Порочный сексуальный татуировщик

Глава 7

Катрина свернулась калачиком в одном из мягких, удобных кресел в гостиной номера и читала книгу в попытке отвлечься от мыслей о том, чем или, скорее, кем сейчас занимается Мейсон, когда в ее дверь постучали.

Она нахмурилась. Обслуживания номеров она не ожидала, но когда стук раздался снова, на этот раз более громкий, она отложила электронную книгу на журнальный столик и босыми ногами направилась в прихожую. Взглянув в глазок, девушка потрясенно охнула при виде Мейсона.

Она не представляла, зачем он пришел, ожидая, что он уже резвится с другой женщиной. Проведя последний час в терзаниях о всевозможных грязных сценариях, она испытала одновременно облегчение и любопытство узнать, чего он хотел в такой поздний час. И на всякий случай, если случилось что-то важное или экстренное, она открыла дверь, несмотря на то, что была в майке без бюстгальтера и пижамных шортах на завязках.

Катрина сразу отметила его напряженность — и состояние его тела, и выражение лица. Волосы тоже были в беспорядке, словно он неоднократно ерошил их, а его брови хмурились от недовольства.

— Все в порядке? — спросила она с тревогой.

— Всё и все в порядке, — поспешил он ее успокоить, словно зная, что она сразу подумает о худшем. Он глубоко вздохнул, что, казалось, немного ослабило его напряжение. — Могу я войти?

Она кивнула.

— Да, конечно.

Отойдя в сторону, она пропустила его, но намеренно не повела в гостиную. Они остались в прихожей, потому что, по какой бы причине он ни явился сюда, если это не чрезвычайная ситуация, Катрина решила, что он пробудет здесь недолго. Затем до нее дошло, что он, вероятно, пришел, чтобы продолжить разговор, начатый после свадьбы, и еще раз узнать, в порядке ли она. Ох. Ей так не хотелось снова поднимать эту тему.

— Мейсон… у меня, правда, нет настроения для разговоров, — сказала она со вздохом.

Блеск в его глазах изменился, и выражение лица стало почти волчьим — такой взгляд был ей знаком, когда он нацеливался на женщину, которую хотел, но теперь этот взгляд был направлен на нее. Все внутри Катрины инстинктивно отреагировало на этот внезапно хищный взгляд. Сердцебиение усилилось, а тело покалывало от осознания.

Он опустил глаза вниз, туда, где майка облегала ее грудь, а соски теперь твердо торчали. Грешная улыбка тронула уголок его губ, снова посмотрел ей в глаза.

— Хорошо, потому что я пришел не для разговоров.

Он сделал два медленных шага к ней, и она инстинктивно отступила на такое же расстояние — и ахнула, когда натолкнулась задницей на стену. Не колеблясь, он оперся ладонями по обе стороны от ее головы — точно так же, как прошлой ночью, прямо перед тем, как между ними разгорелось дикое пламя.

Катрина отчаянно пыталась не поддаваться ему, как это обычно происходило с его легкими победами.

— Тогда для чего?

Он подвинулся к ней, намеренно прикасаясь к ее телу, достаточно легко, чтобы подразнить.

— Чтобы узнать, есть ли у тебя настроение еще для нескольких оргазмов, — хрипло сказал он.

Она моргнула, а затем тихо рассмеялась, что помогло сбавить градус напряжения между ними. И определенно подогреть ее интерес.

— Ты такой сладкоречивый, Мейс.

Он пожал плечами.

— Нет смысла ходить вокруг да около, когда я знаю, что нам обоим вчера это понравилось.

Она не могла этого отрицать, и тут ее осенило.

— О, боже, тебя продинамили в «Хайде»? — недоверчиво спросила она.

Что-то мелькнуло в его взгляде, краткая вспышка раздражения, которую он так же быстро скрыл.

— Предложения были, но ни одна из женщин меня не привлекла.

— А я привлекла? — Эта мысль вызвала у нее трепет, и она вся вспыхнула и разомлела.

— Давай проверим эту теорию, — в его голосе звучали оттенки веселья, когда он схватил ее руку и приложил к промежности своих джинсов. Пристально глядя на нее, он обвил ее пальцы вокруг толстого контура своего члена и вздрогнул.

