Порочный сексуальный татуировщик

Глава 12

Не имея времени собраться с эмоциями и силами, Катрина села в кожаное кресло за столом Мейсона. Честно говоря, ее не волновало, кто заподозрит, что они немного развлеклись после обеда, но она ценила заботу Мейсона о том, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

За эти три недели, прошедшие с их возвращения из Вегаса, столько всего изменилось между ними. Из лучших друзей они превратились в любовников, и это начало казаться более интимным и постоянным. Наконец, она почувствовала себя действительно хорошо с Мейсоном и к тому же очень счастливой, даже если крошечная частица ее все еще опасалась их отношений.

Не то чтобы Мейсон сделал что-то, что пробудило бы в ней неуверенность. Нет, это ее дурацкие сомнения и неспособность поверить в себя продолжали поднимать свои уродливые головы, задавая вопросы, на которые у нее не находилось ответов. Например, не устанет ли Мейсон от нее и поймет, что предпочитает быть один, потому что это все, что он когда-либо знал, и оставит ее с разбитым сердцем? Или готов ли он к чему-то более серьезному, например, к браку, а затем и к созданию семьи, или это даже не маячит на горизонте? И самое главное: способен ли он любить ее больше, чем как просто близкого друга?

Ей хотелось бы верить, что это возможно, что со временем он увидит в ней женщину, с которой сможет провести свою жизнь. Она не сомневалась в его глубоко искреннем отношении и знала, что она ему очень важна, но всегда существовал страх, заставляющий ее беречь свое сердце, когда ей так сильно хотелось открыть ему свои истинные чувства, — что она любила его много лет. Не зная о его чувствах к ней, она не была готова пойти на такой риск. А также не хотела ставить его в тупик и заставлять говорить то, что он не был готов признать или сказать в ответ.

Итак, сейчас она пыталась просто наслаждаться счастьем от внимания Мейсона, от осознания того, что она была той женщиной, которую он приводил к себе домой каждую ночь и с которой спал. Несмотря на столь долгую влюбленность в него, Катрине приходилось учитывать, что такие отношения были для Мейсона в новинку, и ему требовалось время. За последние две недели она уже заметила в нем огромные перемены, и, хотя ей очень понравилось предложение Блейка Кавано, она позвонила ему и отказалась. Он расстроился, но дал ей понять, что, если она передумает, предложение останется в силе.

На данный момент она была довольна своим положением. Ее проблемы с работой в «Чернилах» и поиск другой работы никогда не были связаны с желанием чего-то большего, а скорее стали результатом ее внутреннего конфликта из-за Мейсоном и того, насколько трудно становилось работать рядом с ним каждый день. Но эта проблема разрешилась, и в ближайшее время увольняться она не собиралась.

Полагая, что прошло достаточно времени, чтобы она могла ускользнуть из кабинета без излишнего внимания со стороны, Катрина направилась обратно в салон, прекрасно осознавая тот факт, что на ней нет трусиков и что те все еще лежали в кармане Мейсона. Он был очень плохим, в самом лучшем смысле, и она не могла отрицать, что ей нравилось, когда он думал о том, что под юбкой она совершенно обнажена. К тому времени, когда они сегодня вечером доберутся до дома, он, несомненно, так распалиться и будет возбужден, что, вероятно, прижмет ее к ближайшей стене, лишь они переступят порог.

Она вздрогнула от восхитительного сексуального образа и взглянула на рабочее место Мейсона. Он разговаривал с высоким, широкоплечим парнем с татуированными руками и песочными волосами, коротко подстриженными по бокам, — лица мужчины она не видела, так как он стоял к ней спиной — но счастливое выражение на лице Мейсона и его смех, сказали Катрине, что это кто-то знакомый.

Не успела Катрина подойти к стойке администратора, чтобы поговорить с Жасмин, как Мейсон окликнул ее, привлекая к себе внимание.

— Катрина, иди сюда, — радостно позвал он. — Ты никогда не догадаешься, кто вернулся в город.

Испытывая любопытство узнать, кому так радовался Мейсон, она направилась к его рабочему месту. Когда она вошла в кабинку, мужчина обернулся, и при взгляде на знакомое лицо, Катрина резко и испуганно остановилась в нескольких футах.

