Президент Каменного острова. Президент не уходит в отставку

Глава тридцать четвeртая

Вечером Алёнка опять в камышах поймала большого леща. Она не смогла его подвести к лодке. И тогда, прыгнув в воду, поплыла к берегу, волоча за собой удилище. Правда, лещ не упирался. Он смирно плыл на крючке. И, вытащенный на берег, лежал спокойно. Лишь глаза его ворочались, наблюдая за нами.

Мы с Гариком осмотрели леща. Большой, килограмма на два. Только очень спокойный. Верхняя губа была у него поранена. Алёнкин крючок застрял в нижней губе.

- Всё ясно, - сказал я.

- Хороший лещ, - сказал Гарик.

Алёнка посмотрела на нас и спросила:

- Завидно?

- Такие лещи не каждый день попадаются, - ответил Гарик.

- Почему-то только тебе, - сказал я.

- Вы тоже становитесь на это место.

- У нас не клюнет… - сказал я.

- А ну вас, - сказала Алёнка и, забрав леща, пошла его чистить.

- Опять Сорока, - сказал я.

- Президент на этот раз ни при чём, - ответил Гарик.

- Сам клюнул?

- Я немного помог ему, - сказал Гарик.

Он показал мне садок, спрятанный в осоке. Там плавали ещё пять таких же крупных лещей.

- Утром взял шесть штук, - сказал Гарик. - На косе.

И почему я не отправился сегодня с ним на рыбалку? Ведь он разбудил меня, звал… А я, идиот, отказался. Зато теперь всю ночь спать не буду…

- Хорошо выспался, - утешил Гарик. - Выглядишь как огурчик.

- По-моему, Алёнка влюблена в Сороку… - отомстил я ему.

- Ты наблюдательный, - с усмешкой сказал Гарик. Но по его лицу я понял, что удар попал в цель.

Алёнка первая увидела Федю Губина.

- Ваш лучший друг идёт - встречайте! - крикнула она.

- Как увижу его кепку - сердце радуется… - сказал Гарик.

- Ну и целуйтесь с ним!

Федя подошёл к нам, стащил с головы кепку и почесал макушку. Я подумал, он положит кепку на траву, было жарко, но он снова надел.

- Взопрел, - сказал Федя. - Пока до вас дотопаешь…

- Всё ещё безлошадный? - спросил Гарик.

- С ним надо по-хорошему, - сказал Федя, взглянув на остров.

- Давно бы так, - сказал я.

Из сарая вышла Алёнка. В руках - две удочки, подсачок, банка с червями. Алёнка направлялась к лодке. Просмолённая, она покачивалась на волне у самого берега. Сестра решила ещё одного леща поймать. Поймает… В садке ещё пять штук плавает.

- Моё почтение, - Федя дотронулся рукой до кепки.

- Вчера ветер был, - сказала Алёнка. - Я думала, твою фуражку унесло куда-нибудь.

- Догнал бы, - сказал Федя.

- За очередным лещом? - спросил я.

- Ты угадал, - сказала Алёнка.

- Поймаешь, - взглянув на Гарика, сказал я.

- Сергей, тащи наши удочки! - сказал Гарик.

- Я одна, - сказала Алёнка.

Мы с Гариком рты раскрыли: почему это она отправляется на озеро одна? Обычно без нас ни шагу. То ей червя нацепи на крючок, то рыбину вытащи, то подсачок подай.

- А если лодка потечёт? - спросил Гарик.

- Я буду у острова ловить, - сказала Алёнка. - Тонуть буду - спасут…

И, вскочив в лодку, оттолкнулась веслом. Гарик хмуро смотрел ей вслед.

- Эй, Олёна! - крикнул Федя. - Скажи этому… Президенту, что я порох принёс и… шнур. А он пускай лодку отдаёт. По-хорошему.

