Порочный сексуальный татуировщик

Глава 9

Мейсон сидел в одиночестве в дальнем конце бара «У Кинкейда» с бутылкой «Sam Adams», обдумывая, стоит ли ему перейти к чему покрепче, чтобы перестать думать о Катрине и ее свидании с Блейком и о том, чем они могут заниматься. Что, если парень целовал ее, прикасался к ней, пытался… трахнуть. Эта тревожная мысль вызвала у него желание вонзить кулак во что-нибудь твердое, чтобы высвободить часть накопившегося внутри раздражения.

— Ну, такое впервые, — услышал Мейсон протяжный голос Леви перед тем, как тот сел на свободный стул рядом с ним.

— Что впервые? — раздраженно спросил Мейсон, не в настроении слушать шутливые комментарии младшего брата.

— Ты сидишь в баре один и выглядишь довольно жалко, — пояснил Леви, слишком удивленный такой ситуацией.

— Ну, ты всегда можешь отвалить, — предложил Мейсон, а затем допил пиво.

— Могу, — сказал Леви скорее удивленным, нежели обиженным тоном. — Но смотреть на тебя такого — гораздо веселее.

Мейсон пристально уставился на брата. Он пришел в «Кинкейд», потому что по глупости думал, что сможет в одиночестве погрязнуть в своих страданиях. Мейсон точно знал, что Клэя здесь не будет. Теперь, когда Клэя приручили, он проводил больше времени в новом доме, который купил для них с Самантой, а не в баре. Леви не употреблял алкоголь и обычно не появлялся в баре без особой причины, и Мейсона возмущало вмешательство Леви в то, что планировалось как частная вечеринка жалости. Никакие умники сюда не приглашались и не допускались. Очевидно, Леви пропустил этот пункт.

— А ты чего здесь забыл? — раздраженно спросил Мейсон.

Его воинственный настрой нисколько не смутил Леви, будучи патрульным, он привык иметь дело с гораздо более устрашающими преступниками.

— Ну, я смотрел дома «Карточный домик» на Netflix и получил сообщение от обеспокоенной Тары, где говорилось, что с тобой что-то серьезно не так, и мне нужно приехать сюда как можно скорее.

— Прости, что отвлек тебя от захватывающей ночи перед телевизором, — саркастически сказал Мейсон. — Но со мной ничего страшного не случилось, и ты зря приехал.

Леви оперся рукой о стойку.

— Ну, учитывая, что ты не прилип ни к одной из здешних одиноких дам, и никого еще не трахнул, вынужден согласиться с Тарой. Ты заболел? У тебя жар? Или твой член наконец-то стал разборчивым? Помнишь, то громкое слово, о котором мы говорили во время полета в Вегас? Оно означает, что ты очень внимательно относишься к тому, куда и с кем идет твой член.

Леви не требовалось произносить имя Катрины, потому что его брат не был глупым или дураком. Господи, он ненавидел, когда Леви делал так — брат молча сидел и не упускал ни хрена из происходящего вокруг. Даже в детстве Леви был тихим и замкнутым, но невероятно чутким ко всему. Когда он повзрослел, вся его сосредоточенность чертовски нервировала.

Подавив желание показать Леви средний палец, Мейсон вместо этого натянуто ему улыбнулся.

— С моим членом все в порядке, большое спасибо за твою заботу.

Он надеялся, что Леви поймет намек и уйдет домой. Вместо этого он привлек внимание Тары и подозвал ее к себе.

— Я же говорила, что дела плохи, — сказала подошедшая Тара, ее обеспокоенный взгляд перескочил с Мейсона на Леви.

— Господи Иисусе, — вскинулся Мейсон. — Я, нахрен, в порядке.

— Он не в порядке, — возразил Леви, сочувственно покачав головой. — Он будет еще бутылку «Sam», а я как обычно.

— Сейчас принесу, — сказала Тара и пошла за напитками.

Через несколько минут она вернулась, поставив перед Мейсоном бутылку пива и высокий стакан с безалкогольным апельсиновым спритцером на подставку для Леви.

Мейсон взглянул на напиток брата.

— Вот бы тебе кто-нибудь подлил алкоголя в гребаный апельсиновый сок. Хотел бы я посмотреть на тебя пьяного. Хотя бы раз.

Леви ухмыльнулся и отпил щедрый глоток апельсинового сока с газированной водой.

