Правила отбора

Глава 14

Сегодня Синицын проснулся рано. Лара должна была заехать за ним без пятнадцати девять. Они не виделись с понедельника. Девушка звонила профессору во вторник, среду, четверг, но Александр Григорьевич не брал трубку. Нет, они не поссорились, не поругались, просто Синицын впервые за всё время знакомства с Ларисой начал вдруг сомневаться, правильно ли он поступает, поддавшись её напору, её уговорам, её желанию помочь там, где посторонняя помощь, по мнению бывшего «чекиста» Смирнова, была нежелательна.

В понедельник Лара сама договорилась о встрече Синицына с представителем «Реалар-инвест» и, позвонив вечером, просто поставила его перед фактом: «Милый, я всё решила, вы встречаетесь завтра в десять». «Я не приду», — ответил профессор и, ничего больше не говоря и не объясняя, отключил телефон. Ему вдруг стало донельзя обидно. «Ну, почему? Почему она сделала это без спроса? Я же ей говорил, что сам позвоню в эту контору. Неужели она и впрямь думает, что сам я ни на что не способен…»

Три дня Александр Григорьевич мучил себя сомнениями и пытался разобраться в своём отношении к Ларе. Тянул, надеясь на чудо: может, Смирнов всё же отыщет где-нибудь недостающие миллионы, и тогда потребность во встрече отпадёт сама собой …

Чуда не произошло. Это показал вчерашний разговор с «фээсбэшником». Он же помог принять правильное решение.

Получилось довольно удачно. Специально маскироваться на этот раз не потребовалось. Вчера комиссия ИАЭ принимала возведённый над ускорителем защитный экран, а в её состав, помимо инженеров и «безопасников», был включён и Синицын. Он пока ещё числился заведующим лабораторией, поэтому даже формально без него обойтись не могли.

До обеда акт о приёмке подписать не успели, члены комиссии ушли в столовую, а Александр Григорьевич, «увлёкшись» изучением чертежей, остался в бытовке строителей. Минут через пять туда «по служебной необходимости» заглянул Михаил Дмитриевич.

— С деньгами по моей линии туго, но кое-какие подвижки есть, — с ходу сообщил тот и, не дав приятелю и слова сказать, тут же поинтересовался. — Что там с британцами? Делают, что обещали?

— Делают, — кивнул Шура.

— Когда закончат?

— Обещают к пятнадцатому ноября. И если оплата пройдёт, в тот же день и отгрузят. Отправлять будут через DHL, так что за сроки можно не волноваться. Шестнадцатого трубки будут в Москве, ещё два-три дня растаможка и, максимум, в пятницу мы их сможем забрать из ИТЭФ.

— А почему не отсюда? — не понял Смирнов. — И что такое ИТЭФ?

— Институт теоретической и экспериментальной физики. Я трубки через него оформлял, чтобы здесь не пронюхали. Раньше я там работал, а тут на полставки, потом — наоборот, из-за гранта. Сейчас снова туда перевожусь, а когда лабораторию здесь откроют, опять сюда. А ещё лекции в двух вузах читаю. Так и кручусь. Можно сказать, на четырёх работах работаю, — Синицын засмеялся, а затем неожиданно хлопнул себя по лбу. — А, чёрт! Забыл. Как там дела у Андрея, не в курсе?

Михаил Дмитриевич удивлённо посмотрел на приятеля.

— Откуда ж мне знать? Портфель-то ведь у тебя, тебе первому и узнавать.

— Да я не о том Андрее, — смутился Синицын. — Я о нашем, который здесь.

Смирнов укоризненно покачал головой.

— Честно сказать, Шура, не ожидал от тебя. Я думал, ты к нему через день в больницу захаживаешь, а оно, вон оно что.

— Да я… понимаешь… работа, то-сё, — профессор совсем стушевался. — Завтра хотел к нему заскочить. Вот и спросил, может быть, надо чего, может, ты в курсе…

— Ладно. Проехали, — махнул рукой бывший «чекист». — Я у него вчера был. С женой его говорил.

— И как?

— Всё так же. Без изменений, — пожал плечами замдиректора строительной фирмы. — Жанна там практически поселилась. Так что в плане ухода с Андреем сейчас всё в порядке.

