Правила отбора

Глава 5

— Здрасьте, Степан Миронович.

Свиридяк аккуратно свернул газету и покосился на присевшего рядом парня.

— Ну? Чем порадуешь?

— Дык, это… пришёл вот, как договаривались.

— Пришёл — это хорошо.

Подполковник слегка потянулся, глянул по сторонам и лишь затем повернул голову к осведомителю. Людей в парке практически не было, сидевший на соседней лавочке пенсионер ушёл минут десять назад.

— Откуда фингал? — Степан Миронович неодобрительно покосился на заплывший глаз конфидента. — Опять, небось, по электричкам шустришь?

— Упал… случайно, — пробормотал тот, невольно тронув себя за лицо.

— Смотри, Витёк, доиграешься, — процедил сквозь зубы «чекист». — Ещё раз попадёшься на жареном, вытаскивать из ментовки не буду. Понял?

Витёк боязливо поёжился.

— Да понял я, понял. А с электричками я давно завязал.

Соврать ему было, что высморкаться. Соврал и на этот раз. Шариться по ночным электричкам в компании дружбанов и приставать к припозднившимся гражданам Виктор Махов любил. Очень ему это дело нравилось. Чувствовал себя хозяином положения. Едва ли не вершителем судеб, когда с ухмылкой глядел, как очередная жертва выворачивает карманы, избавляясь от «ценностей». Прибыток пусть небольшой, зато положительных эмоций — масса. Приятно, чёрт побери, когда тебя все боятся. Впрочем, последний раз с электричкой случился облом. Щупленький дед с тросточкой оказался крепким орешком. А потом ещё какой-то пацан появился и девка, насквозь отмороженная. Еле ноги от них унесли. Ни денег, ни удовольствия. Только фингал под глазом и заработал. То ли гайкой, то ли подшипником приложили… хрен знает. В любом случае, особой радости это Витьку не доставило. Но самое смешное, что лишь на следующий день Махов наконец вспомнил, где видел этого парня. В бильярдной в Сокольниках. Сам Витёк там бывал регулярно. Впаривал клиентам мелки, наклейки, приторговывал разной мелочью. Именно этому говнюку он всучил под видом «фирмы» обыкновенный школьный мелок. Нагрел на трёху. А потом сам от него огрёб не по-детски… «Ну да ничего, земля круглая, встретимся рано или поздно в каком-нибудь тихом местечке. Отольются кошке мышкины слёзы. На лоскутки гада порву…»

— Значит, так. Будет для тебя одно поручение, — продолжил тем временем Степан Миронович…

«Поручение — это хорошо, — мысленно ухмыльнулся Махов. — Можно чуток подшакалить».

Больше всего на свете он любил деньги. А вот работать терпеть не мог. От этой «дурацкой привычки» его, как ни странно, отучила армия. Получив из военкомата повестку, Виктор, конечно, попробовал откосить, но не срослось. Загремел по полной, в стройбат, на Дальний Восток.

Контингент в военно-строительном отряде оказался своеобразным. Треть после зоны или дисбата, треть из Средней Азии и Закавказья, ещё треть — деревня деревней, тупые до жути, чуть что — сапогом в копчик, вот и весь разговор.

Первые полгода Витька чморили по-чёрному. Как выдержал, до сих пор не понятно. Однако потом жизнь стала потихоньку налаживаться. Безотказного и услужливого «салабона» взял на заметку старший прапорщик Колупаев, ведающий в отряде складским хозяйством. Должность писаря, на которую он устроил Витька, считалась почти синекурой, абы кого на неё не ставили. За что он удостоился такой «чести», Махов понял чуть позже. Главным на этой должности было не стучать на собственных благодетелей. Плюс природная хватка, склонность к сомнительным махинациям и умение подчищать хвосты в бумажных делах.

В итоге на дембель Виктор ушёл с гордо поднятой головой и тысячей целковых в кармане. Правда, как выяснилось через год, старший прапорщик всё же попался на воровстве. Хапнул, как водится, не по чину, на чем впоследствии и погорел. Впрочем, Махова это нисколько не взволновало. Сам он остался перед законом чист, его даже как свидетеля не привлекали.

Словом, именно в армии Виктор уяснил для себя, что: во-первых, устроиться можно везде, во-вторых, не пойман — не вор, в-третьих, работают только лохи…

Одна незадача — работать, хотя бы формально, в Советской стране требовалось обязательно. Идти по двести девятой, «за тунеядство», Витёк не хотел и потому, едва дембельнулся, сразу устроился сторожем на одно из городских предприятий. Отбывание трудовой повинности по схеме «ночь через три» его вполне устраивало. Есть время и отдохнуть со вкусом, и настоящими «делами» заняться. Дела же у Виктора были довольно простыми. Гоп-стоп в электричках, фарцовка и игра на ударных. Последним он занимался по выходным. В ресторанах, в составе небольшого ансамбля. Это не только приносило доход в десять-пятнадцать рубликов за один вечер, но и льстило собственному самолюбию. К тому же, всегда имелась возможность заявить окружающим: «Я — музыкант, человек творческий. Сторожем работаю не по нужде, а потому что главное для меня — это свобода…»

Свободу Витюня понимал как возможность жить так как хочется. А хотелось ему много чего. Машину, и не одну. Квартиру в престижном районе. Дачу, не хуже, чем у известных писателей и академиков. Чтобы на море летать в любое время и на любой срок. И чтобы девок вокруг полно, и не каких-то лахудр, а таких, как, например, та же Ленка, которая до недавнего времени считалась его невестой, да вдруг, ни с того, ни с сего дала от ворот поворот… дура. Решила, видать, что не ровня ей Виктор Махов. Другие найдутся, более перспективные. Но ничего, придёт время, сама прибежит. Как только узнает, сколько денег сумел поднять бывший жених, так сразу и прибежит. Вот только вряд ли тот новый Витёк возьмёт её в жёны. Максимум, одной из любовниц. Ведь от женщин к тому моменту у него отбоя не будет… Жаль, что пока это всего лишь мечты. Но мечты выполнимые. Будущий миллионер это точно знал.

