Последний воздушный пират

Глава восьмая. Восточный Посад

Б кружащемся водовороте сумеречного света неясно вырисовались очертания летучего дерева таких колоссальных размеров, что ворота были прорублены прямо в нижней части его ствола. Оно было похоже на широко расставившего ноги великана, стоявшего поперёк дороги. Здесь кончались Сумеречные Леса и начинался Восточный Посад. Над арочным проёмом обрывалась линия проводов, к которым крепились канаты.

По обе стороны ворот на карауле стояли шрайки.

— Развязать канаты! — грубо скомандовала одна из них, когда Магда, Стоб и Плут приблизились к воротам.

Они не раздумывая подчинились приказу: на подходе была группа дуркотрогов, следовавших за ними по пятам.

— Выход к Центральному Рынку по нижнему уровню! — рявкнула другая охранница. — Верхний — только для шраек. — Её жёлтые глаза злобно вспыхнули. — Смотрите, я вас предупредила!

В голове у Плута начало проясняться, когда странная, давящая на сознание атмосфера Сумеречных Лесов ослабила хватку. Мальчик пытался рассмотреть, что таится во мраке за проходом через летучее дерево.

Прежде всего он ощутил массу всевозможных за пахов. В смешении ароматов жареного соснового кофе и скворчащих на огне тильдячьих колбасок, запаха кожаных изделий, фимиама курильниц и удушающего дыма масляных ламп он учуял ещё что-то. Пахло чем-то отвратительным, наподобие прогорклого, протухшего жира. Тошнотворная вонь то усиливалась при новом порыве ветра, то стихала, но избавиться от неё было невозможно.

Плута передёрнуло.

— Всё будет хорошо, — прошептала Магда, беря мальчика под руку. — Только нам надо держаться вместе. Нам нужно попасть на Центральный Рынок.

Плут кивнул. Его раздражали не только запахи. После того как он чуть не лишился рассудка в сумятице Сумеречных Лесов, все его чувства были обострены. В воздухе витала жирная копоть, он даже ощущал её привкус во рту. Мальчик слышал каждый вскрик, каждый писк, рёв приказов и щёлканье плётки, каждый душераздирающий, отчаянный вопль… И конечно же, он смотрел во все глаза.

— Я никогда ничего подобного не видел, — пробормотал Плут, когда они свернули на одну из многочисленных дорожек, вившихся между деревьями, которая вела их дальше и дальше в городскую толчею.

Огни. Краски. Лица. Движение. Куда бы Плут ни бросил взгляд, на него лавиной обрушивались странные, волнующие кровь зрелища. Город напоминал огромное лоскутное одеяло, и Плут получал всё новые и новые впечатления.

Толстолап в клетке. Грифон на цепи. Стреноженный гнилосос. Афиши о заключении пари и столики для азартных игр. Бродячие торговцы, предлагающие амулеты и обереги. Пара шраек, щёлкающих костоломами. Ещё две охранницы — одна с массивной, утыканной шипами палицей наперевес. Оживлённо спорящие о чем-то дуркотрог и гоблин-утконос. Потерявшийся крошка — лесной тролльчонок, со слезами зовущий мать. Продавцы кожи и бумаги, мелочные торговцы со свечами, бондари с бочонками. Съестные лавки и киоски с напитками, где предлагают такие деликатесы, о которых Плут и слыхом не слыхивал. Что такое «жабий шейк»? Или «хотброд»? А каков, интересно, на вкус «Хрумхрымсов чай»?

— Нам сюда, — сказал Стоб, указывая на вывеску над головой.

По шаткой зигзагообразной лестнице они спустились на три пролёта вниз и попали на оживлённую подвесную дорогу, петляющую между деревьев. Груженные товарами купцы и разносчики, гоблины, троги и тролли текли бес прерывным потоком туда и обратно. Дорога то резко уходила вниз, то поднималась, раскачиваясь и угрожающе треща под ногами. Плут испуганно ухватился за перила.