— А…

— А насчёт остального ты у Жанны спроси, — усмехнулся Смирнов. Впрочем, тут же нахмурился. — Не нравится мне, что там творится.

— В смысле?

— В смысле, с одной стороны, пока ничего плохого с Андреем не происходит, никаких приступов, никаких ухудшений, «прозрачность», которая раньше случалась, больше не проявляется, но, с другой стороны, нет и хорошего. По словам Жанны, она теперь всё чаще ловит себя на том, что чувствует, будто пришла в музей восковых фигур, да так и осталась там, причём, не как посетитель, а как экспонат.

— Экспонат? Как это? — лицо Синицына недоуменно вытянулось..

— Ну… она говорит: ей временами кажется, что они с Андреем вовсе не муж и жена, а совершенно посторонние люди. Ей даже несколько раз снилось, что они просто были когда-то знакомы, а потом расстались и уже никогда друг друга не видели. Я понял, её это сейчас беспокоит больше всего и где-то даже пугает…

— Погоди, погоди, — остановил «чекиста» доктор наук. — Ты говоришь, ей кажется: они стали чужими? И сны видит такие же?

— Точно так.

— Хреново, — Александр Григорьевич сморщился и почесал себя за ухом. — Если бы сон был один, ещё ничего, а когда несколько плюс наяву то же самое, это уже не случайность и не совпадение. Это статистика. Неладно там что-то в прошлом.

— Что именно? — подался вперёд Смирнов. — Есть мысли? Предположения?

— Нет у меня никаких мыслей, одни предчувствия, — губы профессора сжались в тонкую нитку. — Надо быстрее собирать установку, а без денег мы это не сделаем. Деньги нам, Миша, нужны. Кровь из носу. Неделя, максимум две. Потом будет поздно. Не вытянем Андрея оттуда в ближайшее время или хотя бы не свяжемся с ним, здесь он просто исчезнет.

— Уверен?

— Да.

Смирнов ненадолго задумался.

— Есть у меня один вариант. Хочу на следующей неделе вытащить из субподряда три-четыре лимона как гарантию сдачи под ключ.

— А это законно?

— Не то чтобы совсем незаконно, просто… короче, зависит, с какой стороны посмотреть. Если одни согласятся месяц-другой потерпеть, а другие не станут куда не надо совать свой нос, то всё обойдётся.

— А если не станут и не согласятся.

— Тогда те, кому по службе положено, могут углядеть в моих действиях признаки мошенничества, — развёл руками Михаил Дмитриевич.

Синицын смотрел на него в упор секунд десять, затем дёрнул щекой и твёрдо проговорил:

— Не надо пока это делать. Неделя у нас ещё есть. Может, получится по-другому, без признаков…

Тем же вечером он сам позвонил Ларисе:

— Предложение о встрече с инвесторами ещё в силе?.. Завтра в десять?.. Договорились…

Лариса болтала без умолку всю дорогу. Шуре даже показалась, что это она специально, чтобы он снова не передумал.

— Ой, я так испугалась, так испугалась. Я знаю, что виновата, но мне просто хотелось помочь. Ты не отвечал на звонки, я хотела прийти к тебе, но побоялась. Вдруг ты обиделся и теперь видеть меня не можешь. Я бы пришла, а ты бы меня прогнал, вот ужас-то. Я же ведь не нарочно, думала, договорюсь заранее, чтобы накладки не было, а, оказалось, зря, не надо мне было спешить, надо было с тобой посоветоваться…

— Мы поворот проехали, — буркнул Синицын, прерывая её монолог.

— Ой! И правда, — всплеснула руками дама.

— Руль держи!

— Ох!

Автомобиль чуть-чуть занесло, но — слава богу — на этот раз, в отличие от недавней поездки в Ярославскую область, обошлось без последствий. В утренний час машин на дороге было немного, поэтому «хитрый» манёвр неприятностей никому не доставил. Лариса, впрочем, тут же об этом забыла и опять принялась «развлекать» кавалера разговорами ни о чём…

На место встречи — бизнес-центр в 1-м Волоколамском проезде — они приехали за десять минут до назначенного срока.

