Постель не повод для знакомства

Глава 11. Кого не любит Карлсон

— Нет, ну это уже ни в какие ворота! — возмущается мозг. — Дебильный ты кусок мяса! Это не Марк! Это вообще другой мужик!

— Да мне все равно, — блаженно мычит тело. — У него такие шаловливые пальчики! Они так мнут мои ножки! Я превращаюсь в желе. Неужели хотя бы один мужик знает, что девушке нужно? Вкусную еду в клювике принес, птенчик мой, и в ротик положил. На травку усадил. А теперь еще и ножки массирует. А если позволить этим пальчикам пробраться немного выше? Эй, машинист, поверните поезд в туннель!

Что это со мной? Опять предающее тело? Оно меня сейчас начнет предавать каждый раз, когда ко мне прикасается мужчина? Как я вообще тогда в метро ездить буду?

— Так послушайся меня уже, дура! От такого длительного воздержания ты не то, что в метро, ты скоро не сможешь смотреть спокойно ни на один удлиненный предмет! — тело, слыша мои мысли, немедленно подливает масла в огонь.

— Тьфу на тебя, животное! Никаких принципов! — негодует мозг.

— У меня сложилось неприятное впечатление, что ты — моя нижняя часть, — огрызается тело. — У тебя не полушария, а полупопия. Если Вика с Артемом будет поласковее, то отель будет наш.

— Дайте пожрать спокойно! — возмущаюсь я. — Ни днем, ни ночью от вас покоя нет!

Но спокойно доесть мне так и не дали. Настойчиво зазвонил телефон и на экране высветился номер шефа. Я нервно проглотила оставшийся во рту кусок и поспешно ответила.

— Где тебя носит? — зарычал Кинг Конгыч. — Инвестор уже подъезжает к отелю!

— Уже бегу. Я здесь неподалёку, — отталкиваю Артёма, влетаю в туфли и вскакиваю на ноги.

— Где неподалёку? В отеле? Конкретизируй! — не унимается шеф и его рык опускается на две октавы.

Ой, как плохо всё! Хищники вот так рычат перед тем, как укусить.

— Почти! Подъезжаю, — отвечаю ему уже на ходу и мчусь к машине. — Но как? Он же должен был приехать только ночью, шеф!

— А Артем ничего не сказал? — удивляется Сан Саныч. — Я же просил его передать тебе, что инвестор будет раньше.

"Феррари" даже не успевает толком затормозить у отеля, а я уже пытаюсь выскочить на ходу.

— Стоп! — Артем одной рукой прижимает меня к сиденью. — Убиться хочешь? Малышка, что ты так спешишь?

— Не смей ко мне прикасаться! — рявкаю я. — Ты специально меня увез, чтобы я облажалась перед твоим отцом и проиграла!

— Ну да, — улыбается он. — А зачем тебе убиваться на работе? Отель будет мой, и ты будешь моя. И я просто подарю тебе эту гостиницу. Так что наслаждайся жизнью, детка! От тебя вообще требуется только одно: отлипнуть от Марка и прилипнуть ко мне.

— Псих ненормальный! Подари себе мозги для начала! И хотя бы граммов сто совести! — выскакиваю из машины и бегу к главному входу в отель.

Там уже стоит Сан Саныч, натянув парадное выражение лица: кривой оскал, который у нормальных людей называется улыбкой. Рядом с ним стоит Марк, сверля меня взглядом. Становлюсь рядом с ними. Сзади маячит Артем. Он наклоняется и шепчет мне в ухо:

— Я делаю тебе официальное предложение. Предварительное, конечно. Выходи за меня замуж, и отель будет твой.

— Потом поговорим, не отвлекай меня, — шиплю в ответ, чтобы просто заткнуть его.

Нашел время! Лучшего момента просто не придумать! Больше всего мне хочется сейчас стукнуть его от души. Потому что он специально отвлек меня, увез из отеля, чтобы подставить. Он относится ко мне, как к игрушке. Но я тоже хороша. Я позволила себя увезти. Забыла о том, что главное сейчас — карьера. Что у меня в голове, черт меня возьми?

