Последний медведь

Глава 8

Бо

За последние двадцать четыре часа я сделал примерно три вещи, которые могли означать изгнание из Уайлд-Ридж. Но когда я наблюдал, как Уна наконец засыпает на маленьком тюфяке в хижине, мне было все равно. Я бы повторил каждую из них снова и еще около сотни раз.

На обратном пути в хижину она еще дважды обратилась, желая убедиться, что может начать контролировать свою медведицу. С каждым разом становилось легче, и я подозревал, что отчасти это было связано с отказом от какого-то мерзкого наркотика, который она принимала. Я видел, как ее веки прикрылись, когда она схватила свое походное снаряжение, и мы медленно пошли вверх по склону. Если повезет, этот яд выйдет из ее организма к тому времени, как она проснется. У оборотней быстрый метаболизм. Какое бы фармацевтическое дерьмо ее ни заставляли принимать, оно не шло ни в какое сравнение с ее организмом.

Я тихо закрыл дверь хижины и направился обратно вниз по склону. Мой медведь сопротивлялся, когда я увеличивал расстояние между Уной и мной. Боже, я беспокоился о том, чтобы помочь ей справиться с медведицей. С каждым часом мой же зверь становился все более непослушным.

Когда я возвращался в город, мой телефон завибрировал в кармане, вызвав во мне вспышку тревоги. Без сомнения — дела клана. И действительно, на экране высветился номер Каллена Джеймса. У меня было десять пропущенных звонков от различных лидеров кланов. Тяжело вздохнув, я ответил.

— Какого черта, Бо? — рявкнул Каллен мне в ухо.

Длинный дом находился прямо передо мной на гребне холма. Я мог видеть внедорожники, припаркованные вокруг него. Кланы уже собрались. Машина Тревора была среди них. Какая бы травма ни была нанесена ему прошлой ночью Уной, она оказалась излечимой. Ему повезло. Она могла бы убить его. Моя кровь вскипела при воспоминании о той ужасной ночи, которую описала Уна, когда ей было шестнадцать лет. Боже, у нее не было никого, кто мог бы ее защитить. Никого, кто помог бы ей понять свою природу. Моя спина выпрямилась, когда единственная суровая правда, за которую я цеплялся, обрушилась на меня. Она могла бы достаточно хорошо защитить себя, но пока я жив, то позабочусь о том, чтобы она больше никогда не была так одинока.

— Я здесь. Прошлой ночью на моей территории были небольшие неприятности.

— Да? Что ж, тебе лучше побыстрее все решить. Тревор вышел из-под контроля.

«Тревор». Защитный инстинкт в моем теле вспыхнул жаром. Если бы он двинулся на Уну, если бы он снова прикоснулся к ней, я не мог бы доверять себе и не предпринять никаких действий. Не имело значения, что она была полностью способна защитить себя и доказала это. Хотя это вполне могло вызвать войну кланов, одна простая истина билась в моем сердце, как второй пульс.

«Уна станет моей, если захочет меня».

Когда я вошел в длинный дом, Тревора нигде не было. Однако я чувствовал его ярость. Он начинал терять рассудок. Но когда я вошел в конференц-зал, его там не было.

Вместо этого Саймон и Раф стояли в одном конце комнаты. Лицо Саймона покраснело, когда Раф положил руку ему на плечо, возможно, пытаясь успокоить. Джекс был единственным, кто сидел за столом. Он обхватил голову руками. Это заставило Каллена приветствовать меня, когда я вошел.

— Где он? — спросил я.

В расшаркиваниях не было смысла.

— Он задержан, — сказал Каллен. — К его чести, Тревор сдался сам.

«Боже».

— Что ты знаешь? — спросил я.

Саймон резко обернулся. Его глаза сверкнули. Из всех нас он был ближе всех с Тревором.

Выдохнул и ухватился за спинку стула.

— Я беспокоился о нем. Он начал терять контроль.

Саймон стукнул кулаком по столу.

— Почему, черт возьми, он ничего не сказал?

Моя собственная ярость вырвалась на поверхность.

— Что сказал? Что, черт возьми, кто-нибудь из вас мог бы с этим поделать? Это болезнь пары. Я это знаю. Ты это знаешь. И я также знаю, что каждый из вас прямо сейчас смотрит на меня, задаваясь вопросом, происходит ли со мной то же самое.

Каллен, всегда выступавший посредником, опустил плечи. Он поднял руки в примирительном жесте.

— Бо, мы не знаем, что произошло прошлой ночью. Тревор молчит. Мы держим его внизу, в одной из камер. Это был его выбор.

«Боже». Как бы сильно мне ни хотелось придушить Тревора за то, что он пытался сделать с Уной прошлой ночью, я не мог избавиться от чувства тошноты. Подвальные камеры были немногим больше, чем клетки, достаточно прочные, чтобы держать в них одного из нас. Время от времени это было необходимо. Мой желудок сжался при мысли о том, сколько времени может пройти, прежде чем мне понадобится клетка.