— Черт, да, ты меня привлекаешь. — И на его великолепных чертах отразилось сочетание облегчения и триумфа, а его член, казалось, пульсировал в ее ладони. — И я готов поспорить, что если проникну пальцами между твоих ног, ты будешь мокрой и скользкой от желания.

У нее не было абсолютно никакой возможности опровергнуть это утверждение, поэтому она даже не попыталась.

— Ты такой чертовски дерзкий.

— Да, — бесстыдно согласился он, его голубые глаза потемнели, и он сильнее потер ее руку о свой твердый член, который увеличился вдвое с того момента, как она впервые прикоснулась к нему. — Это значит, что ты получишь всю дерзость, с которой сможешь справиться.

Катрина с трудом сглотнула, ее мысли носились в голове. Она солгала бы себе, сказав, что не хочет еще одной ночи с ним. Но она также знала, что это все, что у них могло быть, потому что она не относила себя к тем женщинам, которые могли быть его постоянными приятельницами по сексу, не вмешивая туда эмоции. Ее чувства к нему уже очень усложнили их отношения, и как только они вернутся в Чикаго, между ними все изменится. Им придется сделать это ради ее сердца и здравомыслия.

Но сегодня… она хотела Мейсона и всего того агрессивного доминирования, которое ее так возбуждало. И ему было крайне важно понять, что сегодняшняя ночь пройдет на ее условиях.

— У меня есть одно условие, — заявила она, изо всех сил стараясь мыслить здраво, когда он положил свои большие теплые ладони ей на бедра и медленно скользнул ими вверх, поднимая на ходу подол майки.

— И какое же? — хрипло спросил он, его ладони остановились на ее талии.

Она чуть не застонала, когда его большие пальцы лениво коснулись ее живота, отчего соски затвердели до боли.

— Что случается в Вегасе, остается в Вегасе, — наконец удалось ей произнести. — Как только мы вернемся в Чикаго, никаких встреч больше не будет. Вот мое условие.

— Согласен, — сказал он, кивнув, а затем ухмыльнулся. — Это будет наша маленькая порочная тайна.

— Я полностью согласна с «порочной». — И ей очень захотелось, чтобы он обхватил ее груди руками.

— Как и я. — Продолжая ласкать большими пальцами ее пупок, Мейсон склонил голову набок. — Сегодня ты сказала, что секс прошлой ночью был просто хороший.

— Да, — подтвердила она, хотя это была неправда. В тот момент она хотела разозлить его и, да, даже немного принизить его эго, и это сработало. Теперь она поняла, что дает ему новую цель. — Это была твёрдая семерка.

Он ухмыльнулся.

— Сегодня мы не остановимся, пока ты не прокричишь «десять», — пообещал он и отодвинулся всего на несколько дюймов, чтобы расстегнуть черную рубашку. — Это понятно?

Она вздрогнула от более мрачного и напористого тона его голоса.

— Уверен, что готов принять такой вызов?

— Абсолютно, черт возьми, — сказал он с тихим, яростным рычанием. — Хочешь еще больше порочного, горячего и жесткого секса?

Она закусила губу, наблюдая, как полы его рубашки постепенно расходятся в стороны, обнажая широкую грудь и начало подтянутого пресса. О да, порочный, горячий, жесткий секс с ним звучал так декадентски.

— Да, пожалуйста, — произнесла она слишком нетерпеливо.

Он усмехнулся, стянул рубашку и отбросил ее в сторону.

— Тогда, да начнутся игры и оргазмы.

Обхватив ее лицо ладонями, он притянул ее к себе и накрыл ее рот поцелуем. Под его натиском Катрина автоматически приоткрыла губы, и его язык скользнул внутрь, жадно атакуя. Она застонала, когда он облизнул ее губы и прикусил нижнюю губу, а затем вернулся для более горячего и глубокого вторжения. Будто не мог ею насытиться. Будто умрет, если прервет поцелуй.

Желая прикоснуться к нему, она положила ладони на его твердую грудь и двинулась вниз, проводя большими пальцами по напряженным, упругим мышцам живота, пока не достигла пояса джинсов. Переместилась вдоль пояса к обнаженной спине и провела ладонями вверх по позвоночнику. Она много раз видела его без рубашки, но чувствовать его теплую, гладкую плоть под своими руками было роскошью и удовольствием.