План, как превратить сказку в быль, Махов придумал ещё в детстве. Одиннадцать лет назад пятикласснику Витеньке пришло по почте письмо. Какой-то «неизвестный друг» предлагал сыграть в игру, придуманную «детьми сражающегося Вьетнама». Вите надо было найти пять «самых красивых марок», наклеить их на открытки и отправить этому самому «другу». А затем разослать пять аналогичных писем следующим пяти адресатам. Через месяц, как уверял неизвестный «игрок», на адрес Виктора тоже должны были прийти открытки с марками. Причём, в пять раз больше, чем он разослал — целых двадцать пять штук.

В тот же день Витюша купил на почте открытки, конверты, марки и сделал всё, о чём его просили в письме. А потом принялся терпеливо ждать обещанного. То, что его обманули, он понял лишь к Новому году. Однако сильно расстраиваться не стал. Вся эта история натолкнула его на одну гениальную по своей простоте мысль. А что если марки с открытками заменить на рубли?

Сколько народа живёт в нашей стране? Двести пятьдесят миллионов? И что будет, если каждый из них отправит Вите Махову по рублю? Никто ведь от этого не обеднеет, рубль — сумма совсем небольшая. Всего-то и надо, что каким-нибудь образом заставить граждан с этой суммой расстаться. Добровольно никому и в голову не придёт отдавать свои кровные какому-то дяде. Но если людей убедить в том, что всё отданное вернётся сторицей, то граждан даже упрашивать не придётся — ещё и в очередь выстроятся, чтобы быстрее получить прибыль от оборота. Требовалось лишь запустить процесс, дать первый толчок и, показать недоверчивым, что система работает. А для этого нужны были деньги. Начальный капитал, как сказали бы лет через десять — чтобы вернуть долг плюс проценты первым участникам «пирамиды» (именно так обозвал своё будущее предприятие Махов, ещё не зная, что это банальнейший «плагиат»). Дальше «маховик» раскрутился бы сам собой. Те, кто успел заработать, вложились бы снова. Потом рассказали об этом друзьям и знакомым, те передали бы по цепочке дальше. И месяца бы не прошло, как о выгодном деле узнало бы полстраны: сарафанное радио работает быстрее, чем телеграф. Витюне бы только и оставалось, что стричь купоны, оставляя большую часть себе, а меньшую отдавая «вкладчикам».

А когда последних стало бы слишком много, он просто прикрыл бы лавочку, подставив вместо себя какого-нибудь лоха. Пусть потом этого зиц-председателя терзают обманутые пайщики и родимое государство (если, конечно, оно вообще узнает об этой «невинной забаве»), а с Виктора Махова и взятки гладки, он — в стороне…

По самым скромным прикидкам, чтобы открыть дело, «финансовому гению» требовалось десять тысяч рублей. Всего-навсего. За два года, прошедшие после армии, Виктор «накопил» половину. Казалось, ещё немного, и начальный капитал будет, наконец, собран. Однако процесс накопления неожиданно застопорился…

Свои деньги Махов хранил в разных местах. Зарплату сторожа клал на сберкнижку. Треть того, что получал в качестве ресторанного музыканта, складывал в жестяную коробку и прятал в шкафу под бельём. Остальные две трети тратил на радости жизни. С нетрудовыми же доходами поступал следующим образом. На меньшую часть приобретал облигации выигрышного займа — по слухам, «серьёзные люди» время от времени покупали их у «доверенных лиц» за два-три номинала (якобы, чтобы отмывать левые заработки). Другую часть пускал на фарцовку и вкладывал в различные «ценности». В золотой перстень с печаткой, старинные серебряные монеты, антикварные безделушки… японский кассетник, будь он неладен.

Именно из-за этого магнитофона Витёк и вляпался в неприятности. Купил его по дешёвке у своего «коллеги» около «Интуриста» и тут же попал под ментовску́ю облаву. Иностранный девайс оказался краденым. Махову грозил срок. Года, как минимум, три, и вряд ли условно. Идти по этапу Витёк не хотел, поэтому сразу же ухватился за брошенную соломинку — предложение стать осведомителем органов. Доходы это, конечно же, сократило — пришлось отказаться от наиболее прибыльных «торговых операций» и умерить пыл в «хождениях по электричкам», но, с другой стороны, лучше уж так, чем париться несколько лет в местах не столь отдалённых.

Куратором Махова стал солидный дядька лет сорока с небольшим. То, что он ни разу не мент, Витёк понял сразу. Да и поручения куратор давал не связанные напрямую с уголовным миром. Всё больше по иностранцам специализировался, тем, кто не брезговал общением с фарцовщиками и проститутками.

Задания «товарища из конторы» Витёк выполнял. И даже имел от этого кое-какую прибыль, пусть и не слишком большую, но «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Тут пятёрка, там чирик, трёха туда, трёха сюда. Жить можно. Главное, что на свободе, и какая-никакая, а «крыша». И от легавых, и от конкурентов, и от дружков-подельников…

— Какое поручение? — проявил заинтересованность Махов.

— Простое, Витенька. Очень простое, — усмехнулся Степан Миронович. — Надо тебе в ближайшие дни по области прокатиться, в три разных города… Впрочем, нет, в два. В одном из этих городов ты как раз проживаешь.

— В какие конкретно?

— В Талдом и Электросталь. Надо отыскать трёх женщин и, не вступая с ними в прямой контакт, внимательно их рассмотреть.

— А как они должны выглядеть? И это… адресочки имеются?

— Есть, Витюшенька. Есть. Из этой троицы мне нужна только одна, и выглядит она приблизительно так…

Куратор, не торопясь, описал внешность женщины, а потом назвал имена с адресами. Фамилия, имя и отчество у всех дам были одинаковые. Кислицына Елена Игоревна.

Едва услышав последний адрес, а затем и фамилию, Витёк непроизвольно вздрогнул. «Ленка, сука! Интересно, за каким хреном она понадобилась этому кренделю?»

Немного покряхтев для приличия, Махов тяжко вздохнул и выдал свои условия:

— Полтинник, Степан Миронович.

Свиридяк с интересом посмотрел на фарцовщика, потом покачал головой и произнёс нарочито ласковым тоном:

— Ты, Витенька, совсем оборзел?

— Чего это оборзел? — заёрзал осведомитель. — Это ж какие расходы? Кататься по области туда-сюда.

Степан Миронович вытащил из кармана червонец и помахал им перед носом Витька:

— Видишь эту купюру?

— Ну, вижу.

— Получишь, если расскажешь всё прямо сейчас.

— Да что я могу рассказать? — деланно удивился Витёк. — Я ж этих баб вообще не видал.

