Поймать вора

3

— Пинат — африканская слониха, самый крупный вид на земле, — объяснил нам Чарли.

— Да ну? — удивился Берни. Мы ехали в «порше», и все было прекрасно, кроме того, что Чарли занял мое место на переднем сиденье, а я устроился на узком заднем. Но я любил Чарли, нисколько не злился и почти не покусывал заднюю часть подголовника Берни.

— У нее большие бивни, папа. У азиатских самок таких не бывает. И уши здоровые. У азиатских уши меньше.

Берни быстро покосился на сына.

— Ты все это рассмотрел на видео?

— Мисс Крилман говорит, что уши помогают им охлаждаться. Мы должны защищать слонов, папа.

Защищать слонов? Этого я не понял. Даже если они ведут себя как следует, вспомните об их размере. Почему они не могут сами себя защищать?

Мы ехали по Долине, ярко светило солнце, и теплый ветерок овевал меня. Все было тип-топ, и я затерялся в запахах дороги: выхлопах сгоревшего топлива, смазки, бензина, горячей резины и горячего асфальта. Люблю запахи дороги. Не успел я опомниться, как мы уже были на съезде с шоссе и повернули на ярмарочную площадь — я понял это, потому что вдали показалось огромное колесо обозрения. Однажды мы занимались расследованием на ярмарочной площади — сейчас не помню, в чем было дело, кажется, что-то насчет «сахарной ваты». Зато «сахарная вата» мне хорошо запомнилась — облепила весь нос и даже набилась в ноздри. Пришлось дышать через рот, а потом я несколько дней не мог избавиться от ее запаха.

— Вон купол, — показал Чарли, и мы въехали в ворота.

Я тоже его заметил — шапито по другую сторону колеса обозрения неподалеку от холмов, которые возвышались за ярмарочной площадью. У нас есть палатка, которую мы берем, когда ходим в поход (моя обязанность — носить колотушку для забивания колышков), но внутри такой запах и такой спертый воздух, что я не люблю там находиться и предпочитаю всхрапнуть снаружи. Берни тоже частенько вылезает на воздух посреди ночи — ему нравится спать под звездами. Он мне много о них рассказывает. Не так просто следить за его мыслью, но беды в этом нет — мне настолько нравится слушать голос напарника, что я, как правило, не стараюсь ничего понимать.

Мы подъехали к большому куполу и остановились у билетной кассы.

— Цирк на видео был вроде бы больше, — заметил Чарли.

— Я подумал о том же, — согласился Берни.

— И белее.

У кассы толпились люди, как у них принято, когда что-то не так. Чарли показал на приколотый к окошку кассы лист бумаги.

— Эй, — заволновался он, — что там в этом объявлении? Уж не отменили ли представление?

— Точно. — Берни подошел к кассе. В ней никого не оказалось. — «Приходите посмотреть нас завтра».

— Что это значит, папа? — расстроился Чарли. — Что там случилось?

— Понятия не имею. — Берни оглянулся, взял сына за руку и повел прочь.

Я плелся сзади и впитывал множество запахов — некоторые из них были совершенно незнакомыми. Все они, казалось, просачивались из-под купола цирка. Вскоре я оказался рядом с шапито и принюхивался к месту, где брезент соприкасался с землей. Запах животных, в этом не было ни малейших сомнений. Но у каких животных такой сильный, пряный, шибающий в нос запах? Я попытался просунуть морду под брезент.

— Чет!

Я обернулся.

— Папа, Чет что, пытается пролезть в цирк? — спросил Чарли.

— Уверен, он не стал бы делать ничего подобного, — ответил Берни.

Я потрусил за ними, твердо держа задранный вверх хвост. Мы, я и Берни, — напарники, и доверяем друг другу, и мое поведение, что бы там ни было, безупречно.

— Пойдем разнюхаем, что там за цирком, — предложил Берни.

— Зачем? — спросил его сын.

— Просто так, из любопытства.