Лара припарковала «Пыжа́» во внутреннем дворике. Синицын даже слегка удивился — на такие парковки, как правило, пускали не всех. Обычно — или руководителей фирм-арендаторов, или тех, кто оплачивал машиноместа́ минимум на полгода вперёд.

— Похоже, здесь раньше завод был, — попробовал угадать профессор, выбравшись из авто.

— Почему ты так думаешь? — Лара заинтересованно посмотрела на спутника.

— Расположение зданий типичное для промпредприятия, — пожал плечами Александр Григорьевич. — Вот это, скорее всего, бывшее заводоуправление. Рядом — конструкторское бюро, за ним — производственные цеха, дальше — котельная, склады, гаражи… вон, даже кра́новая эстакада осталась…

— Это плохо?

— Что плохо?

— Ну… что вместо завода — офисы.

— Это не хорошо и не плохо, — вздохнул Синицын. — Это объективная реальность…

— Данная нам в ощущениях, — со смехом закончила Лара.

Доктор наук улыбнулся.

— Да. Где-то так… Ну? Куда нам идти?

— Сюда, — девушка указала на многоэтажное здание, которое её спутник только что определил как один из цехов некогда процветающего завода…

«Лев Аркадьевич Бутман. Старший финансовый консультант», — прочёл Александр Григорьевич на протянутой ему визитке.

Инвестиционно-финансовая компания «Реалар-инвест» занимала целый этаж. Дорогая мебель в холле перед ресепшен, молодцеватый секьюрити у турникета, три сексапильные секретарши, шесть переговорных комнат… В одной из них как раз и расположились Синицын и встретивший его и Ларису менеджер «Реалара». Они беседовали тет-а-тет. Лара, ещё когда поднимались на лифте, сообщила профессору:

— Разговаривать будешь один. Я участвовать в вашей встрече не буду.

— Почему? — удивился Синицын.

— Не хочу, чтобы ты подумал, что я давлю на тебя.

— Ладно. Один так один, — не стал возражать Александр Григорьевич…

— Надеюсь, Лариса Александровна уже рассказала вам, что у нас за компания и чем занимается? — дежурно поинтересовался финансист, когда ушла принёсшая кофе секретарша и мужчины остались в переговорной одни.

— Да, рассказала. Но вкратце. Хотелось бы больше конкретики, — Александр Григорьевич откинулся в кресле и в упор посмотрел на сидящего через стол собеседника. Строгий деловой костюм, благородная седина на висках, уверенный взгляд, некоторая вальяжность движений… А ещё запах. Пусть и едва уловимый, но всё равно — много о чем говорящий. Чуть-чуть табака, чуть-чуть коньяка, чуть-чуть кожи… «Нет, это не просто клерк. Обычные клерки верхнюю пуговицу не расстёгивают и галстук не ослабляют…»

— Ну что ж, готов удовлетворить интерес, — кивнул представитель компании. — Мы занимаемся рискованными инвестициями на развивающихся рынках. Большей частью, в странах бывшего СССР, меньшей — в бывших странах соцлагеря…

— То есть, я так понимаю, капитал у вас, в основном, иностранный? — перебил его Александр Григорьевич.

Лев Аркадьевич позволил себе снисходительную усмешку.

— Не совсем. Вы правы лишь в том, что он действительно есть и на начальном этапе был доминирующим. Однако сейчас его доля невелика. Мы работаем больше пятнадцати лет, основной оборот происходит в России, за эти годы он вырос в десятки раз, поэтому, хоть и принято говорить, что капитал национальности не имеет, у нас он теперь, можно сказать, родной, отечественный.

— А на чём вы, если не секрет, зарабатываете?

— Я уже говорил. На инвестициях в рискованные активы.

— Например, таких как мои исследования?

Финансист рассмеялся.

— Нет-нет. Финансирование частных научных исследований — это лишь малая толика наших венчурных инвестиций. Исчезающе малая, менее одного процента.

— Типа благотворительности?

— Снова не угадали. Благотворительностью мы не занимаемся.

