Правила отбора

Глава 6

Вчера я пахал весь день. Как бобик. Точнее, как пчёлка или паучок, зависший на своей паутинке возле стены в ожидании, когда в раскинутую сеть залетит жирная муха.

Увы, ни одной мухи я так и не поймал. Зато нависелся вдоволь.

Лёха с Олегом, как и договаривались, встретили меня на «Войковской» в центре зала. До объекта дошли минут за пятнадцать. Он располагался недалеко от метро на улице Зои и Александра Космодемьянских. Четырёхэтажный панельный дом, административное здание какой-то конторы.

Четвёртым членом бригады оказался второкурсник Миша Баранов, в «прошлой» жизни я с ним познакомился в 83-м, тогда же, когда и с Рыбниковым и Лункиным. Миша был парень весёлый и работящий. Один минус — высоты боялся до дрожи в коленках. Сколько раз пытались завесить его на стену, результат один — бледный как смерть Баранов даже ногу не мог перекинуть через обрез кровли, трясся всем телом и слёзно просил «пристрелите меня прямо здесь, я туда всё равно не полезу». Стрелять в него, конечно же, не стреляли — просто приговаривали со смехом «так и будешь, Мишаня, всю жизни ключи подавать» и отправляли вниз работать подсобником. Готовить раствор, краску, герметик, цеплять вёдра к верёвкам, собачиться с местными работягами, отгонять зевак, перетаскивать туда-сюда инструменты и оборудование…

В подсобке Алексей выдал мне рогатку, пояс, карабины и связанный как надо репшнур для страховки. Рогатка, кстати, оказалась та самая, что была у меня в прошлом-будущем. Самоделка, выточенная из дюралевого листа толщиной 12мм. Ну да, всё правильно, мы ведь не профессионалы-спецы. На шпиль МГУ не лезем, по куполам соборов не шаримся, высотные здания не окучиваем. У нас своя ниша — ремонт фасадов не самой высокой сложности. С одной стороны, работаем быстрей и дешевле обычных строителей, а с другой — качественнее «кадровых» промальпинистов. Поэтому от первых постоянно слышим: «Халтурщики!», а от вторых: «Раздолбаи!» Однако не обижаемся. Грешно обижаться, когда за сезон зарабатываешь на этой «шабашке» по две-три тысячи, не особо при том напрягаясь…

«Уширенный» карабин (который с рогаткой) я воткнул в «середину» пожарного шланга. По бокам, пусть и с трудом, прицепил два «стандартных» — будет теперь на что вёдра и банки подвешивать. Затем надел пояс и, подхватив оснастку, пошёл вслед за Рыбниковым и Лункиным на чердак. Там они хранили верёвки, и страховочные, и основные. Лёха с Олегом внимательно следили за мной, смотрели, как я готовлюсь к пробному спуску и как привязываю канат к бетонной вентшахте. Никогда не знал, как называется этот «самозатягивающийся» узел, но вязал его так, как положено. Точнее, как научили.

— Про страховочку не забудь, — на всякий случай напомнил Олег, наблюдая за моими телодвижениями.

— Ну, я же не совсем идиот, — я привычно соединил пояс с «подвесом» сидушки, просунул основную верёвку в рогатку и «зацепился прусиком» за страховочный трос.

«Всё! Вроде готов. Пора».

— Эх! Держите меня семеро!

Пробный спуск прошёл, в общем и целом, нормально. Нигде ни за что не зацепился, не повис мешком на страховке, забыв передвинуть репшнур, не треснулся копчиком об асфальт, поймав кураж «покорителя московских высоток». Канат скользил хорошо, пара витков и петля на рог, когда требуется, уверенно удерживали «груз». Можно было и руками работать, и корпусом, и отклоняться в любую сторону. И оснастка движение не стесняла, тем более, что высота небольшая, сильной раскачки на ней ожидать не стоило.

Добравшись до низа и дождавшись спустившихся следом «коллег», я тут же взял быка за рога. Осмотрев материал, которым надо работать, сразу внёс парочку рацпредложений. Во-первых, парни мешали раствор, добавляя в него для быстрого схватывания алебастр. Во-вторых, герметик, которым промазывали швы, требовалось обязательно греть, а на высоте он, по всей видимости, вставал колом уже через пятнадцать-двадцать минут.