— Витюша, кого ты пытаешься обмануть? — обронил подполковник. — Таких, как ты, я ещё в молодости на одном месте вертел. Не надо мне мозги полоскать. Насколько я понял, эту даму ты точно знаешь. Так что давай, не изображай делового, рассказывай как на духу. Где, что, когда.

— Ленка это. Мы с ней в одном классе учились, — выдавил Махов через пару секунд, забирая десять рублей, поняв, что торговаться бессмысленно. — Даже гуляли с ней какое-то время. Недавно совсем разбежались.

— Надо же, как тесен мир, — задумчиво пробормотал «чекист». — Ну что ж, придётся возобновить знакомство.

— Да сука она, — буркнул Витёк. — По второму разу к ней хрен подкатишься.

— За эту работу получишь ещё четвертной, — посулил Свиридяк.

Махов опять вздохнул:

— Ладно. Попробую.

— Ты не пробуй. Ты сделай!..

Весь вчерашний день у меня было отличное настроение. Что, в принципе, вполне объяснимо. Ещё в воскресенье вечером, после «танцев» с Жанной, я буквально летал от переполняющего душу восторга. А когда заявился к полуночи в общежитие, не сразу сообразил, что все наши уже вернулись с «картошки». Этот факт почему-то выскочил из головы, и потому, ввалившись в комнату, был немало удивлён тем, что в соседней кровати храпит Олег Панакиви, а за стеной вяло переругиваются Юра с Серёгой. Впрочем, удивление быстро прошло — вспомнил, наконец, на каком свете живу, пнул со злорадством кровать, весело поздоровкался с подскочившим от неожиданности Олегом и пошёл к соседям выяснять, о чём собственно спор и что они там никак не поделят.

Предметом спора оказался валяющийся на стуле носок. Парни никак не могли разобраться, чей он и откуда взялся. Юра Шелестов утверждал, что носков он вообще не носит, а Серёжа Герц бил себя пяткой в грудь, уверяя, что это не его размерчик. На моё предложение выбросить ненужную вещь в окошко, оба, не сговариваясь, отмахнулись. Проблему решил появившийся в дверях Миха Желтов.

— Ага! Вот он где! — радостно возопил он, хватая бесхозный носок. — Вы зачем его сюда утащили?

— Да нахрен он тут не сдался! — в унисон рявкнули спорщики. — Забирай свое барахло. Вонищи от него, как от козла.

— Чего это вдруг вонища? — предсказуемо обиделся Миха. — Я его в позапрошлые выходные стирал.

— А вот и не подерётесь! — хохотнул прибежавший на шум Володя Шамрай.

— Б… Да хватит уже орать! Спать мешаете! — матюгнулся из-за стены Олег Панакиви…

В итоге через пару минут все споры закончились. Как и положено — совместным чаепитием в нашей комнате. Жратвы, правда, ни у кого не нашлось, но это не важно. Парни до часу ночи с упоением делились с Шуриком и со мной впечатлениями от «картошки», мы соответственно — от работы на стройке… В общем, было довольно весело…

И даже в понедельник, несмотря на то, что день он, как известно, тяжёлый, никто не выглядел удручённым. Весь курс снова собрался вместе, а сельхозработы, хоть и отошли уже на второй план, но равнодушными никого не оставили. И настроения не испортили. Переход от физического труда к умственному оказался простым и нифига не напряжным. Словно и не было двух недель, проведённых не на учёбе, а на совхозном поле или на стройплощадке. Как будто это была всего лишь игра со сменой бэкграунда. Какая, в конце концов, разница, где тусоваться? В тиши лекционных аудиторий или на пыльных грядках. Молодости свойствен максимализм и лёгкость в отношении к происходящему. Впереди ещё целая жизнь, и, значит, нечего горевать о прошедших днях. О том, что не смог или не успел совершить. Завтра, в любом случае, что-нибудь да случится. Что-нибудь новое, никому ещё не известное. И, значит, всегда будет шанс исправить собственные ошибки…

Свои «ошибки» я тоже решил потихонечку исправлять. Начиная с сегодняшнего дня.

В обеденный перерыв, как только закончилась лекция по матану, понёсся в ближайший к общежитию ювелирный магазин. Впрочем, в городе он был единственный и располагался недалеко от станции, то есть, менее чем в километре от института.

На всё про всё у меня ушло минут сорок. Долго выбирал, что подарить будущей-бывшей супруге, и в результате остановился на гарнитуре с сапфирами. Серьги, кулон, цепочка. Покупка обошлась в семьдесят пять целковых. Трудно сказать, дорого это или нет, но продавщицы посматривали на меня с любопытством. То ли заранее завидовали той, кому это всё достанется, то ли прикидывали, сообщить куда следует о «богатеньком Буратино» или спустить дело на тормозах. Меня же больше волновала другая проблема. Примет Жанна подарок или остережётся? Мы ведь с ней едва-едва познакомились, мало ли что на уме у новоявленного ухажера. Хотя уже и поцеловаться успели, и вообще… планы друг на друга имелись конкретные. Помнится, в «прошлой» жизни подобные «сюрпризы» она очень любила. Надеюсь, что и в этой отказываться не станет.

На обратном пути сделал ещё кое-что. Купил билет Спортлото «6 из 49». Стоил он всего 60 копеек. Плёвая сумма, но в случае выигрыша она выливалась в десять тысяч полновесных рублей и право на внеочередное приобретение автомобиля. Не то «Волги», не то «Жигулей» — подробности я пока что не изучил, отложив всё на потом, на послетиражную «лихорадку». Оставалось только заполнить таблички крестиками, опустить билет в специальный ящик и дождаться объявления результатов.

Заполнять билет я решил в бильярдной, вместе с товарищами офицерами. Типа, чтобы свидетелей было побольше. И чтобы не отвертелись потом, мол, нет времени заниматься этой фигней и что делиться ни с кем не надо. А с ними я поделюсь обязательно. Весь выигрыш мне всё равно не осилить, для расходов, связанных с ретранслятором, хватит и половины суммы. А мужикам и приятно будет, и мыслей дурных не возникнет. Главное, всё обставить как надо. Либо прямо сегодня, либо в пятницу, в зависимости от того, сколько народа придёт в бильярдный клуб…

Сегодня в бильярдной, как и неделю назад, были только Паша и Михаил. Ну и я, соответственно. А вообще, почти весь вторник прошёл у меня под непрерывным «давлением» четы Кривошапкиных. Смирнова я тут упомянул только лишь потому, что в «издевательстве» надо мной он тоже успел поучаствовать. Но уже после бильярда.