— А чем? Чем могут быть интересны такие, как я? Прибыль от фундаментальных исследований, может, будет, а, может, нет. И тогда получается — деньги на ветер.

Лев Аркадьевич покачал головой.

— Вы снова ошиблись. Впрочем, я понимаю ваш скепсис. Какой смысл вкладываться в разную, с точки зрения современного российского экономиста-рыночника, ерунду, когда можно просто играть на бирже, скупать недвижимость и спекулировать золотом и валютой?

— Вы ещё о природных ресурсах забыли и о распиле бюджета, — ухмыльнулся Синицын.

— Я не забыл. Просто решил не упоминать, поскольку это не наша сфера ответственности.

— А ваша, стало быть…

— Именно так. Именно то, что вы думаете, — подхватил собеседник. — Всё, что я перечислил, нас так или иначе интересует, и мы этим занимаемся. Но опять же, — менеджер «Риалара» поднял вверх указательный палец, словно кому-то грозил. — Мы занимаемся не только этим. Нельзя складывать все яйца в одну корзину. В нынешнем мире, когда условия игры меняются через день, а внезапно разразившийся кризис может уничтожить любые активы, ещё вчера казавшиеся сверхнадёжными, в этих условиях на первый план выходят новые, а, на самом деле, старые, но давно забытые инструменты. Я говорю о вложениях в будущее, в так называемую перспективу. Финансовая поддержка стартапов не всегда ведёт к быстрой прибыли и даже, наоборот, частенько приводит к потерям, однако любой «выстреливший» проект способен окупить все затраты на десяток таких же «провальных».

— У меня не стартап, а я не предприниматель, — проворчал профессор.

— Правильно. Но это уже второй слой инвестиций. Такие проекты мы выбираем гораздо тщательнее. В научных исследованиях мы никогда не вкладываемся в молодых да ранних. Только в известных, в тех, у кого уже есть имя, заслуги, звания, хорошо оплачиваемая работа. Наши вложения — это не научные гранты. Мы не даём деньги на поддержание коллектива, премии и зарплаты. У таких, как вы, Александр Григорьевич, всё это есть в избытке. Вам не хватает другого — возможности реализовать идеи, не нашедшие понимания у руководства. Госказна бывает скупа к науке, а тот, кто распределяет ресурсы, склонен, в первую очередь, финансировать не завиральные теории гениев-одиночек, а что-то привычное, знакомое, поддающееся объяснению, идущее в общем тренде, понятное всем и каждому. В результате гении или отказываются от собственной гениальности и становятся такими как все, или пытаются реализовать свои идеи самостоятельно. Последнее — это как раз то, что мы ищем и что поддерживаем: сверхсовременной техникой, передовым оборудованием, дорогостоящими экспедициями, командировками в мировые научные центры, обменом опытом с другими исследователями… Всё это, естественно, не безвозмездно.

— И что же вы получаете взамен?

— Много чего. Во-первых, рекламу, — начал перечислять финансист. — По-настоящему талантливых учёных не так уж и много, большинство из них знакомы друг с другом, поэтому информация о нас распространяется достаточно быстро и именно в той среде, которая требуется. Во-вторых, результаты исследований не могут вечно храниться только в лабораторных журналах и головах исследователей, их надо куда-то пристроить. Причём, речь здесь идёт не только и не столько о том, где их опубликовать, с этим как раз проблем нет…

— А с чем есть?

— С тем, что мало какой учёный не хотел бы увидеть результаты практического применения своих открытий. Кроме того, всякий талант мечтает о славе и о признании. Последнее, кстати, довольно часто выражается в желании не просто быть на слуху, но и получать с этого дивиденды. А к кому, спрашивается, чаще всего обращаются владельцы авторских прав на открытие? Конечно, к тем, кто уже один раз помог и готов помогать дальше. То есть, к нам. Помощь в получении патента, продажа лицензий, защита прав, переговоры с желающими наладить производство и сбыт… И это лишь малая часть, того, в чём мы действительно помогаем…

— Ну да, помогаете и потихоньку накладываете лапу на чужие изобретения и открытия, — криво усмехнулся Синицын.

Лев Аркадьевич хохотал долго, почти полминуты.