— Не смотри вниз, — прошептала ему Магда, понимая волнение Плута.

Но Плут не смог удержаться! Он остановился, чтобы заглянуть в разверзающуюся бездну. Вглядываясь в чернильную мглу, под собой он увидел три уровня, а на самом дне лежал лес. Он гудел и шевелился, как будто почва была живой. Вздрогнув, Плут осознал, что земля была покрыта копошащейся массой крохотных оранжевых существ.

— Вжик-вжики, — запинаясь, пробормотал он.

Хотя до сих пор Плут не встречал ни одного из них, он читал об этих маленьких чудовищах в диссертации Варис Лодд. Эти твари охотились стаями и могли за одну секунду сожрать даже огромного толстолапа, да так, что от бедняги не останется и следа: ни клока шерсти, ни зуба, ни косточки. Плут содрогнулся, подумав, что весь огромный город — Восточный Посад, — должно быть, щедро снабжает кровожадных санитаров объедками, если столько прожорливых тварей скопилось внизу. У Плута закружилась голова оттого, что он слишком низко перегнулся через край, и он ещё крепче вцепился в перила.

— Пошли, точильщик ножей, — гадко ухмыльнулся Стоб. — У нас нет времени глазеть по сторонам.

Грубо толкнув мальчика в спину, он зашагал дальше по дороге. Магда, подхватив дрожащего Плута, поспешила вслед за ним.

Чем ближе они подходили к Центральному Рынку, тем шире становилась дорога, хотя толкотня на ней была такая же, что и прежде. Все вопили, пихались, мяли друг друга, продираясь в разных направлениях, и вскоре троим Библиотечным Рыцарям пришлось протискиваться вперёд, работая локтями.

— Держитесь вместе, — крикнул Стоб, добравшись до узкого входа на рынок.

— Сказать легко, а сделать трудно, — проворчала Магда, когда напирающая толпа чуть не раскидала их в разные стороны. — Возьми меня за руку, Стоб, и ты, Плут, тоже.

Стоб прокладывал путь, а Магда и Плут пробивались сквозь толпу вслед за ним. Ворота были уже недалеко. Теперь им приходилось передвигаться мелкими шажками — оголтелая публика теснила их со всех сторон. Они прорвались сквозь арку и оказались на другой стороне.

Плут вздохнул с облегчением, когда поток слегка поредел и давка прекратилась. Он глянул на товарищей и улыбнулся. Они добрались до Центрального Рынка!

Центральный Рынок, построенный на широченной платформе, которая крепилась на стволах со спиленными кронами, был открыт всем ветрам. До небесного купола, казалось, можно было дотронуться — лишь руку протяни, а звёзды над головой ярко сверкали в отблесках огня пылающих жаровен, над которыми вращались вертела.

Плут вытащил из кармана кусочек коры — документ, вручённый ему шрайкой, и внимательно изучил его.

— Ну, что теперь? — оглядываясь по сторонам, спросил Плут.

— Сначала мы должны найти повозку, — сказала Магда, — а потом.

— Что потом? — настойчиво спросил Стоб.

— Не все сразу, — ответила Магда, сдвинув брови. Она осмотрелась, и произнесла: — Нам туда.

Они пошли по гудящему Центральному Рынку. Чего там только не было! И печенье, и варенье, и соленья! И жареное, и пареное, и перченое, и мочёное! И верченое, и толчёное! И пряденое, и краденое! Ну буквально всё: от граблей и топора до золота и серебра!