Застонав ей в губы, Мейсон прижался к ней бедрами. Металлическая пряжка кожаного ремня впилась ей в живот, а его член, скрытый джинсовой тканью, толкнулся в ее холмик. Ее киска истекала влагой от потребности, и ей пришлось сопротивляться желанию взобраться на Мейсона, как на дерево, обхватив ногами его талию, чтобы жесткая выпуклость в его штанах дала то облегчение, которого требовало ее тело.

Вместо этого она впилась пальцами в мышцы его плеч и провела ногтями по его спине. Он вздрогнул и оторвался от ее губ, тяжело дыша.

— Бл*ть, — резко прохрипел он, хотя его губы изогнулись в соблазнительной улыбке. — У моей Китти-Кэт есть коготки, и она не боится пускать их в ход.

Все еще держа ее челюсть, он провел большим пальцем по ее опухшей и влажной нижней губе, а затем протолкнул его сквозь зубы. Удерживая его взгляд, она обхватила его палец ртом и обвела языком вокруг подушечки, прекрасно понимая, куда пойдет его воображение.

Глаза Мейсона потемнели от похоти.

— Боже, твой рот… я хочу чувствовать, как он обхватывает мой член, и наблюдать, как ты глубоко меня заглатываешь.

Он вытащил палец с громким «чпок», и, поскольку Катрина не собиралась так легко сдаваться, вместо этого решила подразнить его.

— Заставь меня.

Его лицо приобрело сексуальное, развратное выражение, давая понять, что он без малейшего колебания принял ее вызов. Запустив одну руку ей в волосы, он отвел их назад, пока не сжал в горсть на затылке. Крепче накрутил их на кулак, показывая, кто на самом деле главный. Он.

Сердце Катрины бешено колотилось, она ничего не могла сделать, чтобы остановить поток влаги, хлынувший в ее трусики.

— На колени, — приказал Мейсон, и из-за стены за ее спиной и его руками в ее волосах, тянувшими вниз, у нее не оставалось иного выбора, кроме как подчиниться.

Она опустилась перед ним на колени и ждала следующей команды.

— Хорошая девочка, — пробормотал он, хотя хватка в ее волосах ничуть не ослабла. — Теперь расстегни мои джинсы и достань член, но действуй очень осторожно, потому что между молнией и членом нет никаких преград.

Итак, он не носил белья. Ее дыхание участилось в предвкушении, когда она расстегнула ремень и верхнюю пуговицу. Очень осторожно потянула молнию вдоль массивного члена, прижимавшегося к ширинке, и освободила его. Вчера она не имела удовольствия лицезреть его, только чувствовала его размер внутри себя, и, боже, даже член у него был великолепен. Толстый, гладкий, идеальной формы и такой большой, как она себе и представляла.

Свободной рукой он обхватил свой член и провел ею по всей длине один раз, второй — медленно, умело, пока из отверстия головки не выступила капля преякулята. Недолго думая, она облизнула губы. Эротический образ того, как он поглаживает свой член, и доказательство его возбуждения заставили бедра Катрины сжаться в попытке облегчить растущую между ними боль. Это не помогло. Нет, лишь привело еще к большему отчаянию. Большей нужде.

— Возьми меня в рот, Китти-Кэт. Всего меня. — Он прижал головку к ее нижней губе, и она слизнула каплю влаги с кончика, вытянув из него прерывистый стон. — Бл*ть, мне нужно почувствовать, как твой нежный язычок скользит по моему члену. Сделай это. Сейчас.

Положив руки на его мускулистые бедра, она широко открыла рот, и он протиснулся внутрь. Она взяла его до самой задней стенки горла, а затем позволила выскользнуть обратно, чтобы пососать головку. Она повторила все снова, медленно и ловко, а он выругался себе под нос, упираясь рукой в стену позади нее для лучшей опоры. Другой рукой, зарывшейся в ее волосы, он направлял ее голову, а она позволяла ему устанавливать темп и ритм, отдавая ему полный контроль и всю силу.