С утра, на занятиях по иностранному языку «солировала» Римма Юрьевна. Не знаю зачем, но «мучила» она меня сегодня по полной. Вопросы постоянно какие-то задавала. Не по-русски, естественно. Заставляла читать и переводить незнакомые тексты. Интересовалась, всё ли понимаю в прочитанном.

Английский я более-менее знал. Переводил, по крайней мере, неплохо. Изъяснялся, правда, гораздо хуже, да и произношение не ахти. Тем не менее, понимал всё, что она говорила, и худо-бедно, но отвечал-таки на каверзные вопросы.

По окончании пары неугомонный Желтов даже немного мне посочувствовал:

— Совсем она тебя загоняла. С чего бы это?

— Да фиг знает. Наверное, стиль такой. Выбрать кого-то одного и мучить потом всё занятие.

— Понятно. Значит, надо готовиться, — сделал вывод Желтов. — Может, на следующий раз будет кого-то другого долбать…

Во время обеденного перерыва, когда я уже вернулся из ювелирного, меня перехватил супруг Риммы Юрьевны капитан Кривошапкин. Остановил возле дверей в столовую, отозвал в сторону и сообщил заговорщицким тоном:

— Римма мне сегодня сказала, что если ты филонить не будешь, зачёт за семестр она тебе автоматом поставит.

Известие, конечно, приятное, но если для «автомата» требуется отдуваться на каждой паре, то…

— Да ты, Андрюха, не дрейфь, — рассмеялся Павел Борисович, глядя на мою кислую рожу. — Не будет она тебя больше грузить. Один раз проверила и достаточно.

«Ну, слава богу. Отмучился».

Увы, пообедать я сегодня так и не смог. Кривошапкин мне этого сделать не дал. Не обращая внимания на попытки сбежать, он ещё минут двадцать, до самого конца перерыва, выспрашивал, как делаются «бортовые штаны» на бильярде. Как будто не мог до вечера подождать, злыдень?

А потом, уже на занятиях по ВП, практически один в один «копировал» собственную жену. В том смысле, что, так же как и она, словно бы задался целью вывести меня на чистую воду. Всю первую полупару он рассказывал о структуре вооружённых сил СССР и при этом, вытащив меня к доске, регулярно интересовался, понял ли я материал. А на следующей полупаре пошёл ещё дальше. Принялся выяснять, насколько хорошо знает курсант Фомин ТТХ вооружений стран НАТО и принципы организации этого агрессивного блока. Ощущение, что и он сам, и его супруга пытались сегодня всячески меня проверять. Типа, не иностранный ли я шпион? Что ж, вполне вероятно. Получили задание от друзей-чекистов, а теперь вот стараются. Исполняют, как могут, ответственное поручение… конспираторы доморощенные…

Вечером к Паше подключился Смирнов. В бильярд мы почти не играли. Постучали шары минут десять (Кривошапкин даже про трюк, о котором спрашивал, позабыл) и вновь, как и неделю назад, потащились наверх, в зал силовых единоборств. Гоняли меня там товарищи офицеры больше часа. Типа, учили защитным приёмам от ударов ножом и кастетом. Я аж запарился.

— Тяжело в леченье, легко в гробу, — глубокомысленно заявил Михаил по окончании тренировки. — В жизни бывает всякое. Никогда не знаешь, когда и что пригодится.

— Лучше и не знать никогда, — пробурчал я, вытирая катящийся градом пот.

— Лучше, — согласился Смирнов. — Но всё равно, к неприятностям готовиться надо заранее…

Спорить я с ним не стал. Разыгрывать комбинацию с билетиком Спортлото — тоже. Решил подождать до пятницы. Как появятся старшие товарищи этих «спортсменов», так и начну спектакль. А сейчас — ну его в баню. Устал. Отдохнуть немного от «рукопашки» хочу, «принять ванну, выпить чашечку кофе…» Короче, в себя прийти…

В общежитии мне кофе, понятное дело, не предложили. И с ванной я пролетел. Не было у нас ванны — пришлось ограничиться обычным душем. После чего, почувствовав себя человеком, вышел из блока и направился вниз. Туда, где располагался наш «подпольный» тотализатор. Раз с лотереей сегодня не получилось, будем компенсировать «потери» игрой в «лохотрон».

Местным «букмекером» у нас числился Даулет Рахмонов, уроженец солнечного Узбекистана. Дважды его выгоняли из института с формулировкой «за нарушение правил и норм социалистического общежития», но оба раза он каким-то образом восстанавливался и даже от армии сумел откосить. В настоящее время Дауль учился на третьем курсе и жил двумя этажами ниже.

— Вечер добрый, — поздоровался я, войдя к Рахмонову в комнату. — Здесь принимают ставки на завтрашние Еврокубки?

Даулет посмотрел на меня с подозрением, но все же ответил:

— Ну, здесь. А… откуда узнал?

— Стреляли, — процитировал я «красноармейца Сухова». — А вообще, мне Рыбников рассказал.

— Понятно, — кивнул «букмекер», подтверждая, что фамилия Рыбников ему более чем знакома. — На кого ставишь?

— На Арсенал-Спартак.

— На результат, на счёт, кто первый забьёт? Сколько денег?

— Тридцать рублей. На счёт. Пять два в нашу пользу.

Рахмонов удивлённо присвистнул:

— Сильно. Столько ещё никто давал.

— В смысле, денег?

— Нет. На такой счёт.

Даулет раскрыл потрёпанную тетрадку, пошевелил губами, явно что-то подсчитывая, и наконец объявил:

— Один к шести. Если угадаешь, получишь сто восемьдесят.

— Здорово! — деланно восхитился я, передавая ему три червонца. — Когда получать выигрыш?

— А ты что, и вправду надеешься угадать? — усмехнулся Рахмонов.

— А как же. Угадаю железно.

— Ну ладно. Тогда приходи в четверг-пятницу. Получишь что заработал.