Все внутри нее вспыхнуло жаром, затем ее вены, казалось, покрыл лед, когда она встретилась с холодными серыми глазами Коннора Стивенса. Одного из друзей Мейсона в старших классах. Парня, который без угрызений совести, вины или капли сожаления изнасиловал ее перед выпускным. Более того, он назвал ее шлюхой и отребьем, сказал, что она сама просила об этом, а затем запугал, чтобы она никому не говорила о том, что произошло.

И она не рассказала. Но теперь, после восьми лет отсутствия, он вернулся, и ей пришлось с силой проглотить тошноту, подступавшую к горлу, когда при виде него все те ужасные воспоминания нахлынули обратно. Он больше не походил на подростка. Прослужив несколько лет в армии, он стал мускулистым и, по ее мнению, устрашающих размеров, и сама мысль об этом выкачала весь кислород из ее легких.

Он приветливо улыбнулся ей, не оставив и следа от дерзкой, юной версии Коннора, который был еще большим правонарушителем, чем Мейсон.

— Привет, Катрина, — дружелюбно поздоровался он. — Приятно видеть тебя снова.

Тревога настолько парализовала ее, что Катрина не могла ни говорить, ни двигаться, даже когда Коннор сократил расстояние между ними и обнял ее, как ни в чем ни бывало. Она отпрянула от него и не ответила на дружеские объятия — она едва могла вынести его прикосновение, без того, чтобы с ней не случился приступ паники. Через мгновение он отстранился и отступил назад, и если и заметил ее столь напряженное и неотзывчивое состояние, то на его лица это никак не отразилось.

— Разве не здорово снова увидеть Коннора? — спросил ее Мейсон, не обращая внимания на смятение, бушующее внутри девушки. А почему бы ему его видеть? Мейсон понятия не имел, что сделал его друг.

Катрина почувствовала головокружение. Она не могла заставить себя ответить Мейсону и сказать неправду. Она лишь знала, что ей нужно уйти от Коннора, прежде чем подкосятся ноги, и она либо потеряет сознание, либо ее вырвет. Черт, оба варианта были вполне реальны.

— Мне нужно позвонить клиенту по поводу заказанного дизайна, — солгала она, отступая назад.

— Без проблем, — легко сказал Коннор, прислонившись к стойке у рабочего места Мейсона и небрежно скрестив руки на широкой груди. — Уверен, мы еще увидимся.

Катрине едва удалось подавить дрожь. Ей не нравилось, как это прозвучало, потому что она больше никогда не хотела его видеть, но он вернулся. И как надолго?

— Да, нам всем нужно снова собраться, как в старые добрые времена, — предложил Мейсон, явно с нетерпением ожидая возможности снова потусоваться со своим старым другом.

Отчаянно пытаясь сохранить самообладание — потому что она не позволит Коннору думать, что он каким-либо образом на нее влияет — Катрина направилась обратно в кабинет, а Мейсон и Коннор возобновили беседу. Закрыв за собой дверь, девушка села обратно в кресло и глубоко вдохнула, чтобы успокоить тревогу, пытающуюся вырваться наружу. Вместе со стыдом и унижением, которые, как ей казалось, она оставила позади. Очевидно, она ошибалась.

У нее свело желудок от новой волны ужасных воспоминаний о той ночи с Коннором. Они крутились в ее голове, как фильм ужасов. Пятнадцать минут назад она сидела в этом же кресле и с надеждой смотрела в будущее. Теперь же ее охватил страх, потому что, если этот взрослый Коннор хоть чем-то походил на того подростка из прошлого, то он обладал властью разрушить ее и те хрупкие отношения, которые она только что начала строить с Мейсоном.

Она провела потными ладонями по юбке, пытаясь придать ситуации позитивный оттенок, как ее много лет назад учил психотерапевт. Катрина верила, что люди способны менять свое поведение или действия, если действительно этого хотят, и Мейсон был тому подтверждением. Возможно, проведя столько лет в армии, Коннор теперь стал другим человеком, а не воинственным, враждебным и высокомерным подростком. Возможно, благодаря строгой дисциплине он стал лучше.

