Постель не повод для знакомства

Глава 2. Шведская семейка

Ну нет! Марк знал по горькому опыту: если он сейчас позволит ей уйти, то следующие две недели будут ужасными. Кристина надуется, перестанет с ним разговаривать, начнет мстить по мелочам. А ему это сейчас совсем ни к чему, когда в жизни и в карьере назревают такие решительные перемены. Нужно идти на решительный штурм. Кавалерия, вперед! Марк схватил Кристину и швырнул на кровать. Она взвизгнула от неожиданности. Марк бросился на нее, осыпая поцелуями и шепча разные милые глупости.

Кристина почти сдалась. Но внезапно настороженно принюхалась. Ее ноздри затрепетали, как у мыши, что учуяла сыр.

— Марк, а почему здесь пахнет духами? — спросила она. — Это "Эйфория" Кэвина Кляйна.

— Ну а чем еще должно пахнуть в номере дорогого отеля? — Марк зубами расстегнул ее лифчик, целуя гладкую загорелую спину.

— Точно не "Эйфорией", потому что это духи для самого слабого звена среднего класса, которому не по карману такой номер. Масс-маркет, то есть для массового потребления, — она презрительно скривилась. — А в полулюксе должно пахнуть брендовым парфюмом. Пусть не самыми крутым, но брендовым. Если речь идет о гостье, которая сняла номер. А горничные на Кэвина Кляйна вряд ли потратятся. Значит, напрашивается вывод: здесь с тобой была женщина. Не гостья отеля, но и не горничная. Кто она, Марк? — глаза Кристины сузились, а ноздри затрепетали.

Марк молча распластал Кристину по кровати, поцеловал сзади в шею, зарылся лицом в светлые волосы и попытался заставить ее замолчать старым проверенным дедовским способом. Но вдруг почувствовал, что оружие дало осечку. То ли из-за выпивки, то ли из-за устроенной Кристиной сцены. Он перевернулся на спину и устало прикрыл глаза. Нет, сегодня не получится. Нечего и пытаться. Прошла любовь, завяли помидоры. Вернее, бутоны. Тьфу! Совсем она его замучила своим французским жеманничаньем. Он уже и думает не как нормальный мужик, а как девочка: мотыльки, лепестки.

— Вот! — ликующе завопила Кристина, — первое доказательство твоей измены!

— Если будешь так мозг выносить, то будет и второе, и третье, и сто двадцать пятое, — Марк вскочил на ноги, застегнул брюки, выключил свет и снова бросился на кровать. — Так, Крис, поезжай домой одна. Я здесь останусь. Все равно времени на сон почти не осталось. Так хоть немного покемарю.

— Я одна не поеду, — обиженно протянула Кристина.

— Значит, оставайся в отеле ночевать. Только не со мной. Сними себе номер. Я хочу отдохнуть. Иди вниз к портье и спроси: есть ли свободные номера?

— А я хочу с тобой, — в ее голосе зазвучали нотки мольбы.

Она, елозя коленками по скользкому шелку покрывала, подползла к Марку, который вытянулся посередине кровати, и прижалась к нему.

— Нет, — отрезал он. — Мы закончили этот разговор.

— Я так люблю, когда ты такой строгий! — замурлыкала Кристина, целуя его в шею. — Это так заводит!

— Я сказал: хватит! — Марк одной рукой отодвинул ее от себя.

Но Кристина не сдалась. Она провела языком по его губам, шепча:

— Как мне нравится, когда ты вот так сжимаешь губы! Они такие узкие и злые! Ты мой мужественный эгоист! Да, не уступай мне! Не сдавайся!

Марк едва не рассмеялся. Это не девушка, а театр одного актера! За это он ее и любил. За богатую драматургию и резкие переходы от нападок на него к кошачьей покорности. Если переселение душ все-таки существует, то Кристина в прошлой жизни точно была кошкой. То ластится, то царапает. И устоять невозможно!

Марк резко вскочил и подмял Кристину под себя. Неоновая реклама снаружи погасла. В номере стало абсолютно темно. И вдруг Марку показалось, что вместо Кристины на него снизу вверх смотрит та истеричка, которую он затащил под кровать, даже не зная ее имени.