Разнюхивать — то, на что я всегда готов. Разнюхивать — моя специальность. Мы обошли шатер. С другой стороны, у подножия холма рядом с загородкой, из цепи выстроилась целая вереница фургонов. Некоторые были просто огромными — я таких никогда не видел. А это что такое? Черные с белым машины полицейского управления и несколько копов в форме, растягивающих ленту ограждения места преступления. Я знаю, что к такой ленте нельзя приближаться, — этому меня научили в школе «К-9».

Один из полицейских поднял голову, и я узнал его: это был сержант Рик Торрес, наш приятель из отдела розыска пропавших людей.

— Привет, Берни! — воскликнул он. — Уже занялся этим делом?

— Каким делом? — удивился мой напарник.

Рик подлез под ленту, подошел к нам и обменялся с Берни рукопожатием.

— Здравствуй, Чет. — Он похлопал меня по холке. — Хорошо выглядит. Берни, он все еще растет?

— Вряд ли, — ответил мой напарник. — А это мой сын Чарли. Чарли, поздоровайся с сержантом Торресом.

Рик протянул руку, но мальчик только потупился.

— Я не кусаюсь, — усмехнулся полицейский. Что правда, то правда. Людям вообще кусаться нет смысла: их маленькие зубы не могут служить серьезным оружием. Помню, один преступник, Клэнси Грин, вцепился в руку другого преступника, но это было в ночь накануне Дня всех святых — на Хэллоуин, единственный праздник, который я не люблю. Берни утверждает, что на Хэллоуин на улицы высыпают самые дурные люди. Мой любимый праздник — День благодарения, если не считать эпизод с барабанной палочкой, но эту историю я расскажу как-нибудь в другой раз.

Чарли поднял маленькую ручонку, скрывшуюся в пятерне сержанта, и Рик осторожно ее потряс.

— У вас на ремне пистолет, — проговорил мальчик.

— Да, но я никогда из него не стреляю. — Не знаю, почему полицейский так сказал, я же почуял, что из него стреляли, и совсем недавно.

Дверь фургона открылась, и оттуда выглянул еще один коп.

— Готовы выслушать свидетеля, сержант?

— Берни, так ты правда не занимаешься этим делом? — спросил Рик.

— Даже не представляю, что случилось, — ответил мой напарник. — Мы пришли в цирк.

— Неудачное выбрали время, — заметил полицейский. — Пропал дрессировщик слонов. И вместе с ним исчезла слониха.

— Пинат?

Рик достал из нагрудного кармана блокнот и перелистал страницы.

— Да, Пинат.

— Как может пропасть слон? — удивился Берни.

Рик пожал плечами.

— Хочешь поучаствовать?

Берни покачал головой.

— Поскольку представление, судя по всему, не состоится, думаю, нам лучше уехать.

— Пап! — У Чарли округлились глаза. — Что-то случилось с Пинат?

Мой напарник посмотрел на сына.

— Пока нет оснований так считать.

— Тогда где же она?

— Вот это-то и собирается выяснить Рик, — ответил Берни.

— Ручаюсь, капрал Вальдес с удовольствием присмотрит за Чарли, — сказал полицейский.

Берни задумался. Я всегда чувствую, когда он думает, а вот о чем — это другой вопрос.

— Только недолго, — согласился он.

Рик махнул рукой одному из копов. Капрал Вальдес сказала, чтобы Чарли называл ее Минди и что у нее тоже есть сын по имени Чарли, который сейчас находится в Ираке. Именно там Берни был ранен, и теперь иногда, когда устает, хромает. Но ничего не рассказывает, поэтому это все, что я знаю об Ираке.

— Хочешь зажечь синие маячки? — Вальдес и Чарли повернули к патрульному автомобилю, а мы с Берни пошли за сержантом Риком к лестнице в фургон.

И вот там меня неприятно кольнуло. Мы оказались в подобии кабинета — стулья, столы, компьютер, полицейский, который заговорил с Риком. Но в этом не было ничего отталкивающего. Нехорошее чувство вызвал сидевший на одном из стульев клоун. Я видел клоунов по телевизору. Они всегда меня пугали, а этот оказался хуже всех. У него было отвратительное белое лицо с красными губами и зелеными глазами, мерзкие оранжевые волосы росли на голове пучками. Но дело было даже не во внешности. Попробовали бы вы его обнюхать! Отчасти он пах как Ливия Мун, заправляющая в Поттсдейле домом дурной репутации — хотя я не вполне представляю, что это такое, — а отчасти как человеческий самец. Я не привык пятиться, но теперь мне невольно захотелось быть от него подальше, и я залился лаем.

