Порция красивого яда

ЭПИЛОГ

Месяц спустя

В эти дни воздух кажется более легким, как будто легче дышать. Все прошло тихо и без происшествий, как я и хотела. Мы заполнили свое время такими обыденными вещами, как работа и поход за продуктами, и после того ада, через который мы прошли, я должен сказать, что это освежает. Раньше я никогда не думал, что простота домашней жизни может меня привлечь, но я ошибался.

С другой стороны, Лейкин всегда делает вещи интересными.

Я выглядываю в окно и вижу, как подъезжает грузовик с вещами, и выхожу на крыльцо. Двое парней выпрыгивают и открывают заднюю дверь. Я поворачиваюсь и кричу в дом.

— Лей, — зову я. — Это к тебе!

Она хмурит брови, выходя из кухни. — А?

Когда я киваю ей, чтобы она вышла, она выглядит растерянной, пока не выходит на крыльцо. Один из грузчиков подходит к ней с планшетом и вежливо улыбается.

— Вы Лейкин Бланшар? — спрашивает он.

Она поднимает на него бровь. — Я Лейкин Уайлдер.

Он кивает. — Конечно, мои извинения. У меня тут несколько коробок от некой мисс Нолан Брентвуд. Вам знакомо это имя?

— К сожалению, — сухо говорит она. — Где мне расписаться?

Грузчик показывает ей, где нужно поставить инициалы и подпись, а когда она заканчивает, протягивает ей письмо с именем Лейкин, написанным почерком Нолан. Она недовольно морщит нос, но все равно берет письмо и открывает его, пока грузчик начинает доставать ее коробки из грузовика.

Через несколько дней после того, как мы чуть не лишились жизни, Лейкин наконец-то была готова встретиться с Нолан. Я сидел в гостиной и наблюдал за тем, как Лейкин выкладывает ей все, что о ней думает. Нолан во всем призналась, но утверждала, что она ничего не знала, кроме того, что она — человек, за которым нужно присматривать. Тем не менее, доверие между ними было разрушено, поэтому, когда Лейкин сказала ей, что больше никогда не хочет ее видеть, я не стал ее винить. А когда Нолан спросила, не хочет ли она, чтобы ее вещи упаковали и отправили ей по почте, Лей настолько смирилась со всем этим, что сказала, что ей все равно.

— Делай, что хочешь. Меня это больше не волнует.

Похоже, она все равно решила отправить их ей.

— Если уж на то пошло, я действительно ценила тебя как друга, — с насмешкой прочитала Лейкин вслух, после чего смяла письмо в кулаке. — Ну, это ничего не стоит, сучка.

Я усмехаюсь, глядя, как она спускается по ступенькам и говорит грузчикам, что хочет, чтобы все коробки стояли на крыльце. После всего случившегося вполне логично, что она захочет все перебрать, прежде чем заносить в наш дом.

Видя, что она с этим справиться, я возвращаюсь в дом и продолжаю наконец-то чинить камин. Лейкин наседала на меня по этому поводу, говоря, что это всегда была ее любимая часть дома. Но она не знает, что я укрепляю его, чтобы он стал еще крепче.

Я слышу, как по телевизору звучит фамилия Роллинз, и делаю паузу, хватая пульт, чтобы сделать звук чуть громче, когда диктор новостей начинает рассказывать об этой истории.

— После многомесячного расследования полиция наконец-то закрыла дело о пожаре, произошедшем на небольшом острове у побережья. Следователи утверждают, что Монтгомери Роллинз, который пропал и считался погибшим, в течение двух лет жил там в доме, который был заброшен более десяти лет. Во время, как полагают власти, любовной ссоры женщина, находившаяся в доме вместе с Монтгомери, нанесла ему несколько сильных ударов по голове и лицу, от которых он скончался, а затем подожгла дом и застрелилась. По словам источников, даже родители Монтгомери не знали, что он жив, и считали своего сына погибшим. Мы обратились за комментарием к сенатору Роллинзу, но он отказался от комментариев.

Мысль о том, что Райли и Монти могут быть любовниками, вызывает у меня отвращение. Но, с другой стороны, это меня не удивит. Монти был больным ублюдком. Не думаю, что есть что-то, что я не мог бы от него ожидать.

— Что ты смотришь? — говорит Лейкин, входя в дверь.

Я нажимаю кнопку, чтобы выключить телевизор, и улыбаюсь ей в ответ. — Только то, что они закрывают дело Монти. Все в порядке?

Она смотрит в окно и кивает. — Все прекрасно.