Когда остальные мужчины посмотрели на меня, я почувствовал себя расколотым надвое. Я не мог рассказать им, что знал о вчерашнем эпизоде с Тревором, не раскрыв при этом секрета Уны. Она не просила меня хранить его, но каждый инстинкт в моем теле заставлял меня молчать. Я задавался вопросом, насколько это было сделано для того, чтобы защитить ее, а насколько для того, чтобы защитить меня.

— Мне нужно его увидеть. Один на один.

Настала очередь Рафа терять хладнокровие.

— Это касается всех нас, Бо. Что бы ни происходило с Тревором, это затрагивает всех в этой комнате.

Я стиснул челюсти и расправил плечи.

— Может быть. Но никто в этой комнате не понимает, что происходит с Тревором, больше, чем я. У вас у всех есть пары. Вы ничего не потеряете.

Саймон медленно и торжественно кивнул мне.

— Тогда посмотрим сможешь ли ты вразумить его. Он едва соображал, когда вошел.

Мое сердце упало в пятки. Я был так обеспокоен судьбой Уны, что Тревор просто не приходил мне в голову. Если бы я был лучшим человеком, возможно, я мог бы попытаться поставить себя на его место. Именно Уна удержала меня от этого. И снова мои низменные инстинкты вспыхнули во мне.

«Уна — моя».

Никто не остановил меня, когда я вышел из конференц-зала и направился в подвал.

Внизу была почти кромешная тьма. Я провел рукой по стене в поисках выключателя.

— Оставь выключенным, — донесся до меня из угла комнаты надломленный голос Тревора.

Я прошел в конец коридора. Даже в тусклом свете мои медвежьи глаза могли разглядеть его сгорбленную фигуру в углу камеры. Я должен был бы вздохнуть с облегчением, увидев его. Мне следовало бы побеспокоиться о его благополучии. Но я хотел разодрать его чертову физиономию.

Похожая эмоция исходила и от Тревора. Он бросился к решетке камеры, его взгляд был диким и расфокусированным. Он издал рычание, разорвавшее холодный, промозглый воздух. Мои собственные когти выпустились, и я ударил по прутьям, отталкивая его назад.

— Что ты с ней сделал? — спросил я, мой голос был едва ли человеческим.

Тревор хмыкнул, затем понюхал воздух.

— Ты нашел ее, — сказал он.

Это было утверждение, а не вопрос.

— Я задал тебе вопрос. Единственная причина, по которой я не набрасываюсь на тебя прямо сейчас, заключается в том, что ты добровольно сдался.

— Набрасываешься на меня? Что, черт возьми, ты сказал кланам? Я чувствую ее запах на всем твоем теле. Ты был с Уной. Я мог бы изгнать тебя за это. Она моя.

Я втянул воздух через ноздри, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. По сути дела, я знал, что был лицемером. Возможно, не совсем рационально мыслил в том, что касалось Уны. Но будь я проклят, если позволю Тревору или кому-либо еще приблизиться к ней.

— Она не твоя. Просто потому, что ты предъявил претензии, это не значит, что она должна подчиниться. В любом случае, теперь все недействительно.

Тревор снова взялся за решетку камеры. Он протянул руку сквозь них, пытаясь схватить меня, но я легко увернулся от него.

— Я чувствую ее запах на всем твоем теле!

Я осмелел, ухватившись за прутья, прижался лбом к перегородке.

— Я не спаривался с ней, если ты об этом думаешь. Но твои притязания на нее бессмысленны. Уна — не Анам Кара, Тревор. Если бы ты успокоился на полсекунды и подумал своим умом, а не медвежьим, ты бы понял, что я говорю правду.

— Ты лжешь, — сказал он, его тон был едва ли громче ворчания. — Она моя. Я понял это в ту же секунду, как увидел ее. В ту секунду, когда я уловил ее запах.

Я хотел поспорить с ним, что она моя, но знал, как это прозвучит. Почему я думал, что у меня есть больше прав на Уну, чем у него? Я знал, что остальные тоже так подумают. Это отняло у меня все душевные силы, какие только были, но я заставил своего медведя замолчать, а мой голос звучать ровно.

Возможно ли, что в лихорадочном состоянии Тревор на самом деле не понимал, что Уна вовсе не была его парой? Неужели он зашел так далеко, что не мог почувствовать, что она медведица? Признаюсь, всего несколько дней назад я бы не поверил, что такое возможно. В живых осталось всего несколько медведиц. Все они были либо в паре, либо на поколение старше нас. Тем не менее, потребовалось всего одно прикосновение, и я понял ее натуру.

Я должен был дать ему возможность усомниться. Должен был сказать ему правду о том, кем была Уна. Должен был рассказать им всем. И все же я не мог. Может быть, это был просто эгоизм. Игра. Да. Но в остальном это была клятва, которую я ей дал. Я предоставил Уне убежище. Она пользовалась моими землями. Уна была напугана и уязвима. Последнее, что ей было нужно — встретиться лицом к лицу с полным составом Совета лидеров кланов.