Путешественники миновали душегубцев, разложивших на прилавках изделия из кожи и одежду из шкур ежеобраза — налетай, выбирай, — лесных троллей, торговавших в палатках дровами, гоблинов-лудилыциков и гоблинов — владельцев скобяных лавок, и все они шумно торговались, менялись баш на баш и наперебой расхваливали свой товар. Когда путешественники подошли к стоянке, они увидели бесконечный поток повозок с возницами-шрайками и гружённых доверху тачек, прибывающих из Сумеречных Лесов. Кучера размахивали пылающими факелами, чтобы отогнать вжик-вжиков и не дать им взобраться на шаткие мостки, ведущие к платформе Центрального Рынка, где на транспортной стоянке владельцы с нетерпением дожидались своих фургонов.

Плут с изумлением глазел на расползшуюся в разные стороны стоянку. Атмосфера здесь была напряжённой, и вокруг распространялось зловоние. Перед мальчиком раскинулось море тележек, повозок, вагончиков; ломовики рвали постромки, а дородные угрюмые шрайки присматривали за скопищем колымаг в ожидании, пока хозяева их разберут. Воздух то и дело оглашался нестройными воплями протеста.

— У меня спёрли половину моих товаров! — надрывно кричал гоблин-утконос.

— А у меня пропали два ежеобраза! — жалобно скулил дуркотрог.

— Пошлина шраек! — хохотнула одна из охранниц. — Может, в следующий раз вы сами поедете с вашей повозкой через Сумеречные Леса? Нет? Не хотите? — И она противно защёлкала клювом.

— Типичный грабёж! Шрайки всегда так делают, — простонал гоблин, тащившийся вслед за Плутом. — И только потому, что Сумеречные Леса им не страшны, они думают, что можно обобрать нас до нитки!

Магда сверилась с кусочком коры и по каракулям, нацарапанным на ней, определила нужный участок.

— Сюда! — радостно воскликнула она, подзывая товарищей. — Это здесь!

Стоб и Плут присоединились к ней в тот момент, когда она протягивала талон замызганной шрайке с унылой физиономией, которая застыла у ограды опершись о столб.

— Вам туда! — махнула та когтем.

В углу, под навесом, стояла крохотная разбитая колымага с впряжённым в неё худосочным, облезлым живопыром.

— Но это не наша повозка! — попыталась возразить Магда. — Наша была четырехместная, с ежеобразом…

— Хотите — берите, хотите — нет, — глумливо усмехнулась шрайка. Она зевнула и принялась изучать свои когти.

— Конечно, они её берут, мадам, — и тысяча благодарностей! — послышался чей-то писклявый голосок. Небольшого роста шрайк-самец, одетый в какую-то рвань, подошёл к Магде и взял её под руку.

— Но… — пробормотала Магда.

— Никаких «но», деточка, — пропищал шрайк. — У нас тут и без вас забот полон рот, так что нечего отнимать драгоценное время у нашей добрейшей начальницы.

Он низко поклонился охраннице и утащил Магду в сторону. Стоб и Плут последовали за ним.

— А в чём, собственно говоря, дело? — спросил Стоб, хватая худосочное существо за жидкое крылышко и освобождая Магду от вцепившихся в неё коготков.

Шрайк раболепно склонился перед юными путешественниками.

— Миллион извинений, — прошептал он. — Но здесь нельзя разговаривать, это слишком опасно. Идите за мной.

И прежде чем смешаться с толпой, он пошарил за пазухой и из складок рваной, засаленной рубахи вытащил подвеску с зубом дуба-кровососа.

— Подождите нас! — крикнул ему вслед Стоб. — И вы двое, идите скорей! Вы же слышали, что сказал шрайк!

Магда обменялась с Плутом ироничным взглядом и поспешила вслед за Стобом, расталкивавшим локтями толпу, чтобы не упустить из виду крохотную фигурку в лохмотьях.

Им удалось догнать шрайка у лотков, где торговали душегубцы. Там покупателям предлагалось вое, что угодно: от искусных резных амулетов, нагрудных пластин и кожаных перчаток для фехтования до огромных туш ежеобра зов, тильдеров и лесосвинов, подвешенных на крюках. И перед всем этим великолепием стоял Стоб, с недоумением почёсывая затылок и оглядываясь по сторонам.