— В раствор лучше бы жидкое стекло добавлять, — заявил я с налёта. — Понемногу в ведёрко, пока висишь.

— Да ну. Где ж его взять в выходной? — моментально отмахнулся Мишаня.

— Хм, а ведь это мысль, — не согласился Лункин. — Можно же канцелярского клея купить, это тоже стекло, причём, расфасованное.

— Верно, — кивнул Рыбников и выразительно посмотрел на Баранова. — Сбегаешь до Канцтоваров, прикупишь?

— А ещё надо бы растворитель найти, — продолжил я выдавать на гора «гениальные» мысли. — Герметик чуток развести, будет самое то.

— Логично, — после некоторого раздумья утвердил «рацпредложение» Алексей. — Хороший способ. Надо попробовать…

Мишаня вернулся спустя полчаса. С десятью пузырьками клея и полной банкой сольвента — её он, по всей видимости, выцыганил у кого-то из местных. Пусть верёвочник из него никакой, зато на подноске — лучшего не найти, фронт работ обеспечит для всей бригады.

В субботу мы трудились до самого вечера, пока совсем не стемнело. А сегодня продолжили. Обе мои рацухи пришлись ко двору, работа шла как по маслу. Настолько спо́ро, что весь имеющийся герметик выработали уже к четырём часам. В итоге пришлось сворачиваться раньше времени. Новые банки с «пластической массой», как стало понятно из разговоров Рыбникова и Лункина, заказчик привезёт на объект не раньше следующих выходных, так что всю неделю можно будет преспокойненько бить баклуши. Напоследок Алексей выдал мне в качестве небольшого аванса червонец, пообещав, что остальное отдаст, как только закроем все швы. Сумма, конечно, мизерная, но требовать большего было бы с моей стороны откровенным нахальством.

Вернувшись в общагу, я наскоро переоделся-помылся и пошёл звонить Жанне, решив, что вечер воскресного дня стоит провести в общении с дамой — ну не к лекциям же готовиться, в самом деле!

Увы, до будущей супруги дозвониться не удалось — никто почему-то не брал трубку. Даже странно, что там такое случилось?

Что случилось, я догадался, лишь подойдя к дому, где жила Жанна, и узрев темные окна квартиры. Вспомнил, наконец, что сегодня день рождения её дяди, обитающего на другом конце области. Понял, что и она, и родители уехали с утра к родственникам. И вернутся, наверное, поздно. Ждать их, скорее всего, смысла нет — гулять сегодня по улицам с любимой девушкой у меня никак не получится. Хочешь, не хочешь, а надо возвращаться в «родные пенаты».

Расстроенный неудачей, я медленно побрёл назад, к общежитию. Задумавшись, свернул на ведущую через парк тропку, обогнул стаю бездомных собак, «тусующихся» возле мусорного контейнера, шуганул попавшегося на дороге кота и… даже не заметил, что иду в совершенно другую сторону. Чётко по направлению к знакомой девятиэтажке. Той самой, где сейчас проживала… Лена Кислицына.

«Чёрт! Что это со мной происходит? Зачем я сюда припёрся? — очнувшись от мыслей, я с удивлением разглядывал тот самый подъезд, из которого буквально вылетел две недели назад. — Неужели я всё ещё жду примирения?»

После всего, что мы друг другу сказали, о примирении не могло быть и речи. И, значит, чего-то ждать было абсолютно бессмысленно. Однако подсознание твердило обратное: «Ждёшь! И снова хочешь увидеть Лену! Хотя бы мельком. Хотя бы случайно…»

Тяжко вздохнув, поворачиваюсь к кустам, растущим через дорогу напротив. Там, среди растительности, притаилась убогая лавочка. От дома она почти не видна. Тем более что на той стороне сплошные потёмки — тусклые фонари освещают только входные группы и небольшие участки ведущих к подъездам дорожек.

На этой покоцанной лавке я, в конце концов, и устраиваюсь. Ожидая непонятно чего.

Окна Лены с другой стороны. Понимаю, что было бы правильнее обежать здание и выяснить, дома она или нет. По крайней мере, узнал бы точно, стоит мне тут чего-то высиживать или лучше возвратиться в общагу. Увы, выполнить это действие не могу. Боюсь, что Лена появится как раз в тот момент, когда буду носиться туда-сюда, зайдёт в подъезд, и увидеть её уже не удастся. Поэтому просто сижу, взираю с тоской на дорогу и тупо считаю проходящих мимо меня граждан.

