Право на месть

007 Глава шестая

Ван Хэвен

Чтобы отвлечь и вытащить из ступора, стоило пересечь границу V-территории, привел девчонку на блошиный рынок. Остались еще редкие островки мусора в гладко вылизанном Сити. На молодежь, которая родилась в эпоху утилизаторов, производит неизгладимое впечатление.

Столы, покрытые липкими клеенками и засаленными скатертями, на которых свалены в разнобой открытки, старые газеты, ржавые значки, кружки, с отколотыми ручками, фарфоровые собачки без хвостов, залузганные брошки и прочий хлам, гордо именуемый антиквариатом.

Действительно помогло. Девчонка, раскрыв рот, смотрела на праздник мусора и то и дело переводила удивленный взгляд на меня, как бы спрашивая: «А почему это здесь?». Как будто я знаю, что творилось в головах людей, когда они собирали старую рухлядь и бережно складывали на продажу.

На Окраине группами нападают на даже мимо проезжающий, не то, что припаркованный транспорт, и за минуты разбирают до винтика, сливая в утилизатор подчистую. Знаю, что особо хитрые стачивают серийники, выпаивают чипы. А некоторые группировки даже повадились пачкать все подряд экскрементами, лишь бы получить доплату за органику, за что получили прозвище… эм… не суть. А тут, понимаешь, антиквариат. За деньги. С ума сойти.

Впрочем, цели своей я добился. А когда Рут вцепилась в рубашку и потащила к витрине, украшенной музыкальными инструментами и вовсе впору было ликовать: «Горячо!». Витрина обычная, тут других не бывает, не тот район. Вывеска покосилась. По углам пыль. Лампы, вон, горят через одну. На стекле тонкая царапина, расходящаяся в стороны ветвистыми лучами молнии.

Но гитара хороша, конечно. Сверкает глянцевыми боками обтекаемого корпуса. Не берусь судить, я не специалист, но вроде целиковый массив кедра. Тонкий гриф с накладкой из черного дерева — эбони, металлические струны, резкий изгиб обечайки. Рут прилипла к стеклу, уставившись на инструмент как на вершину создания рук человеческих. Знаю, о ком она думает. Глупая маленькая девочка.

— Ты наличные снимала, чтобы такую подарить? — Кому не говорю, и так понятно.

Молча кивает.

— Почему не подарила?

Губы сжаты, брови сдвинуты. На лицо словно падает тень.

— Он… сказал, что у него… проблемы.

Держусь, чтобы не закатить глаза. Знаем мы эти «проблемы». В курятнике рядом стояли, с серьгой в ухе. Акутора — приметный драгдилер Окраины, барыга со стажем. Слышал о нем, потому что сложно не услышать, когда прозвищем козыряют и везде его как флаг выпячивают[1]. Рубин получил пару лет назад лично от одного из Глав Рэйдзё, уж не знаю за какие подвиги, но едва ли не лопался от гордости и вставил в серьгу, чтобы носить напоказ. Сдается мне, его и пасли наемники.

И все равно не понимаю! Девчонка — курица, несущая золотые яйца. Зачем ее убивать? Они с нее пылинки должны были стряхивать. Разве что видела что-то, непредназначенное для чужих глаз?

Рут Стоун

Мне понравилось как тактично вел себя детектив. Не кричал, не махал руками, не заламывал их со стонами: «Как ты могла, Рут?», «Это недопустимо, Рут!». Да, снимала наличные. Да, врала и сбегала из дома. Но цель-то была благородная, правда? И вообще здоровяк-детектив очень аккуратно задавал вопросы:

«Не угрожали ли мне поклонницы Принца?»

«Видела ли я раньше парня с серьгой?»

«А тех двоих, что прицепились к нам в клубе?»

«Помню ли я, что именно случилось в последний день?»

Нет. Да. Нет. Н-не знаю.

Меня насторожила его фраза: «в последний день». Так ведь не говорят, верно? Или он не из суеверных? А как иначе? «Крайний день»? Все равно звучит довольно жутко.

Мы еще побродили по Сити, в этот раз еще и в молодежном районе — много яркой, громкой, сверкающей рекламы, 3D-панели и голограммы, автоматы самообслуживания с колой и гамбургерами. Смешной робот у кинотеатра настойчиво зазывал нас войти и посмотреть новинки. Перекусили картошкой-фри и сладкой ватой, — настоящий день непослушания.

Показалось, детектив ждет чего-то. Он то и дело посматривал на экран визора, но тот молчал, и мы вернулись обратно, к знакомому офису с едва живой вывеской «ДагерХэвен». Открыв замок, мужчина резко нагнулся и поднял что-то с пола. Кто-то подсунул записку под дверь? Развернул мятую бумагу, впился в строчки глазами и словно бы выдохнул. Хорошие новости? От прежнего напряжения не осталось и следа.

— Будешь кофе?