К отелю подъезжает вереница черных "Гелендвагенов". Ну конечно! На чем еще может ездить бывший браток из 90-х? Из первой машины высыпаются трое из ларца: здоровенные качки в черных костюмах. Двое закрывают собой вторую машину, а третий открывает дверцу. Из автомобиля выходит коренастый плотный мужчина лет пятидесяти пяти. Коротко стриженный, затянутый в черный костюм, он широко улыбается. Но серые глаза при этом остаются серьезными и внимательными.

— Ну привет, кореш! — он подходит к Кинг Конгычу и раскидывает руки для объятий.

Шеф вдруг неожиданно боксирует его в живот, приговаривая:

— Открылся, а? Открылся! Чё лыбу давишь, не закрывшись?

Качки немедленно втискиваются между ними, но император тайги дает им отмашку, добродушно ворча:

— Спокуха, свои! А ты, Санёк, как был не в меру борзый, так и остался! — он вдруг ловко наклоняется, уходя от прямого удара, подхватывает шефа, сгребает его в медвежьи объятья и поднимает, несколько раз сильно тряхнув.

— Хорош! Сдаюсь! — сипит Сан Саныч. — Все ребра переломал!

Я с улыбкой наблюдаю за эти спектаклем, который они каждый раз разыгрывают при встрече. И в прошлый раз было то же самое. Совершенно машинально поднимаю голову вверх, и… всё тело сковывает ужас. На крыше отеля стоит Леня, держа в руках огромную рогатку, в которую заряжена здоровенная картофелина размером с булыжник. Черт его знает, из чего он эту рогатку сделал, но выглядит она устрашающе. А напротив Лени, словно издеваясь, висит в воздухе дрон. Боже, только не сейчас! Этот внебрачный сын Карлсона парит прямо над шефом и инвестором. Дрожащими руками выхватываю из кармана телефон и набираю Леню.

— Не отвлекай меня от этой стерляди летучей! — Леня настолько пьян, что у него заплетается язык. — Эскадрилья, к бою!

Когда и где он успел так накидаться? Всё! Решено! Сегодня же поговорю с шефом, чтобы его уволить. Мало того, что пить вообще вредно, так бухать на работе — это просто ни в какие ворота. Главное: сейчас его с крыши снять.

— Леня, я тебя умоляю! Слезь оттуда! Всем святым тебя заклинаю! Только не сейчас! Прямо под тобой инвестор, шеф и толпа народа. Ты здесь всех покалечишь, Леня!

— Не бойся, Маша, я Дубровский. Девочка моя, у меня глаз алмаз! Я как раз траекторию нужную поймал. Сейчас его бомбану, он опнется сбоку и никого не заденет.

— Какое не заденет? Он прямо им на головы свалится! Леня, остановись, родненький! Я тебе сама ящик водки поставлю! Только убери рогатку! — хриплю я, потому что у меня аж голос сел на нервной почве.

— Поздно, Викуся! — мрачно изрекает Леня. — Не любит Карлсон тех гордонов, что запускают в небо дронов! — и с этими словами он бросает телефон на крышу, перехватывает рогатку двумя руками и… стреляет картошкой в дрона.

Я даже крикнуть не успеваю, как дрон, словно подбитый летчик, камнем несется вниз, ударяется о балкон на третьем этаже, рикошетит и с грохотом падает прямо под ноги императору тайги. Его мордовороты мгновенно реагируют: они выхватывают из-под пиджаков оружие, закрывают собой олигарха. Один из них встряхивает за ручку черный портфель, и он разворачивается в пуленепробиваемый щит. Телохранители берут босса в кольцо, закрывая собой и щитом. В этот момент из отеля уже бегут охранники с начальником службы безопасности во главе.

Увидев вооруженных людей, они немедленно закрывают собой Сан Саныча, выхватывают пистолеты и орут:

— Оружие на землю! Быстро!

— Хрен вам! Сами бросайте! — отвечают мордовороты олигарха.