Их очень и очень немного. За два часа насчитал всего пятерых. Мужик, вышедший выгуливать пса, а потом вернувшийся. Пожилая дама с хозяйственной сумкой-тележкой. Пацан лет двенадцати, выскочивший из дверей и куда-то убежавший вприпрыжку («И как ему только родители разрешают шляться в такую темень?»). Двое влюблённых, долго стоящие у подъезда, но в итоге всё же расставшиеся… Последние меня напрягли больше всего. Поначалу показалось, что это Лена нашла себе нового кавалера и теперь отрывается с ним по полной. Даже на сердце кольнуло: «Как же быстро она меня позабыла!» Слава богу, девушка оказалась другой, мне незнакомой…

Та, которую ждал, появилась в начале двенадцатого. Она была не одна. Рядом с ней крутился какой-то смутно знакомый тип. О чём-то спрашивал, пытался заступить дорогу, хватал за руку. Лена отмахивалась от этого назойливого гражданина и твёрдой походкой шла к своему подъезду. По всему было видно, что спутник ей, как минимум, неприятен. О чем именно они разговаривали, я услыхал, когда парочка подошла ближе.

— Слушай, Витя. Я же уже сказала тебе. Иди к чёрту, — донеслись до меня слова девушки.

— Что? Всё ждёшь своего идиота-студента? — противным голосом поинтересовался отвергнутый «ухажёр». — Думаешь, только свистнешь, сразу и прибежит?

— Не твоё дело. Отстань, — Лена в очередной раз вырвала руку, потом неожиданно остановилась и бросила в лицо «кавалеру»:

— Да ты и мизинца его не стоишь, придурок! — едко добавив. — А уж в постели тем более.

— Сука!

От удара в лицо девушка отлетела в сторону и, споткнувшись о бордюрный камень, упала на тротуар.

Продолжения я дожидаться не стал. Проломившись через кусты, выскочил на дорогу. Машинально стряхнул прицепившиеся к куртке колючки, мельком глянул на поднимающуюся Лену и тихо проговорил:

— А со мной, урод, не хочешь то же самое повторить?..

— Андрей?

Лена была явно растеряна. Наверное, просто не ожидала увидеть того, с кем «рассталась навеки».

Её «ухажёр» тоже повернулся ко мне.

— Вот так встреча?! — произнёс он спустя мгновение и, неприятно оскалившись, сунул руку в карман. — На ловца, как говорится, и зверь бежит.

Узнал я его только сейчас. Это был тот самый Витёк, что приторговывал «левыми» мелками в бильярдной, а потом попался мне под горячую руку. В тот же день, в электричке. Я тогда и представить не мог, что обычный фарцовщик может оказаться грабителем. Поэтому и решил, что, скорее всего, обознался — ну мало ли кто на кого похож… А ещё я понял, что именно он был Лениным женихом, про которого она вскользь упоминала на нашем первом свидании.

Витёк меня, видимо, тоже узнал. Ну да, всё правильно, подбитый глаз способствует просветлению памяти. Хорошо я его тогда гаечкой приложил, качественно. Жаль, что сейчас в карманах ничего подходящего нет, можно было бы повторить вразумление.

Противник, в отличие от меня, на встречу с дамой пришёл не с пустыми руками.

Хорошо хоть, не нож притащил, а кастет. Как говорил на последней тренировке Смирнов, проблемы с защитой от ножа у меня пока что имелись.

Откладывать дела в долгий ящик Витек не стал. С надетой на пальцы железкой бывший Ленин жених чувствовал себя более чем уверенно. Злобно ощерившись, он рванулся ко мне, собираясь одним хорошим ударом в голову решить все накопившиеся вопросы. Летящий в лицо кастет я «принял» предплечьем. Слегка подсев, отклонил руку противника вверх и в сторону и резко пробил поддых. Витек предсказуемо охнул и согнулся едва ли не пополам. А после удачно проведённого подбива рухнул на покрытый трещинами асфальт.

— Андрей! Не надо! — вскрикнула Лена, пытаясь остановить «мужские разборки».

