Посвященные в любовь... (СИ)

Беда нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…

Ивана не покидала тревога после звонка Сашки. Что могло случиться? Неужели он с этой силиконовой Анжелой закрутил?

— Сейчас приеду к Маше, посижу у нее в кабинете несколько минут и подумаю, — решил он.

Но не тут-то было. Он успел всего лишь раз поцеловать Машу, как зазвонил телефон.

— Вань, приезжай ко мне, — услышал он голос Саши.

— Ты где сейчас?

— Валяюсь, как битый пес, у палаты Лиюшки.

— Какой пес? Какая палата? Где ты?

— В большой ж… Лиюшка потеряла сыночка после того, как эта тварь прислала ей фото, которого не было, — завыл Сашка.

— Где ты нашел эту чувырлу? Я же сказал, не принимать никого без меня.

— Дал объявление. Она и пришла.

— Почему ты не в палате у жены?

— Пашка не пускает.

— Успокойся и жди! Сейчас приеду. Ребенок жив!

— Вань, у меня глюки или ты сказал…

— Жив твой богатырь. А Павлу сейчас накостыляю. Объявить ребенка умершим! Совсем оху… охренел!

— Ванька, ты меня возрождаешь сейчас. Зачем он так поступил со мной?

— Затем, что тебе надо было его контролировать, а не свешивать лапки и передавать бразды правления Павлу. Твой отец столько сил и денег вбабахал в клинику, что ни в сказке сказать ни матом обложить.

— Жди!

— Машенька, я поехал в клинику убивать Павла. Сашку ни за что объявили кобелем и соврали, что Лия потеряла малыша из-за него. Можешь себе такое представить?!

— Маш, я возьму пару пирогов себе и Сашке и кофе в термосе.

— Езжай. Только свой хай-кик на Павле Сергеевиче не применяй. Он нам еще пригодится. Вечером поговорим.

— Ваня, подожди, мне Нил Аркадьевич не нравится. Его завтра надо отвезти к Лифшицу. Пусть посмотрит внимательно. А еще лучше, пусть уложит его дней на десять, чтобы отдохнул немного. Вечером заедем к нему. А утром я поеду с вами, чтобы он не сбежал.

— Конечно, солнышко, заедем. Мне тоже показалось, что он как-то резко сдал.

Сашка так и сидел на полу у входа в палату Лии. У Ивана сердце сжалось. Боже, неужели и Лия, и ее отец разом обезумели. Молодой мужик, вчера полный сил, был похож на старца. Еще не хватало, чтобы загнулся здесь.

— Саш, пойди умойся. Я привез кофе и пироги. Я пока Пашеньке мозги промою.

Иван спустился вниз. Дверь в кабинет Павла Шпехта была слегка приоткрыта. И Иван, никогда не позволявший себе открывать двери ногами, сделал это сейчас грубо и зло.

— Ну что, Паша, докатился до уродства? Если Сашку сейчас инфаркт накроет, я тебя живьем закатаю в могилу. Ты что тут удумал? Решил на Сашку повесить то, чего не было и не могло быть? И дочь свою не пощадил. Не знаю, как она сейчас, но Сашка похож на старика.

Всех по себе меришь? Только измеритель у всех свой. Забыл, как сам слюни пускал на молоденькую медсестричку, напрочь забыв о своей жене? Если бы не я в тот день, не знаю, что было бы с тобой, доктор Паша.

Не знаю, как тебя, но нас с Сашкой родители и бабушки с дедами воспитывали так, что мы, создавая семьи, знаем, что любовь это навсегда, а семья и дети — это святое.

А ты даже не побоялся нерожденного внука объявить умершим. Значит так! Если не объяснишь своей дочери, что бегать по любому случаю к папке и мамке не стоит, то я приложу все усилия и разведу Сашку с Лией. А тебя я бы сейчас на месте Римаса вышвырнул.

Но скоро я приведу Машу. И через восемь месяцев мы будем рожать близнецов. А потом я подумаю, что с тобой делать.