С каждым глубоким проникновением его соленый вкус наполнял ее рот, а его мужской запах наполнял ее ноздри. Она втягивала член в рот, а затем выпускала, снова и снова, хотя его толчки становились всё сильнее и неистовее. Катрина протянула руку между его ног и сжала его яйца, а когда его стоны усилились и он выкрикнул серию «да, бл*ть, да!», продолжила их массировать, пока они не напряглись, а его тело не начало трястись, и она знала, что довела его до грани. Она наслаждалась тем, что свела его с ума, и поняла, что впервые в жизни не собирается отстраняться от вот-вот разразившегося оргазма.

Нет, она хотела всего Мейсона.

— Иисусе… — прохрипел он. Его ноги начали дрожать, когда она снова втянула его до самой глотки и сглотнула. — Ты так чертовски мне нужна… у тебя такой горячий, жадный ротик… я сейчас кончу так чертовски сильно…

Он резко и неглубокий вдохнул, а затем его член запульсировал на ее языке, его бедра беспорядочно дергались, когда он с резким криком удовольствия достиг кульминации, доставившей ей столько же удовлетворения. Полностью вымотанный, Мейсон прижался головой к стене и отпустил ее волосы, позволив ей, наконец, пошевелиться.

Она подняла взгляд и оглядела великолепные мышцы его живота. В сочетании с татуировками на руках его тело являло собой произведение искусства. Не в силах сопротивляться, поскольку он все еще приходил в себя, она поцеловала его под пупком и улыбнулась от раздавшегося стона.

Языком она провела вверх, неторопливо следуя по восхитительным впадинкам и выпуклостям его живота. Когда она царапнула зубами сосок, он удивленно охнул и обхватил рукой ее затылок, поднимая вверх, чтобы она снова оказалась перед ним.

Не колеблясь, Мейсон поцеловал ее еще раз, тщательно, глубоко. Насытившись, он отстранился и прижался лбом к ее лбу.

— Твой рот чертовски смертелен.

Ее тело загудело от такого комплимента, и она ухмыльнулась.

— А я думаю, что твой средний балл только что поднялся до восьми.

Он поднял голову и с высокомерной улыбкой посмотрел ей в глаза.

— Тогда хорошо, что я еще не закончил с тобой, мне еще есть куда совершенствоваться.

Она засмеялась.

— Ты, конечно, можешь попробовать.

— О, и я это сделаю. — Он застегнул молнию на джинсах, но оставил ремень расстегнутым, а затем отошел от нее. — Сядь на диван, и мы начнем.

Ее предвкушение зашкаливало, когда она на дрожащих ногах последовала его приказу и села на ближайший диван, все еще полностью одетая. Наблюдая за его приближением, ее возбуждение возрастало с каждым его шагом к ней. Когда Мейсон, наконец, остановился перед ней, он опустился на колени, потянул за шнурок ее пижамных шорт, чтобы развязать их, затем стащил их вместе с трусиками и отбросил прочь.

У нее перехватило дыхание, и она, держа колени вместе, начала снимать майку.

Мейсон быстро остановил ее.

— Оставь ее. Я хочу наслаждаться чем-то одним, — хрипло сказал он, но не прикоснулся к ней так, как она того хотела. — И сейчас вся суть в том, чтобы насладиться этим сладким местечком между твоих бедер. Раздвинь для меня ноги пошире, Китти-Кэт, чтобы я заставил тебя мурлыкать.

Понимая, насколько она будет уязвима, что она никогда раньше не вела себя так дерзко с другим мужчиной, Катрина замешкалась.

— Давай, милая, — мягко уговаривал он, словно почувствовав ее внезапную нервозность. — Покажи мне свою великолепную киску. Обещаю, ты не пожалеешь.

Он не требовал, но Катрина слышала потребность в его низком, завораживающем голосе. Она раздвинула ноги примерно на фут, но этого было недостаточно, чтобы он мог оценить вид, который ему был нужен, — и, возможно, на этот раз она намеренно дразнила его, просто чтобы проверить, как далеко ей удастся подтолкнуть Мейсона, прежде чем он снова превратится в горячего альфа-самца, берущего все в свои руки.

Это не заняло много времени.

— Шире, Катрина.

На этот раз его голос звучал нетерпеливо и гораздо более настойчиво, и она ахнула, когда он положил ладони ей на колени и раздвинул их так широко, как только мог, уничтожая все ее сдерживающие факторы.

