Потусторонний. Книга 5

Глава 21

Очнулся я у себя в белоснежной камере. Приоткрыл глаза, изучив обстановку. Всё тихо и спокойно. С потолка играет тихая музыка. Руки-ноги не связаны, охраны нет. Камеры?

Ну, даже если они здесь есть, это уже не важно. Сделав глубокий вдох, и погрузился в транс, а затем ринулся исследовать степень нанесённых мне повреждений.

Результат оказался неутешительным. Подлец меня «излечил». Ломать, твою бабушку, не строить. У меня внутри закипела ярость, но я не позволил ей вырваться. Вместо этого сел на кровати, надо следить за дыханием. Это важно. Эмоции ничего не изменят.

Просто теперь мне нельзя заходить в портал. Повторить защиту души, как я когда-то сделал, не выйдет. Нужны огромные запасы и так уж драгоценных эссенций, да и уровень заклинания по такой броне значительно серьёзнее, чем привычные человеческому миру ранги.

Я вдруг похолодел, коснулся потустороннего кармана. На секунду, не больше, меня посетила чудовищная мысль что этот талантливый сын собаки мог и это «вылечить». А там, простите, сибириевые чаши. Которые бы очень не хотелось потерять. Такие артефакты, как карман, штука случайная. Повторить его в том же месте невозможно. Я ведь совершенно не в курсе какое же пространство прошил в тот момент, когда пытался спрятать свою силу от покойной директрисы пушгорского интерната.

Однако отлегло. Я сунул руку в прохладный карман, почувствовал под пальцами заботливо поднесённую сибириевую чашу и без сил плюхнулся назад на кровать. Бок напомнил о себе ноющей болью, и я повернулся, разглядывая место операции.

Следов почти никаких не осталось. Целители поработали от души, след шрама был едва заметен. Я осторожно потрогал себя, пытаясь понять, где же там прячется имплант от Первой Церкви. Пришлось чуть посильнее надавить, чтобы почувствовать инородное тело. Боль усилилась. Ладно, ковырять болячку это всегда интересно, но лучше воздержаться.

Вообще, не терпится попробовать эту штуку в деле.

Мысль о утраченной броне сбила зародившийся энтузиазм. Вот ведь споткнулся на ровно месте, получается. Один из демонов в моей дружине часто повторял: «Лучшее враг хорошего» на любые совершенствования.

Сейчас я был с ним солидарен. Но жалеть о содеянном — это в корне неправильная стратегия, к победе никогда не приводящая.

Дверь в мои покои отворилась, отвлекая от размышлений. На пороге появился Ковальски, шагнул внутрь и натянуто-радушно улыбнулся. Глаза, правда, остались встревоженными. Ну и бронированных бойцов, оставшихся снаружи, я тоже не мог не отметить.

— Илья Александрович, как ваше самочувствие?

— Мы так не договаривались, Павел Миклошевич, — покачал головой я. — Ваш специалист сделал то, чего делать не надо.

Учёный сокрушённо развёл руками.

— Наслышан про это… недоразумение.

— Недоразумение? Его просили настроить имплант, Павел Миклошевич. Я согласился принять участие в этом эксперименте чтобы помочь Первой Церкви и вживить в себя пробное оборудование. Предоставил своё тело для опытов. Но контур…Об этом договора нет.

— Профессор Погоняйло лучший контурщик, Илья, — Ковальски подошёл ближе. — Возможно, он не отличается излишним тактом, но его мотивы всегда кристально чистые. После инцидента у меня была беседа с Федором Михайловичем, и после неё вопросов никаких не осталось. Он хотел вам помочь, Илья. Такие узлы, которые были у вас, действительно приводят к неизлечимым опухолям.

Мой скептичный вид заставил его прерваться:

— Вы можете бояться перестать быть собой, и я вас понимаю, пусть и готов оспаривать западные доклады о том, что нашу личность делают наши контуры. Однако уверяю вас, профессор Погоняйло не хотел вам зла.

Он осуждающе посмотрел мне в глаза:

— А вы напали на него, как, прости Иисус, разбойник с большой дороги! Поранили! Это была чрезмерная реакция, Илья.

— Возможно, — согласился я. — Но чего же ваш лучший контурщик вообще допустил моё нападение, м? Может, он не настолько лучший?

