Посвященные в любовь... (СИ)

Колдуй, баба, колдуй, дед…

Все спустились на первый этаж, и Иван направился в сторону тренажерного зала.

— Вань, ты далеко собрался? — усмехнулся Мика.

— Ты же заявил армрестлинг. Или передумал?

— Ух ты, Ванька! — восхитился Саша. Настоящий стол со штырями, подушками. Круто! Наваляй этому засранцу, — кивнул он в сторону брата.

Саша достал монетку. Объявил: орел — правая рука, решка — левая. Подбросил. Сашка знал, насколько сильна левая рука у Мики. Выпала решка. Сашка чертыхнулся.

Иван снял с пальца обручальное кольцо, поцеловал его и спрятал в карман домашних штанов, закрыв на молнию.

Маленький Сашенька насупился, недовольно поглядывая на Мику. Нил переживал. Он очень любит папу. Но папМик, он же как друг. А они сейчас будут состязаться. Зачем папМик захотел с папой мериться силой? Это плохо! И малыш сделал свой выбор.

Иван и Мика сели за стол. Его делали на заказ в Италии. Столешница привлекала особое внимание. Она была разделена по диагонали на два сектора с изображениями Змееносца и Скорпиона со Стрельцом между ними. Такой же стол Иван заказал в подарок Римасу на Новый год.

Они примерились, подержались за штырь. Иван озорно подмигнул Саше Штейну.

— Ready! Go! /Готов! Марш!/ — выкрикнул Сашка.

И руки Ивана и Мики сцепились намертво. Мышцы напряглись, вздыбились.

— Черт! Ну и силища, — подумал Саша. Да они готовы убить друг друга. Надо было детей увести.

— Мика, черт побери, не смей выиграть! — Саше так хотелось это крикнуть брату. Детям важно, чтобы победил отец.

Он взглянул на мальчишек и остолбенел. Стиснув кулачки, они в упор смотрели на Мику. И Сашке показалось, будто они гипнотизируют его. А Нилка что-то шепчет. Прислушался и чуть не упал: то ли смеяться, то ли бояться… Крестник Мики против него серьезно настроен и бубнит без остановки детскую считалку, но с весьма странной концовкой.

Колдуй, баба, колдуй, дед,

Колдуй, серенький медведь…

Колдуй, баба, колдуй, дед,

Папа сильный, а ты нет!

Сашка взглянул на брата. И увидел, как Мика ищет ногой опору у дальней стенки. Ого! Похоже, режиссер проигрывает.

Иван, собравшись, сделал мощный рывок и… пальцы Мики коснулись подушки.

— Стоп! — сразу заорал Сашка, и наконец-то выдохнул.

Одновременно с Сашкой раздался счастливый детский визг и крики ура.

Мика головой упал на подушку, сотрясаясь от смеха. Нет, если бы он почувствовал, что Ванька проигрывает, он бы поддался. Тем более знал, что у Ивана просто зверская сила в правой руке. А удар так вообще смертоносный. А тут, черт побери, при сцепке рук он сразу понял: столик-то Иван не зря купил. Руку левую накачал, паразит!

Мика сразу не понял, когда услышал шепот Нилки: «ПапМик, я тебя люблю. Но папу больше. Это я наколдовал, чтобы ты проиграл. Прости меня. Просто папа и так очень устал, и у него левая рука болит. Он вчера с бандитом дрался. Вот я и помог».

— Ты молодец! — поцеловал он малыша. в макушку. И я горжусь тобой. Мир?

— Мир! И они по-взрослому пожали руки друг другу.

— Нилка, а что ты шептал, когда папа с папМиком боролись? — спросил Сашенька брата.

Колдуй, баба, колдуй, дед,

Колдуй серенький медведь…

Колдуй, баба, колдуй, дед,

Папа сильный, а ты нет!

Стены содрогнулись от здорового мужского хохота.