Проходит всего пара шагов, и я оказываюсь перед ней, притягивая ее к себе. — Хорошо. Но как только они уйдут, я отвезу тебя в одно место.

— А я могу спросить, чтобы узнать куда?

— А ты когда-нибудь получала ответ?

Она поджала губы и надула губки. — Ладно.

Когда она собирается уходить, я хватаю ее за плечи, снова заключаю в объятия и целую так быстро, что это застает ее врасплох. Она прижимается ко мне всем телом, ее губы движутся навстречу моим, пока я наконец не прерываю поцелуй и не смотрю на нее.

— С годовщиной, детка.

Ее улыбка становится ярче, освещая всю мою чертову жизнь. — С годовщиной.

Солнце светит, согревая нас, когда мы едем по улице. Рука Лейкин высовывается из окна, позволяя ветру гулять между ее пальцами. В последнее время я часто поглядываю на нее, просто чтобы полюбоваться, насколько она красива. Когда она вернулась, я был так зол, и снова доверять ей оказалось трудно, но мы всегда собирались держаться вместе, пока это не произойдет. Я не верю, что у кого-то из нас когда-либо была другая альтернатива.

Как будто она чувствует, что я смотрю на нее, она поворачивается ко мне и усмехается. — Что?

— Ничего, — говорю я ей. — Просто рад, что ты моя.

Она смотрит вниз на свой палец, где недавно была подкрашена татуировка с моим инициалом. Через неделю после того, как мы наконец положили конец кошмару, мы вдвоем пошли в тату-салон и сели друг напротив друга, ни на секунду не отводя взгляда, пока подтверждали нашу любовь друг к другу жужжанием тату-пистолета.

— Никогда не наступит дня, когда я не буду любить тебя, — обещает она.

И я знаю, что она никогда не имела в виду ничего другого.

Я заезжаю на парковку нашего особого пляжа, того самого, который был отобран у нас в ночь, когда Монти и Райли похоронили здесь Лейкин заживо. Дыхание Лейкин прерывается, и она смотрит на меня со страхом в глазах, но я ставлю грузовик на стоянку и поворачиваюсь всем телом к ней лицом.

— Если ты хочешь уйти, мы можем это сделать, — говорю я ей. — Но если ты думаешь, что это то, через что ты сможешь пройти, я бы действительно хотел выбраться из грузовика.

Она делает глубокий вдох и смотрит на меня в ответ. — Они ушли.

— Они ушли, — подтверждаю я.

Это то, что ей нужно было делать в последнее время, особенно когда кошмары, вызванные травмой, подкрадываются к ней по ночам. Но она такая чертовски сильная, и все, что я могу сделать, это благоговеть перед ней, когда она кладет руку на ручку и открывает дверь.

Я выпрыгиваю и обхожу грузовик, беря ее руку в свою. Мы медленно идем по пляжу, пока я не останавливаюсь и не поворачиваюсь к ней. Ее глаза слегка прищуриваются, когда она смотрит на меня.

— Что мы здесь делаем, Эйч? — спрашивает она.

Моя голова поворачивается, когда я оглядываюсь вокруг, на удивление чувствуя себя немного нервозно. — Это место было таким особенным для нас, и это была лишь одна из многих вещей, которые у нас украли. Но я планирую это изменить. Они не смогут забрать это место или невероятные воспоминания, которые у нас здесь остались. Итак, я беру свои слова обратно.

Я опускаюсь на одно колено и вытаскиваю кольцо из кармана. То самое, которое она оставила на острове рядом со словами «Мне так жаль» перед отъездом. У нее перехватывает дыхание, когда она сразу же узнает его.

— Сегодня два года назад я женился на тебе посреди нашей гостиной в присутствии нашей семьи и самых близких друзей, — говорю я со всей любовью, которую я чувствую к ней, изливающейся в моих словах. — Сейчас я прошу тебя выйти за меня замуж на глазах у всех, кого мы знаем и любим, здесь, на нашем особом пляже.

Улыбка Лейкин растягивается от уха до уха, когда она усмехается. — Ты такой пещерный человек, что должен жениться на мне дважды, да?

Я издаю смешок, когда встаю, хватая ее сзади за шею. — Ты знаешь это, детка.

Когда я втягиваю ее, она охотно соглашается, и мы вдвоем встречаемся посередине. Я нежно прижимаюсь своими губами к ее. Это медленный и сладкий поцелуй, который говорит ей обо всем, что она для меня значит.

— Итак, это «Да»? — спрашиваю я, когда мы прерываемся, что глотнуть воздуха.

— Конечно, это «Да», — отвечает она. — Но у меня есть одно условие.