— Или, может, он не хотел вам вредить? — парировал Ковальски. — Федор Михайлович мог согнуть вас в бараний рог на месте, Илья! Просто для него вы пациент, а не враг. Я повторяю, профессор Погоняйло чистейшей души человек.

Чистейший души человек поставил меня перед очень недушевной ситуацией. Терять то, ради чего я столько веков сражался, мне не улыбается. Но если я войду в серый мир, то споры вытащат душу из меня и отправят прямиком Пожирателю.

Не, в принципе, планы не изменились, дальше на автобусе жизни еду либо я, либо Голодный Бог, но хотелось бы встретить смерть, если не повезёт в сражении, в цельном состоянии.

— Забудем, — буркнул я. — Когда меня отпускают отсюда? Очень хочется попроходить ваши тесты.

Кстати, куда я их сунул вчера? Ой, да будто бы и вправду собираюсь этим заниматься.

— Два дня минимум, Илья Александрович, — строго сказал Павел Миклошевич. — Операция прошла отлично, но на случай отторжения или же критических реакций вам следует побыть под наблюдением.

Ну да, Баженов о таких сроках и говорил. Я катастрофически теряю время! Видимо, процесс размышлений отразился на моём лице, так как Ковальски смягчился.

— Но можно считать сегодняшний день первым. Если завтра не случится ничего такого, то после утреннего осмотра послезавтра мы вас выпустим. Надо будет всего лишь выполнять несколько рекомендаций. Очень простых.

Он вытащил из-за пазухи ворох бумаг с мелким шрифтом.

— Очень важно после того, как вы нас покинете, не перенапрягаться. Обильное питье, минимальные нагрузки и исключите любой стресс, Илья Александрович.

Я выпрямился, широко улыбаясь. Ковальски нахмурился, попытался поправить несуществующий галстук и сделал небольшой шажок к двери.

— О, уверяю вас, — не переставая скалиться, выдавил я из себя. — Буду исполнять все ваши рекомендации. Я же своему здоровью не враг.

Вспомнилась фраза, прочитанная во время перехода по пыльным коридорам заброшенных секторов. Как там было? Нахрена я сюда пошёл?

Не, вроде не так. В любом случае, жирный «плюс один» к цитате, а в сумме уже получается «плюс два». Ну, держитесь, людишки, если эта штука меня разочарует. Вернусь и сожгу это место в пламени моей ненависти.

Глядя на Ковальски, я сел на кровати в позу лотоса и закрыл глаза.

— Всего хорошего, Илья. Восстанавливаетесь, отдыхайте. Подключение к сети вам организуют. Испытательная серая зона находится рядом, поэтому мы сможем уже с утра третьего дня провести первые тесты.

Голос учёного дрогнул, но глаза я всё равно не открыл. Да, для них это очень значимый момент. А мне нужно просто доделать одно дельце.

Ну и уцелеть, при этом.

В испытательную серую зону мы выдвинулись с теми же предосторожностями, что и до этого. Я уверен, что местный персонал на работу так не ходит. Где-то здесь у них наверняка имеются лифты на поверхность. На обед кто-нибудь домой бегает. Скорее всего целый городок с учёными и их обслугой поблизости.

А меня снова повели далёкими подземными маршрутами, с пересадками. Как бы ты не хотел, а маршрут не срисуешь, когда он петляет, меняет высоту и направления.

Выбрались мы в сараюхе, стоящей посреди степи. Вдали виднелись Алтайские горы. Определённо, где-то среди них и скрывается база Первой Церкви. И, честно, хрен её там найдёшь. Городков да поселений в тех горах хватает. Любой подойдёт для маскировки.

Сопряжение, куда мы направлялись, было золотым и закрытым для помещений. Так что твари внутри серости жили вполне себе вольготно, а иногда даже выбирались наружу, чтобы встретить свою смерть от охраны периметра. А она тут была добротной. Бетонные толстенные стены шли вдоль зоны, на манер известной Стены Чжунго. По ним катались броневики, снаряжённые спаренными крупнокалиберными пулемётами. Впечатляет, конечно. Но, полагаю, это всё не ради пыли в глаза, а для безопасности. Вон, до ближайших поселений расстояние приличное, а значит не от любопытных глаз строения эти.