— Ах вы, Змееносцы коварные! — упал на ковер Мика. Правильно отец предупреждал: «Бойтесь Змееносцев!» Вот они, сильные какие! — схватил он Нила и Сашу. И они принялись дурачиться. И через минуту оба братца оседлали Мику с криками: «Но-о, лошадка!»

— Слушай, Ванька, — еле перевел дух Сашка. А ведь мы с Гришкой и Машкой вот так же играли в коня. И знаешь, кто чаще всего был конем? Не поверишь! Мой тесть!

И новая волна хохота разлилась по дому.

— Иван Тимурович, Иван Тимурович, — еле расслышал он голос Евгении Захаровны. Мария Александровна вот уже полчаса не может до вас дозвониться, — протянула она ему телефон.

— Тихо! — рявкнул Иван. И все замолчали.

— Солнышко, прости, мы тут немного в тренажерке разминались с Сашкой и Микой. Машенька, я сейчас приеду. Не волнуйся! Андрей вам обогреватель поставил? Все, через двадцать минут буду.

— Во всем районе авария. Отопление отключили. Андрей и Вагнер приняли решение отправить Машу домой сегодня. Я поехал.

— Я с тобой, — тут же откликнулся Мика.

— Ну, а я к своим. Что-то я соскучился, — улыбнулся Саша.

Как ни старался Иван побыстрее забрать Машу с детьми, пришлось задержаться. На въезде в город образовалась гигантская пробка. Он позвонил Маше. Она его успокоила. Дети поели и спят. Андрей принес второй обогреватель, и они не мерзнут.

Пока стояли в пробке, разговорились о сегодняшнем «турнире».

— Ты не поверишь, Иван, но сегодня я видел двойное чудо, — сказал Мика. — Первое — это то, как я пытался перехватить у тебя инициативу, а твой захват оказался таким жестким, что я был обречен с самого начала. Я не собирался обыгрывать тебя. Я прекрасно понимал, что значит для детей победа отца. Но ты будто прихватил меня железными тисками. Твоя победа оказалась чистой, без поддавков. Это было чудо, потому что твоя левая рука раньше была слабее моей.

Второе чудо — это твои сыновья. Я в восторге от того, как они встали плечом к плечу против меня.

— Мика, тебе нужна семья. Ты искренне любишь детей. Из тебя получится замечательный отец. И у тебя есть, что передать своему сыну. Только не проворонь свое счастье во второй раз в погоне за миражом… Шанс у тебя будет. Я это видел.

Наконец они добрались до клиники. Маша собрала все свои вещи. Андрей и Вагнер вышли их проводить. Генрих Робертович исписал целую тетрадь своими рекомендациями, которую подготовил для Маши. А Ваня не мог поверить своему счастью, что везет домой свою красавицу и детей.

— Как хорошо, что я все успел подготовить. И спасибо Сашке и Мике, что помогли. Вот ужин я не успел заказать. Но это решаемый вопрос.

— Что за решаемый вопрос у тебя, Ванечка? — спросил Маша.

— Не понял. Я что, это вслух произнес?

— Ну да. Ты закрутился, мой родной. Устал. Да еще вчерашняя ночь добавила свое.

— Представляешь, — обратилась она к Мике. Среди глубокой ночи просыпаюсь. Дети спят, а мужа нет. С улицы доносятся крики, орет сигнализация. Уже и дети начинают подавать сигналы, что есть пора: родили, так кормите теперь. Накормила. А главы семейства все нет. Вот скажи, что у меня после всего этого должно крутиться в голове?

— В твоей голове ничего не должно крутиться, Маша, если ты намекаешь на адюльтер. Потому что твой муж — это нерушимая стена.

— Но этой-то мысли у меня как раз и не возникло. Зато крики, визги, сигнализация — это наше все. И, конечно, драка. А потом перевязанная левая рука, которой он пытался остановить амбала, похожего на гору мышц.

— Маш, ну все же обошлось. Они стекла били и шины резали. Пришлось вмешаться, — попытался объяснить свой поступок Иван.