Ее пальцы погрузились в диванную подушку, пока он разглядывал ее опухшие складки, раскрывшиеся для него, как цветок, и блестевшие от влаги. Она наблюдала, как его широкие ладони медленно скользнули вверх по внутренней стороне ее бедер, и издала мягкий, хныкающий звук, когда он достиг ее киски и провел подушечками больших пальцев по внешней складке, заставляя отчаянно желать его ласки на этой чувствительной, пульсирующей плоти.

— Мейсон, — отчаянно взмолилась она. — Пожалуйста, прикоснись ко мне. Мне так нужно кончить.

Его голубые глаза светились удовлетворением.

— Детка, как ты хочешь, чтобы мой рот и язык касались твоей киски? — спросил он, оставляя горячий, влажный поцелуй на внутренней стороне ее бедра и медленно облизывая ее до промежности, но внезапно остановившись. — Нежно и медленно или жестко и быстро?

— И то, и другое, — сказала она, не в силах выбрать, ее разум уже закоротило. — Я хочу всё.

— Жадная девчонка, — пробормотал он, обжигая своим дыханием за несколько секунд до того, как зарыться ртом между ее ног и полностью лишить ее чувств.

Мейсон начал нежно и медленно, ласкал языком ее киску и дразняще кружил по клитору, заставляя Катрину выгибаться к его порочному рту в молчаливой мольбе о более жестком и глубоком трении — даже несмотря на то, что она ничего не могла сделать, чтобы поторопить его.

С каждым четко рассчитанным движением языка, каждым настойчивым облизыванием и проникновением, Мейсон не оставлял ей другого выбора, кроме как получать удовольствие, в заданном им темпе. Это сводило с ума, захватывало дух, и когда он скользнул двумя пальцами глубже и потер ее стенки, перегрузка ощущений вызвала в ней безумную нужду в освобождении.

Хныча от потребности, она запустила пальцы в его волосы, бесстыдно притягивая его ближе, и он, наконец, подчинился, впившись в чувствительный комочек нервов и используя зубы и язык, чтобы подтолкнуть ее к вершине невероятного блаженства. Все ее тело сотрясалось от силы охватившего его оргазма. Ее голова упала на диван, и она закрыла глаза, выкрикивая его имя в обрушившихся на нее волнах экстаза, оставивших ее разбитой и ошеломленной от такого количества ощущений.

Катрина почувствовала, как он отстранился, и не знала, сколько времени миновало, прежде чем смогла поднять голову и снова открыть глаза. Мейсон сидел совершенно обнаженный в единственном кресле напротив того места, где она растянулась на диване. У него, очевидно, было достаточно времени, чтобы полностью раздеться, и ему явно было гораздо удобнее в своей наготе, чем ей в своей, раз он небрежно развалился в кресле, слегка раздвинув длинные, мускулистые ноги.

Он был таким великолепным, сексуальным и мужественным. Его член снова стал толстым и твердым, прижимаясь к нижней части живота, и она в потрясении почувствовала новый импульс желания при осознании того, что он еще с ней не закончил. По крайней мере, она на это надеялась.

Он склонил голову набок и самодовольно улыбнулся.

— Итак?

Она знала, чего он ждет, но не собиралась слишком быстро тешить его эго.

— Девять, — сказала она и увидела, как он выгнул темную бровь. — Это определенно было девять.

Он поднял ремень, который, как она только что поняла, он держал в руке, и щелкнул им, вызвав у нее учащенное сердцебиение и тайный трепет — доказательство того, насколько она доверяла ему, особенно, не зная, что он собирается делать с этим ремнем. Чем бы все ни обернулось, она знала, что ее ждет удовольствие, а не боль, оставляющая шрамы на душе или даже на теле, и это знание успокаивало любое беспокойство, которое у нее могло возникнуть.

— Девять, — протянул он голосом полным сарказма. — Хорошо, тогда позволь мне в этот раз постараться сильнее. Встань на четвереньки и ползи ко мне, как послушная кошечка, которой, я знаю, ты можешь быть, — подстегнул он ее.

Встав на четвереньки, она сделала, как он приказал, и медленно, соблазнительно двинулась к нему, синхронно переставляя руки и колени. Она еще сильнее покачивала бедрами, упиваясь удовлетворением, когда ее чувственная уловка не осталась для него незамеченной. К тому времени, как она добралась до Мейсона и опустилась на колени перед креслом, жара и голода, горящих в его взгляде, было достаточно, чтобы обжечь.