Такое не исключено, и Катрина на это надеялась. Но если Коннор не признает, что произошло между ними, и не извинится за содеянное, и она не поверит в его искренне раскаяние, то для нее абсолютно невозможно находиться рядом с ним. Внутренние страх и беспокойство были слишком реальными, и сейчас она доверяла Коннору не больше, чем в старших классах.

Как только Катрина почувствовала, что снова контролирует свои эмоции, она взяла ноутбук, который использовала для расчета заработной платы и бухгалтерского учета, и включила его, чтобы поработать в безопасности кабинета, где ее никто не побеспокоит, и ей не придется подслушивать или подсматривать за бромансом Коннора и Мейсона.

Примерно через час в кабинет вошел Мейсон, сверкая глазами и излучая веселье. Он сел в одно из кресел перед столом, явно желая поговорить.

— Разве не здорово снова увидеть Коннора? — спросил Мейсон, но, к счастью, не дождался ее ответа, потому что, очевидно, он был рад встрече со старым другом. — Не верится, что прошло столько времени, и теперь он вернулся в город.

— Надолго? — спросила Катрина, молясь, чтобы для Коннора это была временная остановка, и он скоро уедет.

— Он уволился из армии несколько месяцев назад и решил вернуться в Чикаго, — сказал Мейсон, и Катрина почувствовала, как давление в груди вернулось. — Сейчас он работает в магазине мотоциклов у своего приятеля, пока не найдет что-то более постоянное, но, насколько я понял, он остановился в этом районе.

Катрина знала, что у Коннора нет семьи, так что, да, теперь, когда он снова стал гражданским, вероятно, возобновит общение со старыми друзьями. Большую часть своей жизни он воспитывался в приемных семьях, и последнее, что она слышала, прямо перед тем, как он подался в морскую пехоту, то, что семья, в которой он жил, с облегчением восприняла его уход, потому что с ним было столько проблем. По словам Мейсона, в то время у Коннора имелось два варианта: либо пойти служить в армию и получать стабильную зарплату, либо стать бездомным, поскольку ему исполнилось восемнадцать и он больше не находился под опекой штата.

— Он спросил, не хочу ли я сходить с ним сегодня вечером в «Кинкейд», — сказал Мейсон. — Хочешь пойти с нами?

Она тут же покачала головой. Хотя ей и не нравилось, что Мейсон будет проводить много времени с Коннором, она не собиралась быть одной из тех подружек, которые не позволяют своему мужчине проводить время с друзьями. Она также не хотела объяснять свое отвращение к Коннору, потому что, если Мейсон потребует от Коннора объяснений, Катрина уже знала, какой будет его извращенная версия событий. И ее самый большой страх заключался в том, что Мейсон посмотрит на нее по-другому и будет относиться к ней иначе. Или, что еще хуже, — поверит лжи Коннора, как ее мать поверила лжи отчима. И это в конечном итоге уничтожит ее.

Нет, было лучше, вообще избегать всего, что имело отношение к Коннору, включая общение с ним в любом виде или форме.

— Думаю, я пас, — сказала она как можно вежливее, чтобы Мейсон не подверг сомнению ее решение. — У меня есть кое-какие дела после работы, и мне нужно сделать кое-что в квартире, так что иди один.

Он склонил голову набок, в его глазах отразилась теплота и привязанность.

— Тогда увидимся позже? После бара я приду к тебе.

Она кивнула.

— Конечно. Звучит неплохо.

Но позже тем же вечером, чем больше Катрина думала о том, как Мейсон проводит время с Коннором, а потом придет к ней и станет о нем рассказывать, она поняла, что ей этого не выдержать.

Поэтому вместо встречи она отправила Мейсону сообщение.

У меня разболелась голова, и я рано лягу спать. Увидимся утром.

Через несколько минут он ответил:

Уверена? Тебе нужно, чтобы я принес тебе что-нибудь? Я могу уйти прямо сейчас и быть у тебя через несколько минут.

У нее перехватило горло от такой заботы Мейсона, он готов покинуть бар, чтобы быть с ней — ей нужно было только попросить. Но, честно говоря, после событий этого дня ей хотелось побыть одной.

Я в порядке. Обещаю.

Безусловно, она лгала. Внутренне она была разбита. Возвращение Коннора разрыло старые воспоминания, превратив их в реальность, и Катрина не знала, каким образом с ней снова будет все в порядке.

