Преисподняя

ГЛАВА 30

Джереми, Кэтрин и Том Меакулп пробыли в компьютерном зале более пяти часов. Когда они наконец вернулись в гостиную, их глаза были красными и слезились.

Я, Рэчел и Дерек оказывали посильную помощь, следя за передачами “Божьего Гласа”. Мы с Дереком наблюдали за двумя каналами государственных видеопередач, а Рэчел слушала радио. Нет ничего более утомительного, чем пропагандистская болтовня, поэтому мы с надеждой вскочили на ноги, увидев троих программистов.

– Ну, что новенького? – поинтересовался Дерек.

– Много чего, – ответила Кэтрин. – Ты не поверишь, но по производительности эти двое заменяют не меньше дюжины обычных мозгов. Я продолжаю скалывать пентагоновский ЛЕД, а Том и Джереми трудятся над программой Преисподней.

– Потрясающая штука, – вставил Джереми. – Если то, что Том рассказывал о системах структурной генерации Преисподней, соответствует действительности, то они сжимают данные с помощью фрактальных пространственных струн.

– Это что-нибудь означает? – спросил я.

– Фрактальные пространственные струны, – повторил он, полагая, что можно уловить смысл, если как следует расслышать слова. Он ошибался. – Это лишь теория, упоминавшаяся в подпольных е-журналах, но Десница должна иметь их. Понятие заимствовано из физики. Программа сжатия создает вспомогательное виртуальное измерение в менеджере памяти и вызывает оттуда данные по мере надобности. Это делает память системы потенциально безграничной.

– Судя по всему, любые вирусы, переписывающие память, будут бесполезны, – заметила Кэтрин.

Томас Меакулп застенчиво поднял руку:

– Не забывайте о том, что защитные системы Десницы многократно дублированы и работают по избыточному принципу. Сомневаюсь, сможем ли мы с такими компьютерами проникнуть глубоко в Преисподнюю. Я даже не уверен, является ли система в принципе уязвимой для вторжения.

– А как насчет вируса, который прикрепляется к графическим библиотекам и переписывает образы? – задумчиво спросила Кэтрин. – Система может рухнуть, если окажется не в состоянии отыскать нужный образ.

Том Меакулп покачал головой, словно извиняясь:

– Отдельная поломка будет локализована. Именно это произошло, когда я впервые связался с Гидеоном и Рэчел.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Джереми, вгрызаясь в первый из трех чизбургеров, принесенных заботливым Чарли. – Нам нужен только прилив вдохновения и какая-нибудь гениальная формула.

– А также Массимо Эдди, – добавил Том.

Джереми перестал улыбаться.

– Да. Вообще-то об этом мы и хотели с вами потолковать.

– Массимо Эдди? – спросила Рэчел. – Первый Проклятый?

– Точно.

Все знали о Массимо Эдди – единственном человеке, видевшем всю Преисподнюю и вернувшемся, чтобы рассказать о ней. Но, очевидно, то, что он там увидел, довело его до сумасшествия, поэтому он мог сообщать о своем опыте лишь искаженными образами, чудовищными метафорами. Все мы слышали передачи, в которых Десница разрешала ему делиться своими впечатлениями с публикой. Надо сказать, мозги у этого парня перемешались не хуже, чем макароны в кастрюле. Он превратился в марионетку Солюкса, которую извлекали на свет Божий каждый раз, когда требовалось припугнуть население. Преисподняя существует на самом деле, понятно? Можете спросить любого, кто слышал безумные излияния Массимо Эдди.

– Зачем нам нужен этот чокнутый? – спросила Кэтрин.

– Тебе не попадались упоминания о нем в файлах Десницы?

Кэтрин покачала головой.

– Значит, еще попадутся, – продолжал Том. – Ты должна их найти, чтобы установить его местонахождение. Это не так трудно: любой высокопоставленный сотрудник Десницы должен иметь эту информацию в своем компьютере.

– Ты так и не сказал, зачем он нам понадобился, – заметила Кэтрин.

Джереми проглотил очередной огромный кусок чизбургера.

– Потому что он обладает знаниями о Преисподней, необходимыми для нас.

– Откуда? – фыркнул Дерек. – Он же всего лишь несчастный шут на поводке у Десницы.

– Нет, – возразил Том. – Массимо возглавлял группу контроля за качеством, проводившую тестирование границ бета-версии кода Преисподней.

– Что-то вроде подопытной свинки в психопомпе? – поинтересовался я.

– Совершенно верно. Внешние области системы были еще нестабильны, в результате чего он получил тяжелейшую мозговую травму.

– Психопомпы начинены тончайшей интенциональной электроникой, в десятки раз более сложной, чем в старых виртуальных модулях, – пояснил Джереми. – В принципе шлемы предназначались для тех, кто управляет этим шоу, для мгновенной доставки в нужное место. Помпы ищут те области Преисподней, о которых вам что-либо известно, и предлагают их в качестве выбора. Если вы не знаете о существовании какого-то места, то не можете попасть туда.