Марк моргнул, отгоняя наваждение. Но это не помогло. Более того, его тело тоже вспомнило эту ненормальную под кроватью, и мужская сила вернулась. Да так, что Кристина даже взвизгнула от радости. Марк, воспользовавшись ситуацией, немедленно приступил к делу. Но глаза пришлось закрыть. Потому что собственная фантазия сильно пугала его. Даже в темноте он ясно видел лицо той незнакомки вместо своей невесты.

Марк разозлился. Да что же такое-то? Эта истеричка не выходит у него из головы. Нет, пить — это плохо. Нужно срочно прекращать, а то потом разные ведьмы мерещатся.

Виктория

Утро — это всегда нервотрепка. Если бы я была богом, я бы отменила утро совсем. Сегодняшнее начало дня проехалось катком по моим нервам. Я полночи не спала. Вчера главный управляющий отеля ушел на пенсию. Значит, сегодня владелец отеля Сан Саныч Морозов, или как мы его называем: Кинг Конгыч, должен официально сообщить мне, что я вступаю в должность. Вроде бы и волноваться не о чем. Я много лет отработала заместителем управляющего и освоила все тонкости профессии. Тем более, что бывший главный менеджер отеля часто отлучался и оставлял меня одну на посту. Он был близким другом Морозова и мог себе позволить регулярно уезжать в увлекательное путешествие по запою. И тогда я полностью заменяла его, управляя отелем, который я знаю, как свои пять пальцев. Начала здесь с должности портье, учила иностранные языки, чтобы пробиться дальше. И потихоньку карабкалась по карьерной лестнице. Вроде и волноваться мне о не о чем. А сердце ухает в пятки. И горло перехватывает спазм. В желудке ходуном ходит кусочек бутерброда, который я титаническими усилиями запихнула в рот.

Отель встречает меня суетой.

— Доброе утро, Виктория Алексеевна, вы в порядке? — озабоченно спрашивает меня портье. — Что-то лицо у вас бледное.

— Да, — рассеянно киваю, направляясь к лифту. — Просто не выспалась.

Обычно я, заходя в отель, подробно расспрашиваю портье о том, что было в ночную смену. Но сегодня мне не до этого. Спешу к Кинг Конгычу. Он вчера сказал, что у нас с утра важный разговор. И глазками так играл загадочно. Мне это не понравилось. Чувство юмора у нашего босса очень своеобразное.

Давлю кнопку лифта, двери открываются. Но в этот момент ко мне бросается высокий красавец-блондин с глазами медового цвета.

— Доброе утро, красота! — он наклоняется ко мне с высоты своего роста и кладет руку на мои пальцы, которые давят на кнопку лифта.

— Доброе, — натягиваю на лицо профессиональную улыбку и осторожно убираю пальцы с кнопки.

— Вы не подскажете, где здесь кабинет владельца отеля? — улыбается он.

— Позвольте спросить: у вас назначена встреча? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Да, конечно. Я вообще хочу купить этот отель и подарить его вам.

Он явно ждет, что я сейчас смущенно хихикну. Или как там девушки реагируют на заигрывания? Не помню этих тонкостей флирта. У меня на лице давно остались всего два выражения: профессиональная услужливость и хронический идиотизм, когда нужно изобразить, что не понимаю, о чем идет речь. С некоторыми гостями отеля нужно вести себя только так. А этот блондин лучше бы себе мозги подарил. Массовик-затейник! Что-то второй день подряд везет мне на красавчиков, которые ко мне пристают. Не к добру это!

Но тот насильник вчера был такой сексапильный и мущинский мущина! Нет, не думать! Не сейчас. Возьми себя в руки, Вика! Это у тебя от длительного воздержания. Тем более, несмотря на его мущинность, характер там явно кошмарный. Это на его лице написано. Так что угомонись, Вика! Опять потянуло на гадов? Мало тебе бывшего почти муженька?

Мимо нас торопливо семенит горничная, держа в руках вазу с алыми розами для стойки портье.

— Стоять! — приказывает блондин.

Горничная испуганно замирает. Красавчик берет из вазы цветок и протягивает мне.

— Вот, возьмите! Ээээ…. Виктория, — он, прищурившись, читает мое имя на бейджике, приколотом к жакету. — Дарю!