Ковальский, Погоняйло и их сопровождение, прилетели на место встречи на двух церковных вертолётах. Прямо белые люди на сафари. Не чета тем, кого под землёй на дрезинах катают. Профессор, «залатавший» мой контур в мою сторону демонстративно не смотрел и выглядел натурально обиженным. Наверное, сюда его силком притащили. Но правильно сделали. Если сейчас что-то не так пойдёт с имплантом, то его навыки пригодятся. Сам-то я себя вряд ли смогу починить.

Сквозных ходов в стене не было, зато нашлась лестница. Старая добрая лестница, по которой пришлось подняться, пропустить один из патрульных броневиков, и добраться до ограждения. Вид отсюда был любопытный. Стена уходила влево и вправо, теряясь вдали. Большая зона, конечно.

Вместе со мною в сопряжение шло несколько одарённых охранников, кроме, непосредственно, господина Ковальски, и старший боевой группы: церковный демоноборец-егерь с опытом платины. Одной руки у бойца не хватало, а изуродованное лицо подсказывало, что мужичок уже повидал неприятностей и не смог выйти сухим из воды.

Шрамы вообще не очень хороший признак. Да, они показывают опыт владельца, но они же указывают на то, что тот пропускает удары. Ошибается. А значит, в бою против него есть шансы дотянуться. Гладколицый противник с тем же опытом гораздо опаснее.

— У периметра обычно залётные попадаются. Их логово близ реки расположено, у портала. Бить их надо в ноги. Слабое место, легко ломаются. Добивать исключительно в глаза. Черепушку не проломить никак, — бурчал мне инструкции егерь. — Но не переживайте, юноша, я вас прикрою. Всё будет в лучшем виде.

Я кивал, снедаемый любопытством. Было очень интересно, действительно ли та штука, что ныла в боку, работает. Давненько во мне не зарождалось подобное предвкушение. Как будто в детство окунулся. Вот, переступлю границу сопряжения, и включится физика Альтернативности. Что дальше? Волшебные дожди? Свет из глаз? Как это будет-то?

Оказалось, что просто закололо в боку и всё. Я пропыхтел недовольно проклятье, остановился, прижав руку к больному месту. Ковальски сразу напрягся, а рядом со мною оказался кто-то из его учёных.

Ничего не изменилось. Ну, если не считать прострелов в месте импланта. Может, его закоротило там, а? Я обернулся на профессора Погоняйло, который тоже пересёк границу серой зоны, чуть позади меня.

Бойцы распределились полукругом, готовые отражать нападение. Здесь леса толком не было: степь да степь кругом. Однако из-за серого пепла видимость оставалась крайне низкой. Метров на двести хватает взгляда, а дальше белая стена. И в ней даже не копошились чёрные силуэты, чтобы пострашнее сделать. Скукота.

Я медленно встал на колени, затем устроился поудобнее и прикрыл глаза. В режим медитации провалился почти сразу же, и с огромным удивлением оценил чёткость контурных линий и потоков. Мне казалось, что даже структура каналов стала видна.

Некоторое время, сдерживая изумление, я изучал потоки. Работает фокусировка. Работает! Я принялся за раскачку каналов, наслаждаясь их красотой и фактурой. А когда меня потрясли за плечо, то с восторженным возгласом вскочил на ноги.

Каналы заныли. Безмерное безвременье, святоши, вы создали такой классный инструмент! Даже не знаю как сравнить… С чем сравнить. Может, с камерой велосипеда? До фокусировки, я накачивал его обычным ручным насосом, а теперь в моём распоряжении оказался работающий от сети агрегат.

— Господин Артемьев? — меня потревожил егерь, но после такого прекрасного события я даже не разозлился. — У вас всё хорошо?

В тумане что-то простонало, а затем промелькнул крупный силуэт.

— Работает ли фокусировка, господин Артемьев? — спросил оказавшийся рядом Погоняйло. Сухо так спросил, напряжённо.

— Великолепно работает, Фёдор Михайлович. Великолепно.

На него я тоже больше не злился.

— Так, бойцы, давайте чуть-чуть назад, — скомандовал я церковникам и двинулся вперёд.

— Именем Господа остановитесь! — прикрикнул на меня егерь. — Это опасно.

Я разорвал оцепление охраны, отмахнулся от ближайшего воина, с нетерпением помахав рукой, мол, давай отступай. Вытащил из кармана меч демонессы, которым не особо и планировал пользоваться.