— Да уберите волыны, придурки! — надсаживаясь, орет Сан Саныч службе безопасности отеля.

— Саныч, оттащи своих полканов! Ты чё, совсем наглость потерял? — кричит из-за щита император тайги. — Наезд на стрелке — это не по понятиям. Чё за дела?

— Да как легла, так и дала. Тупо неудобняк! Какой наезд, ты чё, кореш? — кричит в ответ шеф из-за спин службы безопасности.

— Я сейчас всё объясню! Успокойтесь! — Марк выходит вперед. — Это просто досадное недоразумение. Спокойно! Я не вооружен! — он поднимает руки, показывая, что они пустые.

И в этот момент из отеля выходит радостный Гаспар, неся на большом расписном подносе черный хлеб с солью и почему-то картошку в мундире. Наверное, он уверен в том, что без картофеля хлеб с солью подавать нельзя. Хотя я ему пять раз повторила, что картошку нужно подавать к селедке. Но это же Гаспар! Как обычно, он витает где-то там, в своем идеальном мире, где всё происходит так, как велел он сам. Видимо, слухи о предпочтениях императора тайги дошли до шеф-повара, и он решил лично познакомиться с олигархом, встретив его так, как нужно встречать дорогого гостя по русской традиции, естественно, в понимании самого Гаспара.

— А что здесь происходить? — улыбка медленно сползает с одной половины его лица, оставаясь на второй, где он, наверное, заранее прибил ее гвоздями.

— Да уйди ты с линии огня, придурок! — шипит один из телохранителей олигарха и взмахивает пистолетом, жестом приказывая Гаспару отойти в сторону.

Гаспар взмах пистолета воспринимает по-своему. Как угрозу.

— Хам! Ненавижу ганстерс! — шипит он и вдруг хватает с подноса серебряную солонку, и, почти не размахиваясь, швыряет ее в наглого мордоворота.

Солонка ударяет точно в лоб охранника. Его глаза сходятся на переносице. Взгляд на миг становится очень удивлённым и абсолютно окосевшим: неужели этот дрищ меня завалил? И через секунду он падает, как подкошенный. Пистолет со снятым предохранителем ударяется об асфальт и раздаётся громкий хлопок выстрела.

— Ложись! — орет Кинг Конгыч и первым падает на асфальт.

Гостиничная охрана стреляет в ответ. Телохранители императора тайги тащат его к машине, продолжая безостановочно палить. Служба безопасности отеля, спрятавшись за машинами, поливает всё вокруг огнем. Марк сгребает меня в охапку, валит на землю и затаскивает под стоящую рядом машину.

— Отпусти! — ору я.

— Замри! — кричит он, впиваясь ртом в мои губы.

Пытаюсь оттолкнуть его, отдираю от себя, переворачиваюсь на живот. Марк подминает меня под себя, шипя:

— Куда ты лезешь, дура? Лежи смирно!

— Да пошел ты, изврат!

— Истеричка! Я тебя спасаю!

— А можно спасать, не лапая при этом? — пытаюсь выползти из-под машины.

— Да пожалуйста! Тоже мне цаца! — шипит он, затаскивая меня обратно.

Прямо напротив меня лежит на асфальте Кинг Конгыч, выпучив от ужаса глаза. За колесом соседней машины засел Гаспар, продолжая держать в руках поднос. Хлеба на нем не осталось. Зато картошка в мундирах, как живая. Улучив момент, Гаспар высовывается из-за колеса, приподнимается, размахивается и швыряет картошку в одного из охранников императора тайги. Парень, как подкошенный, падает!

— Уи! — ликуя, вопит Гаспар, ставит поднос на асфальт и сжимает кулаки, воинственно боксируя воздух. — Так им! Мэрд! Дерьмо! Диктаторы! Либерасьен! Свободу нам, свободу!

И в этот момент из отеля выбегает Зина с огнетушителем в руках. За ней несется горничная Оксана, сжимая в мощных руках второй огнетушитель. Зина падает на асфальт рядом с Сан Санычем.

— Живой, Саныч? — она ощупывает шефа и прижимает его голову к груди.