Алёнка не ответила. Лодка быстро удалялась. Насобачилась Алёнка на вёслах. Только не надо ей за лещом к острову плыть. Вставала бы в камыши. Гарик разделся бы, нацепил маску, ласты, взял трубку в зубы и, пока она смотрела на поплавок, нацепил бы ей хорошего леща. А здорово, если бы Алёнка поймала вместо рыбины Гарика, как поймали деда Щукаря…

- Как же ты теперь без бомбы-то? - спросил Гарик, насмешливо глядя на Федю.

- Я отсыпал немножко, - ответил Федя. - На всякий случай. Только глушить - дело опасное. Вчера рыбинспектор в клубе выступал. Двоих полозовских, говорит, посадили. И до вас, говорит, доберутся. А я и всего-то три раза глуханул. И вот знает. А у Свища сетку конфисковал. И, говорит, радуйся, что на озере не попался, а то бы тоже под суд. Свищ сказал, что в кустах нашёл. Мол, не его это сетка. Трое наших мужиков вступили в эти… общественные рыбинспекторы.

- Плохи ваши дела, - сказал Гарик.

- Я такие места знаю - ахнешь! Я и без сетки и бомбы могу натаскать с пуд!

- Слышали, - сказал я.

- Знаю одно место на Берёзовом плёсе - вот это лещи! Далеко плыть туда. Вот если бы мотор был - другое дело.

- Махнём? - оживился Гарик.

- Говорю, грести долго…

- Я сяду за вёсла.

- Лодки-то нет?

- У Алёнки отберём, - сказал я.

- На вашей неохота, - хитрил Федя.

Гарик вдруг сорвал с Фединой головы кепку и спрятал за спину.

- Не озорничай, - сказал Федя, пытаясь отобрать кепку. Но Гарик отбежал в сторону.

- Кому говорю? - стал сердиться Федя. - У тебя руки в смоле - измажешь.

Гарик подошёл к воде и, подняв камень, положил в кепку.

- Покажешь лещиное место? - спросил он.

- Не дури…

Гарик замахнулся в сторону озера.

- Считаю до трёх!

- Жалко мне, что ли? Покажу!

- Поклянись!

- Крест целовать, что ли?

Гарик вернул кепку Феде.

- Гляди, если обманешь! - сказал он.

- Отдаст Президент лодку - сразу поплывём.

Алёнка бросила якорь у самого острова. Мы видели, как она путалась с двумя удочками. Они то перекрещивались, то падали в воду. Наконец удочки были заброшены. Алёнка сидела на корме и смотрела на поплавки. Она сидела к нам боком, а к острову лицом. Пока я копал червей в куче слежавшихся листьев и опилок, а Гарик с Федей обсуждали план сегодняшней рыбалки, Алёнка исчезла. Первым заметил Гарик.

- Где она? - спросил он.

- За островом, - сказал Федя.

- Или на острове, - заметил я.

- А вдруг в лодке течь открылась?

- С чего бы это? - сказал я. - А потом, она плавать умеет.

- Тут, говорят, обитает какая-то громадная щука… - заволновался Гарик.

- Как бревно, - сказал Федя. - Уток глотает.

- Могла опрокинуть лодку…

- Щука - лодку? Не смеши… - сказал Федя.

- Такую бы щучку поймать! - сказал я.

- Её есть нельзя, - сказал Федя. - Жёсткая и болотом пахнет.

Гарик стал раздеваться.

- Сам не утони, - сказал я.

- Насчёт лодки намекни Президенту, - подсказал Федя.

Гарик поплыл к острову. А это не так уж близко. Километра полтора. И отдохнуть ему негде, если Алёнку не найдёт. Придётся висеть на корнях и громко звать Сороку на помощь. Только Гарик гордый - скорее утонет, чем Президента позовёт.

Он плыл саженками. Сначала разогнался, как на соревнованиях, а потом поплыл медленнее.

- Сохнет по Олёне, - сказал Гриб. - Дурак.