— Приду обязательно. Готовьте деньги, товарищ букмекер…

С утра у нас были лабы по физике, а потом лекция по исткапу. На ней я опять едва не заснул. «Спасло» меня только то, что пока лектор бубнил свои мантры, я долго и мучительно пытался припомнить, где же в 82-м работал один из главных фигурантов «шоковой терапии» господин Гайдар. Не то в МГУ он в эти года обретался, не то в каком-то специализированном НИИ… Выяснить это удалось только по окончании лекции. Снова, как и вчера, я не пошёл в столовую, а направился на кафедру общественных наук, где взял кипу журналов по экономике и устроился с ними в читальном зале. Нужное отыскал минут через сорок. Обнаружил одну статейку, автором которой числился Е.Т.Гайдар, старший научный сотрудник ВНИИ Системных Исследований.

Ну что ж, на ловца, как говорится, и зверь бежит. Особенно, если «ловец» охотится именно на это «животное».

Где находится ВНИИСИ, я знал. Бывал там в начале двухтысячных. Правда, тогда он уже назывался Институтом Системного Анализа, но главное осталось на месте: адрес этого заведения за пару десятилетий так и не поменялся. Улица 60-летия Октября, дом 9. В будущем, кстати, рядом с ним вырос зелено-белый небоскрёб от Сбербанка. На мой взгляд, весьма примечательное соседство.

Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, решил в тот же день провести «рекогносцировку». То есть, смотаться на «Академическую», поглядеть на клиента, определить позиции для «снайперского огня», проверить «пути отхода». Всё по сюжету, как в настоящем боевике… Тем более что физкультуру сегодня опять отменили. В спортзале прорвало трубу, и всех, кто пришёл на занятия, отправили по домам.

Я в общежитие не пошёл, поехал в Москву — до конца рабочего дня оставалось ещё достаточно времени. Целью было не только посмотреть на здание ВНИИСИ, но и, при определённой доле везения, «срисовать» выходящего из дверей Гайдара и проследить его путь от работы до дома.

Место для «засады» оказалось не самое лучшее. Широкий проспект по две полосы в обе стороны, между ними — разделительная полоса без единого дерева. Лавочек около институтской «башни» нема, да ещё и милиционер в форме прохаживается перед входом. Туда-сюда, туда-сюда. «Ему тут что, мёдом намазано? Кого он тут стережёт?»

Пришлось устраиваться на противоположной стороне улицы и делать вид, что читаю газету. Цирк, одним словом. Не хватает только бинокля, черных очков и плаща с береткой. Получился бы натуральный шпион, следящий за секретными советскими экономистами. «Хотя кому они нафиг нужны в этом времени?..»

Будущего «творца российских реформ» я едва не прошляпил. Он был, пусть и похож на себя начала 90-х годов, но всё-таки не такой отъевшийся и округлый, каким его помнили все российские граждане. Вышел на крыльцо с модным кожаным дипломатом, минут пять трепался о чём-то с коллегой, а потом…

«Вот, ёшки-матрёшки! Как я же упустил этот факт?!»

К метро Гайдар не пошёл. Направился к припаркованным поблизости «Жигулям» белого цвета. После чего, закинув в салон дипломат, уселся за руль и через пару минут укатил в сторону центра. Хорошо, номер авто я успел запомнить, иначе вообще — вилы. Ничего не выяснил, только время потратил…

Выбросив в урну газету, я грустно вздохнул и не торопясь двинулся по тротуару к метро. Надо было возвращаться в общагу. Времени уже седьмой час, пока до Долгопрудного доберусь, не только столовая, но и буфет закроется, опять лягу спать не заморив червячка… Однако, уже на подходе к «Академической» в башке мелькнула новая мысль. Такая же «гениальная», как и все остальные. «А что если… хм, а ведь это и вправду шанс…»

Спустившись в метро, я поехал на станцию «Аэропорт». Помнится, в 2004-м наша компания возводила на улице Академика Ильюшина пристройку к одному кооперативному гаражу. Председателем этого ГСК был известный советский актёр Михаил Ножкин. Между прочим, замечательный оказался мужик. Хоть и немолодой уже, но вполне адекватный и собеседник отличный. По окончании строительства даже подарил всем нашим по кассете со своими песнями и ещё книжки с автографами. Этот сборник у меня потом хранился на самом видном месте в шкафу. Ещё бы — презент самого Бекаса из саги о Резиденте. Вот он-то как раз и рассказывал, что Гайдары жили где-то неподалёку, даже на дом конкретный кивал. Оставалось лишь вспомнить, на какой именно.

Увы, найти нужный дом я так и не смог. Банально забыл, как он выглядит. И в итоге решил пойти по сложному варианту. Стал бродить по дворам в надежде отыскать машину со знакомым регистрационным номером.

Удача улыбнулась мне часа через два, когда уже совсем стемнело, а я едва не валился с ног от усталости.

Автомобиль господина «реформатора» стоял на улице Усиевича, возле здания, в котором на первом этаже располагался продовольственный магазин. Нет, это был не тот дом, что мне показывал в 2000-х Ножкин. Однако Жигули были те самые, гайдаровские. Что ж, великие актёры тоже иногда ошибаются и путаются в хитросплетениях памяти. В любом случае, сейчас требовалось решать, что дальше…

Сомнения мои разрешились самым неожиданным образом. В скверике через дорогу появился тот, на кого я сегодня «охотился». Егор Тимурович собственной персоной. Он шёл по гравиевой дорожке в направлении припаркованного около универсама авто. В руках у деятеля от экономики имелась какая-то папочка.

Заметив объект, я тут же метнулся за угол и спрятался в тени вентиляционной шахты. Под ногами валялись какие-то камешки. Один из них я поднял. Обыкновенный гранитный окатыш. Небольшой, но довольно увесистый. Если запулить такой булыганчик в висок, пациент долго не проживёт. Максимум, полсекунды. Пока «снаряд» до «цели» не долетит. А расстояние до цели всего-ничего, метров примерно двадцать. Один точный бросок и — «увози готовенького»…

Гайдар внезапно остановился. Перед фонарным столбом. Открыл папку. Принялся что-то рассматривать. Для любого киллера позиция почти идеальная. Людей в округе не наблюдается, цель отлично видна и ко всему прочему неподвижна. Только и надо, что «нажать на курок». Точнее, метнуть в клиента подвернувшийся под руку камень. «Метнул гадюка, и нету Кука». Вот так. И хрен потом кто что найдёт… Ни подозреваемых, ни свидетелей, ни мотива. Только орудие преступления, да и то, если очень долго искать — на дорожке с гравием таких дофига и больше…