— Представь себе картину, Мик. Я во двор выбегаю, а там амбал за мужиком в семейных трусах и резиновых сапогах гоняется. Я этого амбала удачно подсек. А тут второй над моей головой битой замахивается. Уклоняюсь и левой бью под дых, а у него пресс… чугунный. Я руку повредил. Хорошо, Михайловский потом вправил. Мне ничего больше не оставалось, как дотянуться до его башки. Что я и сделал.

— Ванька, ты почему про свою левую руку мне ничего не сказал, когда мы нацелились на армрестлинг? Ну ты даешь! С травмированной рукой меня уделал… Ты чего мне подмигиваешь?

До Мики слишком поздно дошло, что Маша об их «турнирах» ничего не знала. Но зато теперь знает.

— Маш, а вы малышей сегодня будете купать? Можно я просто посмотрю.

— Неужели готовишься к отцовству? Или пытаешься друга прикрыть и отвлечь меня от армрестлинга?

И все втроем рассмеялись.

— Как же хорошо дома, — обрадовалась Маша, когда Иван обнял ее и поцеловал. А навстречу с радостным визгом летели дети.

— Мамулечка, мы себя хорошо вели, — отчитывается Нил. А я даже папе помог победить папМика. Я наколдовал. И папа победил.

— Ты молодец, сынок!

— А нам папа вчера рассказывал про месяцы, — сообщил Саша. И про февраль, у которого один раз в четыре года бывает 29 дней, а не 28. И еще обещал рассказать про… этот, как его… Римский календарь.

— Это очень интересная история. И я с вами с удовольствием послушаю, — обняла Маша детей. И вдруг смутилась, поймав полный нежности взгляд мужа.

— Я тоже знаю, как называются месяцы, — говорит Мия и начинает перечислять: ярвань, фреваль, март… И останавливается. Понимает, что звучит неправильно. Зато букву «р» выговаривает.

Мальчишки хохочут. Мия топает ножкой и начинает заново называть месяцы. Но теперь уже правильно.

И Ваня подхватывает малышку на руки. Подбрасывает и ловит, целуя в щечку.

— Умница моя! А мальчишкам грозит пальцем. И они еще громче начинают хохотать.

— Ваня, я в душ на 10 минут. Быстро моюсь и подумаем над ужином. Потом надо детей помыть.

— Я помогу тебе. Над ужином мы с Микой подумаем.

— Как же я люблю тебя, Машенька моя, — обнял и коснулся с нежностью мягкими губами ее губ.

Она нежилась в теплом кольце его рук.

— Вань, где собачья еда у вас лежит? — с первого этажа прокричал Мика. Пойду их накормлю.

Маша рассмеялась, а Иван готов был придушить Мику. Такой момент испоганил.

— Эй, Ваня, ты слышишь меня? Там, между прочим, метель серьезная намечается, — не отставал этот вредоносец.

Иван с трудом выпустил Машу из объятий и, спускаясь вниз, подумывал о «казни» для Мики.

Выглянув в окно понял, что Мика был прав. Метель расходилась не на шутку. Они вдвоем свистнули собакам. И запустили их в холл. Накормили и напоили. Довольные Атос и Портос разлеглись на полу в холле. А Полкан пристально уставился в окно и следил за снежинками, испуганно мечущимися и бьющимися в окна.

Иван успел уловить момент, когда Полкан, очевидно, вспомнив былую лесную жизнь, собрался завыть, и дал жесткий приказ «Молчать!»

В отместку Полкан прошелся по спине и животу Атоса и Портоса и улегся в углу.

Иван присел возле него. Положил волку руку на голову: «Я знаю, дружище, по кому ты тоскуешь. Мне тоже деда не хватает. Но дома маленькие дети, они испугаются. Даю слово, по весне мы с тобой съездим по твоим родным местам. Вот там сможешь отвести душу. А сейчас давай мириться». И Полкан протянул ему лапу.