Я чувствовал себя расколотым надвое. Моя верность кланам и Уайлд-Ридж значила для меня все. Но Уна была чем-то особенным. Боже, как я вообще мог доверять своим собственным мыслям? Тревор обращался передо мной, наполовину человек, наполовину зверь. Его болезнь больше нельзя было отрицать. У меня все происходит так же?

— Я не спаривался с Уной, — сказал я, понизив тон. — И не буду. Но она не твоя, чтобы претендовать на нее. И ты сам не свой. Подумай, Тревор. Прошлой ночью ты пытался подтолкнуть ее к этому, когда она не была готова. Это действительно то, чего ты хотел?

Тревор, пошатываясь, сделал шаг назад. Хотя ярость все еще горела в его глазах, что-то еще промелькнуло в них. «Стыд». Его плечи затряслись, когда он закрыл лицо руками.

— Я не знаю, что произошло, — ответил он. — Я подобрался к ней поближе. Бо, боже мой. Я чувствовал себя наполовину обезумевшим от ее запаха. Если бы не это, я бы никогда к ней и близко не подошел. Если бы перила моста не подломились, я не уверен, что могло бы случиться.

Между нами воцарилось молчание. История Тревора не совпадала с историей Уны. Она сказала, что оттолкнула его. Тревор, должно быть, был охвачен приступом болезни, если не смог понять, кто такая Уна. Он думал, что его погубили гравитация и гнилое дерево, а не могучая сила чистокровной медведицы.

— С ней все в порядке? — спросил он. — Боже мой. Бо. Брат. Помоги мне. Я не могу поверить, что это было не первое, о чем я тебя спросил. Это из-за болезни. Я не хочу оправдываться, но так оно и есть. Ты должен мне поверить. Если бы не это, я бы никогда не дотронулся до этой девушки. Мне нужно сказать ей. Мне нужно заставить ее понять и извиниться.

Снова вспыхнули мои защитные инстинкты, и я почувствовал, как в моем сердце ревет медведь. Мысль о том, чтобы подпустить к ней Тревора или любого другого медведя, сводила меня с ума. Но было ли это справедливо по отношению к ней? Это говорила моя собственная болезнь?

— Она в безопасности, — заверил я, сосредоточившись на той части правды, которую смог переварить. — Уна нашла убежище на землях клана Кельвин. Я не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Тревор кивнул. Он запустил руку в волосы и прислонился к дальней стене.

— Она, должно быть, ненавидит меня.

— Нет. Она не ненавидит тебя. Она просто в замешательстве. Любой бы испугался.

— И все же.

Тревор снова подошел вплотную к решетке.

— Если это могло случиться со мной, то это могло случиться и с тобой. Уне небезопасно рядом с тобой.

Я не смог подавить угрожающее рычание, вырвавшееся из моего горла. Глаза Тревора расширились, когда он правильно понял меня.

— Она в безопасности. Я дал ей свое слово и намерен его сдержать.

Воздух шевельнулся у меня за спиной. Мы с Тревором больше не были одни. Саймон шагнул вперед, держа Рафа за плечо.

— Тревор прав, — сказал Раф.

Каким-то образом, услышанные от него, эти слова заставили мою кровь вскипеть. Раф нашел себе пару всего несколько месяцев назад. До этого он был в том же положении, что и мы с Тревором. Если бы обстоятельства сложились иначе, он мог бы оказаться за этой решеткой.

К его чести, выражение лица Рафа изменилось. Он прочистил горло и отвел от меня взгляд. Саймон положил руку ему на плечо.

— Ты мог бы быть следующим, Бо. Ты это знаешь. Если эта девушка та, за кого ее принимает Тревор, это подвергает ее риску со стороны вас обоих. Для твоего же блага… для ее блага, вероятно, будет лучше, если она найдет какое-нибудь нейтральное место, где сможет пожить, пока мы не разберемся со всем этим.

Джекс и Каллен вошли в комнату следом за Рафом и Саймоном. Без сомнения, все они уже пришли к одному и тому же выводу. Но они знали, о чем меня спрашивали. Я предоставил Уне убежище на землях Кельвин, никто не смог бы пересечь границу без моего разрешения. Чтобы бросить мне вызов, им пришлось бы объединиться и действовать силой. Если только я не уступлю.

Мои глаза перебегали с мужчины на мужчину, пока они ждали моего решения. Я почувствовал, как у Тревора за спиной перехватило дыхание, он тоже ждал. Так что это была верность кланам или верность Уне. Сердце не могло выбрать.

Я опустил плечи, чувствуя себя побежденным.

— Двадцать четыре часа. Дай мне двадцать четыре часа. Тогда я сам приведу ее в длинный дом.

Опасно. У меня не было другого плана, кроме как тянуть время. Я выиграл время и молился о том, чтобы продумать дальнейший путь. Я просто надеялся, что не предам Уну или кланы.