— Дааа, — хрипит Сан Саныч, задыхаясь между двумя ее огромными "подушками". — Я тут это… отдохнуть прилег. Чейта устал малёха.

— Слава богу! Держись, Саныч Я сейчас! Оксана, мочи козлов! — истерически вопит Зина, хватает огнетушитель, встаёт, широко расставив ноги, обутые в черные туфли на "шпильках", тяжело качает широким тазом, затянутым в черную форменную юбку, и начинает поливать мощной струей пены всех вооружённых мужиков.

Оксана, стоя плечом к плечу рядом с ней, грозно щурится, окатывает всех подряд пеной и орет:

— А ну разойдыся, падшая сволота!

— Харе, дура! Весь ствол залила! — один из охранников олигарха бросается к ней.

— Ах ты ж подлюка! — не сдается Оксана. — Та поцелуй меня хде шипит, хде рычит, хде кожа не сходится! Вот тут! — она поворачивается, показывая мордовороту большую, хорошо откормленную украинскую попу.

— Дай сюда! — разъяренный мордоворот пытается вырвать из ее рук огнетушитель.

— Ах ты ж гнида! — Оксана давит на клапан, но огнетушитель выплевывает последнюю каплю пены.

Тогда Оксана размахивается и со всего размаха бьет мордоворота огнетушителем по будкообразному лицу. Он, коротко всхрапнув, падает без сознания. Сан Саныч, придя в себя, вскакивает на ноги, бросается к нему и выхватывает у него мокрый пистолет, из ствола которого течет пена. Один из охранников олигарха тихо подкрадывается сзади к Сан Санычу и замахивается для удара, но Зина наготове.

— А по кумполу тебе, сволочь? — орет она и обрушивает огнетушитель на голову мужика.

Тот тяжелым кулем валится ей под ноги. Император тайги, оставшись один за бронированным щитом, отбрасывает его в сторону и кричит:

— Стопэ! Всё! Хорошо махаться! Перетереть нужно!

Но Зину уже не остановить. Войдя в раж, она подскакивает к императору тайги, злорадно вопит:

— Ща перетрем! — и с размаху бьет его огнетушителем по физиономии.

Коротко всхлипнув, олигарх отключается, скорчившись у ног Сан Саныча.

Шеф, нервно оттянув воротник рубахи, осторожно берет из рук Зины огнетушитель и шепчет:

— Дай-ка мне орудие пролетариата. Ах ты ж моя… как подписалась за меня… чисто конкретно… по-пацански прям! — он вдруг обхватывает Зину, прижимая к себе, и в его глазах блестят слезы.

— Ой, я так за тебя испугалась, Саныч! — шепчет она, гладя его по лицу. — Думала: один мужик нормальный остался, так и того сейчас ненароком уконтрапупят.

— Да чё там испугалась? Я ж не девочка, — Сан Саныч хватает ее за попу. — Меня так просто не завалишь. А ты такая чёткая у меня! Как салат "Мимоза"!

— А если вдруг случайно завалят? — Зина прижимает руки к огромной груди и вдруг заливается слезами. — Где я найду такого второго, как ты? Такого… невоспитанного, не умеющего разговаривать с женщинами, грубого, невыносимого и ужасного… Кинг Конга?

Шеф смотрит на нее долгим взглядом, словно раздумывая, и… целует в губы. Зина вся обмякает в его крепких руках.

— Видишь? Люди делом заняты! — шепчет Марк. — А ты глупостями, — он отводит упавшую мне на глаза прядь.

— Ненавижу, когда прикасаются к лицу, — дергаю головой я.

— Хорошо, что предупредила, — он гладит меня по щеке. — Что еще ты не любишь?

— Когда меня хватают. Вот так, как ты это все время делаешь.

— Вот так? — он крепко сжимает меня в объятиях, вдавливая в асфальт. — Точно? Или по-другому?

— Да, — пытаюсь вырваться, но тело не слушается.