— Этому не бывать, — сказал он, ставя стакан обратно на стойку. — У меня нет желания напиваться и творить всякую дичь.

Напиваться и творить всякую дичь было в значительной степени уделом подростковых лет Мейсона, а также некоторых лет его взрослой жизни.

— Почему нет? — спросил он с любопытством.

Леви пожал плечами.

— Дело в контроле, — туманно сказал он.

Мейсон был почти уверен, что причины такого поведения Леви связаны с их детством и с тем, как каждый из них по-разному справлялся со своей ужасной ситуацией. Леви любил держать ситуацию под контролем. Был спокоен, сосредоточен и собран. Всегда. В детстве Мейсон ненавидел то, что Леви ничто не пробирало, но с годами понял, что тихий характер брата являлся для Леви способом справиться со всеми эмоциональными потрясениями в их жизни.

В то время как Леви загонял внутрь их болезненную ситуацию, Мейсон впал в противоположную крайность и позволил своей ярости подталкивать его к любому бунту, который встречался ему на пути. Только когда Мейсон стал старше, он научился контролировать вспышки гнева.

— Итак, хочешь поговорить об этом? — спросил Леви, прерывая его размышления.

Мейсон хмуро взглянул на брата.

— О чем?

Леви закатил глаза.

— О Катрине, — конкретизировал он.

Первым порывом Мейсона было прикинуться дурачком и спросить: «А что насчет Катрины?», но он чертовски устал отрицать свои чувства к лучшей подруге. Их нынешняя ситуация съедала его изнутри, и одним из немногих людей, которым он доверял, был его брат. Леви не судил, и на данный момент это именно то, что требовалось Мейсону — кто-то, кто выслушает его и, возможно, даст полезный совет.

— Мы с Катриной переспали в Вегасе, — выпалил Мейсон, прежде чем успел передумать.

— Да, я догадался, — сказал Леви, проведя большим и указательным пальцами по конденсату на своем стакане.

— И как же ты «догадался»? — Мейсон изнывал от любопытства узнать, что выдало их с Катриной.

Леви рассмеялся.

— Ты серьезно? В тот момент, когда ты утащил Катрину из «Гадкого Койота», как гребаный неандерталец, мы с Клэем знали, что отношения между вами дойдут до апогея. Вы оба годами уклонялись от своего влечения, но в последнее время ваше обоюдное сексуальное напряжение слишком усилилось. А от танцев Катрины на стойке бара и твоей нетерпимости к другим мужчинам, прикасающимся к ней, все должно было вспыхнуть. А учитывая, насколько неловко и странно вы вели себя на следующий день на свадьбе, несложно догадаться, что вы занимались сексом.

Мейсон нахмурился.

— Ты же был там, когда я сказал Таре, что ничего не произошло.

— И она тебе поверила, но я твой брат и знаю, когда ты лжешь. Я вижу это по твоим глазам, особенно когда дело касается Катрины. А с моими навыками полицейского тебя еще легче раскусить, когда ты не совсем честен.

— Мило, — пробормотал Мейсон. Ему придется помнить, что нельзя смотреть брату в глаза в следующий раз, когда он будет выдумывать.

— Итак, вы переспали, — Леви вернул разговор к обсуждаемой теме. — В чем же проблема?

— Проблема в том, что я пустил нашу дружбу на х*й. Это не каламбур, — проворчал он.

Легкая улыбка тронула уголок губ Леви.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что сейчас всё между нами так… по-другому. — Он раздраженно провел пальцами по волосам. — Неловко, странно и напряженно, хотя в то время мы условились, что этого не будет. А сегодня она пошла на свидание с другим парнем, и мысль об этом сводит меня с ума.

Брови Леви удивленно поднялись.

— Хочешь сказать, ты действительно ревнуешь к тому, с кем Катрина встречается?

В желудке у него вскипела кислота.

— Да, и чертовски это ненавижу.

Раньше у него никогда не возникало проблем с тем, что она с кем-то встречалась, но это было до того, как они стерли границы своей дружбы. Теперь, зная, каково это — находиться внутри нее, чувствовать, как ее тело крепко обхватывает его, впервые в жизни ощущать нечто другое с женщиной, — это изменило всё.