— Ну, вы даёте, Александр Григорьевич! Так точно определить нашу гнилую суть — это, знаете ли, дорогого стоит, — выдавил он из себя, утирая слёзы.

— Не понимаю, чего тут смешного, — поморщился доктор наук.

— Ничего. Конечно же, ничего, — финансист перестал, наконец, смеяться, выдохнул и весело посмотрел на учёного. — Всё дело в том, мой дорогой друг, что нам не нужны эти ваши изобретения и открытия. Зачем нам они? Мы ничего в них не понимаем. Всё, что нас интересует, это процент прибыли. Мы — просто посредники между такими, как вы, и реальным бизнесом. Ни больше, ни меньше.

— Ясно, что ничего не ясно, — почесал затылок Синицын. — Ну, а что в-третьих?

— Что в-третьих? — не понял представитель компании.

— Первое — вы зарабатываете на рекламе, второе — на посредничестве… Насколько я понимаю, должно быть ещё и третье. Так?

— Хороший вопрос, — финансовый консультант одобрительно покивал. — Да, действительно Есть и третье. Самое интересное и самое вкусное…

— Знаешь, Джонни, чем больше я думаю над этой идеей с инвесторами, тем меньше она мне нравится. Клиент, конечно, крючок заглотил, однако… — Тарас Степанович отвлёкся от созерцания несущихся по гоночной трассе машин и покосился на цээрушника.

— Однако что? — лениво поинтересовался тот.

— Я там нёс такую пургу, что любой мало-мальски разбирающийся в вопросе давно бы понял: фирма-то подставная.

— С чего ты взял, что она подставная? — усмехнулся Джонни.

— А разве нет? — Свиридяк сделал вид, что немало удивлён внезапным «признанием».

— Естественно, нет. Стал бы я так подставляться…

Сегодня Джонни и Свиридяк встречались не в ресторанном дворике очередного торгового центра, а на внедорожном авто— и мотошоу, проводимом каждую осень среди подмосковных лесов и полей известным автомобильным клубом. Полковник прибыл сюда на своём «Туареге», его компаньон — на стосорокасильной спортивной «Ямахе». Легенда — не подкопаешься. А поговорить требовалось без лишних ушей.

— Тарас, мы ведь уже говорили. Работаем автономно. Если кого из своих используем, то только в тёмную…

— А «Реалар» — это ваши?

— Не совсем, — покачал головой Джонни. — Прямого отношения к госструктурам компания не имеет. Ни к нашим, ни к вашим. Это частная лавочка. Её создали в 96-м двое отставников для…

— Для оперативного прикрытия ваших агентов, — «угадал» Свиридяк.

Партнёр рассмеялся.

— Ваша русская паранойя иногда бывает довольно забавной.

— Продолжаешь секретничать? — нахмурился «фээсбэшник».

— Вовсе нет. Просто ты всё равно не поверишь.

— А ты объясни.

— Хорошо. Попробую, — Джонни ненадолго задумался. — Вот ты мне скажи, Тарас, как никому не известная фирма с мизерным стартовым капиталом всего за два года могла превратиться в солидное финансовое предприятие, не нарушив законов и не подставив партнёров и контрагентов?

— Как-как, деньги в неё вкачивали извне, вот как, — буркнул Тарас.

— Нет-нет, никаких денег извне компания не получала.

— Тогда никак.

— А если подумать?

— Слушай, Джонни, не надо держать меня за болванчика. И брать на слабо — тоже. Хочешь сказать — скажи. Не хочешь — не стоило и начинать.

— Ладно. Раз начал — скажу. Всё дело в несовершенстве российского финансового законодательства. Статья об инсайдерской информации появилась в вашем УК только два года назад, да и то, чтобы по ней кого-нибудь посадить, надо весьма и весьма постараться. У нас же всё с точностью до наоборот. Одно подозрение — карьера летит под откос. Два — от тебя шарахаются, как от чумного. Инсайд доказан — тюрьма, миллионные штрафы, банкротство. Попробуешь откупиться, получишь ещё десятку, без вариантов… — цээрушник развернулся к «чекисту». — Ну что? Догадался?

