Правила

Глава 16 (Зейн)

Я насвистывал по пути вниз по коридору из своей комнаты в кухню. Я спал лучше, чем за прошедшие дни. Да, это была запутанная ситуация, так что было немного неправильно получать так много удовольствия. Но если быть честным, я не был заинтересован разбираться в ней. Я не собирался, упускать своего шанса, раз хорошие вещи происходят так редко.

Ариана не ответила на мое сообщение прошлой ночью, чтобы назначить другое время или чтобы сказать, чтобы я не заезжал за ней, и я уже знал ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она сообщила бы, если бы ее что-то не устроило. Я считал это победой и ждал встречи с ней с предвкушением, которое могло бы меня напугать, присмотрись я к нему поближе.

Но, как я сказал, сегодня я не настроен, думать о будущем?

Я открыл дверь на кухню и приветственно кивнул своему отцу, который снова расположился за столом со своим кофе и бумагами. Он хмуро посмотрел на меня, и последняя немелодичная нота — я насвистывал песню, скорее создавая весело звучащий шума — умерла на моих губах.

— Извини.

Я не собирался связываться с ним этим утром. Вчера вечером мы почти поладили — по нашим меркам. Я не хотел испытывать свою удачу.

Я прошел мимо него, давая ему достаточно пространства, и схватил пакет с хлебом, только чтобы вспомнить, что я с трудом проглотил последний кусок вчера.

Ох, хорошо. Я скомкал пакет и бросил его в мусор. Внедорожник нужно заправить; Я мог перехватить что-нибудь в магазине по пути, чтобы забрать Ариану.

Я направился через кухню, к своему рюкзаку и ключам, которые лежали на стойке возле задней двери.

— Ты определенно доволен собой, этим утром. — Сказал мой отец, будничным тоном, который сообщил об опасности.

Мое сердце упало. Очевидно, временное перемирие, которым мы наслаждались прошлым вечером, закончилось. Я просчитал свои шансы того, чтобы схватить свои вещи и убрать к чертям, прежде чем он взорвется. Шансы были не очень хорошими. И даже, если я сбегу сейчас, мне нужна машина на сегодня и завтра. Для него не проблема отобрать машину у меня, если он решит, что я был неуважителен. И так, как, я должен жить тут…

Я испустил медленный вздох, которого, я надеялся, он не услышит и приготовился к тому, что последует. — Да,— сказал я, вынужденно легко. — Думаю, я хорошо провел время на Ярмарке, вчера вечером.

— Я слышал, что пропустил какую-то шумиху, — сказал он, пока изучал газету, он все еще говорил поддельно мягко.

Ох. Хорошо. Я тихо вздохнул с облегчения. С этим я могу справиться. Он был раздражен, потому что думал, что упустил возможность обезопасить людей.

— Не так уж и много, — сказал я. — Только мерцание освещения. Я думаю, слишком много электроники работало одновременно. — И, возможно, присутствие таинственного ребенка, которому, по мнению моего отца, вручили пропавшие из GTX научные исследования. Кем, возможно, может быть сама Рейчел Джейкобс.

Я подумал о том, чтобы поднять эту тему, в надежде отвлечь его, но я не был уверен, что смогу произнести это, без нотки скептицизма.

— Да, Миссис Вандерхофф, в своем голосовом сообщение, упоминала об этом. — Он поднял взгляд, его губы сжаты.

Ох, чеееерт…

— Очень длинное сообщение от Миссис Вандерхофф на моем телефоне в шесть утра, так же включало в себя то, как рада она была увидеть тебя прошлым вечером, и как разочарована она тем, что мой сын мог так неуважительно разговаривать с ней.

Я поморщился. Вот оно. Ключевое слово: неуважительно. Я не отделаюсь от этого так просто. Это было больным местом моего отца. Уважение, или отсутствие его.

Даже если, технически, не я сказал все это, и Миссис Вандерхофф заслужила отпор, который она получила от Арианы.

Я ждал, что он потребует удостоверение личности моей "спутницы" — это было бы единственной вещью, которая могла ухудшить положение, знание того, что я был на свидание с дочерью его смертельного врага — но, по-видимому, Миссис Вандерхофф "решила" сосредоточить обличительную речь на мне, как на правонарушителе.

— Ты хотя бы понимаешь, как тяжело то, что я делаю? Нет, конечно, нет, — ответил он за меня, захлопнув бумаги и встав, чтобы ткнуть в меня пальцем. — Последнее что нужно мне, чтобы ты все усложнял, оскорбляя важных людей.

Долорес Вандерхофф была органистом в нашей церкви и самой большой сплетницей в городе. Она была важна, главным образом, из-за своего умения замаскировать злонамеренную догадку, под правду.

Моя мама знала бы, как разрядить ситуацию, указав на то, что Долорес "разводит драму на пустом месте", не сделав моего отца еще злее. К сожалению, она не передала мне этот навык.

— Пап, Миссис Вандерхофф, как обычно, бесится на пустом месте, — заспорил я. — Ты же знаешь какая она. Это было просто…

— Зейн, мне все равно, даже если бы она орала, что небо рушится на землю из-за того, что идет дождь. Ты вежливо должен кивнуть и согласиться, если она так говорит.

Я хотел закричать. Я выслушивал разные вариации этой лекции в течение всей своей жизни. Она называется "Все остальные всегда правы, даже когда они ошибаются". Мнение каждого из нас значило больше, чем реальная истина. Квинн усвоил этот урок — лги и слушай ложь с вежливой улыбкой. Это мой брат — политик.