Вот понторез дешевый! Но красивый, зараза! И явно прекрасно это знает. Нет, я такого к шефу не поведу. А то еще выбесит его перед разговором со мной. А мне потом разгребай. Кисло улыбнувшись, беру цветок и скрываюсь в лифте.

— Подождите, так на каком этаже кабинет владельца? — блондин пытается задержать лифт, поставив ногу между дверьми, но не успевает.

Потому что я, идиотски улыбаясь, продолжаю давить на кнопку вызова изнутри. Назвал меня красавицей? Ну, получай! Вы же, мужики, сами всегда говорите, что ум с красотой в женском теле вместе не умещаются. Значит, могу спокойно изображать дурочку и дальше. Двери, наконец, закрываются, а я облегченно выдыхаю.

Возле двери шефа меня ждет Зина, которую я за день до этого устроила в наш отель старшей горничной. Или как сейчас модно говорить — хаускипером. Зина — моя самая близкая подруга и соседка. Когда-то Зина меня взяла на работу горничной в мою самую первую гостиницу, когда я только приехала в Москву после школы. Правда, меня оттуда моментально уволили. Потому что в первый же день я сделала абсолютно все, что делать не нужно. Но все равно долг платежом красен. Отель, в котором работала Зина, продали. И с новым хозяином она не сработалась. А нам как раз нужна грамотная старшая горничная, а то наши девчонки из обслуживания номеров совсем распустились. Из-за всей этой нервотрепки я и забыла совсем, что нужно представить Зину Кинг Конгычу. Вообще-то в вопросах набора старшего менеджмента он мне полностью доверяет, но все же любит с каждым лично познакомиться.

— Вика, а чего его называют Кинг Конгычем? — шепчет Зина. — Что такой бешеный мужик?

— Да нет, Зинуля. Не бойся. В меру. Просто он когда доволен, бьет себя кулаками в грудь, как Кинг Конг. А когда злится, то ревет даже громче. Так что, если услышишь, сразу беги.

— Ой, боюсь я, Викусик. Умираю прямо! А если он меня по-английски чего-нибудь спросит? Ты ж знаешь: у меня с английским напряг. Сколько лет пытаюсь выучить: "Май нэйм из Зина", а из башки чего-то все вылетает.

— Да не парься ты, Зинуля. У него тоже с языками не лучше. Ну какой английский? Сан Саныч как был братком из 90-х в костюме "Адидас", так и остался. Ты не смотри, что он хорошо одет. Изнутри этот "Адидас" и золотая цепь на шее к нему намертво приросли. С ним вообще чем проще, тем лучше.

— Викусь, а как я выгляжу, а? — жалобно спрашивает она, оглаживая крутые бедра, обтянутые черной юбкой.

— Отлично, Зинуля! Прямо как Венера, которая только что вышла из морской пэны, — успокаиваю ее я, поправляя подруге воротничок белой блузки, которая видна из-под форменного алого жакета. — Костюмчик сидит идеально. Формы у тебя в нем просто зашибись!

— Да? — довольно хмыкает Зина, немедленно успокаиваясь. — Нет, я, конечно, не Венера, нет. Но есть во мне что-то венерическое. Это да.

— Так, сейчас вдохни-выдохни, живот втяни, заходим, — толкаю дверь в кабинет шефа и пропускаю Зину вперед.

Она замирает на пороге. Слегка подталкиваю ее, чтобы закрыть дверь.

Шеф не в духе. Это видно по его мутному взгляду и бутылке минералки, которую он облапил, как родную.

— Доброе утро, Александр Александрович! — натягиваю на лицо лучезарную улыбку.

— Не спеши с выводами, — мрачно изрекает он и припадает к бутылке, приняв позу горниста.

— Вот познакомьтесь: наша новая хаускипер Зина, как я и говорила. Блестящий профессионал. Под ее руководством наши горничные, наконец, поймут, что такое настоящая дисциплина.

Кин Конгыч молча лакает минералку, при этом кося мутным глазом на Зину. Отнимает бутылку от губ. Его цепкий взгляд профессионального бабника ощупывает пышную, но пропорциональную фигуру Зины, затянутую в форму отеля: черную юбку и красный жакет, который едва сходится на мощной груди, грозящей разорвать блузку, что белеет из-под жакета. Взгляд шефа обходит вышитую золотом эмблему отеля на левой груди, скользит выше и задерживается на лице с боевым раскрасом парадно-выходного макияжа, который Зина вырисовывала почти час ради первого рабочего дня. И даже серьги точно подобрала под форму: крупные длинные подвески красно-черного цвета.