Полковник кивнул.

— Для работы в России вы используете инсайдерскую информацию с ваших рынков…

— В самую точку! — довольно оскалился Джонни..

— …но ваши контрольные органы в известность об этом не ставите, — продолжил Тарас. — Честно сказать, не уверен, что твоё ведомство не знает про эту… хм… частную лавочку и, значит, в любой момент может или прихлопнуть её, или испортить жизнь всем, кто пользуется её услугами в личных целях.

— Скорее всего, ты прав. Даже наверняка — прав. Но разве это что-то меняет? — пожал плечами партнёр.

— Нас могут вычислить.

— Ну и что? Пока соберут информацию, пока обработают, сделают выводы, заподозрят, начнут проверять, к этому времени мы уже сорвём банк… А в этом случае, сам понимаешь, условия будем ставить мы. Или не будем, поскольку весь мир и так будет у нас вот где! — «байкер» продемонстрировал крепко сжатый кулак.

— Как бы и нас самих туда же не запихнули, — хмуро бросил Тарас.

— Нормально всё будет. Не запихнут.

— Хотелось бы верить. Но всё равно — уж больно мудрёно выходит. Инвесторы, займы, транзакции. Пока вычислишь, где они свой прибор соберут да когда включат на полную… Слишком сложно отслеживать.

— Это тебе сложно, а мне как кусок пирога проглотить. У вас в России ещё не привыкли к тому, что финансовые потоки — это не круги на воде, следы оставляют такие, что специалисту достаточно.

— Не знаю, не знаю. Вариант с бабой мне нравился больше.

— Так мы от него не отказываемся. Это же своего рода блокчейн. Одно цепляется за другое.

— Каким образом?

— Очень просто. Если всё сложится и профессор подпишет контракт, «Рыжая» будет его ненавязчиво контролировать, оставаясь фактически в стороне. Если не сложится, она опять в стороне, поскольку ни на кого не давила и ни на чём не настаивала, зато теперь сможет законно обидеться — типа, я предложила тебе решение всех проблем, а ты отказался. Чувство вины вкупе с желанием привяжет профессора к ней ещё больше, и, значит, шанс расколоть его на время и место опять-таки увеличится.

Свиридяк молчал секунд пять. Потом наклонил голову. Прищурился.

— Всё правильно, Джонни. Всё так и есть. Только ты забываешь об одной маленькой, но очень важной детали.

— Какой?

— Такой, что и в том, и в другом случае профессор расскажет о «Рыжей» своему компаньону. А тот наверняка решит прокачать девку и быстро выяснит, кто она, откуда взялась и что ей, собственно, нужно.

— Вполне естественное желание. Сам бы так поступил, — согласился партнёр. — Но ты же ведь не в трамвайном депо работаешь и, значит, знаешь, как обеспечить легенду. Происходи дело в Штатах, я бы тебе такого вопроса не задавал, давно бы уже всё сделал.

— Ладно. Я понял, — махнул рукой Свиридяк. — Биографию ей обеспечу.

— И саму её ещё раз проверь, чтобы готова была. А то ведь ляпнет чего-нибудь… баба ведь, сам понимаешь…

— Не беспокойся. Проверю.

— Ну и отлично…

Мужчины вновь принялись следить за перипетиями автогонок по пересечённой местности.

Тарасу Степановичу нравилось наблюдать, как вылетают с трассы любители-неумехи и как вырываются в лидеры профессионалы.

Легенду Ларисе он обеспечил давно. И компанию «Реалар-инвест» проверял весьма скрупулёзно. Однако американцу знать это было необязательно.

Полковник вообще не планировал делиться с ним будущими дивидендами. Пусть думает, что всё под контролем, и считает себя главным в тандеме. Известно ведь — хорошо смеётся тот, кто смеётся последним…

— Миш! Я должен тебе кое-что рассказать.

— Прямо сейчас?

Михаил Дмитриевич с недоумением посмотрел на сидящего рядом профессора. Тот был явно взволнован, кусал губы, тёр рука об руку, теребил ворот рубашки…

— Ну, хорошо. Рассказывай.