— Спокойно, Чет, — предостерег меня Берни.

— Собаки меня не любят, — объяснил клоун.

У него был мягкий голос, сказать по правде — приятный, но, конечно, не такой, как у Берни. Я замолчал, хотя и не сразу, а постепенно приглушая громкость.

— Попо, — начал полицейский, — это сержант Торрес из отдела розыска пропавших лиц.

— И мой помощник Берни Литтл, — добавил Рик.

Я гавкнул на убавленном звуке последний раз, скорее даже не пролаял, а тихо прорычал.

— И Чет, — докончил сержант.

— Рад познакомиться, — ответил Попо.

— Ваше настоящее имя? — задал вопрос Рик.

— Настоящее? — переспросил клоун. — Джон Попечевский. — Или нечто заковыристое в этом роде. — Но все называют меня Попо.

— Даже в обычной жизни?

— Мне трудно определить, где грань между обычной жизнью и цирком. — Он растянул красный рот в широкой улыбке, но сказал это совсем не весело. У него были маленькие темные глаза, а все остальное большое, ярких цветов. Я чуть снова не залаял.

— Ну что ж, Попо, — кивнул Рик. — Давайте послушаем вашу историю.

Полицейский в форме подошел к двери и встал на пороге, глядя на улицу. Рик сел и потянулся за блокнотом. Берни привалился к столу и сложил на груди руки. Я устроился рядом на полу и почувствовал, что он липкий. Немного передвинулся, получилось удобнее.

— Ну, — начал клоун, — мои прапрародители в начале двадцатого века переехали в поисках лучшей жизни на остров Эллис…

— А нельзя ли сразу перемотать к событиям прошлой ночи? — попросил Рик.

На губах Берни мелькнула улыбка, точно не могу сказать почему. Но мне показалось, что ему стало весело, и у меня от этого поднялось настроение, хотя я и до этого был в хорошем настроении.

Попо кивнул, и большой красный шарик на кончике его носа подпрыгнул и клюнул вниз. Шарики меня всегда привлекают, и я не мог оторвать от него взгляда.

— Предпочитаете, чтобы я не упоминал о Трампи? — спросил Попо.

— Кто такой Трампи? — поинтересовался сержант.

— Мой наставник. Он научил меня всему, что я умею в своей профессии.

— Он был здесь прошлой ночью?

— О нет, — покачал головой клоун. — Трампи умер много лет назад.

— Следовательно, он не имеет никакого отношения к исчезновению дрессировщика и слонихи, — заключил полицейский.

— Не имел бы, даже если бы был жив.

— Не понял, — удивился сержант.

— Трампи был человеком высочайших моральных устоев, — объяснил Попо.

— И эти свои качества характера он тоже передал вам? — поинтересовался Берни.

Клоун повернулся к моему напарнику.

— Я стараюсь быть таким же, как он. — Да, у Попо был определенно красивый голос и нечто привлекательное в темных глазах.

— Рад слышать, — буркнул сержант. — Но давайте вернемся к прошлой ночи.

Попо облизнул губы. Вид нормального языка — нормального, по крайней мере для людей, — касающегося красных смеющихся губ, показался мне очень странным. Я тоже высунул язык и зачем-то облизнул кончик носа.

— После представления, я имею в виду вечернее представление, которое по нынешним временам прошло вполне успешно, хотя мы не продали и половины билетов, я немного расслабился с ребятами из семьи Филипофф, затем…

Сержант остановил его жестом:

— Что за люди?

— Вы их не знаете? Бесстрашные Филипофф, первая семья на летающей трапеции.

Рик покачал головой.

— Это больше говорит о состоянии цирка, а не о вас, — заметил клоун. — Сто лет назад их имена не сходили у людей с языка.