Мейсон понятия не имел, что происходит с Катриной, но их отношения за считанные дни перешли от удивительного максимума к рекордно низкому минимуму. От того, что она проводила каждую ночь с ним, до оправданий, что у нее есть дела, что она устала или плохо себя чувствует и хочет спать в своей постели.

Первые несколько дней в этом не было ничего страшного. Но сегодня была пятница, начало выходных, обычно они вместе с Катриной чем-то занимались вместе, а вместо этого он сидел «У Кинкейда», потягивая пиво и ожидая, пока Коннор присоединится к нему, чтобы выпить, потому что Катрина оттолкнула его под предлогом того, что ей нужно поработать над дизайном по заказу клиента. Это могло быть правдой, но тот факт, что она настояла на том, чтобы остаться дома одна, расстроил Мейсона.

Он чувствовал, как она отстраняется от него эмоционально и физически, изолируется, и Мейсон совершенно не понимал причины. Когда он спрашивал, она всегда уверяла его, что с ней все в порядке, но они дружили достаточно долго, чтобы понимать, что Катрина не честна с ним. Даже когда он пытался спонтанно обнять или поцеловать ее, она напрягалась. Вся эта ситуация до чертиков пугала Мейсона, потому что он не знал, что случилось или что он сделал такого, чтобы так отдалить ее.

Единственное, что он знал наверняка: что-то должно произойти, и скоро.

— Готов сегодня вечером устроить настоящий ад? — спросил Коннор, когда наконец добрался до «Кинкейда» и скользнул на барный стул рядом с Мейсоном. Он потер руки в предвкушении. — Как в старые времена?

Мейсон взглянул на мужчину, радуясь отвлечению от тревожных мыслей о Катрине, и выдавил из себя улыбку.

— Я уже много лет не дебоширил.

По крайней мере, не так, как в школе, когда его подростковое поведение подпитывал гнев, а его единственной целью было быть настолько безрассудным и дерзким, насколько это возможно — чтобы разозлить Клэя, его учителей и всех, кто имеет авторитет.

— Думаю, мои дикие дни уже позади, — добавил Мейсон, и, честно говоря, он наслаждался стабильностью в своей жизни. Без сомнения, он знал, что Катрина сыграла огромную роль в укрощении того дикого и беспечного человека, которым он был.

— Нет, спорим, я смогу вернуть их обратно, — уверенно заявил Коннор и подозвал Тару, хотя та была безумно занята пятничной вечерней толпой.

Когда девушка подошла, Коннор заказал две порции дешевой текилы и выпил обе, как только Тара поставила перед ним стопки.

— Напиться — хорошее начало вечера, — сказал он с ухмылкой и оглядел посетителей заведения.

Столы были заполнены, как и танцпол. Люди хорошо проводили время, и внезапно Мейсону захотелось оказаться где-нибудь еще, но он не хотел бросать друга так скоро после его прибытия. Было действительно здорово снова увидеть Коннора, и вне всяких сомнений, армия его немного исправила. Но за последние несколько дней, когда Коннор спонтанно заходил в салон и встречался с ним «У Кинкейда» после работы, чтобы возродить их дружбу, Мейсон видел проблески все того же высокомерного, самоуверенного и даже немного вспыльчивого парня.

Буквально вчера один парень случайно столкнулся с Коннором у бара, и такое чувство, что у того щелкнул переключатель, и он, не колеблясь, толкнул парня с такой силой, что тот упал на задницу. Даже когда бедняга попытался извиниться, Коннор нагрубил ему, и Мейсону пришлось встать между ними, прежде чем он избил бы посетителя без уважительной причины.

Так что, да, еще остались следы того неуравновешенного Коннора-подростка. Мейсон думал, что армия научит его, как сдерживать вспышки гнева. И именно это и происходило — внезапные взрывные импульсы, которые, казалось, возникали из ниоткуда, а затем в следующий момент он снова был спокоен.

Часть Мейсона жалела Коннора, потому что он знал, что у парня нет семьи, и теперь он пытался возобновить старую дружбу, чтобы у него было, с кем тусоваться. И судя по тем немногим историям, которыми Коннор поделился с ним о пребывании в Ираке, нельзя отрицать, что он прошел через ад и, как надеялся Мейсон, просто пытался снова найти опору в жизни, и со временем его проблемы с гневом утихнут.