В тумане проступил силуэт похожего на бегемота создания. Метров пять в холке. Оно медленно зашагало в мою сторону, и земля под ногами чуток задрожала.

— Господин Артемьев, я за вас отвечаю! — рядом оказался егерь. Я смахнул его мягким кинетическим щитом. Ёжкина ты кошка, никогда у меня не получался настолько быстрый, осязаемый и легко контролируемый барьер. Демоноборец настолько опешил, что даже не попытался сопротивляться.

Могучий зверь, возмущённый появлением слабых таракашек, утробно взревел. Земля под ногами монстра задрожала ещё сильнее. Интересно зона поменяла попавшего под её влияние существо. Наверное, раньше это был конь. Но ноги стали тоще, массивнее. Брюхо провисает, а голова скорее напоминала голову рыбы-молота, вот только маленькие глазки торчали посередине, а не по бокам. Серое, безволосое жуткое создание скакало мне навстречу, и лошадиного в нём почти ничего не осталось. Натуральный бегемот.

Позади послышались резкие команды охраны, забурлила защитная магия, и я ринулся навстречу противнику, надеясь успеть к жертве раньше церковников. О, как приятно чувствовать себя непобедимым. Да, местное порождение зоны крепкое с виду, но большие шкафы всегда громче падают. Справлюсь.

Я легко набросил на себя чары ускорения, затем влил силу в руку, удерживающую клинок, и за миг до столкновения с тушей монстра — взял чуть правее, снова помогая себе магией. Меч демонессы перерубил толстые ноги чудища с той же лёгкостью, с какой горячий нож режет масло. С рёвом громада повалилась на траву, вспахивая серую землю.

А я без труда запрыгнул на бок упавшего существа и, памятуя о совете егеря, легко добрался до рогатой головы, всадив клинок в левый глаз монстра.

Вой прервался. Однако откуда-то из тумана ему ответило ещё несколько. Я торопливо оценил обстановку. Застигнутая врасплох охрана шла в мою сторону, а вот от реки, определённо, приближались сородичи забитой твари.

Ну-ка, проверим.

Сущность монстра перетекла в меня буквально за секунду, даже нагибаться не пришлось. Вот так номер. Это точно фокусировка, а не усиление? Если мне усилитель поставить, то насколько это меня улучшит, а?

Да, определённо, я не зря сюда пришёл.

— Назад, назад Артемьев! — орал бегущий ко мне егерь. — Табун идёт! Быстро!

Охрана уже разворачивалась для отступления. Однорукий демоноборец же остановился, маша мне.

— Быстро!

О, теперь быстро я делаю чуть быстрее, чем раньше. Пробегая мимо егеря, я подхватил его на воздушную подушку и потащил за собой. Мы обогнали бегущую охрану, вылетели за пределы серой зоны.

— Сюда, сюда! Ваше благородие!

На стене уже стояло два броневика. Тяжелые спаренные пулемёты Первой Церкви повернулись к серой зоне. А когда я взлетел на лестницу, то с южной стороны с визгом тормозов остановилась ещё одна боевая машина. Боец в кузове уже сидел на месте стрелка. Я оказался рядом с бледным Ковальски. О, и Погоняйло здесь. Ну, славненько.

— Вы чуть не пожертвовали имуществом Первой Церкви, — напряжённо заявил Ковальски. — Безрассудно.

— Какая разница? Это работает, Павел Миклошевич, — отмахнулся я. — Ваша штука работает. Я бы на вашем месте уже завтра пустил бы её в серийное производство. Вы можете изменить мир.

На лице Погоняйло проступило явное облегчение. Что, не ожидал, профессор? Ковальски повернулся ко мне, правда всё равно с максимально недовольным лицом.

— Рад слышать вашу оценку, Илья, но такие решения будет принимать Патриарх. Если испытания оставят его довольным. А в нашем случае это будет Совет Епископов. Который закрыл бы все исследования, если бы с вами что-нибудь случилось.

— Виноват, — совершенно не чувствуя вины ответил я.

Когда вся охрана оказалась за барьером, пулемёты заработали по чёрным силуэтам в тумане. Никто из табуна лошадко-носорогов из серой зоны не вышел. Я стоял, вцепившись в ограждение, и улыбался.

Голодный Бог, у тебя теперь натуральные проблемы.