В больницу они сегодня пришли минут за двадцать до того часа, когда разрешены посещения и передачи. Жанна обещала по телефону выйти в больничный холл как положено, поэтому времени для разговора вполне хватало.

— Помнишь, я говорил, что сумею решить проблему с деньгами? — нервно выдохнул Александр Григорьевич.

— Ну… было такое, да.

— А в пятницу просил тебя подождать и не залезать пока в этот ваш — как его — субподряд?

— Помню.

— Так вот. Считай, что деньги у нас в кармане.

— Откуда? — удивился «чекист».

Синицын вздохнул, вытащил из портфеля прозрачный файлик с бумагами и протянул Смирнову.

— Я нашёл спонсоров для наших исследований. Ну, в смысле, не спонсоров, а инвесторов.

Минут пять Михаил Дмитриевич изучал бумаги, затем покачал головой и повернулся к профессору:

— Здесь два варианта контракта. Как я понимаю, ты их пока не подписывал.

— Нет. Сперва хотел с тобой посоветоваться.

— Это правильно. И первое, о чём я тебя спрошу — откуда эти инвесторы узнали о наших планах? То есть, вру. Сначала — что именно они знают? Что ты им рассказал?

— Я? — Синицын внезапно смутился. — Да, собственно… ничего такого. Только научную часть и возможности её применения в медицине.

— Какие возможности?

— Типа, увеличение жизни и всё такое. У меня это и в обосновании гранта было написано… ну, того, по которому мне в Курчатнике финансирование открывали.

— То есть, это были официальные публичные данные? — уточнил Смирнов.

— Ну да. Они самые. Их даже в «Роснано» публиковали, полгода назад, в дайджесте для пакетных инвесторов.

— Ладно. Я понял.

«Фээсбэшник» кивнул.

Доктор наук облегчённо выдохнул.

— Первый вариант мы не будем подписывать в любом случае, — продолжил Михаил Дмитриевич. — Хотя он, конечно, выгодный. Ничего возвращать не надо, надо лишь поделиться подробным описанием установки, условиями эксперимента, полученными результатами и разрешить их «некоммерческое использование» — хрен знает, что это такое, но штука, видимо, прибыльная…

— Да я и сам его подписывать не хотел, — подхватил профессор. — Выгодно-то, конечно, выгодно, но лучше уж по старинке — просто денег занять.

— Просто занять? — усмехнулся напарник.

— Ага. Как во втором варианте.

— Эх, Шура, Шура… Не просто так тебе предложили два варианта. Первый был нужен лишь для того, чтобы ты от него отказался. Зато второй… — Смирнов поднял палец. — На фоне первого он прямо святая невинность. Обычный займ, и ничего больше. Даже процентов нет. Рупь за сто, они тебе втюхивали, что не берут проценты, потому что банковской лицензии у них нет, а обманывать они не хотят. Типа, честные.

— А… откуда ты знаешь? — ошарашенно пробормотал доктор наук.

— Догадался, — ухмыльнулся «чекист». — Ход вполне предсказуемый, хотя и стандартный.

Учёный недовольно поморщился.

— Ты о них так говоришь, словно они наши противники или даже враги.

— В бизнесе, Шура, друзей нет. Только партнёры, которые одновременно и конкуренты.

— Но мы же не бизнесмены.

— Мы-то нет. А они?

Синицын почесал в затылке.

— Они — да. Тут ты прав на все сто.

— Во-от! Поэтому и думать, и действовать они должны именно как бизнесмены.

— Ну, хорошо. Пусть так. Но чем же тогда для нас плох второй вариант договора? — Александр Григорьевич указал на бумаги.

— Сейчас объясню, — Смирнов вынул из файла нужный листок и передал Синицыну. — Читай. Согласно пункту 4.6 мы ничего не можем получать напрямую. А по 4.11 мы обязаны предоставлять инвестору все счета и спецификации, включая и те, которые прямо к исследованиям не относятся. Например, за электроэнергию в арендуемых помещениях или на перевозку мебели и расходников. И только после их рассмотрения и одобрения некими аудиторами инвестора счета уходят в оплату. Причём, все деньги идут мимо нас, мы вообще не знаем, как и когда производятся платежи, сколько в цепочке посредников, кто они, чем занимаются, из каких источников финансируются и перед кем отчитываются.