– Да, – согласился Том. – Но Массимо Эдди заносило в такие места, о которых он и не подозревал. Фактически он был повсюду и оказался не готов к этому. Он превратился в сумасшедшего, подверженного кошмарным видениям и одержимого демонами, чьи голоса говорят через него. Но он – единственный человек, полностью воспринявший границы системы и имеющий представление о том, как проникнуть внутрь. Вопрос в том, сможет ли он поделиться своим знанием.

– Но если Десница знает о его осведомленности, то почему его оставили в живых? – спросил я.

– Еще один фрагмент большой лжи, – тихо ответил Том. – Еще один повод для веры. И страха.

Кэтрин встала и вытерла рот салфеткой.

– Я определю его местонахождение через десять минут, – пообещала она.

Она ошиблась. Ей понадобилось лишь пять минут.

– Его держат в старом особняке Ли, за рекой, – сообщила она, сияя от удовлетворения. – Особняк используется для приватных совещаний и семинаров руководящих сотрудников Десницы. Массимо Эдди содержится под внешней охраной в комнате на втором этаже.

– Послушайте, – сказал Дерек, – а нам действительно нужен сам этот парень? Понимаете, ведь это важнейшая операция… Или разговора с ним будет достаточно?

– Нам нужна только информация, – ответил Джереми. – Она может быть даже в виде комплексного алгоритма. Если бы к нему возможно было заслать человека, который знает, о чем спрашивать…

– У нас есть связи со службой уборки, – сообщила Кэтрин. – Так что мы сможем внедрить туда одного человека. Женщину.

Все взгляды, кроме моего, устремились к Рэчел. -

– Я должна вызваться добровольцем? – спросила она.

– Вы можете гарантировать ее безопасность? – перебил Дерек. Мне нравилась озабоченность, звучавшая в его голосе, и однако я почему-то не мог до конца доверять ему.

– Не беспокойся, – заверила Кэтрин. – Я сейчас же свяжусь с нашими людьми.

Дерек встал:

– Том, Джереми – проинструктируйте Кло… то есть Рэчел насчет Массимо Эдди. А я тем временем поговорю с сенатором.

Служба уборки по расписанию присылала в особняк одну из своих сотрудниц к десяти часам утра. Когда пришло время, Рэчел поцеловала меня на прощанье и уехала в пикапе, из которого ей предстояло пересесть в машину службы уборки. Предыдущие несколько часов она усиленно осваивала, но не навыки общения с Массимо Эдди, а искусство изображать уборщицу. Были приняты все надлежащие меры безопасности, но ничто не сможет защитить ее, если она будет пользоваться насадкой для мойки окон, чтобы вычистить ковер. С таким же успехом она могла бы повесить себе на шею табличку “Шпион”.

Теперь настала моя очередь ждать. Я знал, что Рэчел придется провести в особняке целый день, но продолжал надеяться, что она приедет пораньше. Тем не менее она вернулась лишь к шести вечера, проехав на территорию посольства в тайнике за задним сиденьем второго секретаря британского посла. Все собрались вокруг нее, горя желанием выяснить, что ей удалось узнать. Я же был просто рад, что она вообще вернулась.

Ее белая униформа была заляпана краской различных оттенков, но она довольно улыбалась.

– Я кое-что добыла, – сообщила она. Сняв одну из белых туфель на резиновой подошве, она вытащила оттуда клочок бумаги, тоже забрызганный краской. Впрочем, это не мешало рассмотреть какую-то длинную формулу: много греческих буковок, цифры, пара квадратных корней, скобки и другие символы, совершенно незнакомые для меня.

– У этого парня такой почерк, словно он страдает падучей, – заметил Джереми.

– Это мой почерк, – отозвалась Рэчел. – А выглядит он так коряво, потому что я пыталась держать ведро и швабру, пока копировала формулы.

– Похоже на разновидность компьютерного алгоритма.

– Он сказал, для чего предназначен алгоритм? – поинтересовалась сенатор Барр.

– Вообще-то говоря, да. Цитирую: “Боритесь с ним, он запрограммирован на победу. Ключ, ключ…” – а затем он начал рисовать формулу краской на стенах.

– Возможно, этот алгоритм позволит нам справиться с верхними эшелонами демонов, – задумчиво произнес Джереми.

– С верхними эшелонами? – тупо повторил я. – Что это значит?

– Объясню позже. – Джереми уже шел в компьютерный зал. – Мне не терпится приступить к работе. Том, Кэти, идемте со мной. Давайте сольем формулу в машину и немного поиграем с ней.

– Вивид, – сказала Эрин Барр, когда трое хакеров-программистов закрыли за собой дверь. – Пора вернуться к нашим планам инфильтрации. Благодарю за отличную работу, Рэчел. Теперь вам нужно как следует отдохнуть. Вы это заслужили.

Мы с Рэчел остались одни.