На этот раз оно предает меня молча. Не споря с мозгом. Оно просто не двигается. И я медленно таю в сильных руках Марка. Невозможного, вредного, колючего, но такого красивого! Я словно муха в паутине. Его запах, его руки, его губы — все это обволакивает меня туманом. Забываю, что лежу под машиной. Что вокруг люди. Помню только одно: никто никогда не целовал меня так страстно и сладко!

Но в этот момент где-то наверху решают, что на сегодня хватит сладостей, и прямо над моим ухом раздается пронзительный вопль:

— Какой же ты мерзавец, Марк!

Мы с Марком отрываемся друг от друга и одновременно поворачиваем головы. В просвет между машиной и асфальтом просовывается овечья мордаха Кристины.

— Это тоже нужно для бизнеса, да? — шипит Кристина. — Тискать под машиной эту … эту… этот коврик для суши?

— Да сама ты су… шефиня, — немедленно даю ей сдачи.

— Я всё объясню, — решительно произносит Марк с таким деловым видом, как будто излагает бизнес-план.

— Нечего объяснять! Я и слушать не стану! Между нами всё кончено! Вот тебе! — она срывает с руки кольцо и швыряет в лицо Марку.

Беда только в том, что его лицо как раз рядом с моим. Поэтому остро ограненный бриллиант едва не вонзается мне в глаз. Это еще счастье, что я успеваю чисто машинально закрыть оба глаза. Но кожу на веке эта цацка мне все-же оцарапывает.

— Ай! — громко воплю я. — Да что же ты творишь, овца французская? Да чтоб у тебя пармезан скис!

— Пусть осколки моего счастья принесут тебе боль, гадкая разлучница! — навзрыд произносит Кристина, театрально прижав руку к лицу.

Заливаясь слезами, она бросается прочь, дробно стуча каблучками туфель по асфальту и на ходу размазывая по щекам слезы напополам с потёками туши.

Марк выскакивает из-под машины и бросается за Кристиной. Но она уже рыдает в объятиях Гаспара.

— О, мон шери! Не нужно! Не трать свои драгоценные слезы, эти бриллианты чистый и возвышенный душа, на примитивных варваров! — Гаспар смахивает слезинку с глаз Кристины и прилепляет к своей щеке. — Видишь? Я забираю твои слезы, мон шери!

— О, только ты меня понимаешь! — она утыкается в грудь Гаспара, продолжая безутешно рыдать.

— Понимаешь, ага. Когда вынимаешь… пармезан из коробки, — злобно шепчу я, потирая глаз и выползая из-под машины.

— Молчи, охотница за чужим счастьем! — Кристина извлекает из кармана брюк кружевной платочек и прижимает к глазам.

С ума сойти! Кто в наше время пользуется тканевыми кружевными платками?

— Пойдем, мон амур, я приготовлю тебе какао с маленькими нежными зефиринками! Сладкое, как моя любовь к тебе! — Гаспар целует пальцы Кристины, сжимающие белое кружево платочка.

— Кристина, послушай меня. Нам нужно поговорить! Пока ты не пошла есть зефиринки, — Марк, хмурясь, делает шаг к ней и берет за руку, при этом отнимаяя лапку бывшей невесты у шеф-повара.

Гаспар бросает недоуменный взгляд на свои пустые ладони, в которых только что лежало копытце французской овечки. Его глаза темнеют от гнева. Он вдруг решительно втискивается между Марком и Кристиной, закрывая ее широкими плечами, и с ненавистью выплевывает в лицо Марка:

— Ты не есть быть достоин такая женщина! Отвали!

— Тебя мы еще не слышали, ага, — Марк спокойно отодвигает его в сторону.

— Так услышать! — злорадно выкрикивает Гаспар и со всего размаха отвешивает Марку звонкую пощечину.

— Озверел? — качнувшись назад, рычит Марк.

Он бросается на обидчика, но в этот момент между ними вклинивается Кинг Конгыч.

— Хватит! Охренели уже совсем! Это не отель! Это бардак какой-то! А ну разошлись по углам, а то сейчас всем налюляю без разбора!

— О, мой защитник! — задыхается от страсти Кристина, вешаясь на Гаспара. — Мой грозный тигр, готовый загрызть всех ради своей любви!