Леви рассеянно помешивал апельсиновый сок в стакане и на мгновение задумался. Затем взглянул на Мейсона с кривой ухмылкой.

— Не понимаю, почему вы двое просто не начнете встречаться, как нормальная пара.

Мейсон нахмурился.

— Потому что я не встречаюсь. И потому… потому что она моя лучшая подруга, и это просто… странно.

Леви рассмеялся.

— Чувак, ты занимался с ней сексом. А теперь беспокоишься о том, что встречаться с Катриной будет странно?

— Знаю-знаю, — сдался он, понимая, как нелепо все это звучит.

Но Мейсон не мог помешать этим сомнениям постоянно поднимать свою уродливую голову, и позволять им выплеснуться прежде, чем сдадут нервы.

— Я никогда раньше ни с кем не встречался. Никогда, — сказал он, сдирая этикетку с бутылки, чтобы не смотреть на Леви, пока признается в своих самых больших страхах. — И я очень боюсь еще сильнее испортить отношения с Катриной, чем уже есть. Что, если я облажаюсь, и тогда у нас даже не останется дружбы, на которую можно положиться, и я потеряю ее навсегда? — Боже, это уничтожит его. — Что, если она поймет, что я не такой уж и хороший парень, и она могла бы встретить кого получше? Что я полный неудачник, у которого нет возможности предложить ей то, что ей нужно от таких отношений?

— Если бы ты был неудачником, она бы не была с тобой последние двенадцать лет.

— Как подруга, — поправил брата Мейсон. — Не как человек, который хочет чего-то… большего.

Во взгляде Леви мелькнуло понимание.

— Слушай, ты не знаешь, как все пойдет, если не попытаешься построить с Катриной что-то большее.

Мейсон с трудом сглотнул, прежде чем признать правду.

— Я боюсь.

— Не позволяй прошлому продолжать определять твои действия в будущем, — прямо заявил Леви. — В какой-то момент тебе придется изменить свою модель поведения, чтобы изменить все остальное вокруг себя.

Мейсон сузил глаза, глядя на брата.

— И что это за модель поведения?

— Ты — кобель, — сказал Леви, очевидно пытаясь привнести немного юмора в разговор. В следующие несколько секунд выражение его лица стало гораздо более серьезным. — Думаешь, я не понимаю, почему ты не подпускаешь к себе ни одну женщину достаточно близко, чтобы влюбиться в нее?

И снова Леви взялся за свое: проявляет свою наблюдательность и проницательность, хотя Мейсону было любопытно узнать, какие выводы сделал брат.

— Почему бы тебе не просветить меня своей мудростью?

Леви проигнорировал его саркастичный тон.

— Мы выросли с матерью, которая, по сути, бросила детей, которых она никогда не хотела, и все трое справились с этой ситуацией по-разному. Клэй стал родителем. Ответственным человеком, который позаботился о том, чтобы нас не разлучили. Хотя это означало, что ему пришлось приложить все силы, чтобы дать нам достойную жизнь без жестокого обращения со стороны Уайетта.

Леви упомянул о парне их матери, мудак получал огромное удовольствие, терроризируя их, пока однажды Клэй не оказал ему сопротивление.

Слава Богу, эта часть их прошлого уже позади, ушла навсегда. И хотя Уайетт недавно вернулся в их жизнь и снова угрожал Клэю, для Уайетта все закончилось не очень хорошо, сейчас он отбывал срок в тюрьме за убийство, совершенное больше года назад. Но, по крайней мере, эта стычка позволила Клэю наконец открыться возможности будущего с Самантой. Что нужно Мейсону, чтобы поверить в себя таким образом?

— Я был так мал, — продолжил Леви. — Но даже у меня выработались собственные механизмы преодоления трудностей. Я всегда…

Он нахмурился и позволил словам остаться невысказанными, будто не хотел повернуть это зеркало на себя, чтобы в нем не отразились его собственные болезненные воспоминания. И Мейсон не собирался требовать от него большего.

— Ты стал чертовым хулиганом, — вместо этого сказал Леви, снова возвращаясь к Мейсону. — После всего, через что мы прошли, когда наша мать попала в тюрьму, а Уайетт отказался от нас благодаря Клэю, я помню, как ты делал все возможное, чтобы довести Клэя до грани. Такое ощущение, будто ты постоянно испытывал его, но он так и не отказался от тебя. Ни разу.