— Да. Спасибо. — Соглашаюсь с осторожностью, памятуя о том, что в офисе нет туалета. Не стоит лишний раз налегать на жидкости.

Разулась. Присела на кушетку и принялась болтать голыми ногами. Сейчас вторая половина дня. Должно быть, наше возвращение в офис — короткая передышка и мы снова куда-то направимся. Признаться, все эти бесцельные брожения по Сити меня порядком утомили. Да, я вспомнила Принца, прошлую жизнь, папу. Вспомнила кто я есть, и свой отчаянный, заведомо обреченный на провал, протест против родительской опеки.

Вместе с тем в душу все больше закрадывались сомнения. Что я делаю здесь? Надо прекратить. Надо вернуться. Прошло два дня! Никогда еще так надолго не убегала из дома. Папа, должно быть, с ума сходит от беспокойства. Желание проучить непослушную дочь — только этим я могу объяснить почему до сих пор каждый житель Сити не участвует в моих поисках. Должно быть, отец в ярости. И меня ждет капитальная взбучка при возвращении. Неужели, спустя столько лет вольготной и безбедной жизни я узнаю и другие ее стороны: домашний арест, блокировка карт, запрет общаться с подругами? Ограничит расходы? Отключит визор? Отправит в какую-нибудь глушь к пожилым родственникам?

Вполне возможно, что те двое опасных с виду парней появились в клубе не случайно? Мог папа приставить их ко мне? Надеюсь у детектива и доктора не будет проблем?

Мужчина протянул кружку, и я послушно сделала глоток. Вкусно. Лучше, чем уличный кофе из бумажных стаканчиков. На верхней губе остался пенный след. Засмеялась. Облизала. На пенке — тертый шоколад, очевидно горький, судя по вкусу.

Минуты тянулись неспешно. Никто не торопил и не звал скорее идти дальше. Я сидела на кушетке, с удовольствием пила кофе и наблюдала как детектив измеряет шагами комнату, посматривая на часы визора. Мы кого-то ждем? Записку, подкинутую под дверь, он сжег в пепельнице, наполненной окурками до краев.

Жалюзи на окне опущены, свет не горит и в комнате царит загадочный полумрак. Взад — вперед. Взад — вперед. Мои веки, против желания, постепенно налились тяжестью. Тело так расслабилось, что я едва не уронила пустую кружку. С детства вбитые нормы приличия не позволили упасть где сижу, и я попыталась подняться. Смущенно забормотала:

— Простите… странно… клонит… в сон…

Удивительно, но детектив мою внезапную усталость воспринял как должное. Забрал кружку из ослабевших пальцев. Придержал за талию, помог подняться и перейти в «спальню». Я спотыкалась на ровном месте, ноги подкашивались. Совершенно не понимаю — почему вдруг устала настолько, чтобы спать в такое время. Еще и так резко. Должно быть, последствия амнезии и полученной травмы. Додумать не успела. Мысли в голове затуманились, а веки окончательно сомкнулись.

Последнее, что помню — это как нащупала пальцами и сдвинула в сторону задвижку, запирая замок стенного шкафа изнутри.

Ван Хэвен

Стоило выйти на улицу как дождь припустил с новой силой. Я вжал голову в плечи, двинулся вперед зигзагами, перебегая от козырька к козырьку, отчаянно пытаясь не промокнуть, но тщетно. Холодная вода так и норовила забраться за воротник рубашки, тонкой струей скользнуть вдоль позвоночника.

Док в записке был лаконичен, как всегда: «Бар „Оазис“. Приходи один».

— Приходи один, — фыркаю раздраженно: — А балласт я куда дену?

Пришлось опоить девчонку. Я заметил, что она многое вспомнила, но делиться по-прежнему не спешила. А еще заметил тревожные звоночки в ее поведении: все больше размышляет и задумчиво смотрит по сторонам, на улицы V-территории. Да и на меня бросает взгляды, как бы спрашивая про себя: «Что я до сих пор тут делаю?».

Узнаю этот взгляд. Еще немного и решится. Только оставь одну — тут же улизнет к папочке.

«Оазис» недалеко. Часто в него хожу. Заведение многим знакомое, в вывеске и рекламе не нуждается. Я уже спустился по ступеням и потянул на себя дверь, когда глаз зацепился за мелкий иероглиф, нацарапанный поверх бурой краски. Тонкие черточки без какого-либо смысла, едва заметные, но у меня привычка фиксировать малейшие перемены в окружающей обстановке, — в прошлый раз их не было. Метка Рэйдзё? Интересно. То ли угроза кому-то из работников, то ли наоборот, знак для своих.

Еще несколько ступеней вниз, дверь за спиной словно отсекает тебя от внешнего мира. Заставляет забыть обо всем. Здесь нет окон. Сюда не проникает солнечный свет или звуки дождя. Здесь всегда полумрак и прохлада, теплый приглушенный электрический свет фонарей, журчание воды и щебетание птиц. Оазис — застывший островок спокойствия. Такие заведения мастерски создают ощущение вне времени. Сиди себе, попивая пиво или что покрепче, пока деньги не кончатся. Бесконечно.

