Прах

Глава 7

Требование великого князя явиться к нему встревожило меня не на шутку. Стрельба, устроенная в «боярском» районе — серьёзный залёт. И ладно бы речь шла о какой-нибудь потасовке между двумя местными семьями, но нет, наша дружина напала на УВР, надавала по морде представителям государственной власти. Москва за такое в первую очередь выкатит претензии великому князю. А великий князь, понятное дело, спросит с нарушителей. Значит, достанется нам на орехи.

Возможно, Ростислав сдаст меня правительству — такое тоже было весьма вероятным. Так что я готовился к худшему. Опасно было ехать. Даже Николай считал, что — опасно, но как подданный великого князя, он не мог отказать Ростиславу без уважительной причины.

Однако вопреки ожиданию, великий князь встретил нас со всем гостеприимством. В его роскошном кабинете уже был сервирован стол на три персоны, за который нас и пригласили.

Кабинет располагался в старинном особняке, где я уже успел побывать пару раз. И сам особняк, и кабинет великого князя выглядели так, словно время тут замерло лет двести назад. Даже в нашем доме интерьер казался современнее, а здесь складывалось впечатление, будто я в музей попал.

Кабинет был отделан панелями из чёрного дерева. Одну стену занимал огромный книжный шкаф, забитый томами в старинных перелётах, вторую — оккупировала колоссальных размеров картина, на которой был изображён сюжет то ли из античной, то ли из библейской мифологии — ни в том, ни в другом я не разбирался. Но то, что картина очень старая, мог понять даже я: краска местами потрескалась.

Письменный стол находился в смежной комнате, здесь же были диваны, кресла, прямоугольный столик с изогнутыми ножками и подсвечником (а точнее лампой, имитирующей подсвечник; такие же висели на стенах), и небольшой круглый стол, накрытый белоснежной скатертью. За него-то мы и уселись.

Слуга внёс блюда, мы приступили к трапезе. Я ждал, что Ростислав будет недоволен и начнёт ругаться, как начал Николай, когда приехали мы с Валерой, однако ничего такого не случилось. Этот полный круглолицый человек вёл себя вежливо и гостеприимно.

Ростислав вообще не ассоциировался у меня с великим князем. Его отец, Василий — то да, был и важен, и грозен, как и полагается властителю и хозяину земель. Ростислав же выглядел добродушным пухляком. Хотя стоило пообщаться с ним, как это впечатление рассеивалось. Деловая хватка у него определённо имелась.

Вначале Ростислав завёл разговор на отвлечённую тему, похвастался огромной картиной. Оказалось, она написана в середине девятнадцатого века каким-то известным художником того времени. Да и вообще, со слов Ростислава, выходило, что в доме этом чуть ли ни каждый предмет — произведение искусства.

— Я прошу прощения за действия своей дружины, — Николай первым заговорил об инциденте. — Мы допустили ошибку, и я с готовностью приму любое ваше решение.

— Хорошо, что осознаёте это, Николай Эдуардович, — Ростислав стал предельно серьёзным, — я приказывал ничего не предпринимать без моего ведома, а вы ослушались. И это нехорошо. Однако сейчас не время для мелких разногласий. Перед нами стоит проблема, с которой справиться можно лишь сообща. Моё решение следующее: собрать дружину и отстоять Новгород.

Я кинул взгляд на Николая, на его лице было написано удивление.

— Ваша дружина встала на защиту семьи, — продолжал великий князь. — Двинские и Вельские тоже подняли своих людей. В настоящий момент они контролируют район Южный и Лешино вплоть до железной дороги и Веряжки, Лесной мост заблокирован дружиной Двинских, поэтому можно смело говорить о том, что УВР в «боярский» район не войдёт. Насколько я знаю, отпор вы дали серьёзный.

— Противник понёс большие потери, — подтвердил я.