Но такая несправедливость разбередило больное место.

— Моя возможность служить этому городу зависит от людей доверяющих мне, уважающих способность контролировать сложные ситуации. Как ты думаешь, что они решат, если узнают, что я не могу контролировать собственного ребенка. — Сейчас он был прямо передо мной, его кофейное дыхание было неприятным.

— То, что ты говоришь и делаешь, отражается на мне, и я не позволю тебе выставлять мое имя в дурном свете.

Снова. Даже больше. Она на самом деле имел в виду это, даже если и не произнес это вслух.

Мой отец фыркнул. — Ты же знаешь, я единственный, кто остался с тобой. Твоя мать оставила тебя с носом. В этой ситуации я хороший парень.

Я был уверен, если ты доказываешь, что являешься хорошим парнем — ты побил собственный аргумент. Но я держал эти слова за своим плотно закрытым ртом, хотя моя челюсть ныла от того, что я сдерживал их.

— Ты мог хотя бы проявить немного благодарности, — сказал он.

Возмущение пылало глубоко внутри. Благодарить за то, что он остался и был родителем, так неохотно? Благодарить за то, что ненавидел меня и все о чем я напоминал ему?

Он вытянул руку в мою сторону. — Ключи.

Я уставился на него и его ладонь. — Что?

Он щелкнул пальцами. — Ключи. Ты же не думаешь, что после всего этого, получишь привилегию на машину, не правда ли?

Дымка ярости заволокла мое зрение. Он мог забрать ключи прежде, чем я спущусь вниз, но нет, хотел как щенка, ткнуть меня носом в созданный беспорядок.

Я сжал кулаки, и отец отодвинулся, внимательно глядя на меня, словно ожидая — или бросая вызов — что я кинусь на него.

Возникла одна ясная мысль. Стоп. Предостерегающий шепот, звучащий, как голос моей матери: Подумай об этом. Будь осторожен. Играй в игру и делай это правильно.

Я мог бы выиграть, если позволю этому перейти на физический уровень, но я должен проиграть. Моя привилегия на машину пропадет навсегда, и моя жизнь в этом доме станет на десять градусов жарче, чем в аду.

Так что… вопрос был в том, что мой отец ненавидел больше своей несовершенной семьи, выставленной на показ перед другими?

Меня осенило через секунду. Как одна из тех небольших шуточек. Что может быть хуже, чем один пример? Несколько примеров того, что ваша семья действительно несовершенна. Что навело меня на идею.

— Хорошо, — сказал я, еле выговорив слово. Я шагнул в сторону, зацепил ключи со стойки, и протянул их ему. — Тогда, мне нужно позвонить нескольким родителям.

Он схватил ключи и затем замешкался, с вытянутой рукой.

— Что? — с хмурым взглядом потребовал он.

— Во-первых, девушке, которую я подвожу в школу. Я сказал ее родителям, что буду подвозить ее до школы и обратно, в течение этой недели. В противном случае, ее некому будет подвести.

Мой отец открыл рот — то ли, чтобы запротестовать или чтобы, спросить ее имя, я не был уверен, но ждать не стал.

— Отцу Рейчел Джейкобс, — быстро сказал я.

Его рот захлопнулась.

Конечно, это сработает. Я заставил себя сохранить нейтральное выражение лица.

— Я пообещал Рейчел, что на ее вечеринке завтра вечером буду развозить ее гостей. Я думаю, некоторые выпьют во время вечеринки у костра, перед тем как прийти на ее вечеринку. — Как он хорошо знал, на вечеринке Рейчел будут выпивать спиртные напитки, хотя я был достаточно глуп, помахав этим флагом у него перед носом. — Ее отец настоял, чтобы на вечеринке были трезвые люди с машинами наготове, на всякий случай. — На самом деле, он никогда о таком не просил (хотя должен бы). Я сомневаюсь, что он знал о вечеринке.

Мой отец прищурился. — Я должен бы заставить тебя позвонить им и объяснить, почему ты подвел так много людей, из-за своего пренебрежения.

Я почувствовал первые проблески триумфа. Он сказал "должен". По его мнению, единственное, что хуже, необходимости ему звонить с объяснениями, это звонок, который должен буду сделать я, потому что он не мог контролировать мои слова. — Хорошо, — сказал я, стараясь говорить нейтрально.

Он громко разочаровано фыркнул и бросил ключи в меня.

Мне удалось поймать их, прежде чем они ударились о мое лицо.

— В субботу утром. Внедорожник вернется в гараж, и ты наказан. — Он строго указал пальцем на меня.

Я кивнул.

— И не смей совершить ошибку, думая, что выиграл этот раунд, Зейн. — Он вышел из кухни, по-видимому, чтобы подготовиться к работе.

Я не думаю, что выиграл что-то. Это было скорее временной отсрочкой наказания. И все же, это было чем-то большем, чем мои предыдущие попытки. Я не бросил ему вызов, но был близок к этому, чем когда-либо прежде.

Как ни странно, вспоминая разговор с Арианой прошлой ночью, об агрессивном поведение миссис Вандерхофф, я не мог не подумать о том, что Ариана, возможно, будет рада тому, что я сделал этим утром.

Хотя, не прямо сейчас. Сейчас она рассердится, потому, что я опаздывал. Я размышлял, сколько времени у нее уйдет на то, чтобы решить, что я не появлюсь. Наверное, не много. Она все еще не доверяет мне. Странность состояла в том, что я сильно хотел, чтобы она поверила мне.

В предвкушение, что мое хорошее настроение все же вернется, я схватил рюкзак и поспешил на улицу.