Смотрю, как «приговорённый» качает башкой, кривится, разглядывая имеющиеся в папке бумаги. Плевать, что именно в них написано. Наверняка, какая-нибудь фигня, что-нибудь про «свободный рынок» и его преимущества перед плановой экономикой. Абсолютно точно знаю, что в нашей стране этот «рынок» народа убил больше, чем все басаевы с радуевыми вместе взятые. И, значит, рука у меня не дрогнет, когда придёт время… А время приходит прямо сейчас. Лучшего момента уже не найти…

Камень летит беззвучно. Это не пуля и не снаряд. Высокая скорость ему не нужна, достаточно той, что есть. Получив удар по виску, Гайдар мешком оседает на землю. «Не буду, Егорушка, желать, чтобы она была тебе пухом. Лучше пожелаю, чтобы гроб был покрепче, а могила поглубже. А если ещё и кол осиновый, то совсем хорошо…»

Секунд десять внимательно наблюдаю за обстановкой вокруг. На улице никого, «клиент» не шевелится, только ветер шуршит вылетевшими из папки листами. «Ну что ж, дело сделано, пора уносить ноги».

Тихо выбираюсь из тени и не спеша иду через двор. Направляюсь к метро. Впрочем, уже через десяток шагов соображаю, что на этой станции лучше бы мне не светиться. Поэтому поворачиваю налево, огибаю дом и, перебежав дорогу, быстрым шагом иду в сторону стадиона «Динамо». Однако и там спуститься в метро не решаюсь. Почему? Да просто смысла не вижу. До Савёловского оттуда пешком минут двадцать. Гораздо быстрее, чем сперва на подземке, да еще с пересадкой, а потом на автобусе, которого ждать дольше, чем ехать…

Осознание того, что совершил, появляется уже в электричке. Меня буквально накрывает волной из переживаний. Типичный такой посткриминальный синдром. Я ведь никогда и никого не убивал. Ни в этой жизни, ни в той. Зубы стучат, руки трясутся, словно припадок у меня или похмелье. Ей-богу, попадись мне сейчас милицейский наряд, всё бы им рассказал без утайки. Лишь бы снять с души этот груз. Понимание непоправимости сделанного…

«Спасение» приходит в виде двух помятых жизнью бичей и бутылки портвейна. Пьянчуги «тусуются» в одном вагонных тамбуров. Увидев трясущегося пацана, ввалившегося на их территорию, они без лишних слов протягивают ему полный стакан. Я их даже поблагодарить не могу, все слова застревают в горле. Просто киваю и бреду по вагонам дальше, чувствуя, что еще немного и слечу с катушек по полной… Алкоголь начинает действовать через пару минут, когда я уже дохожу до головы состава. В мозгах потихонечку проясняется и возбуждение постепенно сходит на нет. Успокаиваюсь, одним словом. Конечно, не до конца, но хоть не трясусь как пациент психбольницы. И даже, выйдя из электрички и узрев перед собой представителя органов правопорядка, не дёргаюсь и не пытаюсь сбежать. Только мысль одна в голове крутится: «Неужели меня так быстро вычислили и нашли?»

Нет, никто меня пока что не вычислил. Милиции просто требуются понятые. Оказывается, нашли под платформой труп, поймали по горячим следам подозреваемого и разбираются теперь с обоими. Ну и с местом преступления заодно.

Залезаю в милицейский «бобик», сообщаю данные о себе, подписываю какую-то бумагу. Потом меня ведут к трупу. Раскинувший руки мужик лежит на щебёночной насыпи. Лицо его кажется мне знакомым. Приглядываюсь получше. «Ё-моё! Да это же он! Егорка Гайдар! Как?! Как он сюда попал?!..»

…Стою около вентиляционной шахты, мотаю башкой, пытаюсь понять, что случилось. Неужто мне всё это привиделось? И труп, и милиция, и электричка? Ну да, так и есть. Привиделось. Только господин Гайдар никуда не делся. Стоит себе под фонарём и в ус не дует. Бумажки листает, не подозревает гадёныш, как ему повезло. Повезло, что не могу я его убить. Рука не поднимается. Знаю, что надо, но… не могу и всё тут. Не хочу снова пережить то, что пережил в мыслях. К тому же не совершил он пока здесь того, за что полагается высшая мера. Дай бог, и не совершит никогда. Моими усилиями и усилиями более компетентных товарищей. Системным образом. Я ведь сам в своё время решил, что не буду заниматься индивидуальным террором. Что это не наш метод, что это — путь в некуда. А сейчас едва не сдержался, чуть было не уконтропупил «великого реформатора», позабыв о своих стратегических планах…

Медленно выхожу из тени возле стены. Вздыхаю. Ненужный более камешек летит на проезжую часть. Стоящий на другой стороне дороги Гайдар вскидывает голову и подслеповато щурится, пытаясь разглядеть, кто это там так шумит. Я на него не смотрю. С независимым видом иду по тротуару к метро. Насвистываю что-то под нос, руки в карманах, в мозгах пустота. На перекрёстке едва не попадаю под несущийся на скорости грузовик. «Гаишников на тебя нет, лихач недоделанный… Тьфу!..»

— Здорово, Палыч!

— Привет!

— Чего это ты в бумагах зарылся? У тебя же дежурство вот-вот закончится. Готовиться надо, а не сиднем сидеть.

— Закончится, как только разберусь с писаниной.

— Да? А чего случилось-то?

— Да понимаешь, позвонили за полчаса до полуночи. Сказали, на Усиевича труп нашли.

— Опаньки! Убийство?! В самом конце квартала!

— Ага! Все показатели к чёрту! Пришлось по-быстренькому, ноги в руки и опергруппу на выезд.

— И как?

— Как, как… хреново! Действительно труп. Одна радость, что вроде бы не умышленное.

— Сам что ли руки на себя наложил?

— Камнем в висок прилетело. По всей видимости, несчастный случай.

— Это как?

— Да очень просто. Стоял около дороги. Мимо грузовик проезжал. Камушек из-под колёс выскочил и… Короче, не повезло мужику.

— Да уж, действительно… Непредвиденное стечение обстоятельств. Свидетели-то хоть нашлись?

— А! Нашли какую-то бабку. Бессонница у неё, видите ли. Говорит, видала в окошко и мужика этого, и грузовик… И камушек тот отыскался. Его сразу на экспертизу отдали — мало ли что, вдруг умысел обнаружится, то, сё…

— Личность установили?