— Он только что был здесь и куда-то исчез, — сердито буркнул он. — Эй, ты! — грубо обратился он к коренастому душегубцу с огненно-рыжими волосами, который выкладывал на прилавок ломти копчёной ветчины из тильдятины. — Ты, случайно, шрайка не видел? Такой грязный, тощий оборванец.

Душегубец повернулся спиной к Стобу и с тревогой огляделся по сторонам.

— Ты слышал, что я сказал? — Голос Стоба дрожал от гнева.

— Я прекрасно вас слышу, — тихо отвечал душегубец, не поворачиваясь к юноше. — Геккль тут, за шторкой. И помните, что внешность бывает обманчива.

Грубо отпихнув душегубца, Стоб бросился вперёд, рванул занавес, закрывающий заднюю часть лавочки, и обнаружил за ним небольшое помещение, скрытое от посторонних глаз.

— Спасибо, — прошептал Плут, проходя мимо душегубца.

— На здоровье, — послышался сердитый ответ. Внутри, перед очагом, в котором полыхали поленья из летучего дерева, на шкуре тильдера сидел крохотный шрайк. Когда полог, завешивающий каморку, снова опустился, пламя от горящих поленьев окрасило комнатёнку мягким пурпурным заревом.

— Присаживайтесь, прошу вас, мои дорогие отважные друзья, — сказал шрайк. — Нам нужно поторопиться, потому что каждая минута, которую вы проводите здесь, в Восточном Посаде, может оказаться для вас последней.

— А мне это место показалось уютным и симпатичным, — возразил Стоб, поднимая руку, чтобы погладить стенной коврик из шкуры ежеобраза. Наконец он дотянулся до коврика, и мех внезапно ощетинился, больно уколов иголками пальцы Стоба.

— Уй-уй-уй! — взвыл Стоб от неожиданности.

— Не будьте наивны, — сказал шрайк, — отряды щраек ходят но городу день и ночь, они постоянно прочёсывают нижние уровни в поисках контрабанды или. — он замялся, — или шпионов.

Плут судорожно сглотнул слюну. Неужели эти птицеподобные жуткие существа считают их шпионами? Он с ужасом вспомнил клетки на дороге через Топь, и внезапно ноги у него подкосились.

— Так вы — тот самый проводник, который должен ждать нас здесь? — спросила Магда.

Стоб, сося пораненный палец, с нескрываемым презрением оглядел шрайка-самца.

— Конечно, я тот самый проводник, моя милосердная госпожа, конечно, это я! — вибрирующим голосом проворковал шрайк. — Меня зовут Геккль, и вы оказываете мне огромную честь тем, что позволяете вам служить!

— Ну ладно, — сказал Стоб. — Но если мы действительно в опасности, то почему же мы всё ещё торчим здесь?

— Терпение, мой храбрый господин, — произнёс Геккль, роясь в большом сундуке, стоявшем в углу. — Сейчас я вам всё объясню.

Плут встал на колени перед очагом. В голове у него было пусто, и жар от поленьев летучего дерева навевал на него сон.

— Восточный Посад — закрытый город, мои храбрые друзья, — продолжал Геккль, вытаскивая из сундука вороха одежды тёмных тонов и раскладывая вещи на лавке. — Для гостей здесь есть только один вход, служащий также и выходом, и это — Восточные Ворота из летучего дерева. Купцы из Нижнего Города или ремесленники, какими притворяетесь вы, приезжают сюда, продают свой товар и возвращаются обратно через Великую Топь тем же путём, унося с собой покупки, сделанные на Центральном Рынке.

— Ну так как же мы выберемся из этого проклятого города и попадём в Дремучие Леса? — нетерпеливо спросил Стоб.

