия, ибо тон Сандера был дружеский, одобрительный, а главное — совесть у него была чиста. Он извлек из жилетного кармашка и показал записку.

— Вот, я составил тут списочек того, что надо сделать в первую очередь:

а) произвести обыск в доме Стивов,

б) установить слежку за всеми без исключения членами семейства,

в) запросить в научно-экспертном отделе все данные об обоих убитых: отпечатки пальцев, фотографии, результаты медицинской и технической экспертиз.

— Браво! — отозвался Сандер, хлопая его по спине. — Эти Стивы сумасшедшие, но вовсе не дураки: примите в отношении них все необходимые меры.

В два часа дня, когда Йеллинг вместе с Джереми и Оливером Стивами вошел в зал морга, город жарился на солнце, как цыпленок на вертеле. Воздух в зале был пропитан парами формалина, а возле столов-холодильников можно было замерзнуть. В этом ледяном холоде, после уличной жары, насморк Йеллинга сразу разыгрался вовсю. У пего потекло из глаз и из носу с такой силой, что платок мгновенно намок.

Служитель подвел его к столу, на котором лежали останки Люси Эксел, и откинул простыню. Йеллинг впервые увидел эту женщину, но лицо и все тело были так деформированы от долгого пребывания в воде, что в них осталось мало человеческого.

Оливер Стив с братом тоже смотрели на труп, оставаясь, как всегда, холодными и бесстрастными. В этом печальном месте часто разыгрывались душераздирающие сцены, нередко в этом просторном зале звучали громкие или сдерживаемые рыдания. Но этим двоим подобные проявления горя, наверно, показались бы безнравственными. А кроме того, ведь Люси Эксел была не из их рода, «чужая», запятнавшая имя их семьи своей недостойной, даже неприличной смертью. Поэтому никакой реакции.

Служитель показал также платье покойной, лежавшее в большом пластиковом пакете. Джереми и Оливер взглянули, потом Оливер пробормотал:

— Это моя жена.

— Это моя невестка, — вторил ему Джереми.

— Вы не могли бы указать какую-нибудь особую примету? — спросил служитель. — Когда труп в таком состоянии, это предусмотрено правилами.

Оливер Стив тотчас ответил:

— У нее на спине, там, где почки, маленький шрам.

Служитель перевернул труп. Действительно, на указанном месте был отчетливо заметен небольшой шрам.

— Хорошо, — проговорил служитель. — Пройдите подписать протокол.

Он проводил их в тесную контору к краснолицему старичку, который быстро составил протокол, велел братьям Стивам присягнуть и потом протянул перо, чтобы они поставили свои подписи. Йеллинг тоже подписал протокол со стороны полиции.

— Мы можем идти? — спросил Джереми Стив.

— Да, конечно. Больше от вас ничего не требуется, — ответил старичок.

— Я останусь, — сказал Йеллинг. Лицо у него побагровело. Как только Стивы вышли, он повалился на стул и пробормотал: — Скорее дайте мне чего-нибудь крепкого…

Старичок еле успел поддержать его. Он потерял сознание. Прибежал служитель, они вдвоем перенесли Йеллинга на диван и привели в чувство.

— Черт возьми, — сказал старичок, когда увидел, что он пришел в себя. — Как вы можете служить в полиции, если вы такой чувствительный!

— Ох! — простонал Йеллинг, поднимаясь с дивана. — Это… там на столах… так ужасно!

Всю вторую половину дня Йеллинг чувствовал себя отвратительно. Насморк и посещение морга доконали его. Он пошел домой и улегся в постель, вверившись любящим заботам миссис Йеллинг, которая еще никогда не видела, чтобы ее супруг так жестоко маялся животом.

Только около восьми вечера он заставил себя встать. Но эти послеобеденные часы, что он провел в постели, не были пустой тратой времени. Даже когда ему было так плохо, он непрерывно размышлял. Многое передумал и принял решение. Поэтому, разумеется, отказавшись от ужина, он поспешно вышел из дому и направился к парку Клобт, на конечную остановку автобуса 1/С (Клобт — Бордер-Хилл).

Он собрался нанести визит семейству Стивов.

Автобус прибыл в зловонную низину Бордер-Хилл. В еще ярком, пронизанном солнцем предзакатном свете Йеллинг огляделся вокруг. Посреди этой пустыни виднелись два кубика. Один высокий, огромный, в двенадцать этажей, другой маленький, ветхий, двухэтажный — дом Стивов. Вдали, в вечерней мгле, громоздился город.