Честно скажу, если бы не она, я бы этому козлу печень порвал не задумываясь. Остановиться успел в самый последний момент. И это оказалось ошибкой.

Как только я повернулся к девушке, предполагая сказать ей что-нибудь успокаивающее, Витёк ухитрился подняться, подхватил упавший на землю кастет и попытался достать меня ещё раз. Тем же способом.

Движение его я заметил боковым зрением. И даже попробовал увернуться, однако удар в скулу всё-таки пропустил. Пусть и скользящий.

Нижняя губа моментально распухла, а по щеке потекло что-то липкое и солёное. Слава богу, сознания не потерял — оклемался почти мгновенно. Скользнул вбок и, ухватив Витька за одежду, одним движением вывернул ему руку. После чего без затей двинул локтем по почкам. А потом, чисто для профилактики, несколько раз осадил его башкой о колено…

— Андрей! Ты же убьёшь его! — Лена буквально повисла на мне, стараясь удержать от необдуманных действий.

«Убьёшь?! Ага! Делать мне больше нечего, в милицию попадать. Пущай валит отсюда, пока живой…»

Ничего этого я, конечно, Лене не сообщил. Просто отшвырнул противника в сторону, ускорив «полёт» добрым пинком в афедрон…

Витёк же, сообразив, что бить его больше не будут, отполз на карачках в кусты и уже оттуда, почувствовав себя в относительной безопасности, рискнул проорать: «Мы с тобой ещё встретимся, гад!» В ответ я всего лишь шагнул на голос, и через долю секунды несостоявшегося ухаря и след простыл. Видимо, он очень спешил. Торопился как следует подготовиться к нашей будущей встрече…

«Зря отпустил, — мелькнула внезапная мысль. — Пожёстче надо было с ним обойтись. Руку, к примеру, придурку сломать или пальцы. Чтобы даже мысли никакой в будущем не возникло домогаться до Лены. Или вообще приближаться к ней менее, чем на сто метров… Впрочем, теперь уже поздно. Раньше надо было об этом думать и не идти на поводу у пожалевшей урода дамы …»

Медленно поворачиваюсь к Лене. Вид у неё слегка виноватый.

— Извини, Андрюш. Я, наверное, помешала тебе, — говорит она, опустив глаза. — Просто испугалась я очень сильно… — и добавляет уже совсем тихо. — За тебя испугалась.

Чувствую себя как-то неловко. Вроде как специально ждал, пока этот гаврик её ударит, и только затем вмешался.

Сегодня на Лене очков нет. Почему, не знаю. Но, с другой стороны, это и хорошо. Значит, она не сможет заметить, насколько я сильно смущён и этой внезапной встречей, и тем, что случилось потом.

Наше общее замешательство длится недолго. «Спасение» приходит из приоткрытого окна на втором этаже. Там, кажется, работает телевизор. Передают какой-то концерт. Ситуация практически один в один как неделю назад в парке. Только вместо Жанны передо мной сейчас Лена. А я… Неожиданно для себя я вдруг понимаю, что обе они мне одинаково дороги. И потерять не хочу ни ту, ни другую…

Слышится из окна пение Карела Гота.

— У тебя кровь на губе, — хрипло произношу я, глядя на Лену.

Она трогает себя за губу и невольно морщится… А затем отвечает с улыбкой:

— У тебя тоже.

«Хм, действительно». Я тоже ощупываю своё лицо и пытаюсь вытереть кровь. Получается, правда, не очень.

продолжает надрываться по телевизору «золотой голос Восточной Европы».

— У меня дома аптечка есть, — девушка оглядывается на подъезд.

— Аптечка? — я всё ещё «не врубаюсь».

— Аптечка. У меня. Дома, — повторяет Лена и вновь опускает глаза.

— Пойдём?

Лена протягивает мне руку.

