Предложение

34





У меня отвисает челюсть. Срань господня, я об этом не подумала. Он кончил в меня. Я поняла это в самый разгар момента, почувствовала, как пульсирует его член, когда он опустошал себя внутри меня. Однако последствия этого — это то, что осознается только сейчас. Дрожь пробегает у меня по спине. Я могла бы быть беременна его ребенком. Маленьким Лиамом или маленькой Айлой, которые появятся на свет через девять месяцев. Я пытаюсь заговорить, но у меня перехватывает горло. Пытаюсь дышать, но мои легкие горят. Моя грудь поднимается и опускается. Мой пульс учащается. Моя кожа кажется слишком натянутой. Пот стекает у меня по спине струйками. Очевидно, у меня что-то вроде нервного срыва.

— Божья коровка. — Он вытаскивает руку из-под моей юбки и вместо этого кладет ее мне на плечо. — Дыши, детка, дыши. Вот так… — Он делает глубокий вдох. — Вдох, — выдыхает он. — Выдох. Дыши вместе со мной, детка. Вдыхай… — Он вдыхает, и я следую его примеру, не отрывая взгляда от его лица. — Выдыхай. — Он выдыхает через нос, и я тоже. Снова. Я медленно вдыхаю и выдыхаю. Чувствую, как стабилизируется мой пульс.

— Хорошо. — Он поднимается на ноги и толкает меня на стул. Он тычет в меня пальцем. — Оставайся там.

Раздается смешок, но он больше похож на рыдание. Я опускаю подбородок на грудь и закрываю глаза.

Сосредоточьтесь на своем дыхании. Возьми себя в руки.

Ты успокоила обезумевших подружек невесты и утихомирила вспыльчивость матерей невест. Да что там, я даже влезла в платье подружки невесты, которая не пришла в последнюю минуту. А потом был случай, когда жениха застукали с отцом невесты — не спрашивайте. Я объявила собравшимся гостям, что свадьба отменяется, и пригласила их на прием, чтобы они могли выпить, потанцевать и оторваться по полной. Как ни странно, это сработало. Жених и невеста тоже присоединились к ним, напившись настолько, что решили, что они вообще не созданы друг для друга.

Мой пульс наконец-то выравнивается. Мой желудок прекращает свой путь на дно, который повторялся снова и снова. Слава Богу. Последнее, чего я хочу, — это тошнота. И нет, я не могу думать о том, что беременна. Это было всего один раз, когда его сперма была закачана в мое влагалище, и я не могу забеременеть от этого, не так ли? Для этого нужен всего один глупый, очень подвижный, очень целеустремленный сперматозоид. Сперма со всеми признаками ее донора, мистера-мудака-который-хочет-добиться-своего-со-мной.

— Вот. — Он материализуется рядом со мной и протягивает мне стакан апельсинового сока.

— Я думаю, тебе больше нужен сахар. Это ты потерял кровь.

— Пей, Айла, — рычит он.

Я пью. Я опустошаю стакан, затем со звоном ставлю его на ровную поверхность.

— Еще?

Я киваю.

Он наполняет стакан.

Я делаю еще несколько глотков, затем играю со стаканом.

— Ты сказал, что если… Когда я забеременею, мы будем заботиться о ребенке вместе.

— Если бы мы были вместе, мы были бы настоящими родителями, — возражает он.

— Я не уверена, что хочу этого.

Он не сводит взгляда с моего лица, но, как последняя трусиха, я не смотрю в его сторону.

— Ты напугана и хочешь убежать, — замечает он.

— Я здесь, не так ли?

— Но ты хочешь уйти.

— Этот… импровизированный медовый месяц мне не подходит, Лиам. — Я наконец смотрю ему в глаза. — Поверь мне, это единственный способ. Мы не можем быть вместе.

— Так почему же ты вообще согласилась на фиктивный брак?

— Потому что я думала, что сделаю все, чтобы сохранить свой бизнес и развить его до высот, о которых я всегда мечтала.

— Ты все еще можешь получить это.

— Я не уверена, что это стоит таких жертв.

Все его тело напрягается.

— Значит, быть со мной — это жертва?

