Президент Каменного острова. Президент не уходит в отставку

Глава девятнадцатая

На берегу дожидались Гарик и Гриб. Они были в трусах. Поёживались на ветру. Штаны и рубахи висели на кустах. Мокрая кепка сушилась у Гриба на голове. Не захотел расставаться. Края кепки обвисли. Не на пользу пошло ей купание. Резиновая лодка лежала на траве, рядом - спасательный круг. Алёнка спрыгнула на берег и, задрав нос, прошествовала мимо ребят.

- Как прогулка на таинственный остров? - спросил Гарик.

Алёнка не ответила.

- Какая муха её укусила?

- Не знаю, - ответил я.

- Девчонка, - рассудительно заметил Федя.

- Видел, как вас понесло к берегу, - сказал я. - Течение? Гольфстрим?

Гарик и Федя переглянулись.

- Никуда нас не понесло, - ответил Гарик.

- А лодку вашу ветром перевернуло?

- Какую лодку? - спросил Федя, хлопая рыжими ресницами. В трусах и мокрой кепке он стал ещё смешнее. Ноги у Феди были тонкие и кривые. У кого такие ноги, хорошо верхом на лошади ездить. Решили поиграть со мной в прятки. Дурака валяют!

- Что там на острове? - помолчав, спросил Гарик.

- На каком острове? - в свою очередь удивился я.

- Кончай придуриваться, - сказал Федя. - Разговаривал с Президентом? Отдаст лодку?

- Наверное, вода холодная…

- Запомнил ход? - спросил Гарик.

- Выкупаться или не стоит? - сказал я.

Федя хмуро взглянул на меня и буркнул:

- Президенту продался?

- Он толковый парень, - сказал я.

Федя растянул рот в презрительной улыбке:

- Мёдом тебя попотчевал?

- Чего не было, того не было, - сказал я.

- Падло твой Сорока! Какой законник выискался… Штраф требует? А кукиш не хочет? Дождётся, пока башку ему оторвут… Жалко, батя уехал, он бы его прищучил!

- Это ты Сороке скажи…

- Деньги ему за это платят, что ли? Ну чего он нос суёт не в своё дело?

- Не знаю, - сказал я.

- Коли с председателем здоровается за ручку, так думает, сам начальник… Видали мы таких начальников!

- Не надо рыбу глушить, - сказал я.

- Умолкни, кочерыжка капустная…

Я на всякий случай свистнул Деда. Он тотчас прибежал и, задрав вверх бородатую голову, уставился на меня: «Что скажешь?» Я погладил Деда, и он, довольно заворчав, улёгся у моих ног. Теперь я мог с Федей разговаривать как хотел.

- Лодку ты не получишь, понял? - сказал я. - И не двигай своим толстым носом, тебя никто не боится.

Гриб ещё сильнее задвигал носом и запыхтел.

- Ткну - мокрое место останется, - пробурчал он, сжимая кулаки.

Дед поднял голову и посмотрел на Федю, который всё ближе подступал ко мне.

- Куда он лодку заховал?

- Откуда ему знать? - вступился Гарик.

Но я уже и сам разозлился. С какой стати Гриб размахивает перед моим носом кулаками? Не я ведь спрятал его лодку? Опять зло на мне срывает. Хватит с меня! На лодке я тогда терпел, никуда не денешься - кругом вода. А на берегу меня лучше не тронь.

- Клоун ты, - сказал я.

Федя окончательно рассвирепел. Он сдвинул повыше свою сморщенную кепку и замахнулся. Это движение Дед не переносил. Терпеть не мог, когда люди друг на друга кричали и замахивались. Если мы с Алёнкой не дурачились, а всерьёз ругались, то он грозно рычал и показывал свои ослепительные клыки. Федя не успел меня ударить, Дед молчком цапнул его за ногу. Гриб завопил и схватил Деда за хвост. Дед зарычал и, извернувшись, прихватил Федю за руку. Гриб сразу перестал ерепениться и спрятал руки за спину.

- Уйми собаку, - совсем другим тоном сказал он.

- Дед, как тебе не стыдно? - сказал я и отозвал его. Войдя в раж, он намеревался ещё раз вцепиться в Федю. Гарик во время этой короткой схватки отбежал в сторону и выломал здоровый сук, готовясь вступить в бой с Дедом. Я посоветовал ему бросить палку, пока Дед не заметил. Я сказал Гарику, что Деда палкой не удивишь. Эрдельтерьеры - отчаянные собаки и никого не боятся. Они даже охотятся на львов. А уж с Гариком ему и делать нечего. Гарик послушался и бросил палку. А Дед, схватив её, стал яростно грызть, только щепки полетели.

Федя осмотрел свои раны и, немного посопев, сказал:

- В деревне собака покусала одного… Тридцать уколов влепили!

- Сходи в больницу, пусть и тебе влепят, - посоветовал я.

- Ты привяжи его, - сказал Гарик.

- Он за дело кусает, - сказал я.

Федя нагнулся к воде и стал обмывать ногу и руку. А Дед уже забыл про нас: подбросил палку вверх, поймал её и помчался вдоль берега, лая и дурачась.

- Нехорошо получилось, - сказал Гарик. - Человек переживает, лишился лодки.

- По-твоему, лучше было, если бы он мне врезал? Не надо было эту дурацкую бомбу в воду кидать. Столько мальков загубили.

- Зря ты Деда натравил, - сказал Гарик.

- В другой раз не будет кулаками размахивать.

Подошёл Федя. На меня он не смотрел. Я понял, что наши отношения безнадёжно испорчены. Признаться, Гриб мне не очень нравился. Орёт, как на базаре, оскорбляет.

На меня даже отец никогда не кричит. Бывает, что Алёнка разойдётся, да что с девчонки возьмёшь?

Федя сдёрнул с кустов свою одежду и, хотя она ещё не просохла, оделся. К ранкам прилепил по кусочку листа подорожника.

- Пока, - мрачно сказал он и, прихрамывая, ушёл. Гарик проводил его взглядом и, посмотрев на остров, пробурчал:

- Всё из-за него… Чёртов Сорока!