Я хотел спросить: почему дурак? Но Федя сам стал разглагольствовать:

- Я вот на девчонок даже не гляжу… Что есть они, что их нету. Время ещё на них тратить! Я и в школе с ними не разговариваю. Раз посадили ко мне за парту одну с косичками, так я прогнал. Шебуршит рядом, отвлекает от дела, а я и так по математике слабак. Взял и в три шеи прогнал. Учительница шум подняла - хоть караул кричи. Снова посадила. Ладно, думаю, раз так - сама уйдёт! И ушла как миленькая. Я ей стал всяких тварей в парту класть: то лягуху, то кузнечика. А один раз живого ужа положил. Как заорёт эта с косичками на весь класс. А я сижу, будто и не моё это дело. Я ужей не боюсь. Ты, говорит, притащил? Вот ещё, говорю, делать мне нечего. Сам заполз. Из подвала… Вон какие щели в полу. Ушла, в общем, сама. Так один и сижу. Одному благодать! Сидишь как начальник, и никто не жужжит под ухом.

Не верю я Феде. Девчонку, может, и верно прогнал. Только ребята сами, наверное, не хотят с ним сидеть. Какой-то он скользкий… Я бы с ним не сел за одну парту…

Не стал я поддерживать этот разговор. Мне тоже на девчонок наплевать… кроме той, длинной, которая в баскетбол играет…

Гарик наконец доплыл до острова. Вот последний раз мелькнула в осоке его голова и исчезла. Ищет грот. Видно было, как шевелились камыши.

- Ну, а ты как насчёт девчонок? - приставал Федя.

- Никак, - ответил я.

Червей копать помогал мне Дед. Он разрывал передними лапами листья и ждал, когда я соберу крупных розовых червей. Дед любил копать. У него сильные когтистые лапы, и когда войдёт в раж, то земля и мусор так и летят во все стороны. Раскапывая кучу, Дед иногда поглядывал на Гриба, словно ожидал от него какой-нибудь подлости. Но Федя не смотрел на нас. Он сидел на камне и поглядывал на остров. Федя ждал, когда появится Президент и вернёт ему лодку. Гриб вытащил из кармана коробку с порохом, моток шнура. Всё это аккуратно разложил на земле. Немного поколебавшись, достал из кармана длинный мешочек и положил рядом. В мешочке тоже порох.

Потом от нечего делать стал заигрывать с Дедом. Он похлопывал себя по колену, ласково звал Деда. Но тот лежал на влажной куче листьев и часто дышал, высунув длинный язык. Федя придвинулся поближе к собаке и осторожно дотронулся до спины. Дед лениво повернул к нему рыжую голову и показал большие белые клыки. Федя вздохнул и отошёл в сторону. Вспомнил, что с Дедом шутки плохи.

Я вскочил с места: показалась наша лодка. Алёнка гребла, а Гарик плыл рядом, держась рукой за борт.

Немного погодя из камышей выскочила ещё одна лодка. Федя так и подпрыгнул.

- Моя! - радостно сказал он. - Плывёт, голубушка!

На Фединой лодке сидел Сорока.

- Неужто не отдаст? - заглянул мне в лицо Федя.

- Отдаст, - сказал я.

Лодки пристали к берегу. Гарик лёг на песок. Чувствовалось, что он здорово устал. Алёнка вытащила нос лодки на берег, удочки положила на траву.

Федя подскочил к Сороке.

- Чтоб мне вовек рыбы не видать, коли ещё брошу бомбу…

- Старая песня… - сказал Сорока.

- Принёс тебе порох и шнур… Забирай, не надо мне.

Я заметил, что мешочка с порохом уже нет.

Сорока взял с камня боеприпасы.

- Всё? - спросил он, взвешивая коробку в руке.

- До последней порошинки!

Федя похлопал себя по карманам.

- А что там? - спросил Сорока.

Федя вытащил из-за пазухи мешочек с порохом.

- И как это я забыл… - сказал он, протягивая мешочек.

Сорока развязал его, высыпал на ладонь несколько порошинок и сдунул. Затем снова завязал мешочек, положил в карман.

- Забирай свою лодку, - сказал он. - Ещё раз попадёшься - пеняй на себя.