— Поднимись и оседлай мои бедра, — сказал он грубым, как наждачная бумага, голосом.

Она поднялась, широко раздвинув колени по обе стороны от его бедер, и оседлала его. Крохотное расстояние отделяло ее ноющую киску от его большого члена, но осознание такой близости заставило ее еще сильнее жаждать вновь ощутить его член глубоко внутри себя. Он не прикасался к ней, и Катрина испытывала настоящую агонию в ожидании первого контакта и того, где он будет.

— Теперь можешь снять майку, чтобы я видел твою прекрасную грудь, — сказал он, и его губы растянулись в медленной, порочной ухмылке. — И если будешь хорошей девочкой, я, возможно, даже потрогаю ее и пососу.

О, да, пожалуйста. Без колебаний она стянула майку через голову и бросила ее на пол рядом с креслом. Теперь, совершенно обнаженная, она чувствовала, как ее сердце бешено колотилось в груди. Мейсон почти благоговейно смотрел на ее грудь, и под его жадным взглядом ее соски сжались в тугие, твердые горошинки, умоляя о его теплом, влажном рте. Она уже настолько возбудилась, что ей пришлось проглотить жалобный стон.

Он поднял ремень и намотал кожаный ремень на ладонь, напоминая ей о его существовании.

— Соедини руки за спиной.

А вот теперь она поняла, что он задумал. Осознание уязвимости и беззащитности на мгновение вызвало в ней неуверенность, ее мысли вернулись в прошлое, к той ужасной ночи и бессилию перед безжалостными намерениями другого мужчины.

Должно быть, она колебалась слишком долго, потому что меж бровей Мейсона залегла легкая морщинка беспокойства.

— Китти-Кэт, ты доверяешь мне доставить тебе удовольствие? — тихо спросил он.

Она с трудом сглотнула. Мейсон не походил на Коннора и никогда не стал бы манипулировать ею или причинять боль — и она ненавидела, что другой мужчина вселил в нее этот глубоко укоренившийся страх. Она также знала, что Мейсон с уважением отнесется к ее решению не уступить его просьбе, но ей так сильно хотелось побороть это неприятное воспоминание, и разве не лучший способ сделать это, заменив тем удовольствием, которое, как она знала, Мейсон мог ей подарить?

Она медленно выдохнула, вместе с воздухом выпуская свою неуверенность.

— Да, я доверяю тебе, — сказала она и в доказательство сложила руки у поясницы.

Мейсон внимательно следил за выражением ее лица, и ей нравилось, что его достаточно беспокоило ее физическое и эмоциональное благополучие. Должно быть, он увидел уверенность, которую ждал, потому что, наконец, потянулся с ремнем ей за спину. Не прерывая с ней зрительного контакта, Мейсон обернул кожаный ремень вокруг ее запястий и достаточно туго затянул пряжку, чтобы это ее удерживало, но не так сильно, чтобы вызвать дискомфорт.

Эта поза отвела ее плечи назад, в свою очередь, выставляя груди вперед, как подношение. Он обхватил их ладонями, сжимая плоть и перекатывая соски между умелыми пальцами, пока дергание и пощипывание не стало почти невыносимым. Катрина застонала, ее киска сжалась, когда Мейсон медленно и мучительно обвел большими пальцами ареолы.

— Господи, ты чертовски красива и совершенна, — сказал он шокирующе собственническим тоном, проследив взглядом за движением своих ладоней, скользнувших по ее талии и исчезнувших за ее спиной. — Каждый чертов дюйм твоего тела.

Она дорожила этими нежными, откровенными словами, потому что нечасто думала о себе таким образом, считая себя эмоционально и физически неполноценной. Но сейчас, с Мейсоном, она чувствовала себя несовершенно идеальной и, да, красивой.

Его ладони опустились на ее ягодицы, сжимая их и притягивая Катрину ближе к себе, пока ее киска не прижалась к его члену в горячем, влажном, интимном поцелуе.

— Ты чувствуешь это, детка? — спросил он, подаваясь бедрами вперед, прижимаясь членом к мокрым складкам и покрывая себя липкой влагой от последнего оргазма, который он ей подарил. — Я уже один раз кончил тебе в рот, а у меня снова чертовски жесткий стояк.