— Только шрайки имеют право выходить из Восточного Посада и входить обратно со стороны Дремучих Лесов, — продолжал Геккль. — Так Шайка шраек, мой благородный господин, контролирует торговлю между Нижним Городом и поселениями в Дремучих Лесах. Всё до смешного просто. Шрайки покупают товары в Дремучих Лесах и привозят их в Восточный Посад, где меняют их на товары из Нижнего Города, что позволяет им скупить ещё больше товаров в Дремучих Лесах. При этом они наживаются как на жителях Нижнего Города, так и на обитателях Дремучих Лесов. Вот почему в Восточный Посад нет входа никому, если только ты не шрайка.

— Значит, мы в ловушке, если я тебя правильно понимаю? — спросила Магда прерывающимся от волнения голосом. — И мы можем выбраться из этого места только одним способом — вернуться в Нижний Город тем же путём, каким мы пришли сюда?

— Это не совсем так, моя милосердная госпожа, — возразил Геккль, возвращаясь к сундуку.

— Тогда как же мы выберемся из Восточного Посада? И как попадём в Дремучие Леса? — продолжал настаивать Стоб.

— Очень просто, — ответил Геккль, поворачиваясь к ним. — Если только шрайкам разрешается входить в Дремучие Леса через Западные Ворота, значит, вы станете шрайками!

Он протянул им три кричаще-пестрые маски из перьев о загнутыми, зазубренными клювами и зияющими чёрными глазницами.

— Ты, наверное, шутишь! — издевательски усмехнулся Стоб. — Это не сработает!

— Раньше срабатывало, — ответил серьёзно Геккль, и внезапно в голосе его зазвучали ледяные нотки. — И сработает опять! — Глядя на три озадаченные физиономии, Геккль неожиданно рассмеялся: — Вы, мои храбрые друзья, будете сёстры-утешительницы, добропорядочные монашенки из Золотого Гнёзда. Вот ваше облачение. — И он протянул им тяжёлые грубошёрстные чёрные одеяния простого покроя, выглядевшие нищенскими по сравнению с роскошными нарядами, в которых обычно щеголяли шрайки. Каждому из путешественников Геккль также вручил по султану из перьев. — А теперь торопитесь. Времени у нас в обрез.

Ребята натянули балахоны поверх одежды ремесленников, застегнули застёжки и напялили парики из перьев. Геккль выскользнул из каморки и вернулся обратно через секунду, притащив с собой отполированное зеркало из молочного дерева.

Повернувшись к зеркалу, Плут оглядел себя с ног до головы. В тяжёлом платье и искусно сработанной маске он был готов к новой роли — не хватало только одного!

— Послушайте, Геккль, — произнёс он приглушённым голосом, поскольку лицо его было закрыто маской. — А глаза? Они, конечно, нас выдадут. У шраек глаза жёлтые. И взгляд свирепый.

— Ах, какой же я дурак! Простите меня, мой добросердечный господин, — за смеялся Геккль. — Чуть не забыл! Вот, держите. Ни одна уважающая себя сестра-утешительница не появится на публике без этого.

Он тотчас же вручил Плуту пару очков с толстыми чёрными стёклами. Плут не без труда нацепил очки на маску и поправил дужку, укрепляя их на приставном клюве.

— Но я ничего не вижу! — запротестовал он.

— И правильно! — снисходительно усмехнулся Геккль. — Сёстрам-утешительницам позволяется смотреть только на новую кладку яиц в Золотом Гнезде, что высиживает Мать-Наседка! Всё остальное время они носят линзы из угольного стекла, чтобы уберечь себя от недостойных зрелищ!

— Но если мы ничего не будем видеть… — начал было Плут.

— Вот для этого вам и нужен я! — сказал Геккль, низко кланяясь. — Я буду вашим поводырём. У сестёр-утешительниц есть поводырь, он их водит на золотой цепочке. Но я должен вас предупредить. — Внезапно он снова стал серьёзен, и в голосе его опять зазвучали ледяные нотки. — Ни при каких обстоятельствах не снимайте очки. Просто молчите и доверьтесь мне. Если вас поймают и обнаружат, что вы перерядились, представляясь шрайками, и, в частности, сёстрами-утешительницами, — наказание будет суровым, мои храбрые друзья.