Это самый удивительный опыт в моей жизни. Это то, чего я хочу. Быть с тобой, смеяться с тобой, переживать с тобой, путешествовать с тобой по миру. Чтобы ты занялся со мной любовью, трахал меня. Чтобы познакомил меня со своими странностями, на которые ты пока только намекал. Я хочу всего этого. Но я не могу этого допустить. Я не позволю себе просить об этом. Потому что ты заслуживаешь лучшего.

Я не говорю ничего из этого вслух. Вместо этого я расправляю плечи, отгоняю любые эмоции, которые могли бы отразиться на моем лице, и вздергиваю подбородок.

— Так и есть. Ты хорошо трахаешься, я отдаю тебе должное, но это не то, чего я не смогла бы получить ни от одного другого мужчины.

Его взгляд сужается. Пульс подскакивает у него на виске.

— Ты нападаешь на меня, потому что чувствуешь себя загнанной в угол. Ты хочешь быть со мной, но не хочешь в этом признаваться.

— Это то, во что тебе хотелось бы верить…

Его ноздри раздуваются. У него дергается челюсть. Он прижимает здоровую руку к своему боку.

— Твоя рука… — я тянусь к ней, но он стряхивает меня.

— Оставь. — Он отступает назад, и это первый раз, когда он устанавливает физическую дистанцию между нами, и мне больно, как будто он дал мне пощечину. Мой желудок сворачивается сам по себе. Мое нутро завязывается в узел. У меня такое чувство, будто кто-то ударил меня кулаком прямо в сердце.

— Лиам, я…

— Больше ни слова. Нет, если только это не для того, чтобы сказать мне, что ты даешь нам шанс. — Его голос такой грубый, черты лица такие замкнутые, что все эмоции, которые я пыталась подавить с того дня, как встретила его, вырываются на поверхность.

У меня перехватывает горло. В глазах нарастает напряжение. Я не собираюсь плакать. Нет.

— У нас двоих нет ни единого шанса быть вместе.

Все его тело, кажется, превращается в камень. Это как если бы скалы Айерс-Рок были на его месте. Вот как он все еще держится. Его серые глаза приобретают тот ясный цвет, который делает их похожими на два зеркала. Непрозрачные зеркала, которые больше не позволяют мне видеть его насквозь.

До сих пор я не осознавала, как много он показал мне о себе. На секунду я сожалею о своих словах. Может быть, мне следует взять свои слова обратно. Может быть, мне стоит рассказать ему все. Может быть, он поймет. А потом…? Он застрял бы с кем-то вроде меня, а я бы этого не вынесла.

Дело не только в нем; мне было бы невыносимо, если бы меня видели рядом с таким совершенством, каким он является. Прекрасный принц заслуживает Золушки, а не женщины в лохмотьях.

И, черт возьми, я ненавижу принижать себя. Или предаваться жалости к себе. И обычно я этого не делаю. Но когда я с ним, я в конечном итоге сравниваю свое далеко не идеальное «я» со стопроцентным альфа-самцом, которым является он. Проблема не в нем. Во мне. Это клише, но на самом деле это не так. Это я — моя неуверенность, мое чувство, что мне нужно быть безупречной, чтобы соответствовать ему. И да, он сам через многое прошел, но остался без каких-либо физических шрамов. В отличие от меня.

— Это твое окончательное решение? — Его голос звучит отстраненно. Он удерживает мой взгляд, и на секунду я вижу вспышку чего-то похожего на надежду в их глубине.

Искру, которую я гашу, когда говорю:

— Да.

Он, кажется, впитывает в себя то, что я ему сказала, и молчит секунду, другую. Затем кивает.

— Тогда очень хорошо.



— Эй, Айла, детка, ты снова с нами! — звучит в трубке полный жизни голос Зары. Я бы предпочла голосовой вызов, а не FaceTime, потому что последнее, чего я хочу, — это чтобы ее проницательные глаза заметили тот факт, что я не спала с тех пор, как мы вернулись прошлой ночью. Что у меня, кажется, пропал аппетит. Что сейчас я все еще в постели и, похоже, у меня даже нет сил проверить социальные сети, чтобы узнать, что люди говорят о свадебном посте, который мы разместили перед отлетом на второй остров.