— Выясняем. Документов у пострадавшего не было, так что послали стажёров по ближайшим домам. Думаю, скоро узнают.

— Узнают, куда они денутся.

— Это точно…

Случившееся в среду буквально выбило меня из колеи. Вроде ничего такого не сделал, просто посмотрел вживую на одного из могильщиков «светлого будущего», однако настроение почему-то упало до ниже некуда. И Жанне в тот вечер забыл позвонить, хотя собирался, и про матч Арсенал-Спартак не вспомнил. Впрочем, эту игру по ящику не показывали, так что горевать особого смысла не было. Результат так и так известен — половина нашей общаги стояла на ушах, обсуждая подробности. Те, что узнали из радиорепортажа и из разговоров знатоков, имеющих «доступ к телу». Отчёт в «Советском Спорте» ещё не появился — матч закончился за полночь и гранки попросту не успели подготовить к свежему выпуску. Но это не беда, появится на следующий день. В любом случае, выигрыш в тотализаторе мне обеспечен, надо всего лишь зайти к Рахмонову и получить «честно заработанные» сто восемьдесят рублей.

Увы, в четверг мне это сделать не удалось. Комната Даулета была закрыта, а сам он, по словам соседей, куда-то слинял. На пару деньков, по каким-то только ему известным делам. Настроения это конечно не подняло, но, с другой стороны, заставило призадуматься. Дауль — персонаж хитромудрый, вполне мог какую-то пакость измыслить, чтобы не расставаться с полученными на халяву деньгами. Хочешь не хочешь, а придётся, по всей видимости, их выбивать, и чем раньше, тем лучше — спускать это дело на тормозах ни к чему. Сумма не маленькая, чем дольше прождёшь, тем меньше шансов вернуть и «долг», и «проценты».

Чтобы не терять время, а заодно не складывать все яйца в одну корзину, решил освоить ещё одно «коммерческое» направление. Вчерашним вечером зашёл в соседнее общежитие (там жили ребята с ФАКИ[7]), выяснил у его обитателей что требовалось, после чего не спеша поднялся на третий этаж. Дойдя до нужной двери, немного постоял перед ней, собрался с мыслями и, решительно выдохнув, толкнул деревянную створку. Без стука. Нахальство, как известно, второе счастье.

В комнате сидели двое. Обоих я знал как облупленных.

Лёха Рыбников, будущий директор «Макстроя», и Олег Лункин, нынешний чемпион института по боксу в тяжёлом весе и тоже мой будущий друг-приятель. С ним мы, кстати, хлебнули немало, не один пуд соли съели в лихих девяностых, пытаясь заработать на жизнь во всякого рода бизнес-проектах. Мужик он был на удивление честный для «коммерсанта», всегда поступал по совести, даже тогда, когда это шло вразрез с «выгодой». Да и Рыбников, насколько мне помнилось, жлобством никогда не страдал… Словом, иметь с ними дела было можно. Не обманут и не продадут. Ещё и помогут, если потребуется…

Стол, за которым сидели Лёха с Олегом, был заставлен пивными бутылками, на расстеленной там же газете лежала таранька. Оторвавшись от «культурного отдыха», граждане выпивающие с интересом глянули на меня.

Ничтоже сумняшеся я подошёл к столу и, подхватив одну из початых бутылок, налил себе полный стакан. Лункин и Рыбников, ничего не говоря, продолжали сверлить меня взглядами.

— Хорошее пиво!

Вернув на столешницу опустевший стакан, я плюхнулся на свободный стул, взял в руки рыбёшку и, не торопясь, принялся ее очищать.

— А в репу? — подал наконец голос Олег.

— Можно и в репу, — пожал я плечами и налил себе ещё полстакана. — А вообще, я слышал, вам опытные верёвочники нужны. Так?

— А ты, выходит, один из них? — усмехнулся Рыбников, останавливая поднимающегося из-за стола приятеля.

— Ну да, висел в своё время, — я беззаботно продолжал возиться с осыпающимися с рыбы чешуйками. — Оснастки, правда, нема. Ни рогатки, ни карабинов, ни пояса. Только сидушка имеется.

— Сидушка — это хорошо, — задумчиво пробормотал Алексей, открывая другую бутылку и разливая из неё себе и Олегу. — Что умеешь? Какие работы?

Этого вопроса я ждал и был готов к нему на все сто.

— Окна, швы, штукатурка, покраска. Могу водосток поменять. Отливы, сандрики. Мелкий ремонт фасада. Если надо, могу и в одиночку работать …

— Универсал, — присвистнул Рыбников, бросая быстрый взгляд на товарища. — Тебе на Войковской, кажется, герметчики требовались?

— Они и сейчас нужны. Сам я не успеваю, — буркнул Олег.

— Сколько хочешь? — Алексей вновь повернулся ко мне.

— Половину от того, что закроете.

— Годится, — улыбнулся Рыбников. — Швы мы закрываем по рубль метр. Значит, тебе будем выплачивать пятьдесят копеек. Согласен?

— Согласен. А…

— Работаем по выходным. С восьми и до темноты. Но, бывает, и раньше заканчиваем, если дождь или материала впритык. Понял?

— Понял. Только…

— Снарягу тебе подберём, — снова перебил меня будущий «работодатель». — Шмотки свои. Подъезжаешь в эту субботу на Войковскую, встречаемся в метро в центре зала.

— Замётано, — я протянул Рыбникову руку, подтверждая достигнутое соглашение. — Меня, кстати, Андрей зовут.

— Алексей.

— Олег…

Ну, вот и познакомились. Практически так же как в прошлом-будущем.

То, о чём мы сейчас говорили, называлось красивым словом «промальпинизм». Хотя какой это, к чёртовой бабушке, альпинизм? Обычный спуск на верёвках с высоких и не очень зданий. В тех местах, где леса устанавливать не слишком удобно, зато пригласить на работу бригаду шабашников — самое то. И скорость обеспечивается, и смета не превышается. Такой шанс ни один заказчик не упускает. Прибыль, она и в условиях социалистической экономики прибыль. Особенно, если план по капитальным вложениям выполняется. Освоение выделенных государством средств — дело серьёзное. Это вам любой экономист подтвердит…

Готовиться к новой работе я начал сегодня. С утра. Встал пораньше, поднялся на техэтаж и, отыскав там пожарный шкаф, принялся осматривать то, что осталось в нём от предыдущих «охотников». А осталось там очень немного. Огнетушители оттуда спёрли в начале учебного года. Зачем, не знаю, видимо, кому-то понадобились. Барашек на вентиле тоже отсутствовал. Мне он, впрочем, был совершенно не нужен. Меня больше интересовал шланг. Хороший такой, крепкий, основательно прорезиненный. Знаю, что это не хорошо — тырить общественное имущество, но делать нечего. Раз надо, значит, надо. Тем более что половину бухты вместе со стволом «увели» ещё до меня. Вообще говоря, этот пожарный шкаф считался «потерянным». Он не был учтён на эвакуационном плане, так что и мои действия хищением не считались. Ну, почти не считались.