— Значит, им понадобится время на перегруппировку. Однако в центре дела обстоят хуже. Войска УВР и общесоюзное полицейское министерство взяло под охрану дворец наместника и управление тайного приказа. Фактически они блокировали Софийскую сторону, а там расположены конторы всех крупных семейств. Нехорошо получается. Нельзя допустить, чтобы УВР захватило наши предприятия. Есть подозрения, что именно это они и намерены сделать. Им необходимо помешать. Поэтому я и позвал вас.

У меня камень с души упал, когда я услышал слова великого князя, и в то же время стало тревожно. Ростислав имел решительный вид, и кажется, был готов идти до конца, даже если противостояние выльется в полноценную войну.

— Вы намерены воевать с Москвой? — спросил Николай, который, должно быть, подумал о том же. — Бросаете клич?

— Пока нет. В настоящий момент не все князья и бояре поддержат силовое решение проблемы. Я веду переговоры с наместником и другими лицами, чтобы выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями. Однако дружина должна защищать город. Мои люди уже мобилизованы, ваши, как я понимаю — тоже?

— Дружина поднята по тревоге.

— Сколько человек и техники вы можете передать?

Николая задумался на минуту, а потом сказал:

— Я должен посоветоваться с командованием своей дружины. Но люди будут. Рад, что вы решили встать на защиту новгородских семей и дать отпор врагу.

Да уж, час назад Николай чмырил Валеру за то, что тот напал на сотрудников УВР, а теперь радовался инициативе великого князя. Радовался и я, ведь это значило, что отныне я могу рассчитывать на помощь не только семьи, но ещё и новгородской дружины. Ростислав даже не спросил о причинах моих разногласий с УВР. Всё он прекрасно знал: и за что Дуплова арестовали знал, и про планы относительно меня знал. Впрочем, это было лишь моё предположение.

— Все мы знаем, кто стоит за деятельностью УВР, — напомнил Ростислав. — К чему они ведут, было понятно с самого начала, вот только мой отец, к сожалению, оказался слеп. Вчера московские роды нанесли удар по вашей семье, захватили ваше имущество, а сегодня пришли, чтобы получить власть над нашими землями. Они не остановятся. Но мы ещё можем всё исправить, можем дать отпор.

Стали обсуждать дальнейшие планы. Ростислав заявил, что приоритетом сейчас является безопасность боярских и княжеских корпораций и защита членов семей. Переходить к активным боевым действиям он считал пока рано, но если посягательства на собственность возобновятся, а князьям и боярам будет угрожать опасность, придётся нанести ответный удар.

Помимо дружины Ростислав намеревался задействовать два батальона наёмной армии «Великая Русь». Пока по тревоге был поднят только один батальон.

Напоследок великий князь расспросил меня о ночном сражении, о том, с какими силами я столкнулся и какие потери понесло УВР. Причиной ареста он даже не поинтересовался.

— Мне жаль, что пострадала ваша супруга, — произнёс он, — однако вы молодец, Артём. Не сдались, держались до конца. Кстати, Николай Эдуардович, — обратился он к моему брату, — давайте решим, где будем размещать раненых. Если столкновения продолжатся, придётся развернуть госпиталь. В моей дружине есть медицинская сотня, но нужны оборудованные палаты, операционная. Разумеется, ваша помощь будет вознаграждена.

— Это возможно, — подумав, ответил Николай. — Вопрос лишь в том, как организовать охрану моих клиник. Если туда будут свозить раненых, противник попытается захватить их.

— Само собой, — заверил Ростислав, — доверьте это нам. Мой воевода сделает всё необходимое. Однако если сражения будут кровопролитны, придётся разворачивать полевой госпиталь, что я сделаю лишь в крайнем случае.

С основным блюдом было покончено, слуга внёс десерт и два чайника с разными видами чаёв. Но не успели мы приняться за чаепитие, как Ростислав обратился ко мне:

— Обе мои дочери сегодня гостят здесь, в поместье. В прошлую нашу встречу вы, Артём, помнится, сожалели, что не получается повидаться с вашей суженой. Если хотите, можете пообщаться сейчас. Думаю, Вероника не будет против.