Кроме того, мне нужно перестать называть нас «мы». Никакого «мы» нет. Никогда не было «мы». Я позаботилась об этом. И это был правильный поступок. Именно.

— Айла, ты здесь? — Голос Зары прерывает мои мысли.

— Я здесь. — Я встряхиваю головой, чтобы прояснить ее. Нет смысла думать о том, что произошло и могла ли я справиться со всем по-другому. Я хотела разозлить его, и, судя по тому, как он полностью игнорировал меня во время полета домой, мне это удалось. Тем не менее, после нескольких дней, проведенных с ним, и того, что он сосредоточил свое внимание исключительно на мне, у меня такое чувство, будто я оторвалась от своих привязанностей. Как будто я больше не знаю, что с собой делать. У меня действительно есть работа, на которую нужно ходить, но, честно говоря, то стремление, которое заставляло меня работать круглосуточно, чтобы построить свой бизнес, отсутствует вовсе.

— Все в порядке? — она бормочет.

Я не отвечаю.

— Не все в порядке. — Она выдыхает воздух. — Я сейчас приеду.

— Эй, не надо, Зара… — Но она уже повесила трубку.

Господи, эта женщина. Неужели у нее обязательно должна быть такая пугающая интуиция? Она почти так же хорошо разбиралась в моем настроении, как и он.

Во время полета я предложила ему вернуться в свою квартиру, когда мы приземлимся, и он отклонил это предложение. Когда я сказала, что не буду делить с ним спальню, он не настаивал. Что было хорошо. Даже несмотря на то, что какая-то часть меня была разочарована. Но если бы он настаивал, я бы просто уперлась или пригрозила съехать из дома. Не то чтобы он мне позволил, но я бы постаралась изо всех сил.

К счастью, до этого не дошло, потому что, когда мы добрались до его дома — кстати, не пентхауса, а таунхауса на Примроуз-Хилл, — он попросил одного из своих сотрудников показать мне мою комнату. Я спросила его, почему мы не вернулись в пентхаус, и он просто сказал: «Мы женаты и теперь живем здесь». Затем он исчез в своем кабинете.

Я вообще не видела его прошлой ночью. Я даже не слышала, как он ушел спать. Я живу с ним на одном этаже — по крайней мере, так мне сказала его экономка. У меня был свой выбор из комнат для гостей, и я выбрала одну дальше по коридору, как можно дальше от его спальни.

После ужина в одиночестве в большой официальной столовой, я легла в постель и ворочался с боку на бок, пока не заснула, когда небо за окном начало светлеть. Я проснулась только тогда, когда Зара позвонила мне сегодня утром.

Я смотрю на время и ахаю. Уже почти полдень. Неудивительно, что она была обеспокоена. Должно быть, мой голос звучал так, словно я все еще была не в себе в середине дня. Я вытаскиваю себя из постели и направляюсь в ванную. Почувствовав себя лучше после душа, я надеваю джинсы и толстовку, натягиваю носки и спускаюсь на кухню.

Лиама нигде не видно, а его экономка, похоже, не слишком рада видеть меня на кухне. Я прошу у нее кофе, и она говорит, что накроет меня в зимнем саду, примыкающем к гостиной. Кажется, она торопится выпроводить меня из своей кухни, поэтому я ухожу и иду туда, куда она велела. На самом деле это прекрасное помещение, где солнце светит сквозь стеклянный потолок. Я выхожу во внутренний дворик за ним. Там находится лужайка с цветами, окаймляющая ее, которая, в свою очередь, ведет к пейзажному бассейну. За бассейном находится склон Примроуз-Хилл, откуда открывается вид на Лондон. Я смотрю на горизонт вдалеке, различая купол собора Святого Павла и высокий кусок белого металла, который является небоскребом Шард.

Экономка приносит мне кофе и завтрак на подносе. Прежде чем я успеваю вникнуть в суть, другой сотрудник, судя по всему, дворецкий — кстати, сколько сотрудников было у Лиама? — провожает Зару в комнату. Она есть в списке друзей и членов семьи, которым я поделилась с командой безопасности Лиама, чтобы они знали, кого можно впустить ее без предварительной проверки.