— Да! Я такой! — улыбается Гаспар, потирая ладонь, ушибленную о физиономию Марка. — Я их всех загрызать до последний косточка, а потом ее так выплевать, выплевать, — он сплевывает на ладонь воображаемую косточку и выбрасывает за спину.

— Слышь, тигр недоделанный, шел бы ты на кухню! — рычит Сан Саныч, подступая вплотную к Гаспару. — А то не посмотрю сейчас, что ты мне стоишь, как половина заповедника "Беловежская пуща", и прямо в п… ущу Беловежскую тебя и затосую. Понял? Тебя после этого точно в "Красную книгу-фигу" занесут. Но сначала я тебе весь "Гринпис" отчекрыжу!

Гаспар презрительно щурится, воинственно вскидывает подбородок и напыщенно заявляет:

— Я не бежаль! Я сейчас отступаль, как мудрый французский армия, чтобы своей высотой не оскорбить вашу низость, месье! — он подхватывает Кристину на руки и несет ее в отель, приговаривая:

— Я уносить тебя от этих варваров, мон амур!

— Мон пети шушу! Я чувствую, как расцветает бутон нашей любви! — шепчет Кристина, благодарно прижимаясь к нему.

И, видя мой остекленевший от всех событий взгляд, вдруг за спиной Гаспара скручивает свои куриные лапки в фигу и торжественно показывает мне.

— Так. А вы оба в мой кабинет, — рычит пришедший в себя от шока шеф, грозно глядя на меня и Марка.

— А я домой, — из отеля выходит Эйтан вместе с Виктором. — Мне здесь больше делать нечего. Спасибо за теплый прием, Александр Александрович! — Эйтан прижимает руки к сердцу, но в глазах плещется злость.

— Нет, ну подождите, Эйтан! — бросается к нему Сан Саныч. — Что же вы так быстро? Да, у нас сегодня было весело и громко. Но так не всегда бывает, уверяю вас. Это мы просто так гостей развлекаем. Русская народная забава. Масленица на носу опять же. Вот-вот буквально… через полгода. Так мы репетируем заранее, с конца августа. Ну постреляли, пошумели. А сейчас выпьем, закусим. Всё будет тихо и чинно. Прямо сплошной, знаете ли, шабат шалом.

— Ага, спасибо! Накормили уже досыта, — отрезает Эйтан. — Я копейки не вложу в этот ваш вертеп, который вы почему-то упорно называете отелем, да еще и класса люкс. Виктор, проследите, пожалуйста, чтобы мои вещи в целости и сохранности погрузили в машину, и при этом не отстрелили что-нибудь.

— До свидания! — ехидно улыбается Виктор, подавая руку Марку. — А я вас предупреждал, что там, где Вика, сплошной бардак и неудачи. Они будут преследовать вас во всем. Помяните мое слово! Это такая карма.

Марк смотрит на него, нахмурившись, и руки не подает.

— А при чем здесь я, Витя? Я, что ли, стрелять начала? — вот так всегда было, когда мы вместе жили, и он меня обвинял во всем и всегда.

— А ты, Викуля, всегда при чем, — злобно щурится Виктор. — Это ведь ты руководила подготовкой к приему Эйтана и второго инвестора тоже. Это из-за тебя персонал пьяный, везде бардак, и всё идет кувырком.

— А что же ты, Витя, так просил меня сегодня вернуться к тебе, если всё так плохо? Это ведь из-за тебя я уронила во двор продуктовый заказ! Из-за того, что ты руки распускал, когда пытался убедить меня, что с Марком у меня ничего быть не может. И еще нужно выяснить: откуда здесь дрон взялся? Потому что именно твой босс продает все эти летающие штучки.

— А можно поподробнее насчет меня? — медленно, почти по слогам произносит Марк, и по его лицу медленно расползаются красные пятна гнева.

— Конечно! — охотно говорю я. — Витя в моем кабинете пытался меня облапать, поцеловать и всё твердил, что вы, Марк Александрович, и я не можем быть вместе. Хотя не знаю, откуда он взял, что между нами что-то есть.