— Ты это… — кривится Кинг Конгыч, — чё так вырядилась, как на праздник?

Кто-то другой, наверное, растерялся бы. Но бойкая Зина качнулась на "шпильках" черных туфель-лодочек, переминаясь с ноги на ногу, и ответила:

— Так я ж пример подаю. Отель экстра-класса. Здесь все должно гореть, блестеть и переливаться, включая персонал. На работу, как на праздник — это наше жизненное кредо!

— Молодца! — расплывается в довольной ухмылке шеф. — Складно звонишь. С горничными мне как раз вот такую языкатую и надо. А то сожрут. Они у меня тут все из "понаехало". У них одна мысль: как к богатому мужику в постель залезть.

— Все пресеку недрогнувшей рукой. — Зина сжимает кулак, на котором блестит перстень с черным камнем.

— Ну иди пресекай. Зина — какое имя хорошее. А то сейчас все Анжелики и Жанны. А тут наша родная и понятная Зина, — он снова расплывается в улыбке, и мне становится не по себе.

Когда Кинг Конгыч вот в таком благодушном настроении — жди беды. Это он так усыпляет бдительность перед тем, как жахнуть неприятной новостью.

— Зина с магазина, Зина с магазина, Зина с магазина, наливай! — глухим басом фальшиво рокочет шеф.

Вот бог голоса не дал! И, как все безголосые люди, шеф наш обожает петь.

— Ох, ё! — Кинг Конгыч хватается за голову и страдальчески кривится.

— Вот жалко, что я не знала про ваше похмелье, — Зина прижимает руки к груди, и взгляд шефа моментально прилипает к тому месту, где ее пальцы ложатся на большую и пышную грудь. — У меня дома такие огурцы хорошие! Сама закрывала. А рассол какой! На опохмел самое оно.

— Завтра принеси, — оживляется шеф. — В холодильник поставлю. Пусть стоит лекарство. Ну ладно. Иди работай.

Зина выходит.

— Так, Вика, а чего я хотел вообще? — спрашивают шеф.

— Вы сказали, что с утра сегодня состоится важный разговор, — деликатно напоминаю я.

Хотя мне хочется крикнуть:

— Шеф, ну не томите! Дайте уже должность официально!

— Аааа… ну да, насчет должности…

У меня сердце падает в пятки. Вот этот долгожданный момент! Сейчас он назначит меня управляющей. На глаза невольно наворачиваются слезы. Я ведь столько этого ждала!

— Сейчас как раз еще два кандидата на эту должность подойдут. Так что посиди пока, отдохни.

Что? Какие еще, к черту, кандидаты? Пытаюсь удержать лицо, но получается явно плохо.

Шеф замечает мое настроение и примирительно говорит:

— Ну чего с лица сбледнула? Сейчас вон заревешь. Да знаю я, что ты спишь и видишь, как бы стать главной по буфету. Я тебе давно говорил, что у нас тут гостей богатых полно. Могла свою жизнь устроить, а ты все вламываешь. О карьере думаешь. Дура! Фигура у тебя модная. Ноги тонкие и длинные, как у цапли. Попа красивая, но мелкая. Не в моем вкусе. Я ж не гондурас! Но многие сейчас таких, как ты, любят. Чтобы сиськи, понимаешь… — он скрутил две дули на уровне груди, — вот такие вот. Не, ну я ж люблю, когда у женщины фигура такая… — он, раскинув руки, очерчивает волны, — аэродинамическая. Под крылом самолета па-па-па-па-пам, — фальшиво выводит он, но, натолкнувшись на мой затравленный взгляд, смущается. — Извини, отвлекся. — Так вот, я тебя в Европу-то и послал потому. Они ж там любят энергосберегающих женщин.

— Это как? Энергосберегающими бывают лампочки, шеф.