Когда-то я был завсегдатаем этого и подобных местечек. Фактически жил в них, балансируя на грани реальности от вечного недосыпа и алкоголя. Ну и спустил все, что у меня было, конечно. Впрочем, не так уж и много было, если честно.

Док уже был тут. Сидел за столиком в углу, в отделенной перегородками кабинке. Уютное удобное место — равноудаленное и от входа, и от туалета, и от бара, к которому я привычно направился. Бармен новенький, совсем молодой парнишка, меня не знает. Руки ловкие, но смущает другое — он то и дело опускает голову вниз, так, чтобы на лицо падала тень. Нет уж, от меня не скроешь светлые полосы на щеках — следы недавно сведенной татуировки.

Если иероглиф на двери — предупреждение, то парнишка в большой опасности. Нельзя просто взять и выйти из банды, покинуть Окраину и найти приличную работу. Окраина пойдет за тобой.

Но если знак на двери — для своих, то прикрытие, прямо скажем, без фантазии. Я разочарован. Однако нам с Доком стоит держать ухо в остро и лишнего при бармене не болтать.

— Пива. — Шлепнул на стойку купюру помельче.

Эх, всего второй день, а как заметно поредели мои финансы. Черт бы побрал привычку богачей сорить деньгами направо и налево! Рут Стоун делала это мастерски. Еще бы. С детства тренировалась.

Дождался пинту, подхватил фирменный бокал и двинулся за столик к Доку. Айболит доморощенный даже в баре пил что-то странное. Совершенно прозрачная жидкость в граненом низком бокале могла быть в равной вероятности и водой, и чистым спиртом. С ним не угадаешь.

— Привет, Док!

Совершенно не эстетично плюхнулся на жесткое сиденье под неодобрительным взглядом светлых глаз. Развалился, широко расставив ноги. Отвратительное настроение. Я промок и замерз, одежда противно облепила тело. Сделал пару глотков, ну да ничего, сейчас обсохнем. И начал неторопливо рассказывать лысому пилюлькину во что на сей раз он меня впутал.

— Нет, ну, прикинь? Как выскочит из такси и прямым ходом к клубу!

Лицо доктора, обычно или бесстрастное, или с вежливой полуулыбкой, бледное, как сама смерть, оживилось при упоминании Принца и его «неприятностей».

— С серьгой, говоришь?

— Ну да. Акуторой кличут. Сдается мне, наемники за ним приглядывают. Ну я девчонку сразу и увел. — Замолчал, допивая пиво и давая Доку переварить информацию.

— Думаю, Ван, дальше я справлюсь сам.

— Э? — Я не сразу понял, что он имеет в виду. А когда понял, тут же взвился на месте. — Ты шутишь? Шутишь же! Я столько времени с ней вожусь, а ты. Вот так, да? Решил выкинуть меня под конец? Даже не думай! — Я с силой громыхнул пустым бокалом о столешницу.

Мысль о том, что я могу не узнать конец истории, ужалила, словно змея. Проклятый доктор! Поманил конфеткой перед носом, а теперь хочет свалить! Ну уж нет! Желание узнать в чем там было дело жгло внутренности. Нет ничего слаще разгаданной загадки.

— Появилось обстоятельство…

— Плевать мне на обстоятельства! — Я почти рычал. — Это мое дело! Не смей меня сбрасывать в последний момент!

Док, видя, как я завелся, успокаивающе вскинул ладони.

— Хорошо. Ван. Хорошо, убедил.

Хотел бы я ему сказать много матерного, но сдержался.

— Но ты присутствуешь и не вмешиваешься, понятно? Я все устрою сам.

Сам так сам. Я выдохнул. И только теперь задумался: что за обстоятельства такие? Что из того, что я рассказал, изменило первоначальный план Дока? Спрашивать уже поздно, да?

— Приведешь девчонку… сюда… — Док настороженно покосился по сторонам, бросил взгляд на бармена, поморщился, достал ручку и набросал на салфетку пару слов. Показал. И тут же сжег ее в пепельнице.

Я привычно сдержался, чтобы не закатить глаза. Ох уж мне эти игры в конспирацию!

«Курятник. В полдень». Завтра, значит. Окей. Сделаем.

— Не раньше. Понял? До тех пор глаз с нее не спускай!

— Да понял я. Понял.

Прикидываю в уме: хватит ли запаса снотворного. Не, ну можно к батарее ее пристегнуть, в случае чего. Так-то район у нас там уединенный. Справа — слева склады, хранилища, соседний магазин, опять же, давно заколоченный стоит. Кричи — не кричи, никто не услышит.

[1] Акутора — Красный тигр (пер. с японского)