Последний наследник Триады. Том 4

Глава 7

Оставшаяся часть недели прошла под знаком приёмки, если так можно сказать. Сначала на плацдарм Кривого озера сел военно-транспортный самолёт, выгрузив десятки мобильных доспехов, которые хранились в Архангельске на случай, так называемого, «судного дня». Тяжелое навесное вооружение: от крупнокалиберного пулемета до тяжелого плазменного орудия, убирающегося в походном положении под броню, и много других прелестей этой цивилизации. Даже мне, человеку далёкому, видно отчётливо, насколько высокотехнологичные механизмы способны увеличить шанс выжить, даже если с «ручным» орудием Дозорных что-нибудь произойдет. Ну, или снаряды кончатся. Естественно, пулеметы и, например, те же минометы против высших тварей бессмысленны, зато отлично работают против «мусорных», позволяя не тратить лишний боеприпас и человеческий ресурс. С магической энергией у наших укреплений тоже все прекрасно — два десятка редких артефактов, разработанные специально под долгое сражение, давали нам до трёх суток активных действий. Не то, чтобы я был в этом уверен и просчитал всё до мелочей, но всё же, по словам Дозорных, «полигон» получился прямо-таки загляденье. Да, туман будет подпитывать тварей, но и артефакты повысят выносливость солдат в бою. Если не преимущество, то как минимум паритет на поле боя нам обеспечен.

И пока я «просиживал штаны» на Главной базе плацдарма, Любомир Грибников — мой старый помощник — решал вопросы рода в столице Империи. А именно, делал всё для того, чтобы создать условия для продажи родовых земель Громовых. Старик подготавливал уйму способов определения силы войск, которыми будет приниматься оплата: от лабораторных исследований силы каждого солдата до сражений на арене. После чего присылал свои идеи мне и продолжал работу. В последнем нашем разговоре было принято решение подумать ещё, так как я всё ещё не услышал достаточно объективного способа определения индекса полезности бойца. Младший братец, к слову, молчал. Что странно. Я ожидал экспрессии, истерики и слов о том, что я рушу фундамент княжеского рода. Но ничего подобного не происходило.

Со временем он, может, и не выдержит, даже скорее всего не выдержит, но пока молчит как рыба. К тому же со стороны Вольных тоже активные шевеления начались — думаю, в скором времени они вновь попытаются меня оттеснить. Либо уже это делают.

После прибытия самолёта был целый день затишья, а потом грянуло. С утра в воздухе появился еще один Ту-64, несущий технику с Петербурга. Десять штук отличных тяжелых машин. Пять тяжелых Т-90 и пять — Т-34. В принципе они оба старички, но Т-90 постарше и потяжелее будет. Ни тот ни другой не отличаются суперброней или сверхмобильностью, зато оба имеют знаменитый плазменно-импульсный генератор, который, по словам Оболенского, иностранцы до сих пор не могут превзойти, — дающий их мощнейшим орудиям достаточно энергии, чтобы этих машин боялись вообще все. Хороши как на дальней, так и на средней дистанции, а вот вблизи превращаются в мальчиков для битья.

— Откуда они у тебя? — принимая груз, задал я вопрос Оболенскому. Столп довольно улыбался и похлопывал ладонью по корпусам машин, а иногда и вовсе их поглаживал.

— Старый должок за Петербуржским князем, — отозвался тот. — Думаю, лишними не будут.

— Князьям нынче разрешено иметь такие аппараты в личном владении? — искренне удивился я.

Оболенский усмехнулся.

— Господин князь Багратионов имеет тесные контакты с Петербуржским главным управлением вооружённых сил, — пояснил столп. — И нередко выручает на случай острой необходимости.

— Недурно, — закивал я. — Очень даже недурно.

В обед того же дня начали подъезжать наёмники. Целые караваны наемников — людей, которые когда-то были членами мусорных преступных синдикатов, работающих на род Громовых. Больше скажу, сам Арнольд Драгунов — главарь синдиката «Пегас» почтил нас своим визитом. После того, как я искоренил контрабанду, провозимую через земли рода Громовых, вся преступность разом лишилась работы. Часть из них — самые отвязные — ушли в другие синдикаты, а другие — в основном старая гвардия — ушли в разбой и мелкий грабёж. Словом, мне хватило лишь одного звонка в тайную канцелярию, чтобы этих бедолаг направили ко мне.

— Шагайн, — хищно сощурился Драгунов, проходя мимо меня. Выглядел главарь сильно хуже, чем при нашей первой встрече.

— Не задерживай очередь, господин Драгунов, — без особых эмоций на лице проводил его я.

— А я говорил, далеко пойдёшь, — ворчал тот уже за спиной. — Говорил же… людей насквозь вижу, чёрт возьми.