— Пойдём, — киваю я через секунду, понимая, что — всё, пропал окончательно. Никуда я теперь от неё не денусь… а, впрочем… нет, не хочу я никуда от неё убегать-уезжать. Пусть будет, что будет…

Кровать в Лениной комнате была не слишком широкая, но места на ней нам хватило с лихвой. Собственно, мы в эту ночь почти и не спали. Так, пару часов, не больше. Друг от друга практически не отрывались. Или, скорее, наоборот: отрывались по полной. И в итоге едва не проспали. Она на работу, а я — в институт. Мне, впрочем, спешить было некуда — лекция по аналитической геометрии динамилась без проблем, за посещением всё равно никто не следил. А вот партнёрша, напротив, весьма торопилась: рабочий день в стройуправлении начинался в половине восьмого. Она даже немного расстроилась, что завтраком меня накормить не смогла — всё «свободное» время ушло на «боевую раскраску». Макияж, причёску, поиски запасных очков — старые, как выяснилось, потерялись вчера, ещё до встречи со мной.

Меня Лена уже ни капельки не стеснялась. Да и чего ей теперь стесняться, после ВСЕГО? Ну, разве что своего бывшего жениха-фарцовщика? Хотя и от него… какая-никакая, а польза. Если бы не этот козёл, не было бы у нас с Леной этой волшебной ночи. От которой голова кругом и хочется петь соловьём…

— Вот чёрт! Забыла, куда серёжки вчера положила, — с досадой пробормотала девушка, завершая формирование «образа» и разглядывая в зеркало «результат».

«Серёжки? Хм, а ведь у меня есть для неё кое-что».

— Думаю, эти тебе вполне подойдут, — проговорил я, доставая из куртки серьги с сапфирами. Те самые, что купил в среду для Жанны. Кулон и цепочка остались в кармане, но Лена о них, понятное дело, не знала.

— Это… мне? — сказать, что Лена была удивлена, означало не сказать ничего.

— Конечно, тебе. Кому же ещё? — пожал я плечами, стараясь казаться невозмутимым. Какбудто дарить подарки красавицам дело привычное. Словно бокал мартини глотнуть.

Увы, до конца отыграть Джеймса Бонда мне так и не удалось.

Красавица внезапно вздохнула и одарила меня грустным взглядом:

— Андрей. Ты знаешь, я очень боюсь подобных подарков.

— Но… почему? — теперь уже пришёл мой черед удивляться.

— Это очень дорого для меня, — ещё раз вздохнула Лена. — Ты, наверное, всю стипендию на эти серьги потратил.

— Я понял, — усмехнулся я, выдержав короткую паузу, догадываясь, наконец, куда она клонит. — Думаю, тебе не стоит волноваться по этому поводу. Это честные деньги, не криминал, не фарцовка… Я их по-честному заработал, а не украл или выклянчил у родителей. Можешь верить, можешь не верить, но это действительно так.

Лена ничего не ответила. Молча надела серёжки, критически осмотрела своё отражение в зеркале, а затем… Наградой мне стал поцелуй. Долгий и страстный. На большее у нас просто не было времени.

А серьги ей действительно шли. В них она выглядела ещё сногсшибательнее, ещё шикарнее, ещё загадочнее… Мечта, а не девушка.

Расстались мы через двадцать минут. Дошли вместе до «Культтоваров», возле которых Лена чмокнула меня в щеку, вытерла след от помады и, сказав, что уже наверняка опоздала, побежала в контору. Я же направился в сторону института.

Путь в общагу пролегал мимо дома, где жила Жанна. И чем ближе я к нему подходил, тем всё больше меня одолевали сомнения. Правильно ли я поступаю? Нет ли в моих действиях некоего… сволочизма что ли? Вот, ёлки-зелёные, даже не знаю, как следует называть то, что уже решил для себя и посчитал нормальным. В любом случае, свои ошибки надо обязательно исправлять. Даже если это и не совсем ошибки. Точнее, совсем не ошибки.

Насколько я помнил, на учёбу Жанна всегда ездила на электричке 8:06, и, значит, времени у меня было достаточно. Одно плохо — магазины на этот час ещё не открылись. И в том числе тот, который следовало посетить в первую очередь. Располагалось это предприятие советской торговли буквально в двух шагах от нужного мне здания. Обычные для начала восьмидесятых «овощи-фрукты» с небольшим цветочным отделом около входа.

Дожидаться восьми ноль-ноль и, соответственно, открытия магазина мне было не с руки — за шесть минут не то что купить, даже выбрать подходящий товар не смогу. А уж перехватить Жанну по дороге на станцию — тем более. Поэтому, приняв вид «лихой и придурковатый», я обошёл строение и несколько раз нажал на кнопку звонка служебного входа.