— Итак, я знаю кое-кого, кто может провести нас в подпольный бойцовский клуб, — сказал Коннор, снова возвращая внимание Мейсона. — Хочешь сходим сегодня туда и сделаем несколько ставок?

Подростком Мейсон бы с радостью согласился. Черт, возможно, даже сам предложил эту идею. Но сейчас? Мысль о том, что он станет свидетелем неоправданного насилия, его не привлекала.

— Я пас, — сказал он, покачав головой. — Мне это теперь не интересно.

— Ну, всегда можно словить кайф, — продолжил Коннор, снова привлекая внимание Тары и давая понять, что хочет еще две порции той же текилы. — Какой вечер пятницы без кокса?

Прошли годы с тех пор, как Мейсон прикасался к порошку. Теперь у него была хорошая жизнь, уважаемый бизнес, и он ни за что не стал бы рисковать чем-то из этого ради быстрого кайфа.

— Я больше не увлекаюсь этим дерьмом.

— Да, твою ж мать, — сказал Коннор с ноткой раздражения в голосе и выпил обе стопки спиртного, одну за другой. — Когда ты стал таким чертовски скучным? Кисками ты хоть все еще интересуешься? Потому что перед нами их чертовски много, и я бы не прочь ими попользоваться.

Он указал на женщин в баре, многие из которых были легко доступны.

— Да, ими я все еще интересуюсь, — огрызнулся Мейсон с гневным взглядом, изо всех сил стараясь подавить раздражение по поводу упорства Коннора. — Но меня не интересует никто, кроме Катрины. Я же говорил тебе, что мы встречаемся.

И несмотря на то, что она сейчас переживала, его чувства к ней не изменятся.

— Ей об этом знать не обязательно. — Коннор небрежно пожал плечами, его глаза слегка затуманились от выпитого, и он ухмыльнулся Мейсону. — Я буду молчать.

— Не интересно, — повторил Мейсон, на этот раз более отрывисто.

— Ясно, — сказал Коннор через мгновение, и его губы изогнулись в ухмылке. — Должен признать, она горячая телочка.

Мейсон напрягся от грубого, неуважительного комментария Коннора, и его рука сжалась в кулак на барной стойки.

— Прошу прощения? — спросил он с бόльшим спокойствием, чем чувствовал внутри. Парню чертовски повезло, что Мейсон не врезал ему за грубое замечание.

Словно понимая, что он, возможно, зашел слишком далеко, Коннор поднял руки, пытаясь разрядить ситуацию.

— Господи, это был комплимент. Расслабься, чувак.

— Мне насрать, если это был комплимент, — с пылом возразил Мейсон, и его не волновало, был ли алкоголь ответственен за слова Коннора. — Не говори так о Катрине. Никогда.

Во взгляде Коннора читалось самодовольство, на мгновение встревожившее Мейсона, но затем оно исчезло.

— Мне надо отлить, — наконец сказал Коннор, чтобы снять напряжение, клубившееся между ними, затем соскользнул с барного стула и направился в туалет.

Мейсон был благодарен за отсрочку. Он резко выдохнул и провел ладонью по лицу, зная, что вся эта ситуация с Катриной вывела его из себя, что не улучшило его отношений с Коннором. И пока они не перейдут в статус пары, его внутренний мир будет в полном беспорядке.

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не поехать сейчас к ней и не потребовать объяснений, но за эти годы он усвоил, что Катрине требовалось время, чтобы разобраться с чем-то. Иногда даже дольше, чем он думал. И Мейсон искренне боялся, что если он надавит слишком сильно, слишком спешно и слишком рано, она отстранится еще дальше, до такой степени, что это нанесет непоправимый ущерб их только зарождающимся и хрупким отношениям.

Мысль о ее потери ударила в самое средоточие его страхов и неуверенности, из-за чего он столкнулся с трудностью предоставить ей пространство, в котором она, казалось, так нуждалась сейчас. Как бы это ни убивало, он позволит ей провести выходные в одиночестве, в надежде, что она придет к выводу доверить ему решение любой проблемы, которая вбивала между ними этот проклятый клин.

Но в понедельник они поговорят и решат проблему, хочет она того или нет.