Ощущал ли я себя скверно? Нисколько. Не считаю, что именно «Пегас» стал моей первой ступенью к силе и «власти». Эти люди — обычные старые паразиты, которым не интересна чья-то судьба, кроме своей. Они использовали меня — я делал то же с ними. Тут мы квиты. А то, что они остались на улице и их так просто выловили жандармы — не моя забота.

Однако несмотря на то, что мы обязались снабжать их и снаряжением и вооружением, преступники всё равно везли своё. Оболенский матерился в голос. Поначалу. Потом просто решил построить ещё один склад неподалеку от основного. И дело, как я понял, даже не в недоверии к нам, а в желании показать, что они всё ещё помнят запах крови. Не просто какие-то новички, которых надо всему учить, а те самые псы войны, ветераны и мастера, которые обрели вторую молодость. Этакая гордость за себя любимых. Мол, всё ещё достойны.

Антипов, главный по разведке, потом ещё добавил к моим умозаключениям, что являться к «нанимателю» с голой задницей — это моветон. На что я лишь улыбнулся.

Командиры наёмников были введены в штаб. Правда, только командиры. Несмотря на то, что прибывших разделили на отряды по двадцать бойцов, отвечали за них только два человека — Арнольд Драгунов и Виктор Краморов. Первый некогда был главой «Пегаса», а второй — старым воякой с достаточно высоким рангом и внушительным опытом в горячих точках.

— Что ж, на этом вроде всё… — заключил я, перекладывая с места на место листы с информацией о новых «Дозорных». — По местам вас раскидает уже Оболенский с Антиповым.

Мы с командирами новоприбывших наёмников сидели в штабе и заканчивали первое совещание, на котором сформировали отряды и обсудили первостепенные вопросы. Когда новоприбывшие ушли разбираться со своими людьми, распихивая их по полкам, ко мне подошел Оболенский.

— Кость, идея вывезти контрабандистов в туман, конечно, отменная, но этих людей недостаточно, чтобы и за базой следить, и близлежащую местность контролировать, и тварей сдерживать. А ведь нам ещё вперёд продвигаться…

Кстати, да. Отряд «новобранцев», как выяснилось, слишком слаб даже для наших заниженных ожиданий. Прорежённые преступные синдикаты, конечно, не смогли бы остановить группу рядовых тварей, атакующих наши базы, но им этого и не надо. Пусть цинично, но погибнуть они могут сильно раньше, чем придётся эти самые базы защищать.

— Это лишь первая партия, — произнес я. — Господин Болконский поймает ещё. К аукциону у нас будет хорошее войско.

— Хотя бы так, — кивнул он.

Впрочем, время на пополнение рядов у меня было, но само беспокойство Оболенского мне не нравилось. Если этот сверхчеловек тревожится насчёт армии и показывает недоверие, то его подчинённые и вовсе побегут в рассыпную при первом же малейшем риске проиграть. Всё же ненависти к Бездне им не хватает.

Один день заканчивался другим, переброска тяжёлой техники и многочисленные учения стали больше напоминать день сурка. К концу недели, когда я выцеливал дальнюю цель на стрельбище, пытаясь выбрасывать только заострённые сгустки «тени», мне поступил звонок от старика Грибникова.

— Господин, доброе утро, не отвлекаю? — прозвучало в динамике.

Я встряхнул ладони от сгустков праны, выпил стакан воды и взял из руки помощника мобильник.

— Нет, Грибников, я как раз думал о тебе.

— О, для меня большая честь, — выразил тот смущение. — Я к вам с вопросом о продаже земель звоню. Поговорил с господином Подольским. Это который отец жены Юрки нашего. Банкир который.

— Понял я.

— Говорит, если надо обеспечить площадку для проведения аукциона, он с радостью поможет, — добавил Грибников. — Спонсор у нас есть, так сказать. Остаётся лишь определиться с тестированием солдат.

Я всю прошлую неделю размышлял над этим вопросом вместе с господином Грибниковым, поэтому на данный момент был готов сказать своё последнее слово.

— Устрой турнир.

— Всё-таки решили такой способ выбрать, — спокойно согласился Грибников. — Хорошо. Когда вас ожидать в столице, господин Громов?

— Для начала свяжись с Юрием, пусть предоставит арену. Она всё ещё под его контролем. А приеду я… скажем, через недельку. К этому времени должно быть организовано всё, господин Грибников.

— Сделаю, господин Громов, — отозвался старик.

После стрельбища была ванна, обед и вновь дела. На этот раз требовалось разобраться с первой теневой партией артефактов. Прибыло их немного, шесть камней и пара глаз твари с редкой символикой, но, по словам одного из Дозорных, артефактов поступит за месяц ещё штук десять. Твари продолжают погибать вдали от тумана, гниют и буквально дарят нам свои редкие и энергоёмкие ресурсы.