— Кого там в такую рань черти несут? — раздалось из-за двери через десяток секунд.

Зазвенели ключи, и в щели между косяком и дверью появилась помятая физиономия.

— Ну? Чего надоть?

Хмурый спросонья сторож взирал на меня с явным неудовольствием.

— Бать! Выручай, в натуре! Времени — ноль! Вопрос жизни и смерти, — затараторил я, хватаясь за дверную ручку как за соломинку.

— Спиртным не торгуем, — пробурчал предшественник будущих ЧОПовцев и потянул полотно на себя. Чтобы не дать ему захлопнуть «калитку», я быстро просунул ногу в дверной проем.

— Бать, да я не за водкой пришёл. Мне, понимаешь, кровь из носу, цветы нужны.

— На кой? — сторож с недоумением уставился на меня. Даже дверь перестал тянуть, удивившись столь странной просьбе.

— Надо, бать. Очень надо.

— Дык… это, — небритый «охранник» почесал в затылке и попробовал решить вопрос привычным для себя способом. — Я же не продавец. Вот откроется магазин, тоды и ой…

— Да ты пойми, не могу я так долго ждать, — я постарался придать голосу максимум проникновенности. — Если я сейчас цветы одной девушке не подарю, то всё. Только и останется, что утопиться в канале.

— Ну-у, — протянул сторож, закатывая глаза и демонстрируя тем самым недюжинную работу мысли.

— Если чего надо сверху, так то не проблема. Отдам сколько нужно, — выложил я еще один козырь. — Деньги не главное. Мне главное на встречу не опоздать.

— А! Ладноть! — махнул, наконец, рукой хранитель фруктов и овощей. — Ходь сюды. И дверку прикрой, чтоб фулюганы какие не забрались.

Дальше тамбура он меня не пустил. Наказал ждать, а сам убрёл вглубь магазина.

— Если можно, что-нибудь покрасивше и попахучей, — крикнул я в извилистый коридор, вспомнив, что даже не сообщил, какие конкретно цветы желаю приобрести.

Мой «благодетель» возвратился через минуту.

— На, держи, — протянул он мне алую розу с уже раскрытым бутоном. Запах от неё шёл изумительный — любые духи перешибёт без проблем. У Жанны даже мысли не должно появиться, что от кавалера пахнет совсем не цветами, а… скажем так — другой женщиной.

— А ещё парочки точно таких не найдётся?

— Больше не могу, — развёл руками дедок. — Одну ещё могут списать на усушку-утруску, а три — это уже воровство.

— Жаль, — я покачал головой и вытащил из кармана смятую трёшку.

— Не надоть, — отмахнулся охранник. — А то уже будет это, как его там, во, хищение! Так что даром бери.

— Спасибо! — поблагодарил я сторожа. — Ну, я пошёл?

— Иди, — кивнул тот и, заперев за мной дверь, тихо пробормотал. — Что за бабы нынче пошли? Свиданки в такую рань назначают…

Его последних слов я, конечно же, не расслышал. Поскольку спешил…

Жанна выбежала из подъезда без четверти восемь.

Я «догнал» её через десяток шагов.

— Привет!

— Ой! — вскрикнула она, оборачиваясь. — Это ты?

— Я. А это тебе.

— Какая колючая, — Жанна осторожно приняла из моих рук цветок. — А пахнет как здо́рово. Где взял?

— Украл, — усмехнулся я, приноравливаясь к её шагу.

— Молодец, — похвалила девушка. — А почему вчера не пришёл?

— Дык, я тебе весь вечер звонил. У вас дома никого не было.

— Мог бы и днём позвонить, — отозвалась спутница. — Я бы тогда никуда не уехала. Вчера у дяди Володи день рождения был, после обеда мы в Наро-Фоминск уехали.

— А вернулись когда?

— Точно не помню. Кажется, в половине первого…

Жанну я провожал до самой станции. Даже на платформу зашёл. А когда появился поезд, достал пакетик с кулоном и цепочкой и вложил его в руку девушки.

— Это подарок. Только прямо сейчас не смотри, потом посмотришь.

— А…

— Всё, твоя электричка. Пока. Встретимся на неделе.