— Какое наказание? — спросил Стоб, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Вас поджарят, — просто ответил Геккль. — Посадят на вертел и поджарят заживо на Центральном Рынке. — А теперь пошли!

Когда впоследствии Плут вспоминал своё путешествие до ворот в Восточном Посаде, открывающихся в Дремучие Леса, он с трудом верил, что остался жив после пережитых страхов. Ещё много лет спустя его мучили ночные кошмары: затруднённое дыхание в птичьей личине, кромешная мгла из-за чёрных очков, шум верхних переходов, незнакомый и оттого ещё более ужасный.

Они поднимались всё выше и выше, без остановки. Даже сквозь маску Плут ощутил, что воздух стал свежим, и чем выше они забирались, тем легче становилось дышать. Какофония ниж них уровней сменилась странными, тревожными криками шраек, прогуливавшихся по верхним аллеям. Квохтанье, воркование, голосистое кудахтанье и клокочущее горловое стаккато, разрешающееся гулким уханьем, доносились со всех сторон.

— Спокойно! — прошептал Геккль, который вёл всю компанию на золотой цепочке, как ручной лемкин. — Сёстры просто поют песни. Волноваться не о чем.

Но от песнопений кровь у Плута застыла в жилах. Сколько времени они шли сюда? Страх в груди нарастал, и время для Плута тянулось бесконечно, хотя на самом деле ходьба заняла не больше получаса, а может, и всего несколько минут. Он хотел спросить Геккля, но, осознав, что проронить хоть слово в такой момент — чистое безумие, прикусил язык: Стоб, шедший позади него, наступил ему на пятку.

— Расступитесь, милосердные дамы, — проворковал Геккль и, прибавив голос, крикнул: — Разойдитесь! Дайте пройти сёстрам-утешительницам! Разойдитесь!

Плут услышал царапанье когтей о мостовую, когда почтённые матроны отступили в сторону.

— По-ко-ко-кло-лонитесь от нашего имени Золотому Гнезду! — раздался хриплый клёкот какой-то шрайки.

— Да благословят Небеса новую ко-ко-ко-кладку! — закудахтала другая.

— Приятного высиживания!

Возгласы одобрения и пожелания сыпались со всех сторон. Сердце Плута забилось бешено, и от страха ком встал в горле.

— Сёстры-утешительницы благословляют вас, — мелодичным голосом ответил Геккль. — Сёстры-утешительницы благословляют вас, — повторил он и тихим, еле слышным, голосом, себе под нос, пробормотал: — Мы почти у цели. Ещё один переход — и мы у загона для живопыров, рядом с воротами в Дремучие Леса.

Стоб снова наступил Плуту на пятку. Плут споткнулся, на секунду потеряв равновесие, и от сильного толчка тяжёлые чёрные очки чуть не сползли с лица. Мальчик прищурил левый глаз: поток яркого света проник в щель, образовавшуюся между очками и маской. Очки угрожающе закачались на клюве.

— Осторожно, сестра! — раздался пронзительный возглас.

Краем глаза Плут заметил высокую, внушительного вида даму. Роскошно одетая шрайка восседала на высокой скамеечке, а рядом с ней, слева и справа, устроились её товарки: они были поменьше её ростом, но в таких же кричащих, безвкусных нарядах. Внезапно Плут почувствовал знакомый тяжёлый дух. Вонь от нечистот стала нестерпимой. Плюмаж шрайки заколыхался, и она довольно заквохтала, выдавив из себя кусочек ядовито-белого дерьма, который провалился сквозь дырку в скамеечке и упал на нижний Уровень.

— Так-то лучше, ко-ко-конечно! — прокудахтала шрайка, обращаясь к своей товарке. — Значит, ты говорила, сестра Коготок.