— И женщины их тоже. Все бабы у них такие маленькие, худенькие. Такие, как ты, бледненькие. Чтобы место мало занимали, энергию берегли, кислород экономили. Природу-мать нашу, женщину. Не в обиду, Вика, ну вот ты и твое поколение мне напоминаете порции в их европейских ресторанах: малюсенький кусочек мяса, вокруг загогулины из соуса и веточка зелени. И название забубённое. Типа "Паштет Шепс-плюм-пимпиннэлла" в соусе "Бламанже, пожри и сдохни уже".

— Спасибо, шеф, за вашу доброту, — с чувством прижимаю руки к своей энергосберегающей груди.

— Не, ну ты не обижайся. Тебе ж за меня замуж не идти. Но сердце за тебя болит. Потому я и послал тебя в Европу. Чего впахивать, когда природа-мать не обделила? Была б ты страшная, я бы еще понял бы. А ты не страшная, и потому дура.

— Дура, — покорно киваю я. — Не хочу богатого. Хочу всего сама добиться.

— Так и я об этом. Я тебя зачем в Швейцарию на стажировку послал? Чтобы ты мелким задом своим крутанула и за богатого сынка замуж вышла. Они там в бизнес-школах табунами ходят. А ты чего? Диплом отличницы привезла. И все. Дура и есть! Ну теперь вот на себя и пеняй. На меня не надо! — он деликатно отворачивается, видя, что я лезу в карман за бумажным платком.

Слезы уже на подходе. Поэтому тихо шмыгаю носом и зажимаю его платком.

— Извините, шеф, аллергия! — оправдываюсь я.

— Ну я так и понял, — бурчит Кинг Конгыч, рассматривая что-то за окном. — Кстати, забыл сказать. У нас в ресторане новый су-шеф. Вернее, су-шефиня.

— Шеф-повар привел? Гаспар? Его протеже?

— Мое протеже, — Кин Конгыч отходит от окна и садится за стол. — Невеста сынка моего. Как и наш шеф-повар Гаспар тоже во Франциях училась лягушек жарить в какой-то там супер-харчевне. Мой сын попросил ее пристроить в наш ресторан, опыта набраться. Ну я к Гаспару девочку и отправил. Добрый потому что. Я, в смысле, не Гаспар. Хоть и на лицо Бармалей. Им же, детям моим, как чего нужно — так сразу к папе. А как не нужно, так папа хоть помирай.

Мне сейчас его семейные дела до лампочки. Но нужно изображать сочувствие. Хотя больше всего хочется забиться к себе в кабинет, запереть дверь и всласть порыдать. Потому что не везет мне. А когда не везет, так будь ты хоть три тысячи раз умная, работящая и расторопная. Но на тебе черная метка стоит: "В счастье не пущать!" Прям на лбу и выжжено каленым железом!

Надо бы что-то сказать. Не важно что. Лишь бы не молчать. Я открываю рот, но в этот момент дверь распахивается, и в кабинет заходит тот самый насильник, который затащил меня вчера в номере под кровать. А вместе с ним блондин-красавчик, что клеился ко мне возле лифта.

Молча смотрю на вчерашнего моего героя-недолюбовника. А он в не меньшем шоке смотрит на меня.

— Вот, сынки мои. Артем, — Кинг Конгыч кивает в сторону блондина, — и Марк, — он хлопает по плечу того, с кем мне вчера изменило тело. — А это Вика. Моя правая рука пока еще. Вернее, не моя, а бывшего управляющего, которого мы проводили на заслуженный отдых.

Выйдя из ступора, вежливо киваю.

— Да вы садитесь. Чего застыли все втроем?

Блондин Артем тут же пересекает комнату и садится в кресло Сан Саныча. Марк, бросив на меня украдкой взгляд, отодвигает от стола шефа кресло и садится с другой стороны. Я обхожу круглый стол и специально сажусь как можно дальше от него.

— Кресло не очень удобное, — Артем ерзает в кресле Сан Саныча. — Не мог ортопедик из Италии заказать?

— А ну брысь с царского трона! — рявкает Кинг Конгыч, полностью оправдывая свою кличку. — Папа еще живой!

Настоящий Кинг-Конг! Даже глаза горят красным. Но на Артема его рык не производит ни малейшего впечатления. Нагло улыбаясь, он сдувает со лба светлую прядь, упавшую на глаза, берет стул, придвигает вплотную к моему стулу и садится рядом, закинув ногу на ногу.