— Ну и что? Не вижу в этом проблемы, — пожал плечами профессор. — Нам ведь что главное? Чтобы заказанное оборудование было поставлено вовремя. Разве не так?

— Так да не так. Поставленное вовремя оборудование — это полдела. Ещё надо, чтобы никто не смог догадаться, чем именно мы занимаемся, а также где и когда проводим эксперименты. Забыл что ли, как у тебя портфель увели и какие потом подарки в квартире нашлись?

— Да помню я, помню, — пробурчал доктор наук и невольно тронул себя за макушку. Шишка, конечно, уже прошла, но неприятные ощущения остались.

— А раз помнишь, то должен понимать: мы не в бирюльки играем. Что стоит, к примеру, по нашей спецификации определить приблизительные параметры будущего прибора? Думаю, опытному эксперту этого хватит с лихвой. И не спорь, — остановил Смирнов вскинувшегося было учёного. — Всё предусмотреть невозможно. Считать других дураками тоже… Второй тонкий момент. Обрубить финансирование по этому договору нам могут когда угодно. А по закону подлости, такое случается как раз тогда, когда меньше всего ожидаешь. Да ты что угодно сделаешь для этого «Реалара», что угодно подпишешь, что угодно отдашь и расскажешь, лишь бы не останавливаться на полпути.

— Это да. В этом ты прав, — вздохнул Александр Григорьевич.

— Ну? А я о чём говорю? И это лишь малая толика всех засад, которые тут можно найти.

— То есть, ты предлагаешь и этот вариант не подписывать?

Смирнов хмыкнул.

— Нет. Я этого не предлагаю. Просто, прежде тем ставить под договором свою закорючку, я должен выяснить всё об этой конторе… Да, и ещё вопрос. Откуда ты сам узнал об этих инвесторах? Или это они первые на тебя вышли?

— Ну… не то чтобы сам и не то чтобы первые… — профессор внезапно замялся, словно его уличили в чем-то неблаговидном…

— Да говори уж, чего там? — усмехнулся «чекист». — Что я, не вижу что ли, что у тебя там полный шерше ля фам?

Синицин судорожно сглотнул.

Потом набрал в грудь побольше воздуха, опустил взгляд и… начал рассказывать…

Душу он изливал без малого десять минут.

А когда закончил и вновь поднял глаза на Смирнова, тот взглянул на часы и словно бы нехотя поинтересовался:

— Так как, говоришь, зовут эту твою… даму сердца?

До «контрольного срока» оставалось совсем немного. Жанна должна была появиться с минуты на минуту.

— Вот. Я специально готовился. Знал, что ты спросишь.

Михаил Дмитриевич взял переданный учёным листок и пробежал глазами написанное…

— Мареева Лариса Александровна, год рождения, место рождения, место работы, учёбы… Ну что ж, бум проверять. Ты, надеюсь, не против? — посмотрел он на друга.

Тот дёрнул щекой, но всё же кивнул.

— Отлично! Но от тебя требуется ещё кое-что.

— Что?

— Тот парень, Сергей, который помог, когда тебя грабили… Ты говорил, он тебе телефон оставлял?

— Да, оставлял.

— Ну?

— Что ну?

— Номер какой?

— Номер-то? Сейчас, погоди… сейчас, сейчас… — профессор принялся рыться в карманах, потом в портфеле. — Чёрт! Куда же я его запихнул… Ага! Вот он, голубчик.

Синицын вытащил из портфеля смятый бумажный клочок.

— Подозреваешь, он тоже не просто там оказался?

— Всё может быть, — невозмутимо заметил Смирнов. — Ты же не видел, кто тебя сзади бил?

— Не видел.

— О чём и речь, — «чекист» спрятал оба листка в карман. — В общем, ничего пока не подписываем, держим паузу, неделя у нас ещё есть, а сейчас… Так. Всё. Стоп. Про деньги больше ни слова.

— Почему?

— Жанна пришла.

— Понял.

Мужчины поднялись навстречу вышедшей из дверей лечебного отделения женщине…