— Я знаю.

И Мейсон был ему благодарен, потому что он совсем не облегчал задачу старшему брату.

— И то, как ты поступаешь с женщинами… ты не заводишь отношения, потому что зациклен на прошлом, — сказал Леви. — Ты уходишь, даже не пытаясь увидеть, сможет ли твоя связь развиться в нечто большее, кроме секса, и ты сознательно выбираешь женщин, которые не хотят ничего, кроме чего-то физического, чтобы избежать угрозы со стороны своих эмоций. Но Катрина… она отличается от всех твоих интрижек. Всегда отличалась.

Мейсон не мог поспорить с теорией Леви, потому что это было правдой.

— Вот почему ты всегда держал Катрину во фрэндзоне, — продолжил Леви, пока Мейсон переваривал все услышанное. То, что он знал, но редко высказывал вслух, и о чем ему нравилось думать. — Потому что так ты мог держать Катрину при себе и не беспокоиться о том, что совершишь какую-нибудь глупость, из-за которой она тебя бросит. Но в этом и суть лучших друзей. Они остаются рядом в трудные времена, поддержат тебя и всегда прикроют спину. И они прощают тебя, когда ты ведешь себя как мудак.

Последняя часть заставила Мейсона усмехнуться.

— И мы все знаем, что это случалось раз или два.

— Или дюжину, — с ухмылкой поправил Леви. — Мой лучший совет? Не будь таким мудаком и не проворачивай с Катриной свой трюк «поматросил и бросил», давая ей повод увеличить дистанцию между вами. Это твой шанс наладить с ней отношения, и тот факт, что после Вегаса ты не вернулся к прежним привычкам кобеля, подсказывает мне, что, возможно, именно она — та самая. Черт, может, она всегда была той самой, а ты только сейчас открываешь это для себя.

Как бы страшно это ни звучало, Мейсон кивнул в знак согласия. Похоже, именно так все и было — будто он впервые в жизни, наконец, позволил себе быть эмоционально уязвимым, но понятия не имел, что происходило между ним и Катриной. Насколько он мог судить, она уже перешла к Блейку, и время, проведенное с Мейсоном в Вегасе, стало не более чем далеким воспоминанием.

Он выругался себе под нос, отказываясь даже рассматривать такую перспективу. И он не позволит другому парню встать между ним и Катриной. Не без боя.

Мейсон взглянул на Леви, заинтересовавшись тем, о чем его брат умолчал.

— Что же, раз уж ты подверг меня психоанализу, ответь: почему у тебя никогда раньше не было серьезных отношений?

— Кто сказал, что у меня их не было? — парировал Леви.

Быстрый ответ брата застал Мейсона врасплох.

— Ну, учитывая, что я никогда не видел, чтобы ты встречался с женщиной в течение длительного времени или приводил ее знакомиться с Клэем и мной, я сделал вывод, что ты подвержен дискриминации. Видишь, я знаю значение этого громкого слова, — пошутил Мейсон. — Или, может, ты бережешь себя для брака.

Леви громко рассмеялся.

— Даже и близко нет. Я просто более сдержан, чем ты.

Мейсон наблюдал, как брат допил остатки апельсинового сока и толкнул стакан по стойке. В школе у Леви не было девушки (о которой Мейсон знал бы) и сразу после окончания учебы в семнадцать лет он пошел в армию с согласия Клэя и прослужил там четыре года. Вернулся более двух лет назад и теперь работал в полиции Чикаго, и в его жизни не было женщины, о которой кто-либо знал.

— Ты встречался с кем-то во время службы? — спросил Мейсон, задаваясь вопросом, произошло ли что-то в тот период его жизни.

— Сегодня мы говорим о тебе, а не обо мне, — плавно уклонился от ответа Леви, вставая и хлопая Мейсона по спине. — Моя работа здесь окончена, и теперь я с чистой совестью могу вернуться к просмотру «Карточного домика», зная, что спас своего брата от глупости, о которой он может позже пожалеть. Да, и за сеанс терапии плата не взимается.

— Вот твоя плата, — сказал Мейсон и показал Леви средний палец.

Леви только покачал головой и усмехнулся, выходя из бара и снова оставляя Мейсона одного. Но на этот раз, по крайней мере, он не утопал в жалости к себе. Нет, теперь он разрабатывал стратегию и обдумывал план игры, чтобы завоевать единственную женщину — ту самую женщину — с которой хотел быть в своей жизни.