- Ну их к лешему, бомбы, - забормотал Федя.

Сорока отвернулся от него, и Федя резво побежал к своей лодке. Дед с лаем бросился за ним.

- Приструни, - обернулся ко мне Федя.

Сорока посмотрел ему вслед и сказал:

- Батька его этой весной из-за кустов выпалил в меня. Он и лосиху уложил.

- Куда милиция смотрит, - сказал я.

- Попадётся, - ответил Сорока.

Федя минут десять копошился у лодки. Ощупывал её, заглядывал под сиденья. Потом подошёл к Сороке.

- Чашка была, - сказал он. - Воду вычерпывать… Нету чашки.

- Какая ещё чашка? - спросил Президент.

- Алюминиевая с отломанным краем…

- Отстань…

Федя потоптался и снова ушёл к лодке. Немного погодя вернулся. На этот раз с веслом в руке.

- Треснуло, - сказал он, - вот тут…

- Ты ещё здесь? - сказал Сорока.

Федя наконец отчалил. Отплыв подальше от берега, он сказал:

- А порох-то я тебе всучил подмоченный…

- Плыви, плыви, - ответил Сорока.

- Ну, как твоя башка, Президент, зажила?

- Зря я отдал ему лодку, - сказал Сорока.

- Я для тебя хороший дрын припас…

- Неохота раздеваться… - сказал Президент.

- А ты, Гришка, забудь про лещей. Не про тебя они. Тебе надо Олёнку караулить.

- Скотина, - скачал Гарик, покраснев.

- Карауль не карауль Олёну, а она…

- Эй, догоню! - заорал Сорока.

- …на другого заглядывается…

- Вот фрукт! - сказала Алёнка.

- А собаке вашей бороду вырву! - не унимался Гриб.

- Сейчас до меня доберётся, - сказал я. И не ошибся.

- А ты, кочерыжка, помалкивай… Продался Президенту за двух кролей?..

Сорока не выдержал и стал стягивать рубаху. Федя, заметив это, замолчал и заработал вёслами. Скоро он скрылся за излучиной. До нас донеслась песня: «Есть на Волге утёс, диким мохом оброс…» Скоро и песня заглохла.

Федя давно скрылся из глаз, но мы молчали. Какой-то неприятный осадок остался у всех. Попадись он нам сейчас в руки, каждый бы с удовольствием набил ему морду. Даже я, мирный человек. Я ведь не люблю драться, но Грибу бы врезал за милую душу. Алёнка вскочила с травы и побежала в дом. Она плиту затопила, - наверное, что-нибудь закипало. Гарик поднялся и, стряхнув с живота песок, оделся. Достал из кармана Алёнкины часы и отдал Сороке.

- Ты нашёл - ты и отдавай, - сказал он.

Сорока держал часы в руке и не знал, что делать. Взглянув на циферблат, он поднёс их к уху. Лицо у него стало изумлённым. Он уставился на Гарика.

- Разбирал?

- Невелика премудрость, - небрежно ответит тот.

Гарик сегодня полдня где-то пропадал. Я думал, за грибами ушёл, а он часы ремонтировал. Я вспомнил, как он утром сначала расплющивал на гире тонкие гвозди, а затем обтачивал напильником. Отвёртки мастерил. А потом ушёл в лес, полдня ковырялся в часах. И вот они идут.

Когда Алёнка вышла на крыльцо, Сорока отдал ей часы. Она взяла и удивлённо посмотрела на Гарика. Алёнка ничего не понимала. Признаться, я тоже. Разве не всё равно, кто отдаст ей часы? Мудрят ребята…

- Они идут, - сказал Сорока.

Алёнка поднесла часы к уху, улыбнулась.

- Тикают, - сказала она.

- Вернёшься в Ленинград - отдай в мастерскую, - посоветовал Гарик. - Как следует смазать нужно.

- Отдам, - пообещала Алёнка.

Мы помолчали. Глядя на остров, Сорока сказал:

- Рыжий Лёха знатную уху сварганил… Хотите?