Выслушивать от Жанны разные неудобные вопросы мне не хотелось. Она, насколько я её знал, вполне могла (переплюнув Лену) устроить настоящий допрос с пристрастием на тему «Откуда ты взял деньги на такое богатство?» Вот поэтому-то и пришлось срочно ретироваться, оставив все разговоры на потом. Тем более что обладание дорогими подарками может само по себе успокоить любую женщину. В том смысле, что рано или поздно она сама найдёт «логическое» объяснение собственным мыслям и перестанет терзать себя ненужными подозрениями…

— Итак, справки вы предоставили, я их прочёл, — генерал откинулся в кресле и внимательно посмотрел на сидящих перед ним Смирнова и Ходырева. — Теперь хотелось бы кое-что уточнить. Думаю, мы поступим как флотские. То есть, вначале выслушаем младшего по званию. Давай, Михаил, приступай. Докладывай, что думаешь по Свояку.

— По Свояку у меня, Пётр Сергеевич, одни непонятности, — прокашлявшись, сообщил Смирнов.

— В чем они проявляются?

— В том, что понять я его не могу. Вроде обычный советский пацан, а как сделает что-нибудь или скажет, так хоть стой, хоть падай.

— Это ты про стрельбу?

— Про неё. Упражнение с заложниками он выполнял так, словно это реальная ситуация, а никакая не тренировка. Да и сам факт такой успешной стрельбы вызывает кучу вопросов…

— А по поводу деда его точно всё выяснили, не ошиблись?

— Ошибка исключена. Дед его и, правда, был снайпером на войне. Кавалер двух орденов Славы. Но вот к Георгиевским крестам никакого отношения не имеет — родился он в девятьсот восьмом, так что ни в Первой мировой, ни в Гражданской участия не принимал. Участвовал только в финской и в Великой Отечественной.

— А перепутать Свояк не мог? У них ведь, у Славы и у Георгия, ленточки одинаковые.

— Ну-у, в принципе, мог, но вряд ли. Чтобы эти награды попутать, надо либо очень глубоко погрузиться в тему, до такой степени, чтобы в голове смешались типовые понятия, либо надо просто жить в определённой среде, рядом с обладателями обеих наград.

— Да, скорее всего. Согласен. Вот если бы родственники у него были из бывших или, например, общался он регулярно с выходцами из… хм, белоэмигрантов…

— Лингвистический анализ его речи мы уже провели.

— И как? — моментально вскинулся Пётр Сергеевич. — И почему это не указано в справке?

— Сегодня данные получили. Вот, можете ознакомиться…

Генерал взял бумагу и быстро её просмотрел.

— Хм… Если убрать воду, то получается, что речь его вполне соответствует предполагаемому месту рождения и проживания. Жаль, что по поводу возраста лингвисты ничего конкретного сказать не смогли…

— Увы, — развёл руками Смирнов. — Построения фраз характерны как для лиц возрастом от 15 до 20, так и для 30 и 40-летних.

— И иностранный язык он, как я понял, знает неплохо.

— Скажем так, английским он владеет лучше, чем обычные школьники. Однако, с другой стороны, уровень немного пониже, чем у учащихся спецшкол и студентов инязов. Есть, кстати, еще один интересный момент. Как утверждает Павел, Свояку знакомы некоторые нюансы внутренней кухни нашего наиболее вероятного противника. То есть, по блоку НАТО у него имеются знания, хотя и довольно обрывочные, которые он нигде не мог получить, кроме как из собственных наблюдений или из рассказов тех, кто действительно знает.

— Ну, возможно, он просто общался с кем-то из этих знающих.

— Возможно. Но в его окружении в настоящий момент таких нет. За исключением нас, конечно.

— Логично. Но не забывай, что такие знакомые могли быть в его прошлом, ещё до поступления в институт, — Пётр Сергеевич повернулся к другому участнику совещания. — Что скажешь, Константин? Что удалось выяснить по прошлому Свояка?

— Ну, всего, конечно, выяснить не удалось. Четыре дня — срок небольшой. Правда, и городок тот тоже не мегаполис. Население всего пятьдесят тысяч, все на виду, большинство знакомы друг с другом с детства. Так что кое-какую информацию раздобыть удалось. Причём, весьма любопытную.

— Что ты имеешь в виду?