Катрина прикусила губу, а он продолжал раскачивать ее на себе, давлением и трением вновь оживляя ее тело. С каждым целенаправленным толчком боль между ее бедрами превращалась в неумолимую пульсацию, и она вращала бедрами, касаясь его эрекции, исполняя порочный, развратный танец на его коленях, от которого его челюсти сжимались, а грудь поднималась и опускалась с резким дыханием.

Тёмное, властное рычание грохотало в груди Мейсона, и он сильнее и глубже впился пальцами в мягкую плоть её задницы.

— Вот так, Китти-Кэт. Трись своей мокрой киской о мой член. Кончи на него.

Его порочные слова и приказной тон будто нашли прямую связь с ее клитором, заставляя чувствительный комочек нервов кричать от потребности. Ей хотелось схватиться за его плечи, чтобы иметь какую-то опору, когда она разлетится на части, но, поскольку это было невозможно, она впилась ногтями в ладони и продолжила тереться о него. Похоть, кружащая внутри, усилилась, и когда она встретилась с искрящимися голубыми глазами Мейсона, смотревшего на нее с таким жаром и желанием, невозможно было сдержать ни пронзивший ее оргазм, ни дрожащие стоны, сорвавшиеся с ее губ.

Прежде чем она успела полностью прийти в себя, он надел презерватив, а затем обхватил ее за талию и приподнял на коленях, располагая головку члена у ее входа. Затем опустил ее на себя, погружаясь так резко и глубоко, что Катрина вскрикнула от первого шока.

Он погрузился в нее до самого основания и замер. Когда она открыла глаза и посмотрела на него, то поняла, что Мейсон дает ей время привыкнуть, прежде чем дать себе волю, и у нее не было сомнений, что ее ждет жесткая поездка. Она чувствовала его напряжение от сдерживания и пульсацию члена внутри себя, видела, как дергается мышца на его челюсти, когда он медленно скользил руками к ее бедрам.

Неожиданно выражение его лица сменилось на растерянное и хмурое, его пальцы заскользили взад и вперед по ее левому бедру. Катрине потребовалось мгновение на осознание того, что он обнаружил: множество толстых, уродливых, неровных шрамов. Она столько лет скрывала их от него, вместе с болезненной и унизительной тайной, оставившей неизгладимые следы на ее коже.

Он знал только о шрамах на руке, которые теперь покрывали татуировки-бабочки, и считал, что, получив помощь после жестокого обращения со стороны отчима, она никогда больше себя не порежет. Она видела вопросы в его глазах и постаралась не запаниковать.

— Катрина? — голос звучал так нежно и диссонировал с физической борьбой, которую она знала, ему приходилось вести со своим очень возбужденным телом.

Она отчаянно покачала головой.

— Не сегодня, Мейс, — сказала она, давая понять, что эта тема под запретом. — Мне просто нужно, чтобы ты трахнул меня на обещанные десять баллов и доставил удовольствие.

Это вызвало у него улыбку, на которую она так надеялась, и он понимающе кивнул.

— Это я могу. Но этот разговор еще не закончен.

Она не сомневалась, что он не оставит эту тему в покое. Но сейчас ей хотелось забыться, поэтому она прижалась к нему всем телом, перенаправив его мысли к удовольствию, которого они оба жаждали.

Мейсон лежал на огромной гостиничной кровати рядом со спящей Катриной, ее мягкое, теплое тело прижималось к нему, а он обнимал ее за талию. Будучи лучшими друзьями на протяжении двенадцати лет, они обнимались не впервые, но уж точно впервые делали это полностью обнаженными.

Это вызвало у него ухмылку. Было уже два часа ночи, и он знал, что ему пора уходить, но пока не мог заставить себя расстаться с Катриной, потому что, как только он выйдет за дверь, все будет кончено. Он никогда раньше не испытывал близости на таком уровне. Подобная связь с женщиной была чем-то большим, чем просто физическим кайфом и освобождением, которое требовалось достичь. Большим, чем просто зависимость и выброс адреналина, в погоне за которыми он провел столько лет, чтобы сдержать болезненные воспоминания о прошлом.