Условие? Мы буквально уже женаты. Вряд ли сейчас время для условий, но я ее развлеку. — Что такое?

— Это должно произойти поскорее, потому что я хочу, чтобы твоя мама была там.

Вот так просто, ее слова согревают меня изнутри. Предоставь ей всегда думать обо мне. Чего я хочу. То, что мне нужно. Я всегда первое, о чем она думает, и это проявляется во всем, что она делает.

— Каждый раз, когда я думаю, что не смогу любить тебя больше, чем уже люблю…

Она немного оживляется и обвивает руками мою шею, снова сближая наши губы.

Передо мной горит огонь, напоминая мне о дне, когда мы победили. После чего-то столь ужасного некоторые люди будут пытаться избегать всего, что может вызвать воспоминания о том, через что они прошли. Но не мы. Мы сильнее этого. Позволить им забрать это у нас означало бы только позволить им победить, а нам четверым? Мы слишком склонны к соперничеству, чтобы позволить этому случиться.

Все мои друзья, все люди, которые мне небезразличны, все они здесь — пьют и наслаждаются хорошей жизнью. Иногда они могут сводить меня с ума, но это и есть дружба. Я смотрю, как Кэм читает Мали лекцию о том, как правильно обжаривать зефир, только для того, чтобы он подгорел. Мали хихикает, когда он дует на него, а затем преподносит ей так, словно это лучшая вещь в мире. Она снимает его с шампура и скептически разглядывает, дуя на него, прежде чем размазать по всему его рту. Кэм смотрит на нее в шоке, но я бы на его месте не ожидал от нее извинений.

Не за это или что-то еще.

— Привет, — говорит Лейкин, подходя и становясь рядом со мной.

Я вздыхаю с облегчением, чувствуя, что теперь, когда она здесь, все каким-то образом становится еще лучше. — Наконец-то. Я скучал по тебе.

— Ты буквально видел меня час назад, — поддразнивает она.

Поворачиваясь к ней, я бросаю на нее недоверчивый взгляд. — Женщина, я скучаю по тебе, когда ты уходишь на пять минут. Не веди себя так, будто это для тебя новость.

Она смеется и игриво закатывает глаза, но когда она смотрит на огонь, я замечаю конверт в ее руке.

— Что это? — спрашиваю я ее.

Ее брови на секунду хмурятся, пока до нее не доходит, затем она опускает взгляд. — О! — Она протягивает его мне. — Это было в одной из коробок, которые прислала Нолан.

Открыв его, я достаю самую первую записку, которую получила Лейкин. Ту, что была написана на обратной стороне фотографии. И когда я переворачиваю ее, я понимаю, почему он смог заставить ее уйти. Фотография выглядит как стоп-кадр из видео. У Монти, должно быть, все еще была скрытая камера на лодке, и она смогла заснять кадры, когда я сбросил его.

Это определенно изобличающий — четкий кадр, на котором мы с Кэмом поднимаем с земли то, что, как мы думали, было мертвым телом Монти. Лейкин была права. Если бы это попало в руки властей, у меня не было бы ни единого шанса.

Положив его лицевой стороной вниз на конверт, я наклоняюсь вперед и бросаю его в огонь. Мы смотрим, как он сгорает, точно так же, как сгорели их тела, и мы знаем, что теперь ничто не может причинить нам боль.

Я обнимаю ее, пока последнее, что связывает нас с Монти, превращается в пепел, и прижимаюсь губами к ее щеке. — Думаю, в глубине души я всегда знал, что ты снова окажешься в моих объятиях.

— Ты знал, да? — спрашивает она, наклоняя голову набок, чтобы посмотреть на меня.

— Ага. — Мои глаза встречаются с ее, и я ухмыляюсь. — В конце концов, я — твоя несбыточная мечта.

Из нее вырывается смех, и я наслаждаюсь его звучанием.

Удача редко бывает на моей стороне, но я думаю, это только потому, что я, должно быть, потратил всю удачу на нее. Лейкин Роуз Уайлдер — лучшая часть моего дня. Она — мое настоящее, мое прошлое и мое будущее, и из-за этого я никогда ни о чем не пожалею. Все время я спотыкался и думал, что хуже уже быть не может, только для того, чтобы оказаться неправым — все это стоило того, потому что привело нас сюда.

Я проведу остаток своей жизни, будучи непостижимо влюбленным в нее. И если после этой будет жизнь, я отправлюсь на край света, чтобы найти ее снова, потому что ее душа и моя — две половинки одного целого.

Без нее меня нет.