— Да, да, — подхватила соседка, выстрелив очередью отвратительно пахнувшего помёта. — Воздушный пират снёс ей голову одним ударом. По крайней мере я так слыхала.

— Пошли, сёстры, — сказал Геккль, и в его голосе снова зазвучал металл. — Нам нужно до браться до загона живопыров. Помните, что нам поручено пойти в Дремучие Леса и собрать строительный материал для гнёзда.

Плут с усилием передвигал ноги. Он втянул голову в плечи, боясь, что шрайка, восседавшая на разукрашенном нужнике, пронзит его взглядом своих жёлтых глаз и разоблачит в ту же секунду.

— Подождите! — им вслед прозвучал хриплый окрик матроны.

Плут замер. Очки, дребезжа, качались на кончике клюва. Матрона поднялась со стульчака и оправила пышные юбки. Плут боялся дохнуть. Его товарищи, следовавшие за ним, тоже стояли как вкопанные. Матрона подошла к Плуту, и мальчик крепко зажмурился.

— Да благословят Небеса строительство Гнёзда! — сказала шрайка, кланяясь сёстрам-утешительницам. Матрона повернулась и пошла прочь в компании своих товарок: их когти звонко щёлкали по деревянным торцам.

— А теперь — быстро пошли отсюда! — В голосе Геккля звучала тревога.

Они, торопясь, продолжили свой путь, окутанные мглой неизвестности: кошмары мерещились на каждом шагу. Мельком Плут увидел ужасающие морды шраек, пока путешественники добирались до ворот к Дремучим Лесам, и теперь каждую секунду боялся потерять очки.

Мерзкая вонь от куриных испражнений сменилась душным, затхлым запахом живопырни. Плут слышал мягкие, гортанные рыки живопыров, доносившиеся из стойла. Как ни странно, их голоса успокаивающе подействовали на мальчика.

Геккль провёл путешественников к мосткам, и Плут с удовольствием ощутил тепло от сидевших на насесте живопыров. Их было здесь полным-полно. Взгромоздясь на толстые ветки, они пялились на незнакомцев меланхолично-печальными глазами. Геккль подошёл к одному из них и отвязал верёвку. Потом он передал привязь Магде.

— Садитесь верхом, — приказал он. — И держите поводья крепче. Они не двинутся с места, пока их не пришпоришь.

С помощью Геккля Магда попыталась оседлать живопыра, одновременно придерживая маску шрайки, закрывавшую её лицо. Поправив упряжь, Магда туго натянула поводья. Плут и Стоб последовали её примеру. Наконец Геккль тоже оседлал одного из живопыров и вздёрнул его на дыбы.

— А теперь дайте пинка! — крикнул он путешественникам.

И все четверо дружно пришпорили своих живопыров, ударив каблуками им в бока. Живопыры рванули с места и, оттолкнувшись зад ними лапами от широкого насеста, перескочили на следующий, вцепившись в него передними когтистыми лапами. Следуя за первым живопыром, на котором скакал Геккль, они взобрались по сходням и выехали на аллею. Впереди Плут увидел огромные ворота.

— Мы приближаемся к сторожевой башне, — сообщил Геккль, натянув вожжи. Остальные последовали его примеру. Четвёрка живопыров поскакала медленной трусцой, закидывая назад передние лапы и выбрасывая вперёд задние. В конце аллеи грозно маячила сторожевая башня.

— А что нам делать теперь? — спросила Магда.

— Ничего, — ответил Геккль. — Помните: вы — сёстры-утешительницы. Вам не пристало разговаривать с рядовыми охранницами. Говорить за вас буду я.

Когда путешественники подъехали к сторожевой башне, навстречу им вышла шрайка в рыжевато-буром оперении, держа ржавую пику наперевес. Геккль приблизился к ней. Плут, Магда и Стоб, которые ничего не видели из-за чёрных очков, молча стояли поодаль, важно задрав головы.