— Кстати, об отдыхе, — шеф берет в руки золотую ручку "Паркер", что обычно означает крайнюю степень сосредоточенности. — Хочу, как наш генеральный менеджер, тоже уйти на покой. Устал я с 90-х махаться без продыху. Зачем тогда все это, если пожить не успею? А бросать вот так просто всё тоже жалко. Я же этот отель с нуля построил. По ночам с фонарём здесь бегал, проверял: как закладывают фундамент. На меня с неба ничего не упало. Сам из низов пробился.

— Ну сейчас начнутся мемуары до утра, — шепчет Артем мне в ухо. — Как закалялась сталь, начало.

Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Даже на сердце как-то легче становится. и слезы обиды отступают.

— Ты там не шурши! — Кинг Конгыч хлопает ладонью по столу. — Ты слушай, когда батя говорит. Это тебе все на тарелочке с голубой каемочкой преподнесли. А я, знаешь, как начинал? Шоферил у одного авторитета. Потом он меня в охрану взял. И полюбил меня, как сына. У него ж своего не было. Одни девки в доме! А я всегда рядом был. По-человечески к нему тянулся. И он меня потому уважил: денег дал на бизнес. И мне этот отель потому как родной. Прям в кровь мою он врос. И не могу я просто так его вам отдать, потому что вы мои сыновья.

— Я не понимаю: как это не можешь? — перебивает его Марк. — Ты вызвал нас, чтобы сказать, что лишаешь наследства?

— А ты дослушай сперва! — шеф снова начинает закипать.

Я его знаю. У него уже уши покраснели. Первый признак сильного гнева. Забавно, как быстро его детям удалось довести его до кондиции. Нашему персоналу приходится долго и активно филонить, ошибаться и бесить гостей отеля. А тут — раз! И Кинг Конгыч уже кипит, как чайник.

— Я вас растил. Вы оба мои сыновья, хоть и от разных жен. Но кровь моя родная. Денег я вам давал, сколько нужно было. Вон каких красавцев выкормил! Глянь, Вика, — натужно улыбается шеф.

Да, я уже ночью почувствовала, что у одного из них точно все выросло, кроме мозга. Овощебаза ходячая. В огороде все так и прет!

— Горько мне, что между вами, Марк и Артем, всю жизнь соперничество. Как кошка с собакой деретесь. Все чего-то доказываете друг другу.

— Отец, я не думаю, что наша семейная история кому-то интересна, кроме нас, — узкие губы Марка кривятся в презрительной усмешке.

А ты поменьше думай! Я столько лет работала с Кинг Конгычем и ни разу не видела его сыновей. Только слышала краем уха, что они с ним не ладят. Оба в обиде, что шеф их матерей бросил. И тем более не знала, что между ними такая вражда. Тогда они не станут объединяться против меня.

— Почему же? — едко улыбаюсь в ответ. — Интересно! Даже очень.

— Понял, Марк? — оживляется Сан Саныч. — Вот как надо с людями разговаривать. Учись, сын! Так вот, отель просто так я вам не оставлю. Я долго думал и решил, что унаследует гостиницу тот, кто докажет, что он лучший управляющий. Вас трое. Вот и покажите мне, на что вы способны.

— Не понял: почему трое? — брови Марка удивленно поднимаются.

— Да, папа, у нас что родился еще и Иван-дурак? Как в сказке: и было у отца три сына. Только нас-то с Мариком двое, — Артем поднимает руку, показывая отцу два пальца, сложенные латинской буквой "V".

— Не называй меня Мариком! — с угрозой рычит мой вчерашний недолюбовник. — Я этого терпеть не могу, и ты это прекрасно знаешь!

— А мне как-то одновалентно, что ты любишь, а что нет, — огрызается Артем.

— Хватит! Десять минут спокойно посидеть не можете? — одергивает их шеф. — Два мужика здоровых, а подколки, как в детстве! Так вот, я сказал: трое, потому что Вика тоже претендует на долю в отеле. Она мне как дочь. И я хочу дать ей шанс. Мне же в свое время шанс дали. Вот я и отработаю карму. Может, мне за это в аду котел подгонят со всеми удобствами? — Кинг Конгыч довольно смеется, подмигивая мне.