— Да, всё верно, — подтвердил я, — последние недели только на расстоянии общаемся, да и то редко. Но если Вероника здесь, не упущу возможность увидеться.

Ростислав покровительственно улыбнулся и вызвал экран смарта.

— Дочь, ты дома? — спросил он. — Тут у нас гостит Артём Востряков, выйди-ка из своей комнаты, пообщайся… Хорошо, я передам, — закончив вызов, Ростислав обратился ко мне. — Вероника сейчас подойдёт в гостиную на втором этаже. Вы же в курсе, где она? Это где мы прошлый раз разговаривали.

Таким образом, князь избавился от моего присутствия за столом, а мне внезапно выпал шанс встретиться со своей суженой после целого месяца разлуки.

Пришлось подождать. Я сидел на диване в гостиной и разглядывал портреты на стенах. С картин смотрели люди в одежде разных эпох: некоторые подревнее, другие посовременнее. Одно лицо оказалось до боли знакомым: портрет Василия Борецкого тоже висел тут вместе с остальными предками. Даже на картине он был грозен, хмурил свои тяжёлые брови, недовольно взирая на мир вокруг — единственное, что ему теперь оставалось.

Вскоре прибежала Вероника. Она была одета в домашние брюки свободного покроя и в футболку с ярким принтом с цветами. Сейчас Вероника была без макияжа, но это не сильно портило её облик.

— Неужели вы соблаговолили заглянуть? — Вероника встала напротив, уперев руки в бока.

— Выдалась возможность. Твой отец пригласил нас с братом на ужин.

— А я-то думала, соскучился, сам приехал.

— Да я даже не знал, что ты тут, — улыбнулся я. — Ладно, хватит паясничать, иди сюда.

Я поднялся, и мы крепко обнялись.

— Тебя отпустили, наконец? — я уселся обратно на диван.

— Да это всё из-за стрельбы в городе, — недовольно произнесла Вероника, плюхнувшись рядом. — Мама позвонила, сказала, чтобы я забрала брата и ехала сюда. Там, типа, опасно. Она даже с директором договорилась, чтобы меня отпустили. Вообще не понимаю, что происходит. В новостях прочитала, что Дуплова арестовали. Отец ничего не говорит. Может, ты объяснишь хотя бы?

— Если честно, тоже понятия не имею.

— Да ладно! Почему врёте все? Я не маленькая уже вообще-то. В конце концов, кто тебе помог деда зарезать?

— Я правда не знаю. Меня самого хотели арестовать.

— Тебя? За что? — и на лице и в голосе девушки было неподдельное изумление.

— Без понятия. Кое-как отбился.

— Твою мать… — Вероника поджала губы, задумавшись. — Это из-за убийства деда?

— Вряд ли УВР есть до этого дело, но может быть всякое.

— А если и меня притянут? Я же помогала тебе.

— Твой отец намерен сопротивляться. Вряд ли он меня сдаст, а тебя — и подавно. Так что успокойся. К тому же, кажется, тут дело в чём-то ещё.

Вероника повернула ко мне своё недовольное личико:

— Почему ты так считаешь? Тебя в чём обвинили? Они хоть что-то сказали?

— Когда? Когда мы перестреливались? Говорю же: не знаю ничего. Сколько можно повторять.

— Вот блин, — Вероника развалилась на диване, сунув руки в карманы штанов, и хмурилась. Новости её явно обеспокоили. — Не нравится мне это. Но если отец тебя выдаст этим уродам, я его прибью, — она покосилась на меня, а потом обхватила моё плечо обеими руками. — Никому тебя не отдам.

Я усмехнулся и провёл рукой по её пышным волосам:

— Нормально всё будет, — пробормотал я дежурную фразу.