— Вы слышали, что я сказал? — сурово произнёс Геккль. — Мы ищем строительный материал для Золотого Гнёзда. — Голос его звучал тихо и зловеще. — Как вы смеете стоять на пути сестёр-утешительниц?

— Нет, нет, — попятилась шрайка. — Проходите. — Она отодвинула пику и поклонилась, щёлкнув когтями. Геккль первым пустил своего живопыра. Остальные наездники, стараясь усидеть на передвигающихся вразвалку скакунах, выехали из ворот следом за ним. Плут затаил дыхание. Он молил небеса, чтобы стражница не увидела его глаз за стёклами съезжающих очков и не услышала, как сильно стучит его сердце.

Так, шаг за шагом, верхом на спотыкающихся уродцах, они выбрались из Восточного Посада и въехали в Дремучие Леса. Геккль пришпорил своего скакуна. Юные путешественники тоже ударили каблуками в бока живопыров, и четвёрка скакунов понеслась, как ветер, по Дремучим Лесам, перескакивая с ветки на ветку.

— Ух! — закричал Плут. — Ух ты! — Его охватил восторг, смешанный с чувством свободы.

Геккль рассмеялся:

— Отлично, мои храбрые друзья, отлично! Вы просто молодцы!

— Это вы отличный проводник! — ответил ему Плут. Он глянул через плечо. Сторожевая башня исчезла из виду. — Мы проскочили! — с ликованием воскликнул он, срывая с себя опостылевшую личину, чёрные очки и тяжёлое платье сёстры-утешительницы и подбрасывая ненужное тряпьё в воздух.

— Ну наконец-то! — вздохнула с облегчением Магда, тоже сбросив с себя дурацкий наряд, и слёзы радости навернулись у неё на глаза.

Стоб стянул с себя маску и принялся подробно изучать её.

— Думаю, я очень убедительно сыграл сестру-утешительницу. Сам себя не похвалишь — никто тебя не похвалит. Ой-ой-ой! — вскрикнул он, теряя равновесие и чуть не падая со спины споткнувшегося живопыра.

Стоб крепко ухватился за поводья обеими руками. Личина выпала и, ломая ветки, шлёпнулась на землю. Он поднял глаза и увидел, что все остальные с усмешкой глядят на него.

— А что тут такого? А? — спросил он.

Вернувшись в сторожевую башню, шрайка-охранница приняла ещё одного посетителя, желторотого юнца с тёмным ёжиком волос, тоже сидевшего верхом на живопыре. Откинув капюшон, он резким движением сунул пропуск шрайке под нос.

— Видите? — спокойно произнёс он. — Печать с Хрумхрымсом. Знак Верховного Стража Ночи. А здесь — отпечаток большого пальца Вокса Верликса. Ниже — скрещённые перья, штамп Шайки шраек. Этого достаточно?

— Конечно, сэр, примите мои извинения, сэр, — ответила охранница, яростно царапая когтями доски. Сегодня день у неё складывался неудачно. — А что вы хотите узнать?

Ксант провёл ладонью по коротко стриженной голове:

— Я хочу узнать, кто здесь недавно проезжал.

— Три сестры-утешительницы, — отвечала охранница, а с ними — шрайк, их поводырь.

— М-да… — протянул в задумчивости юноша. — А куда они отправились?

— Собирать материалы для Гнёзда, — быстро и услужливо ответила шрайка.

Ксант засопел.

— Больше похоже на экспедицию в Вольную Пустошь, — произнёс он.

Шрайка удивлённо склонила голову набок.

— Но сёстрам-утешительницам нечего делать в Вольной Пустоши! — задумалась она.

— Вот именно! — подтвердил Ксант. Он повернулся и дёрнул за поводья. Живопыр заурчал, принюхался и поскакал, перепрыгивая с ветки на ветку.

Ксант крепко сидел на скакуне. Он даже не оглянулся назад.