— Эй! — Она подходит, и я обнимаю ее. Наконец-то, кто-то, кого я знаю, и кто-то, кто не является одним из прислуги Лиама.

— Ты хочешь кофе? — спрашиваю я.

Она кивает.

Я поворачиваюсь к двери. Мне нужно сходить на кухню, попросить еще чашку или… — Зара подходит к кнопке, которая спрятана сбоку от дивана, и нажимает на нее.

— Ммм, что ты сделала?

Она поднимает вверх пять пальцев, затем четыре, затем три, два — в комнату входит экономка.

— Вы звонили, мадам? — спрашивает она меня.

— Она, не я. — Зара вздергивает подбородок.

— Можно мне чашечку для кофе, пожалуйста? — Она одаривает улыбкой женщину, которая отвешивает полупоклон.

— Хорошо, мадам. — Она поворачивается и уходит.

Я поднимаю свою челюсть с пола и поворачиваюсь к ней.

— Откуда ты узнала, что кнопка предназначена именно для этого?

— Это казалось наиболее вероятной причиной для того, чтобы спрятать ее. — Она приподнимает плечо.

— Где ты научилась изображать эту хозяйку поместья?

— Когда я была маленькой, я обычно практиковалась перед зеркалом. Раньше я притворялась, что у меня много денег и есть прислуга, которой я могу приказать выполнять мои приказы.

— Правда? — Я моргаю.

— Когда у тебя мало чего есть, это захватывающе — жить другой жизнью в своей голове.

— О. — Я не уверена, что сказать. За все время, что я ее знаю, она никогда не упоминала о своем происхождении.

— Я знаю, глядя на меня сейчас, ты бы так не подумала, но факт в том, что я начинала скромно. — Она указывает на себя жестом. Сегодня на ней идеально скроенный костюм-юбка, вероятно, от Шанель, дизайнерские туфли, которые, если я не ошибаюсь, принадлежат Маноло Бланику, и в руках ее сумочка от Биркин. Ее макияж безупречен. Она выглядит как точная копия женщины, сыгравшей главную роль во втором сезоне «Бриджертонов», с хипповой версией персонажа, которого Мэрил Стрип сыграла в «Дьявол носит Prada». Только Зара гораздо более жизнелюбива. Энергия потрескивает вокруг нее, как будто она спешит куда-то попасть.

— Не то чтобы мы были бедны. Мы никогда не голодали. И мои родители надрывались изо всех сил, чтобы дать мне и моему брату хорошее образование.

— У тебя есть брат?

— Он мой близнец.

— У тебя есть брат-близнец? — Одна Зара — это уже сила природы; мысль о том, что их двое, просто ошеломляет.

Она смеется.

— Он всего на несколько минут старше меня, но по тому, как он себя ведет, можно подумать, что он на много лет старше. Он очень заботился обо мне, когда мы были моложе. — Ее взгляд смягчается. — Раньше у меня были вьющиеся волосы, я носила подтяжки и очки. Тогда все остальные дети в школе дразнили меня. Он всегда вставал на мою защиту.

— Должно быть, это было так приятно, когда кто-то присматривал за тобой.

— Может быть, даже слишком много. Благодаря ему большинство мальчиков держались от меня подальше. То есть все, кроме одного.

В ее глазах появляется странное выражение. Чувство вины? Или, может быть, раскаяние? Затем это проходит, и она снова становится Зарой Чопра, суперженщиной.

— Вот почему мне пришлось изо всех сил бороться, чтобы быть услышанной. Может быть, именно поэтому я до сих пор так упорно борюсь за то, чтобы выделиться. Может быть, именно поэтому я постоянно испытываю налагаемые на меня ограничения.

Приходит экономка с чашкой кофе и ставит ее на стол рядом с едой.

— Спасибо вам… — Я моргаю. — Напомните, как вас зовут?

Она уставилась на меня так, словно я попросила ее отказаться от своего первенца.

— Ммм, вы в порядке?

Она быстрым движением мотает головой вверх-вниз.

— Да, мадам. Просто вы спросили, как меня зовут.