— Ладно, посмотрим. Так ты у нас надолго? Чем займёмся? — переключилась Вероника на другую тему.

— Без понятия, — ответил я сразу на два вопроса. — Чем хочешь.

— Давай кино посмотрим? Ты не был в нашем кинотеатре? Он в новом доме, могу показать. Или можно в бильярд сыграть. Я сейчас учусь. Ты умеешь?

— Так, немного.

— Ну тогда пошли, чего сидеть?

Бильярдная тоже находилась в новом особняке. Ремонтные работы после нашей с Василием драки ещё шли, и главный фасад был облеплен строительными лесами, но кинотеатр и бильярдная располагалась в другой части дома.

Сгущались сумерки, и пожухлая желтизна осеннего сада медленно погружалась во мрак. Только что включились фонари, они подсвечивали дорожки и отцветшие клумбы. Среди едва колышущихся ветвей берёз серели мутные воды встревоженного ветром озера.

Вероника держала руки в карманах своей бежевой курточки, которую даже не застегнула, голову девушки закрывал капюшон.

— Тоска смертная, — произнесла Вероника, оглядываясь на шеренгу берёз, за которой мутнело озеро. — И холодрыга. Паршивая погода сегодня.

— Тебе здесь не нравится? — спросил я. — А как по мне, у вас тут очень спокойно и приятно.

— Не люблю осень. Как-то, знаешь, тоскливо. Как будто всё хорошее заканчивается. Тебя запирают в стены лицея, а теперь академии, и заставляют зубрить эти долбаные учебники. И так всю зиму. А тут — как на кладбище. Тихо, словно все умерли.

— А мне так не кажется. Мне тут нравится. Похоже, ты не любишь тихие места.

— Мне нравится веселье.

— Значит, ты не захочешь жить в загородном особняке?

— Не хочу. В городе хочу. А ещё хочу видеться почаще. Мы же почти женаты. Всего-то осталось отучиться четыре года в сраной академии. Эх.

— Там тебе тоже не нравится?

— Издеваешься? Там вообще жопа. На первом курсе почти никуда не отпускают. У нас куратор — что настоятельница в монастыре. Такая вся из себя правильная. Институт благородных девиц, блин. Даже в лицее было свободнее. Вот третьей группе повезло: их кураторша повеселее, а у нас — злобная мымра. Постоянно гоняет всех тренироваться. Типа, у нас группа слабая. Ничего себе, слабая! У меня седьмой ранг уже. Некоторые к восемнадцати даже восьмого не получают вообще-то.

— Да, ты рассказывала, — мне вспомнились наши разговоры по телефону в последние недели. Вероника только и делала, что жаловалась на академию.

— Ещё и в воскресенье запрягают. Если так каждые выходные будет, я сбегу. Поэтому как бы тут ни было хреново, всё лучше, чем там. Надеюсь, эта кутерьма продлится подольше, чтобы не возвращаться.

Мы вошли через ту же дверь, через которую попали в дом в ночь убийства князя Василия, но теперь повернули в другую сторону, и пройдя по коридору, оказались в просторном тёмном помещении с белым полотном экрана и тремя рядами мягких кресел.

— Здесь у нас кинотеатр, — объяснила Вероника, а бильярдная на втором этаже. Пошли.

Мы поднялись по лестнице. Тут находилось что-то вроде очередной гостиной с кожаными креслами и диванами, выполненными в современном стиле. Отсюда двустворчатая дверь вела в бильярдную.

Вероника закрыла за нами дверь, сняла куртку и кинула на стул. Взяла кий и стала натирать мелом:

— Во что будем? В свободную пирамиду?

— Давай, — согласился я. — Только я правила уже забыл. Пару раз играл ещё до войны, когда в школе учился.

Вероника вкратце объяснила правила, сложила пирамиду. Вдруг она остановилась.

— А ты останешься сегодня на ночь? — спросила она.