Благодаря разыгравшемуся не на шутку насморку инспектор совсем не почувствовал вони. Но мог догадаться о ней, шагая по заваленным отбросами пустырям и лужайкам, направляясь к лачуге Стивов. Когда он туда добрался, из нее выходил какой-то мужчина и запирал дверь на ключ.

Это был высокий, чуть сутулый старик. Под мышкой у него была зажата книга. Он поглядел на Йел-линга равнодушно, без всякого интереса.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Я из полиции, — ответил инспектор, снимая шляпу. — Артур Йеллинг из Центрального полицейского управления…

Хотя он никогда раньше не видал старика, он его узнал. Не было никакого сомнения. Те же грубые, надменные черты лица, тот же рост, та же словно деревянная фигура. Это мог быть только один из Стивов, а судя по возрасту — их отец, глава рода Лесли Стив.

— А, — отозвался старик. — Дома никого нет, кроме дочери. Но Кэрол больна и сейчас спит. Сыновья вернутся не раньше одиннадцати… — потом с некоторой тревогой спросил: — Что, еще что-нибудь стряслось?

— Нет, нет, — любезно успокоил его Йеллинг, по-прежнему стоя с непокрытой головой. — Я пришел только кое-что узнать…

— Сыновей нет, они вернутся к одиннадцати, — повторил старик нерешительно и с досадой. — 268

…А мне надо идти… — И, произнося это, покосился на большой соседний дом, на котором красовалась вывеска распивочной.

— Да вы не беспокойтесь, — сказал Йеллинг, — если не возражаете, я могу вас немножко проводить, и по дороге вы мне кое-что расскажете. А с вашими сыновьями, выходит, придется побеседовать в другой раз.

Говорил он очень вежливо, но настойчиво. Лесли Стив понял, что от него не избавиться, и стал менее вежлив.

— Я иду в распивочную, тут поблизости. Если хотите, можете пойти со мной. Пошли!

— Благодарю вас, вы очень любезны. Надеюсь, что не слишком вас побеспокою… — Йеллинг, наконец надев шляпу, зашагал рядом с ним.

Прежде чем войти в распивочную, Лесли Стив задрал голову и поглядел на звезды. Они начали появляться на темно-лиловом, переходящем в черное, небе с востока, крупные, ясные, мерцающие.

— Скоро жара эта кончится. Близится осень…

Лесли Стив повернулся к нему и, холодно проронив: — Я смотрел на звезды, при чем тут жара? — вошел в распивочную.

Еще несколько предварительных фраз. Пиво или джин? Хотите сесть здесь? Очень симпатичное местечко… и тому подобное. Потом, когда Йеллинг только собрался задать, ему несколько вопросов, Лесли Стив, осушив первый стакан пива, раскрыл книгу и погрузился в чтение.

Артур Йеллинг несколько минут растерянно ждал. Потом, скосив глаза на заглавие книги, спросил:

— Философия?

— Проблема времени и пространства, — ответил старик, не поднимая головы от книги.

— Захватывающе интересно, — не слишком удачно заметил Йеллинг, пытаясь как-то завязать разговор. — Вы ведь профессор философии, не так ли?

— Был профессором, — ответил Лесли Стив, наливая себе второй стакан. — Вы, наверно, прекрасно знаете из ваших архивов, что меня отстранили от преподавания из-за пьянства.

— Да, разумеется, знаю, — смущенно признался Йеллинг. На стойке бара заработал электрический миксер: какой-то парень заказал коктейль, а теперь смотрел на вращающиеся стеклянные шары, в которых смешивались напитки.

— Меня тоже всегда привлекала философия, — продолжал Йеллинг, повысив голос, чтобы его не заглушал шум миксера. — И помнится, не спал несколько ночей, пытаясь постичь проблему времени и пространства…

Наконец Лесли Стив, кажется, перестал ершиться,

— Дело в том, что неправильна сама постановка вопроса, — проговорил он. — Более того: этой проблемы вовсе не существует. Ибо время и пространство не являются задачей, требующей решения. Поэтому эта проблема так никогда и не будет решена.

— Вероятно, — сказал Йеллинг, — вы считаете, как и Кант, что время и пространство — не что иное, как формы нашего сознания.

— Так учат в школе, — проговорил Стив с глубоким презрением к Канту. — Так же как завтра будут изучать теорию искривленного пространства, а послезавтра еще какую-нибудь еще более новую теорию, давая ей лишь поверхностное объяснение. Но в действительности дело обстоит совсем по-другому…

Стив приостановился и взглянул на него с нескрываемым подозрением.

— Продолжайте, продолжайте, пожалуйста, — попросил Йеллинг с неподдельным интересом. — Меня эти проблемы очень занимают.