– Неужели никто не хочет услышать, как мне это удалось? – жалобно спросила она.

Я рассмеялся:

– Я хочу. Хотя бы по той причине, что ты выглядишь чертовски забавно в этой униформе.

Она состроила мне гримаску, но потом ее лицо посуровело.

– Он действительно сумасшедший, Гидеон, Абсолютный безумец. За всю свою жизнь я ни разу так не боялась. В нем обитают… другие.

– Как ты проникла к нему, Рэчел?

Она улыбнулась:

– Не Рэчел, а Эстреллита. Я вошла в особняк с испуганным видом – предполагалось, что я ужасно боюсь встречи с Массимо Эдди. Охранники оказались такими же, как большинство палачей Десницы: садисты, грязные ублюдки. Проверив мое удостоверение личности, они сразу же спросили, почему я так нервничаю. Я ответила с ужасным акцентом, что слышала об ужасном человеке, который живет здесь. О нем рассказывала моя подруга Кармен.

Большего не потребовалось. Им в руки попалась бабочка, которой можно было оборвать крылышки. Поэтому мне приказали в первую очередь заняться уборкой в комнате Большого Эда. Я сделала вид, что испугалась еще больше. Кармен, мол, много рассказывала мне об этом типе, и, пожалуйста, не заставляйте меня ходить туда. Но они только посмеивались. Потом они отвели меня наверх, втолкнули в комнату вместе с моим снаряжением, заперли дверь и крикнули, что вернутся обратно через час.

Несколько секунд Рэчел молчала, а затем продолжила:

– Комната походила на сцену из ночного кошмара. Это была просторная спальня с кроватью, стулом и комодом, но все остальное было покрыто краской, целыми галлонами краски. На полу валялось более десятка измочаленных кистей. Стены, пол, потолок – все было раскрашено в любые мыслимые цвета. Может быть, там и был какой-то рисунок, но я не смогла его различить.

Но когда я увидела Массимо Эдди, то забыла обо всем остальном. Он был в халате, так заляпанном краской, что сперва я приняла его за часть стены. Свалявшиеся светлые волосы падали ему на плечи, борода отросла, чуть ли не до пояса. В одной руке он держал кисть и смотрел на стену с таким видом, словно пытался запомнить ее. Каждый мазок сопровождался глубоким раздумьем, хотя я не понимала, о чем он может размышлять.

Я позвала его по имени, но он не ответил. Тогда я проверила комнату на скрытые камеры и микрофоны и, ничего не обнаружив, прикоснулась к его плечу. Он резко обернулся и посмотрел на меня.

Я пыталась заставить его понять, зачем пришла. Я говорила, что мы хотим положить конец тому ужасу, который разрушил его разум, а он отвечал мне разными голосами. Иногда это был он сам, а иногда кто-то другой.

– Он… одержимый?

– Гидеон, это хуже, чем одержимость. Пожалуй, священник может изгнать настоящего демона, но демоны Эдди навечно слились с его подкоркой, стали неотъемлемой частью его сознания, искаженного кодом Преисподней. Они следуют собственной логике, и ему никогда не избавиться от них.

– Зачем он рисует?

– Он фокусирует свою энергию. Творчество утихомиривает голоса до тех пор, пока он может сосредоточиться. Но когда я пыталась заставить его помочь нам, они обрушивались на него со всей силой. Казалось, в его мозгу запрограммирован блок, мешающий любому вторжению в программу Преисподней.

– Что же ты сделала?

– Я умоляла его бороться, а когда поняла, что он бессилен, то попросила продолжать свою работу. Он так и сделал. Взял кисть и начал мазками наносить алгоритм на стене, испуская громкие стоны и скрипя зубами, а я копировала каждый символ. Потом он без сил рухнул на пол, и я долго держала его голову на коленях, пока он не почувствовал себя лучше. Через час за мной пришли охранники. Как видишь, я вся заляпана краской; полагаю, они подумали, что он напал на меня, и чуть не надорвали животики от смеху. Остаток дня я провела за уборкой их проклятых ванн и туалетов, а алгоритм лежал у меня в туфле.

– Почему в туфле?

– Я подумала, что это единственное место, куда они не станут совать свои лапы.

Я почувствовал, что заливаюсь краской.

– Ты оказалась права?

– Они ко мне не приставали, – ответила она и быстро поцеловала меня в губы. Я прижал ее к себе для более долгого поцелуя, и она не замедлила ответить тем же.

– Я беспокоился за тебя, – сказал я, когда мы немного отдышались.

– Знаю. А я – за тебя. – Она лукаво покосилась на меня. – Что бы ты без меня делал?

– Не знаю. Зато знаю, что мне хочется сделать с тобой прямо сейчас.

– Слушай, я ужасно устала. Когда женщина весь день занимается тяжелой работой…

– Ох, заткнись! – Я снова поцеловал ее.

Как выяснилось, она на самом деле не так уж устала.