Воровато оглянувшись, я быстро отрезал от шланга полутораметровый кусок. Такой, какой требовался для изготовления «седла» промышленного альпиниста.

Там же обнаружил и другую полезную вещь. Из груды списанной, сваленной возле выхода на кровлю мебели выудил поломанный стул и после некоторых усилий оторвал от него обитое тканью сиденье…

Подготовкой оснастки я занялся после обеда. Вытащил из-под кровати то, что «приватизировал» на техэтаже, свернул шланг в кольцо, обметал ниткой вложенный стык, а затем аккуратно прикрутил его к сиденью небольшими шурупами. Снизу, как и положено. Замечательная получилась «люлька». Оставалось всего лишь воткнуть в «подвес» карабин, нацепить на него «рогатку-восьмёрку», соединить конструкцию с монтажным поясом и дело, как говорится, в шляпе. Можно приступать к «висячим» работам. С завтрашнего утра, как и договаривались с Рыбниковым.

Вечером же стоило снова наведаться в бильярдную. С надеждой всё-таки раскрутить товарищей офицеров на совместную игру в Спортлото…

В бильярдной сегодня наблюдался аншлаг. Собрались все. И Павел, и Михаил, и братья Ходыревы, и майор Новицкий… ну и я заодно, хитровыделанный попаданец, готовящийся разыграть лотерейный спектакль…

Билетик с табличками я вытащил из кармана через полчаса, после того как в очередной раз обул в «американку» старшего Ходырева.

— Что это у тебя? — поинтересовался замначальника кафедры, отложив кий. — Никак обогатиться решил за счёт государства?

— На почте вместо сдачи всучили, — отозвался я, состроив недовольную мину. — Ума не приложу, что с ним делать?

— Как это что? — удивился подошедший к нам Кривошапкин. — Играть, конечно. Может, и выиграешь рубля три, а если повезёт, то и все тридцать.

— Дохлый номер, — усмехнулся стоящий возле киёвницы Василий Васильевич. — Я, помнится, целый год в эту лотерею играл, даже свою систему придумал, а результат один. Потратил больше, чем приобрёл.

— Э, не скажи, — не согласился с ним Павел. — Если к этому делу с умом подойти, можно и в плюсе остаться.

— Это каким же образом?

— Да очень просто. Купить их побольше, тогда и вероятность выигрыша увеличится.

— А чего ж тогда сам не играешь?

— Да меня Римма за это прибьёт. Как только узнает, так сразу и прибьёт, — взгрустнул Кривошапкин.

— И правильно сделает, — рассмеялся Новицкий. — Нечего с государством в азартные игры играть.

— А всё равно, была бы у меня заначка побольше, попробовал бы обязательно. Риск дело благородное. Так, Андрюха? — Паша уставился на меня, ожидая поддержки.

— Наверное, — я пожал плечами и перевёл взгляд на билет. — В конце концов, не выкидывать же его.

— Во! Молоток! — приосанился капитан. — А хочешь, я этот билетик заполню?

— Ну… Если поможешь, то хорошо.

— Мы его вместе заполним, — со смехом произнёс подполковник. — Как, мужики? Поможем курсанту?

— Поможем, — улыбнулся Новицкий и вопросительно глянул на «комитетских».

— Я пас, — покачал головой Ходырев-младший.

— Я тоже, — в тон ему добавил Смирнов.

— Ну и ладно. Значит, нам больше достанется. — хохотнул Павел. — Значит, выигрыш будем делить на четыре, а не на шесть.

— Ты сначала у Андрея спроси, согласен ли он с тобой поделиться? — усмехнулся Василий Васильевич, указывая на меня.

— А куда он денется? Поделится обязательно. Ценные советы стоят дорого.

— Согласен, — поспешил согласиться я, доставая ручку. — К тому же тут два варианта. Один я, наверное, заполню сам, а другой можно и вместе.

— Это правильно, — кивнул Иван Николаевич. — Заодно и посмотрим, что лучше. Коллективный разум или индивидуальный подход…

«Свою» табличку я заполнял долго, задумываясь над каждым крестиком. Товарищи офицеры активно мне помогали, предлагая различные варианты. Три из них, как ни странно, оказались «правильными». Номера 35, 42 и 48. «Спидвэй», «тяжёлая атлетика» и «шахматы». Если бы играл «по-честному», то выиграл бы трёшку. Но поскольку рассчитывал я на десять «косых», постольку к уже «угаданным» номерам добавил «победные» 4, 32 и 36. «Альпинизм», «прыжки в воду» и «слалом». После чего передал лотерейный билет коллективу.

Коллектив потратил на «мозговой штурм» почти пятнадцать минут. Мужики веселились вовсю, шутили, смеялись, отпихивали друг друга от «ценной» бумажки… ну прямо как дети, дорвавшиеся, наконец, до лотка с мороженым. Тем не менее, вторую таблицу они все же заполнили. А затем призадумались: какой номер проставлять в клетке «тираж»?

Сомнения разрешил наблюдающий за ними Ходырев-младший:

— В эту субботу уже не успеете. Ставьте на следующую.

— А какой там номер, не помнишь? — спросил брата Иван Николаевич.

— Не помню, но могу посмотреть, — отозвался тот, доставая из тумбочки подшивку газеты «Советский Спорт».

— Вот, ёлки зелёные, совсем про эту газету забыл, — чертыхнулся Павел. — Сам же их туда клал.

— Век живи, век учись, — усмехнулся «чекист», листая подшивку. — Так… Ага. В прошлую субботу был тридцать девятый тираж, и, значит, в следующую сорок первый.

— Пиши, Андрей, — подполковник протянул мне мою же ручку.

«41» — аккуратно вывел я в трёх нужных клетках.

Ну что ж, дело сделано. Осталось подождать результата…