Глава пятьдесят четвертая Краковский союз

Спустя полгода после того, как был основан Парижский комитет, бывший каторжанин Сергей Багоцкий положил начало организации, преследовавшей частично ту же цель, какая была у нашего комитета. Он назвал свою организацию по месту основания Краковским союзом помощи политическим заключенным. В противоположность нашему комитету, в котором размер ежемесячного взноса зависел от доброй воли взносчика и колебался от 1 до 1000 франков в месяц, Краковский союз, подобно заграничным рабочим организациям, установил ничтожную сумму в 10 крейцеров. Но сочувствие к политическим каторжанам и ссыльным в Австрии, как и в других европейских странах, не только в многолюдных русских колониях, но и среди иностранцев, было так велико, что и при незначительном взносе, но большом числе взносчиков доход Краковского союза с 2004 кр. 61 гел. в 1910 г. — в 1913 году достигал уже 16629 крон 76 гел.

Подобно Парижскому комитету, союз имел филиалы в различных городах Европы: в Цюрихе, Винтертуре, С. Галлене, Берне, в Львове. Некоторые наши комитеты (Нанси, Лозанна, с 1913 г. Женева) одну часть денег посылали в Парижский комитет, другую — в Краковский союз. Этот союз поддерживался также О-вом помощи политическим ссыльно-поселенцам и каторжанам, основанным в Австралии, Нью-йоркским о-вом и некоторыми другими организациями в Америке. Так как Парижский комитет и Краковский союз были не только единственными крупными организациями, но, за исключением некоторых заграничных польских групп, единственными, имевшими непосредственные связи и сношения с Россией, то с течением времени Краковский союз почувствовал необходимость связаться с Парижским комитетом, и в личных переговорах с Багоцким мы условились о взаимной информации и сговорились относительно некоторых тюрем, которая из организаций — Париж или союз — будет посылать им помощь. Так, напр., на наше попечение была передана Варшава, куда мы обязались посылать 100 р. ежемесячно.

Багоцкий был человек с большой инициативой, и, благодаря его энергии, Краковский союз издавал не только воззвания и издал на английском языке брошюру о каторжных тюрьмах, но стал издавать журнал «Политический заключенный», посвященный каторге и ссылке, а с сентября 1913 года редакция этого журнала начала выпускать «Листок» того же содержания на русском языке.

Некоторым планам Багоцкого я не сочувствовала. Он предполагал объединить в один союз все организации, как крупные, так и мелкие, тянувшие к Парижскому комитету и Краковскому союзу, и для этого предлагал устраивать съезды и конференции, на которые должны были собираться делегаты с мест.

Я всегда боялась многоглаголания, пустословия и не находила нужным в бездейственной заграничной жизни давать к тому еще лишний повод. В конце концов Багоцкий согласился со мной, тем более, что расходы по конференциям и съездам падали бы на наши кассы, где каждый франк надо было беречь для заключенных. Так мы ограничились вышеупомянутым соглашением.

Как видно из названия, Краковский союз оказывал помощь не только каторжанам, но и ссыльно-поселенцам, а у нас при Парижском комитете с мая 1912 года была организована автономная секция помощи ссыльно-поселенцам. Главная инициатива по организации этой секции принадлежала В. С. Гоц, а энергичной сотрудницей стала г-жа Дюбуше (урожд. Орлова), жена одного из лучших хирургов Парижа.

Основание этой секции было совершенно необходимо, так как положение лиц, выходящих после каторги на поселение, было иногда трагическим. Один несчастный случай навсегда врезался мне в. память. Как-то утром, когда я спустилась (из своей квартиры во 2-м этаже маленького домика в Кларане), чтоб из почтового ящика вынуть «сто одно огорчение», как я называла корреспонденцию о тюрьмах, я нашла письмо из Забайкальской области, кажется, из Баргузинского округа. Только что вышедший на поселение бывший каторжанин писал о своем прибытии в назначенное ему селение. До него никого из политиков в этом селе не было. Пришел он в арестантской одежде, потому что своего платья не имел, и денег при нем было рубля два. Население отнеслось к нему недоверчиво: оно знало только уголовных ссыльных, этот бич Сибири — вымогателей и насильников. Крестьяне отнесли новоприбывшего к числу их. Благодаря предательскому арестантскому халату, никто не хотел принять его в дом. Какая-то старуха дала, наконец, ему приют за рубль в месяц.

«Если не придет помощь, — писал он, — придется умереть с голоду».

В селении свирепствовала эпидемия тифа. Об этом было известие и в «Русских Ведомостях», вырезки из которых я постоянно делала. В каждой избе были больные; жители были так напуганы, что уходили из своих изб и подавали больным пищу через окошко.

Я забила тревогу, собрала пожертвования платьем и деньгами, переслала письмо и газетную вырезку в Голландию Роланд Гольст, которая живо откликалась на все подобные случаи.

Извещения о получении моей посылки я не получила — помощь, должно быть, опоздала.

Для того, чтобы не посылать деньги в одно и то же место и одному и тому же лицу, соглашение с Краковским союзом было необходимо, и оно состоялось, причем наша секция взяла на себя одни сибирские губернии, а Краковский союз — другие.

Загрузка...