Если не хочешь, чтобы твоя дочь потеряла мужа, прекрати руководить ею. Отправляй домой. Извинись перед зятем. И не вмешивайся в жизнь Сашкиной семьи. Надо будет — они тебя позовут.

Затем Иван зашел к Лие. Она сразу покраснела.

— Как ты? Как малыш? Как же вы с отцом такое учудили, Лия? Я встречался сегодня с этой дрянью и ребята мне рассказали все как было. Она попросила одного из дизайнеров сделать из ее фото и Сашкиного, того, где он смеясь, подбрасывает сына, фальшивку. Парню она сказала, что это к 23 февраля прикольные фото будут. И тот повелся, не подумав. Эту тварь я уволил.

— Лия, ты сама-то Сашку любишь? А если любишь, почему не доверяешь? Когда начнешь сама думать? Это ведь твоя семья, а не папина и мамина. Сашке не нужен больше никто кроме тебя и детей. Но и у него терпение может лопнуть.

Ты сама врач, должна понимать, что в нашем возрасте сердце очень быстро может взбрыкнуть. Захотелось пожить вдовой? Что хочешь думай, но Сашку я сегодня заберу к нам. Могу забрать и детей. Твоя свекровь мечтает, чтобы дети ее сына приходили к бабушке и деду. И уж точно она не будет настраивать их против твоих, Лия, родителей.

— Ваня, я очень сильно люблю Сашу. Мне стыдно, что я поддалась на провокацию и побежала к родителям. Не забирай Сашу с собой. Я все поняла. Мы все вместе переедем в загородный дом.

— Вам нужна хорошая няня. Мы узнаем у наших нянь, может, они посоветуют кого-то.

Маша позвонила Ивану и сказала, что Нил Аркадьевич попросил Лешу отвезти его домой. В клинику ехать он отказался.

— Ваня, звони Леониду Лифшицу и заезжай за мной. Только не гони!

— Я понял, Машенька. Но мне кажется…

— Что тебе кажется?

— Нет, ничего. Жди, я уже близко.

— Ваня, ты же не хочешь сказать, что это… конец? — с трудом произнесла Маша, когда Иван забрал ее.

— Нет, любовь моя, говорить это ох как не хочу. Но думаю, что это именно так. Я его сейчас слышу. Поймал волну. Он объясняет Бабли, что больше не может и не хочет находиться в этом мире без нее.

— Воробушек мой, не плачь. Это жизнь…

Они доехали до дома. Иван заскочил домой переодеться. И помчался к деду. Леонид Лифшиц был уже здесь.

Маша приготовила легкий ужин. Попросила Евгению Захаровну присмотреть за детьми. Позвонила Ване, чтобы ее встретил.

Нил Аркадьевич обрадовался, увидев Машу.

— Девочка моя, как я рад, что ты пришла. Ты принесла свои чудесные творожные булочки и чай с облепихой. Налей мне немного чая и отрежь половину булочки.

— У-у-у, какая нежность… Очень вкусно! Ты умница. Милая, не надо слез. Я прожил счастливую жизнь с Лизонькой. Мне посчастливилось присутствовать на вашей чудесной свадьбе. Я радовался рождению близнецов и счастлив, что одного из них назвали моим именем.

— Дед, об этом просила Бабли. А вот своим именем она просила не называть доченьку.

— Знаю, Ванечка. Свое имя она не любила.

— Я очень рад, что ты и Машенька оказались истинной парой, как и мы с Лизонькой, как Римас с Верочкой…

Когда самая красивая девушка полюбила меня и вышла за меня замуж, я благословлял каждый день, прожитый с ней. Не бойтесь любить, мои хорошие, бойтесь потерять любовь!

Я все эти годы старался держаться за жизнь. Но сейчас наступил тот момент, когда надо освободить место для будущего.

Вы же помните закон сохранения энергии и массы вещества, который открыл М. В. Ломоносов. Скажу проще. Уходя, ты даешь возможность появиться новому…

— Не плачь, когда убудет и радуйся, когда прибудет, — всплыли вдруг в памяти Ивана слова старого Пражского шарманщика.