Несмотря на все свои случайные связи, Мейсон никогда не чувствовал себя таким насытившимся и знал, что это не имеет ничего общего с полдюжиной различных способов, которыми он трахал Катрину. Это чувство было… другим. Внутри он ощущал спокойствие и удовлетворение, что было ему чуждо. К своей дружбе они примешали очень горячий секс, и если бы он был лучшим человеком, а не эгоистичным засранцем, то никогда бы не позволил им пересечь эту черту. Но они это сделали, и сейчас, в момент тишины, когда Катрина принадлежала только ему, он ни о чем не сожалел… и надеялся, что и она не будет.

Но это не меняло того факта, что они оба согласились оставить эту интрижку в Вегасе, что, как он знал, было к лучшему. Феноменальный, умопомрачительный секс — это одно. Он просто не был готов дать Катрине то, что ей было нужно в эмоциональном плане. Ему было не просто завязывать отношения. Черт, ему охрененно повезло, что они оставались друзьями последние двенадцать лет, что она так долго терпела его дерьмо, и он выставил бы себя дураком, все испортив ради секса по дружбе. Никакого шанса продолжать их интрижку, чтобы в какой-то момент не испортить и не осложнить их дружбу не было, не говоря уже о возможном конфликте с ней в «Чернилах». Мейсон не был готов пойти не такой риск.

Катрина значила для него слишком много, и мысль о том, что она перестанет быть частью его жизни, скручивало его желудок от страха. Она была его человеком, той, кто помогал ему держать себя в руках и принимал настоящим, несмотря на всю его глупость, не столь выдающиеся достижения и эмоциональные комплексы. Без нее он бы потерялся в этой жизни.

Но он должен признать, что его беспокоила ее настойчивость ограничить происходящее между ними одним лишь Вегасом. Обычно именно он выдвигал подобные требования. И, несмотря на то, что Мейсон сам согласился на те же правила, и их дружба могла бы выжить только в том случае, если произошедшего в Вегасе не повторится, часть его жаждала, чтобы она тоже хотела большего.

Он сжал руку вокруг ее талии и придвинулся ближе к ее теплому телу, беря все, что можно, прежде чем это закончится. Она тихо вздохнула во сне, явно смертельно уставшая после всех оргазмов, которые он из нее выжал. Прижавшись лицом к ее шее, он вдохнул легкий аромат гвоздики и специй, смешанный с пьянящим ароматом секса — с его запахом. Его аромат был повсюду на ней, и он не мог отрицать, что ему это нравилось. Более чем это было разумно.

Подавив охватившее его возбуждение, он рассеянно провел ладонью по ее бедру и нахмурился, наткнувшись на шрамы, которые обнаружил ранее. Порезы были не новые, и он понятия не имел, как давно они у нее, но тревожный факт, что она скрывала следы от ран — или, что еще важнее, снова начала резать себя после того, как отчим перестал быть частью ее жизни, — беспокоил его. Что заставило ее прибегнуть к настолько саморазрушительному эмоциональному костылю, и почему она ничего ему не говорила?

Он думал, что как лучшие друзья, они делились всем. Она знала все о его дерьмовом прошлом, даже самые глубокие и темные стороны, оказавшие слишком большое влияние на его личность. И как только он узнал о жестоком обращении отчима с Катриной, поставил перед собой задачу защитить уязвимую девушку. Убедиться, что никто и никогда больше не причинит ей вреда. И он искренне считал, что ему удалось обеспечить ее безопасность и защиту.

Эти шрамы и ее сегодняшняя реакция, когда он их обнаружил, говорили об обратном. И хотя он уважал ее выбор не говорить о них, все же ненавидел то, что спровоцировало ее недавнее поведение, и по какой-то причине она не смогла ему в этом довериться. Он не возражал сегодня оставить эту тему, но в будущем обязательно выяснит, что произошло и почему. Неужели он подвел ее? Это беспокоило и пугало его больше всего.

С этими мыслями он пробыл с ней еще полчаса, а затем решил, что ему нужно уйти, прежде чем он тоже заснет. Как бы ему ни хотелось проснуться вместе с Катриной, не было причин устраивать им неловкое утро. Они договорились, чем закончится ночь, и меньше всего он хотел, чтобы Тара или один из его братьев застукали, как он тайком выбирается из ее номера.