Лицо старика слегка нахмурилось. Он обвел взглядом плохо освещенное помещение, рекламные плакаты сигарет и напитков, свешивающиеся с потолка рулончики клейкой бумаги для мух и резко сказал Йеллингу:

— Вы пришли сюда вести разговоры о философии или для проведения расследования?

Йеллинг слегка покраснел.

— Разумеется, чтобы вести следствие… но не сердитесь, мистер Стив, я не отниму у вас много времени…

— Что вы хотите знать? — спросил все таким же резким тоном старик.

Йеллинг понял, что ничего не поделаешь. Сердечные отношения с представителями этого семейства исключались.

— Мне хотелось бы что-нибудь услышать о Люси Эксел. Получше познакомиться с ее жизнью. Как ей у вас жилось. Как к ней относились. Что, например, думаете обо всем этом вы…

Лесли Стив плеснул себе пива.

— Мне она нравилась, — проговорил он. — Может, потому, что я уже не так строг, как мои сыновья. Мне она казалась хорошей девушкой. Она жила плохо, в нищете, не получила ни образования, ни воспитания, но дурных наклонностей у нее не было… — Он выпил, рассеянно перевернул страницу книги и продолжал потеплевшим голосом: — Оливер любил ее. Он женился на ней не только, чтобы спасти, как он говорит. Он, наверно, в нее по-настоящему влюбился и хорошо к ней относился… Возможно, конечно, нашего хорошего отношения, так, как мы его понимаем, было для нее недостаточно… Мы, пожалуй, чуточку слишком прямые, искренние люди, мы не терпим никаких недоговоренностей, слабостей. И Джереми тоже неплохо к ней относился. Конечно, он слишком влезал ей в душу, требовал абсолютно во всем отчета…

— Вы считаете, что она была довольна жизнью в вашем доме? — спросил Йеллинг, сам удивляясь тому, что наконец ему удается хоть что-то узнать от одного из Стивов.

— Довольна она не была, но жила у нас, потому что должна была это делать. Этому она научилась у нас: выполнять свой долг, нравится это или нет.

— Вы полагаете, она могла задумать побег?

Лесли Стив вновь озлился. Голос его вновь зазвучал жестко и холодно — Стивы на это были мастера.

— Я не могу что-либо полагать по поводу того, что думают другие.

— Но ваше личное мнение? — не отставал Йеллинг, не обращая внимания на перемену его настроения — уж очень важен был этот разговор.

— Может, и задумала. Когда человек где-то не слишком хорошо себя чувствует, он думает о том, как бы уйти.

— А в тот вечер, когда она ушла, Люси ничего не сказала, куда собирается?

— Ничего не сказала. Но мне кажется, она хотела пойти к портнихе. Днем она говорила об этом с моей дочерью Кэрол.

— К портнихе… — задумчиво повторил Йеллинг. — …А когда она так долго не возвращалась, неужели вам не пришло в голову спросить у этой портнихи, действительно ли она к ней заходила?

Старый Стив прикрыл глаза, с досадой поморщился, захлопнул книгу, смирившись, что ему все равно не дадут читать, и произнес:

— Нет, эта мысль пришла и мне тоже, но только сейчас.

Йеллинг сказал как можно мягче, пытаясь его успокоить:

— А вы не могли бы дать мне адрес этой портнихи?

— Я вам его дам, когда мы в следующий раз с вами увидимся. Надо найти счет за прошлый год.

— Спасибо, мистер Стив. Вы очень любезны.

С чувством благодарности он налил ему пива, но, увидев, что старик следит за его действиями с несколько ироническим выражением, проговорил вежливо, но решительно:

— Я вам наливаю вовсе не потому, что хочу подлизаться. Просто, чтобы поблагодарить вас за действительно полезную для меня информацию.

Старик не подал виду, что задет. Он только наморщил лоб и, осушив стакан, пробормотал:

— Да мне не кажется, что я сказал вам что-то важное. Все вокруг об этом знают…

Он еще пытался иронизировать. Но Йеллинг повторил:

— Нет, это действительно важно, и я вам благодарен. Но, несомненно, у нас еще будет случай встретиться и поговорить, если вас это не очень побеспокоит.

Лесли Стив с добродушным видом утвердительно кивнул. Возраст и выпитое, наверно, немного смягчили его характер, агрессивный и фанатичный, как у всего его семейства. Он вновь обвел взглядом убогое заведение, в котором они сидели и где он проводил каждый свой вечер.

— Меня, — ответил он, — уже ничто больше не может побеспокоить.