— И вправду, откуда? — Марк вдруг широко улыбается и с размаха впечатывает мощный хук в лицо Виктора.

Тот, как срубленное дерево, молча падает назад, даже не успевая вскрикнуть.

— Эй! Эй! Эй, мужики! — начальник службы безопасности, который в этот момент огребает от шефа, смиренно опустив голову, бросается к Марку и хватает его за плечи.

Виктор приподнимается, садится на асфальте, потирая багровый синяк на скуле, и злобно бросает:

— Да пошли вы все! — легко вскочив на ноги, он быстро идет к машине Эйтана и садится в нее, хлопнув напоследок дверью.

— Ну и я поеду, — император тайги тоже идет к своей машине.

Изрядно потрепанные в бою и мокрые от пены мордовороты спешат за ним.

— Да подожди ты, — шеф бросается за ним. — Ну чё ты, как этот? Давай порешаем! Ну неудобняк получился, согласен. Но я извинюсь! Хороший пацанский подгон тебе сделаю. Компенсирую, так сказать! Мы ж поляну накрывали, как ты любишь. Заморочились конкретно: селедочка, колбаска, картофан — всё, как раньше. В наши времена! Не эта вот их сегодняшняя лабудень картонная. Вика вон тебе музон с радива подобрала. Сядем в маечках, накатим, радиву послушаем: "Говорит Москва. Передает радиостанция "Маяк".

— Слишком вы заморочились! Подгон не поможет, Санёк! Ты мою уважуху на дно уронил, понимаешь? Ты ее, в натуре, в цемент закатал, как конкурентов в 90-е!

— Да ладно тебе! Чё ты? Завтра все забудут! Перестань! — мягко уговаривает его шеф. — Всё будет чики-пуки! Без "бэ"!

— Я не забуду. Всё! Я с тобой закончил. Больше мне не звони. Чао, бамбино, сорри! — он ныряет в машину, и телохранитель плотно закрывает за ним дверь.

Сан Саныч сплевывает с досады. Молча подходит к Марку, сгребает его за плечи и тащит в отель. Сзади бежит Артем, который все это время где-то явно прятался. Потому что я его заметила только сейчас. Наверное, за машинами отсиживался. На его смазливой мордашке написано острое счастье от того, что старшему брату сейчас явно влетит. Я тихо семеню за шефом в отель, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Мы подходим к лифту. Сан Саныч с яростью ударяет по кнопке вызова. А я тихонечко и на цыпочках иду к лестнице, на всякий случай не дыша.

— Куда пошла на цырлах? Плисецкая недовинченная! — окликает меня шеф и заходит в лифт.

— Так… проверить… нужно… там, — машу в сторону лестницы, лихорадочно пытаясь придумать причину, чтобы сбежать, но, как назло, ничего в голову не приходит.

— В лифт зашла, — в голосе шефа звенит металл, он делает шаг в сторону, освобождая проход. — Сама зашла! Быстро! Шевели поршнями!

Молча влетаю в лифт и прячусь за Марком, который стоит с таким спокойным лицом, как будто ничего не происходит. Разве что лицо намного бледнее, чем обычно. Артем улыбается и поглядывает на старшего брата с неприкрытым злорадством.

Выходим из лифта. Первым заходит в кабинет шеф, впускает Марка, потом меня, а перед Артемом захлопывает дверь.

— Папа, а я? — скулит под дверью Артем.

— Иди поработай. Нам поговорить нужно. С глазу на глаз, — шеф садится в кресло.

Он внимательно смотрит на меня и молчит. Плохо! Ой, как плохо! Когда он вот такой тихий и серьезный, пощады не жди! Переминаюсь с ноги на ногу и чувствую, что колени подгибаются и вот-вот упаду. Осторожно вытягиваю руку, придвигаю к себе стул и только сгибаю ноги, чтобы присесть, как Сан Саныч внезапно спокойно и тихо говорит:

— Не садись. Не понадобится. Ты уволена, Вика.