На следующее утро Мейсон прибыл в салон в десять утра, чувствуя воодушевление и оптимизм в отношении Катрины и предстоящего дня, несмотря на то, что накануне вечером она ходила на ужин с другим мужчиной. Он нес с собой держатель для стаканов с двумя большими порциями кофе, которые он купил по дороге на работу — черный — для него и любимое карамельное латте Катрины — а также ее любимое пирожное с яблочной начинкой и сливочным сыром.

Когда он вошел в «Чернила», его встретила дюжина красных роз в хрустальной вазе на стойке администратора и стоящая возле них Катрина в милом черном мини-платье и ботфортах на шнуровке, при виде которых он сразу же подумал, как закинул бы их себе на талию, пока трахал бы ее у стойки. Да, его член поддерживал эту идею на сто процентов.

На лице девушки красовалась широкая улыбка… но вызвал ее не Мейсон. Нет, причиной тому была маленькая открытка, которую она читала, шедшая с цветами, без сомнения, присланных ей Блейком.

Вот вам и сюрприз с кофе и выпечкой. Его скудным дарам не сравниться с яркой, великолепной композицией, стоившей, вероятно, небольшое состояние. Очевидно, Блейк заявлял о своих правах, и Мейсон глубоко и успокаивающе вдохнул, чтобы не отреагировать слишком остро и не ляпнуть какую-нибудь глупость, что только заставит Катрину еще больше отдалиться от него. Он преследовал противоположную цель: восстановить дружбу, которая так много значила для них обоих, и строить отношения дальше.

Но, черт возьми, он не ожидал, что ему придется конкурировать с богатством, изысканностью и парнем, который знает, как добиться расположения женщины и завязать с ней романтические отношения. В этих навыках Мейсон никогда не нуждался, но он понимал, что ему определенно нужно улучшить свою игру, если он собирается соревноваться с кем-то уровня Блейка Кавано.

Он подошел к Катрине, и она быстро засунула открытку, которую читала, обратно в конверт, прежде чем Мейсон успел увидеть, что на ней написано. Она спрятала конверт в сумочку, которая все еще лежала на стойке, затем повернулась к нему с покрасневшим и взволнованным лицом.

Неужели от открытки Блейка? Дерьмо. Он ненавидел то, что другой мужчина мог оказать на нее такое влияние. Ревность сдавила его грудь, и он не позволил разуму вызывать в воображении образы Блейка и Катрины вместе, делавших то, чем только Мейсон хотел иметь привилегию делать с ней и для нее.

— Привет, — сдержанно сказала она с натянутой улыбкой, будто не знала, чего ожидать от него этим утром.

— И тебе привет, — ответил он с искренней улыбкой, изо всех сил стараясь не вести себя как засранец-собственник, что только еще больше усилит ее настороженность. — Я принес тебе карамельный латте и пирожное.

Он протянул ей угощение.

— Спасибо, — поблагодарила она, на этот раз с искренним удовольствием от такого продуманного жеста.

Он выбросил держатель для стаканов в мусорное ведро и сделал глоток крепкого кофе.

— Как прошло свидание с Блейком? — Видите, он мог совершенно цивилизованно отнестись к ситуации.

— Эм… хорошо, — ответила Катрина слишком неопределенно и не смотря ему в глаза.

Какого хрена означает «хорошо»? Мейсон не настаивал. Не стал бы. Но, черт возьми, ему хотелось. Сильно. Поэтому вместо этого он сказал: «Рад, что ты хорошо провела время», а затем направился к своему рабочему месту, чтобы подготовиться к первому посетителю.

Когда он небрежно оглянулся к стойке, то заметил, что Катрина хмуро наблюдает за ним, откусывая пирожное. Очевидно, она не ожидала от него разумных действий, и даже Мейсону пришлось признать, что он впечатлен собой, потому что ему потребовалась каждая капля контроля, которым он обладал, чтобы не унести ее в свой кабинет и не пометить печатью собственности, как только умел лишь он.

К черту дорогие розы. Мейсон стремился к тому, чтобы заявить о своих правах более запоминающимся способом. Знала ли Катрина об этом или нет, но она принадлежала ему. И он сделает все, что в его силах, чтобы доказать это.