Что же это творится? Губы, потом язык, теперь опять какой-то язык… Мы на работе или как? Я даже засопел.

— Трейлер семьи Филипофф стоит рядом с моим, неподалеку от клеток. Расположение в любом городе всегда одно и то же. Мы пропустили пару стаканчиков, и я отправился спать. Ночью проснулся — мне показалось, что за окном трубят. Я прислушался — тишина. Решил, что это во сне…

— Трубят? — удивился сержант Рик.

Я знаю, что значит играть на трубе. Мы часто слушаем музыку. Труба — мой любимый инструмент, но и гитара с медиатором тоже хороша. Звуки трубы делают с моими ушами нечто невыразимое, особенно когда Рой Элдридж исполняет «Если бы ты была моей» — мелодию, которую Берни очень часто запускает.

— Я имею в виду: трубит слон, — объяснил Попо.

Вот это да! Слоны умеют играть на трубе! Я сразу понял, что дело окончательно съехало с шариков.

— Вы хотите сказать, что это был не сон? — уточнил полицейский.

— Оглядываясь назад, я думаю, именно так, — ответил клоун и совершенно меня запутал. — А тогда просто снова заснул. Утром поднялся и в костюме вышел на площадь бить во все барабаны.

— Что делать?

— Привлекать зрителей. Это входит в мои обязанности.

Сначала труба, теперь барабан. Нет, это дело не по мне. Мы им станем заниматься или нет? Если да, кто будет платить? Я ощутил острую потребность зевнуть. Она была настолько сильной, что не было смысла бороться, — я сдался и зевнул. Зевнул во всю пасть, отчего сразу стало легче.

— Через полчаса примчалась Филомена и сообщила новость.

— Филомена?

— Филомена Филипофф — внучка родоначальников династии и нынешняя звезда номера.

— Что она сказала?

— Не могут найти Ури.

— Дрессировщика слонов?

— Он не считает себя дрессировщиком.

— А кем он себя считает? — снова вступил в разговор Берни.

На глазах клоуна показались слезы.

— Другом. Но не возражает против слова тренер. Ури Делит самый лучший и самый гуманный тренер животных в нашем ремесле.

— И слониха тоже пропала? — спросил Рик.

— Бесследно, — кивнул Попо.

— Поспешное заявление, — усмехнулся Берни.

— Не понимаю, — удивился циркач.

— Берни имеет в виду, что слишком рано оставлять поиски следов, — пояснил сержант. — Каким образом слониху… — он заглянул в блокнот, — Пинат обычно перемещают с места на место?

— У нее есть свой фургон. Наподобие лошадиного, только больше.

— Полагаю, он тоже пропал? — задал вопрос полицейский.

Попо покачал головой. Я каждый раз жду этого жеста: он означает «нет».

— А другие фургоны, грузовики и прочий транспорт? — продолжил допрос полицейский.

— Насколько мне известно, всё на месте.

— Вы хотите сказать, что Пинат увели пешком. И теперь у нас по округе разгуливает слониха, но ни один человек об этом не заявил?

— У меня нет ответа на ваш вопрос, — проговорил циркач.

Берни изогнул бровь. Иногда его брови умеют красноречиво говорить — но я, кажется, об этом уже упоминал.

— Где ночует тренер? — спросил он.

— Вы имеете в виду, когда мы в пути?

Последовала короткая пауза.

— Да.

— Его трейлер по другую сторону клеток.

Берни повернулся к Рику — наверное, хотел, чтобы тот что-то сказал.

— Как насчет того, чтобы это проверить? — предложил сержант.

— Я за, — ответил мой напарник.

Мы вышли из фургона. Чарли сидел за рулем патрульного автомобиля капрала Вальдес, и, поскольку был очень мал, его голова едва виднелась в ветровом стекле. Зато синие проблесковые маячки на крыше сверкали вовсю. Внезапно из репродуктора машины послышался его голос:

— Держите руки так, чтобы я их видел! Вы арестованы по подозрению в убийстве при отягчающих обстоятельствах!