— Долгих вам лет, Александр Александрович! — совершенно искренне говорю я.

Доля в отеле? О таком я и мечтать не могла! Такая новость немного сгладила горечь от утраты должности. Вот только конкуренты. А может быть, Кинг Конгыч заранее знает, что я проиграю в борьбе, и таким образом хочет не меня поощрить, а двух своих избалованных сынков подстегнуть начать все-таки двигать попой? Реально ли мне их обыграть? Особенно Марка? Артем как-то мягче и… глупее.

А Марк себе на уме. Сразу видно, что жесткий и упрямый. А еще надменный. Смотрит на всех так, словно он царь, а мы его челядь. Сидит на стуле как-то неестественно выпрямившись. Словно швабру проглотил. Светло-бежевый легкий костюм идеально облегает фигуру. Рубашка на тон светлее пиджака. Мягкие туфли цвета молочного шоколада явно стоят целое состояние. А глаза у него ярко-синие. Хотя там, в темноте полулюкса мне показалось, что они голубые. И руки такие холеные, с длинными пальцами. Их нежную силу я почувствовала сегодня ночью. Стоп! Остановись, Вика! Вернись к мыслям о работе.

— А черта с два тебе! — немедленно отзывается мое тело. — Лично мне плевать на твою карьеру. Я мужика хочу! Этого! Он мне идеально подходит.

— Заткнись, скотина! Предатель! Или предательница!

— Предательницо! — язвит наглая тушка. — Я среднего рода, двоечница! И как бы ты не кочевряжилась, мне этот мужик нравится.

— Не слушай эту дуру! — наконец-то мой мозг проснулся.

Аллилуйя!

— Марк нам враг! Он пришел забрать наши бабки.

— А тебе бы все о материальном, — огрызается мое тело.

— Да кто бы говорил! Ты забыло, как зимой в осенних сапогах ходило, когда только в Москву приехало? Тебе тогда сильно не до мужиков было. Все хотело то жрать, то в тепло. А теперь забурело и охамело? — не сдается мозг.

— Заткнитесь оба! — мысленно рявкаю я.

И только тогда обращаю внимание, что все трое: и шеф, и его сыновья, выжидательно смотрят на меня.

— Але, там, на барже, лом не проплывал? — Кинг Конгыч щелкает пальцами, привлекая мое внимание. — Ты вообще с нами? Кто-то дома есть?

— Извините, пожалуйста, шеф! Задумалась. Ночью плохо спала, — оправдываюсь я.

— И что же помешало прекрасной леди заснуть? — язвительно спрашивает Марк. — Девичьи мечты о прекрасном принце?

И глаза у него с таким хитрым прищуром. Вот гад! Ну я тебе сейчас корону с головы собью.

— Разочарование, — мягко и нежно произношу я.

И глаза опускаю. Скромненько так. Нет, этого недостаточно. Нужно еще плеснуть яду.

— Понимаете, Марк, когда реальность раз в десять хуже ожиданий, то разочарование не дает заснуть всю ночь. Во сне думаешь, что принц, а там… принцесса на горошине.

Бинго! Марк бледнеет от злости и поджимает и без того узкие губы.

— Это вы сейчас о чем? — озадаченно спрашивает шеф.

— Да так, о жизни, — отвечаю я.

— Так, соберитесь, ребята! — Кинг Конгыч начинает терять терпение и хлопает ладонью по столу. — Отелю требуются инвестиции. Причем срочно! Я могу, конечно, пошуршать и привлечь серьезных людей. Но не хочу. Потому что если вы хотите управлять таким бизнесом, то должны сами учиться находить инвесторов. Они нужны всегда! Сегодня бизнес приходится непрерывно расширять, потому что слишком большая конкуренция в условиях кризиса. Это раньше я был кум-королем, и мой отель был первым и единственным в Москве люксовым отелем. А сейчас развелось конкурентов, включая жирные и богатые сети из-за бугра. Они на шее сидят, — Кинг Конгыч звонко хлопает себя по мощному загривку. — Каждый свой кусок урвать хочет. Вот я, не ровен час, помру, и вы здесь все перегрызетесь. И мое детище адвокатам достанется, пока вы по своим кнопочками в этих ваших гаджетах тыкать будете. А так я заранее посмотрю на вас в реальном деле, и решу кого казнить, а кого миловать. Так что прямо с этой минуты объявляю между вами соревнование на лучшего управляющего.