Эдуард Подольский был человеком, который, можно сказать, родился в золотых пелёнках. Его родители, Марья и Демьян Подольские, передали сыну всё лучшее, что у них было.

Матушка была рождена потомственной аристократкой, она воспитала в Эдуарде этикет, привила любовь к грамоте и к иноземным языкам. Познакомила с классикой русской литературы. Отец же выбрался из семьи простолюдин. Всё, что он мог передать сыну, было связано с получением прибыли. С обустройством собственной жизни и выбором правильных попутчиков. Это и позволило Эдуарду Подольскому стать достойным сыном своих родителей, почётным графом Подольским и человеком, который смог удержать на плаву свой род.

Статус важнее всего. Так говорил отец, а он никогда не ошибался. После, так называемого, «визита» Вольных статус графа будто утерял свой вес. Годы стараний, трудов и кропотливой работы буквально померкли на фоне влияния отряда преступников, способных воздействовать ментально.

Потому вся последующая неделя, проведённая в окружении Вольных, стала одной из худших недель в жизни уважаемого графа. Отсутствие свободы сковывало, были связаны руки. Во внерабочее время Подольский был обязан встречаться с членами шайки головорезов, в головах которых кроме как «жить идеей Герасимова» не было ничего другого. Графу угрожали потерей репутации. Им буквально игрались, словно марионеткой. Каждый день в его кабинете собиралось от двух до пяти головорезов, которым было велено сопровождать графа. Принимать участие в его делах и доносить о каждом вздохе.

Подольский честно пытался подкупить всё и вся, до чего только дотягивались руки. Каждого ублюдка был готов наградить шикарным особняком, лишь бы тот дал знак людям Петра Романова о сложившемся. Но эти люди были неподкупны! Знали, что Эдуард терпеть не может сидеть под надзором. Знали, что старик ценит свободу превыше всего, чем и пользовались, ограничивая во всём.

А самое паршивое то, что Вольные ещё в первый день «визита» всё выяснили. И про связь двух братьев, Константина и Юрия Громовых. Про все договорённости с Романовыми и про «инсценированную» смерть младшего брата Шагайна на дуэли! Вольным не составило труда понять, что их просто обдурили. Их главный возвысил угрозу Шагайна на новую ступень. Целую группу выделил для работы с направлением по этому парнишке. Но им и этого оказалось мало! Они попытались заставить Подольского узнать больше, чем тот мог знать. Вынуждали работать на Центр, помогать провозке контрабанды…

— Ублюдки, — свирепо проворчал мужчина и сжал кулак.

Он не знал, что делать. Не знал, как быть. Подведёт Константина, лишится доверия Романова. Не подведёт — его силой заставят это сделать. То бишь, будет хуже. Ситуация балансирует на кончике иглы, а каждая утраченная минута приводит к неминуемой гибели.

— Что ты там бормочешь? — раздалось с другого угла кабинета. Вольный в маске оторвался от мобильника и устремил взгляд на угрюмую физиономию Подольского.

Граф не ответил, он лишь буравил глазами в свою книжку, продолжая читать. Но не прошло и часа, как его снова одёрнули. На этот раз открылась дверь. Это был ублюдок с бедной фамилией «Норкин».

— Господин Подольский, можно? — нарочито вежливо попросил контрабандист, приоткрыв дверь. А когда не услышал ответа, вошёл в кабинет своевольно. — Как ваши дела, господин, смогли выяснить что-нибудь?

Подольский промолчал. И тут же скрючился от острой боли в висках. Отдышавшись, он снова принял сидячее положение.

— Люди Шагайна отправили мне сообщение с просьбой предоставить площадку для ведения торгов, — сквозь гнев выдавил он. — Ещё вчера я выразил свою заинтересованность. Большие торги большого рода всегда интересны большим людям. Сегодня Громовы дали отмашку.

Норкин дёрнул бровью, неторопливо подошёл к графу и хлопнул его по плечу.

— И о каких торгах речь?

— Он собирается продать некоторые родовые земли, — отозвался граф. — Оплату принимает… солдатами.

— Чего ты раньше мне не сказал? — вопросил Норкин с мерзкой ухмылкой на лице. — И… есть желающие принять участие?

— Да, есть желающие, — подал голос Подольский.

— Господин Подольский, — подался вперёд Норкин. — Вы ведь понимаете, что через неделю мои люди обязаны принять непосредственное участие в данном мероприятии? Пусть знать соберёт своих лучших солдат, пусть в столице прольётся кровь. Но главное условие — наше присутствие. Вам всё ясно?

— Ясно, — выдавил граф.

— И ещё, где будут проводить сражения, господин Подольский? — с лица Норкина спало напряжение. Вольный выпрямился и чуть расправил плечи.

— На арене Юрия Громова.

— Приятно иметь с вами дело, — улыбнулся Норкин. — Ох, приятно.