— И что? — Я хмурюсь.

— Он никогда не спрашивал, как меня зовут.

— Вы имеете в виду Лиама?

Она снова кивает.

Я обмениваюсь взглядами с Зарой, затем поворачиваюсь к экономке.

— И как давно вы здесь работаете?

— Два года, мадам.

— Два года, и он ни разу не спросил, как вас зовут?

— Н-нет, мадам. — Она переводит взгляд с меня на Зару, затем снова на меня. — Э-э, пожалуйста, не говори ему, что я это сказала.

— Конечно, нет. Это останется между нами, девочками. — Зара бросает на меня еще один косой взгляд. — Не так ли, Айла?

— Да, конечно… — я наклоняю голову.

— О, Мэлори, мадам. — Экономка приглаживает сзади свой пучок с серебристыми прожилками.

— Спасибо тебе, Мэлори. — Я одариваю ее улыбкой.

Мэлори чуть ли не расцветает от такого внимания.

— Благодарю вас, мадам. — Она приседает в полупоклоне передо мной.

— О, и, пожалуйста, зови меня Айла. И тебе не нужно, — я машу рукой в ее сторону. — Кланяться и все такое. Я не член королевской семьи.

Она моргает, затем снова опускает голову.

— Как пожелаете, мадам. — Она уходит.

— Боже, это было нереально или что? — бормочу я, подходя, чтобы присесть за кофейный столик. — Подумать только, я ведь не спрашивала, как ее зовут. Это первое, что я должна была сделать.

— Ты научишься. — Она делает глоток своего кофе.

— Надеюсь, что нет. Я не планирую задерживаться здесь надолго.

— Что? Почему? — Она ставит свою чашку на стол. — Разве медовый месяц не был таким, каким ты хотела его видеть? Я подумала, что это было слишком коротко, но решила, что он должен был вернуться на работу. Но, может быть, я неправильно подумала? Может быть, вы, ребята, вернулись, потому что поссорились?

— Ничего подобного. Совсем наоборот. Он такой, каким я его себе представляла. Нет, он гораздо больше, чем я думала. Он ни на йоту не ошибся. Он был нежным и заботливым, и его манера подбирать слова почти так же хороша, как то, как он… — Я поджимаю губы.

— Почти так же хороша, как то, как он трахается? — Она широко улыбается.

Краска заливает мои щеки. Что действительно странно. Я не ханжа. Ладно, может быть, я никогда не кончала так сильно, как с членом Лиама, но у меня была своя доля парней. И я совершенно спокойно отношусь к обсуждению деталей моей сексуальной жизни со своими друзьями. Просто с Лиамом это кажется неправильным. Все слишком ново, слишком грубо, слишком интимно, слишком лично… Настолько лично и жестоко, что я постаралась разозлить его настолько, чтобы, когда я наконец уйду, он не был слишком удивлен.

— Так в чем проблема? — Она вглядывается в мое лицо. — Если он делает тебя счастливой, а судя по тому, что я читаю в твоих глазах, так оно и есть, почему ты думаешь, что тебе нужно уйти?

— Он подбирается ко мне слишком близко, — шепчу я.

— И это проблема?

Я киваю.

— Он гораздо больше, чем кажется. Он превратил компанию, унаследованную от своего отца, в нечто большее, чем когда-либо прежде. Он не только могущественен, но и на самом деле чувствителен. Он любит читать. У него есть библиотека, битком набитая книгами, которые я хотела бы иметь сам. Он даже понимает мои отсылки к поп-культуре и хочет разыграть сцены из моих непристойных книг.

— Итак, очевидно, что он совсем не идеален для тебя.

— Он слишком совершенен.

— Как и ты.

— А я нет. — Я опускаю плечи. — Ты же знаешь, что это не так.

— Ты сильная, властная, великолепная женщина, которая вдохновляет многих других…

Я поднимаю руку.

— Я не чувствую себя очень сильной или властной, когда у меня даже не хватает смелости показать людям, кто я есть на самом деле.

— Ты сделаешь это, когда будешь готова.

— А что, если я никогда не буду готова? Что, если у меня никогда не хватит смелости выйти и поделиться собой с миром? Что тогда?