— Я все же задам тебе, папа, наболевший в ходе твоей пламенной речи вопрос: при чем тут Виктория? Она же не дочь тебе и не член семьи, — не сдается Марк.

Я буравлю его яростным взглядом. А он специально на меня не смотрит, хотя всё чувствует. У него уже пиджак дымится от этого взгляда. Мало того, что он меня лапал, так еще и пытается с работы выгнать!

— А она мне нравится, — хмыкает шеф. — Порода у нее такая пробивная, упрямая, — он сжимает кулак и машет им в воздухе. — Не сегодняшняя порода. Девки нынешние все на готовенькое хотят. А Вика у нас все сама. Уважаю я таких! У меня дочери не было, а я очень хотел. И если бы была, то вот такая бы и родилась, — он с улыбкой смотрит на меня. — Поэтому я ее воспринимаю, как члена семьи.

Краска заливает мои щеки. Приятно, когда тебя хвалят. Но спасибо вселенной, что шеф не мой папа. В одном он прав: мы похожи. Потому в одной семье не ужились бы.

— Да, папа, — Артем вытягивает ноги и разваливается на стуле полулежа. — Хороший ты нам сюрприз приготовил. Прямо шведская семейка!

Ну спасибо, что как дочь. А не как всегда! Обычно ты к молодым и красивым женщинам испытываешь совсем другие чувства.

— Ты за языком следи! — благодушие вмиг слетает с Кинг Конгыча и глаза начинают метать молнии. — Пока вы там по Европам-опам катались, Вика тут махалась. От портье до управляющей доросла. Языки учила. Ночами не спала. От гостей наших терпела много чего. У них же тараканы в башке стадами ходят! Мне в свое время хороший человек шанс дал. А я ей дам. А без шанса я бы так водилой у братков и остался. Не то, что вы: с рождения сразу в подгузники "Версаче" зады паковали. Так что не жужжите! Вот такой я с бабами: или девушку станцую, или одарю. Добрый я сильно!

— А главное: скромный, — ехидно замечает Артем.

— Правильно говоришь, сын. Скромняга я и симпатяга, — довольно рокочет Кинг Конг. — Короче, к делу: сегодня приезжает крупный инвестор. Я когда узнал, во сколько оценивается его капитал, мне в первый раз в жизни захотелось сменить пол и выйти за него замуж. Вам его нужно облизать с ног до головы, чтобы он вложился в отель. Так что сегодня и посмотрим, как справитесь. Ну чего сидим? Встали и пошли работать! Дети мои, об одном прошу: не облажайтесь! Папе на старости лет очень нужна вкусная кашка!

— Да ладно вам, — возражаю я. — Какая кашка? Вам всего пятьдесят пять вчера стукнуло. Вы еще жениться можете.

— Тьфу на тебя, тьфу! — Кинг Конгыч испуганно стучит по деревянному столу. — Осень наступила, отцвела капуста. У меня пропали половые чуйства. Теперь только бизнес, и больше ничего!

— Поняла вас, шеф, — я активно тру нос, пытаясь сдержать улыбку, потому что вижу, что Кинг Конгыч не шутит, хоть и отвечает в привычной ернической манере.

При упоминании женитьбы у него сразу весь румянец с лица сошел. Что вполне понятно, если учесть, сколько денег и нервов ему стоили предыдущие разводы, о чем он мне неоднократно говорил.

— Я просто хотела спросить, кто этот инвестор.

— Очень известный израильский бизнесмен Эйтан Шор, — охотно поясняет шеф. — Из наших бывших. Ребенком его в Святую Землю увезли. Кое-что ему там снизу, конечно, обрезали, — Сан Саныч складывает пальцы ножницами и чикает себя в районе живота. — Зато, в качестве компенсации, кое-что сверху пришили. Это я сейчас про кошелек. По-нашему он болтает, как мы с тобой. Мужик по натуре строгий, но справедливый. Любит, чтобы все как швейцарские часы, понимаешь, работало. Тип-топ и чики-пуки! И не скупой, кстати. Так что если вложится в отель, то всем будет хорошо.