— Во-первых, среди молодёжи Свояк оказался фигурой известной. Играл в школьном ансамбле и даже выступал на сцене в нескольких местных клубах. Так что многие его знают. Плюс спортом увлекался немало, участвовал в разных соревнованиях, выезжал в другие города в составе юношеских команд.

— По каким видам?

— Баскетбол, плавание, волейбол, спортивное ориентирование, охота на лис, пожарное многоборье. Вы, Пётр Сергеевич, наверное, удивитесь, но ни настольный теннис, ни стрельба, ни, тем более, бильярд там ни разу не фигурировали.

— Уже удивлён. А что во-вторых?

— Во-вторых, при всем при том, школу он окончил с золотой медалью и дважды был победителем областной олимпиады по математике.

— Это-то как раз и не удивительно, в их институте таких полно.

— Тут дело в другом. Из бесед с учителями и тренерами я понял, что со старшими по возрасту он сходился с трудом. Нелюдимом, конечно, не был, но при общении со взрослыми чаще всего тушевался, можно сказать, варился в собственном соку и больше интересовался учёбой, нежели общением с другими людьми. Плюс английский язык, о котором мы здесь говорили, не был для него особым приоритетом. Знал он его не лучше сверстников-одноклассников.

— А как насчёт женского пола?

— Своей девушки у него не было. Это подтверждают все, с кем я общался.

— М-да, интересная выходит картина, — генерал сложил руки в замок и ненадолго задумался.

— Значит, говоришь, ни в бильярде, ни в теннисе, ни в стрельбе особых успехов у Свояка ранее не наблюдалось? — спросил он через десяток секунд.

— Не наблюдалось, — кивнул Константин. — Особенно, что касается бильярда. Свояк регулярно посещал клуб ремонтно-механического завода и, по словам завсегдатаев, звёзд с неба не хватал. Играл на любительском уровне.

— Совсем интересно, — покачал головой Пётр Сергеевич. — И ни черта не понятно.

— Так, может… может, он просто не тот, за кого себя выдаёт? — озвучил, наконец, Ходырев давно напрашивающийся вывод.

— Может, — кивнул генерал. — И именно это должно сейчас стать нашей главной задачей.

— В Москве сейчас находятся двое его одноклассников. Один учится в Горном, вторая — в МИСиСе. Можем попробовать организовать очную ставку, — предложил с ходу майор.

— Дельная мысль, — согласился Пётр Сергеевич. — Только не очную ставку, а обычную встречу. Типа, давно не виделись, захотелось заново пообщаться, узнать, кто как устроился, как жизнь, как дела.

— Хорошо. Тогда я займусь подготовкой.

— Займись. И ты, Михаил, тоже не расслабляйся…

— Пётр Сергеевич, совсем забыл, — неожиданно хлопнул себя по лбу Смирнов. — В пятницу в бильярдной ещё один интересный случай произошёл.

— Какой?

— Свояк решил сыграть в Спортлото и сумел вовлечь в это дело наших армейских.

— Ну, решил и решил, что в этом странного?

— Да, понимаете, в чем проблема. У меня, вот и Константин Николаевич не даст соврать, сложилось ощущение, что всё это неспроста. Вроде бы и случайно всё получилось, но мне отчего-то кажется, что Свояк действовал не по наитию, а по заранее написанному сценарию. Целый спектакль разыграл с заполнением одного-единственного билетика. Причём, у меня лично чувство такое, что этот билет обязательно выиграет.

— Даже так? — удивился Пётр Сергеевич, переводя взгляд на Ходырева.

— Всё так. Я с Мишей согласен, — подтвердил тот. — Вот числа, которые были в билете.

— А может, и мне в этой игре поучаствовать? — пошутил генерал, глянув на переданный ему листок с цифрами. — Глядишь, тоже обогащусь на пару со Свояком. А? Как считаете?

— Да мы уже думали на эту тему, — улыбнулся Ходырев. — Но решили соблюсти субординацию и сначала вам доложиться.

— Это правильно, что доложились, — усмехнулся Пётр Сергеевич. — Однако игры мы пока что отставим и просто посмотрим на результат. А сейчас, товарищи офицеры, я жду от вас откорректированных планов по работе со Свояком. Крайний срок — завтра к утру. Вам всё понятно?

— Понятно, товарищ генерал.

— Сделаем…