— Твой отец не будет против? — задался я закономерным вопросом.

— Можно сделать так, чтобы он не узнал, — Вероника пододвинулась ко мне.

Я обнял её за талию, Вероника заскочила на край стола и обхватила меня ногами, наши лица оказались совсем близко.

— Не думаю, что это хорошая идея, — тихо произнёс я.

— А тебя что-то смущает?

— Ну… Вдруг моя помощь понадобится в городе или в поместье, а я тут с тобой развлекаюсь.

— Или ты меня не хочешь?

— Хочу, ещё как, — я поцеловал Веронику в губы.

— Ну тогда чего ждёшь, можно прям здесь, — прошептала она. — Слуги тут не появляются в такое время.

Я крепко сжал её талию и стал целовать лицо и шею. Но тут раздался звонок. На моём смарте заиграла мелодия.

— Выключи, — прошептала Вероника. — Не останавливайся.

— Нет, подожди. Вдруг что-то важное, — мне стоило больших трудов, чтобы оторваться от девушки, но не ответить было нельзя. Когда я вызвал экран, стало понятно, что звонит Николай.

— Подожди, это брат, — я отошёл от стола и ответил на звонок. — Да, Коль.

— Возвращайся, — сказал Николай. — Ростислав Васильевич хочет с тобой пообщаться наедине. Я поеду домой. Как закончишь, набери меня, пришлю машину.

Не оставалось ничего другого, кроме как прервать наше внезапное свидание с Вероникой и вернуться в старый особняк.

Николая тут уже не было, как не было и стола, за которым мы ужинали. Ростислав теперь сидел в смежной комнате. Он вышел навстречу, и мы расположились на диване.

— Пообщаться с вами хотел с глазу на глаз, — произнёс Ростислав с серьёзным видом. — Сразу оговорюсь, что не виню вас в случившемся. Это должно было произойти рано или поздно. Гнойник вскрылся, конфликт вышел наружу. Москва давно копает под нас, и если её не остановить, то однажды Новгород из полноправного члена княжеского союза превратится в придаток московской земли. Конечно, я не хотел допускать того, что сейчас творится на улицах. Никто не хотел. Любая война — вещь обременительная, кровавая и недешёвая. Но что сделано, то сделано. Однако мне известно, что существует группа лиц, которую тоже не устраивает нынешнее положение дел в Союзе. Да, Артём, я знаю, вас хотят избрать канцлером вместо Сергея Вельяминова. Вашу кандидатуру уже утвердили, верно?

— Недавно я дал согласие, — сказал я.

— Дума желает новое правительство, — продолжал великий князь, — где будут представлены интересы разных семей, а не одной-двух. Я решил поддержать их инициативу. Против вас выдвинуто обвинение, но наши банки по моей просьбе отказались блокировать ваши счета. Я не считаю обоснованными предъявленные вам обвинения, как и обвинения, предъявленные Тимофею Дуплову. Я буду вести переговоры с канцлером и, если понадобится, с Голицыными, требовать снять обвинения с вас обоих и освободить Дуплова. Но и вы мне должны кое-что пообещать.

— Если это будет в моих силах.

— Это будет в ваших силах. Канцлер может назначить людей на министерские должности и на должности глав некоторых департаментов. Вы же знаете это?

— Да, я изучал тему, — ответил я, понимая, куда клонит великий князь.

— Новгородское княжество — одно из крупнейших княжеств Союза, но по какой-то причине члены моей семьи не принимают участие в государственных делах. Считаю, это неправильно. Хотелось бы изменить ситуацию и уповаю на ваше содействие. Я поддерживаю вас, вы помогаете мне.

— Я прекрасно знаю, что в долгу перед всеми, кто участвует в моём избрании. Борецкие забытыми не останутся, — пообещал я.

— Рад слышать разумные слова, рад, что мы пришли к соглашению. Ближе к делу мы обсудим наш план более детально.

— Конечно.