— Машенька, можно мне еще немного твоего чая? Очень он вкусный у тебя.

— Нилка, прошу тебя, как друг нашего сумасшедшего детства, поехали в клинику, не дури, — сказал Леонид.

— Ленька, лучше давай вспомним, как мы однажды с тобой у ненавистной всеми Чертихи — так называли за глаза училку черчения — собрали все геометрические фигуры и выбросили их в заброшенный подвал. А к нам на урок пришла комиссия.

— Ага, — оживился Леонид. — Чертиха не смогла начертить ни одну из геометрических фигур. А ты вышел к доске и, пользуясь чертежным треугольником, ловко начертил мелом на доске все фигуры. И не просто начертил, но и рассказал о каждой. А еще добавил такие офигенные фигуры типа олоида, ленты Мёбиуса, фрактала и т. д. Члены комиссии сидели с раскрытыми ртами.

А Сова — это было прозвище нашего любимого директора Савика Савелия Борисовича — сказал: «Молодец, Горский, зарплату вашего учителя за сегодняшний день получишь после уроков. А сегодня отработаешь еще четыре урока черчения в 10-х классах».

— Дед, и ты что, отработал еще четыре урока?

— А то! И зарплату получил. Сова сам расплатился. А мы с Ленькой и Лизонькой отправились за «сахарными рожками». Нам повезло, это мороженое было большой редкостью и стоило 15 копеек. Вкусное неимоверно! И мы съели всю мою зарплату. Целых три рубля!

Все смеялись, но было как-то грустно. Потом Иван проводил Машу до дома и вернулся к деду.

Маша не ложилась спать. Было тревожно и непревычно без Вани. В три часа ночи пришло ужасное сообщение: «Дед уже с Бабли…» И Маша разрыдалась, невольно разбудив Евгению Захаровну. Узнав новость, женщина едва не потеряла сознание. Маша знала, что она боготворила Нила Аркадьевича.

Сосед Володька сразу отвел Полкана к себе. Но чутье зверя не обманешь! Волк перемахнул через высоченный забор, когда его хозяина и друга увозили в морг, и бросился за машиной.

Больше Полкана никто не видел.

Похороны друга полностью организовал Римас. Несмотря на то, что Нила Горского хоронили на сельском кладбище, людей было море: члены Правительства и депутаты, бывшие студенты, коллеги и бывшие коллеги из Парижской Сорбонны, ректоры многих Академий и Университетов страны, выдающиеся физики, просто знакомые люди, сотрудники кафе «Иван-да-Марья» полным составом и просто посетители, которые приходили не только вкусно поесть, но и пообщаться с уникальным человеком Нилом Горским.

Два кафе «VERA» и «Иван-да-Марья», два ресторана Римаса «VERA» и недавно открытый «VERIM» (сокращенно Вера, Римас) не могли вместить всех сразу. Но люди терпеливо ждали. Благо день был на редкость теплым и солнечным.

Иван ни на минуту не выпускал Машу из поля зрения. Ей и Вере приходилось общаться с большим числом иностранных гостей. Римас, Саша, Мика и Иван подключались так же к общению и сопровождению гостей.

После шести часов вечера стало легче. Оставались самые близкие семье Горских и Штейнов люди. И тут в зал неожиданно вошли Арс и Тея. Первым делом они направились к Ивану и Маше выразить соболезнование. Затем подошли к Вере. Она обняла сына и долго его не отпускала. Потом обняла Тею. Но особого тепла к невестке впервые не почувствовала. Римас тоже увидел сына с невесткой и обрадовался.

Всех гостей развезли по домам на автобусах.

Целая колонна машин двинулась в «Долину счастья». Так теперь называли место, где выстроили дома Иван, Саша и Мика.

Когда проезжали дом Нила, Иван обратил внимание, что Володька зажег фонарь над входом в дом в надежде, что Полкан вернется.