Вот и ещё один «помощник» прицепился. Всем придётся раздать должности, никого не забыть, никого не обидеть: Оболенским, Безбородовым, моему роду, а теперь и Борецким. Ну и наверняка найдётся ещё десяток семей, которых оттеснили Голицыны, но которые тоже захотят тёплое место у кормушки. И что с ними со всеми делать? Дело предстояло непростое.

— Кстати, Артём, а вы намерены присоединиться к боевой дружине? — спросил великий князь.

— Прежде всего, я собираюсь защищать поместье. Но если понадобится, буду участвовать в общих операциях.

— Надеюсь, это не понадобится, — улыбнулся Ростислав. — Но как известно, мир рождается от войны.

— Вы правы. Эта фраза описывает всю ущербность человеческой цивилизации.

— Что поделать, такова людская натура, — Ростислав растянул рот в улыбке.

— Легко рассуждать о таких вещах, когда ты почти бессмертен, тяжело, когда ты — кусок мяса, посланный подыхать за чужие интересы. Так что будем надеяться на мирный исход, — подытожил я.

— Я сделаю для этого всё возможное, — заверил Ростислав.

Сказав, что мне пора домой, я позвонил Николаю, тот прислал машину с водителем, и вскоре я уже был в нашем поместье.

— Артём Востряков, добрый вечер, — скрипучий фальцет было трудно не узнать. Звонил Голицыны.

— Добрый вечер, — я вскочил с кресла, в котором дремал, и вышел из нашей с Ирой комнаты, чтобы не разбудить её разговором. Звонок Голицына как рукой снял сонливость.

Вернувшись домой, я первым делом отправился проведать Иру. Я сидел рядом с ней, ждал, пока она уснёт, а потом и сам вырубился. Звонок Голицына стал полной неожиданностью. Я думал, он перестанет мне надоедать, но не тут-то было: в покое меня оставлять не собирались.

— Вы понимаете, что из-за вашего поступка будет развязана война? Вы ведёте себя опрометчиво, Артём, — голос Голицына словно ножом по стеклу царапал, а тон его был столь холоден, что заставлял содрогнуться.

— Хотите меня в тюрьму засадить, да? Не бывать этому. Я буду бороться до конца, — выражался я ещё вежливо, однако меня снедало желание послать Голицына на три буквы и закончить сей бесполезный разговор.

— Мы хотим вас спасти. А вы что творите?

— Спасти? — фыркнул я. — Что за нелепость? Очередная ложь.

— Вы меня удивляете, Артём. Когда же я вас обманывал? Я всегда был с вами предельно честен. Чем ещё доказать чистоту моих помыслов? Да, я действительно желаю спасти вас, вытащить из западни, в которую вы попали. Если бы имелся иной способ, я не преминул им воспользоваться, но иного способа нет.

— Да неужели? Кроме как арестовать меня? Нет уж, я слишком хорошо вас знаю.

— И что же вы знаете? И что ваша подруга вам на этот раз наплела? Про эксперименты над людьми уже рассказывала, которые якобы проводятся в наших лабораториях? А про то, что глава нашего рода хочет стать чуть ли не богом на земле? Да? Я угадал? Угадал, значит. Ну так вот, Все эти сказки Оболенские распространяют с одной и только одной целью: заполучить результаты всех исследований по серой зоне.

— Какие результаты? Вы о чём? — меня немного сбила с толку эта речь.

— Ах, вы и этого не знаете? Лапшу вам на уши, значит, навешали, а правды никто не сказал. Естественно. А меня и мою семью обвиняете во лжи.

— О чём идёт речь? Я ничего не понимаю.

— Вас обвели вокруг пальца, сокрыв львиную долю правды. Ну кто бы мог подумать, да? Ладно, я расскажу вам. А то Оболенские так и будут вас держать за дурака.

— Внимательно слушаю, — ответил я. — И побольше, пожалуйста, конкретики.