Приемыш

Глава 10 Прощай… Привет?!

Танатолюдия

Я падал в бездну. Падал, не ощущая падения, не чувствуя тела, но, как пыль, завлекаемая в сопло пылесоса, неотвратимо. Время так же не ощущалось, оно как будто сокращалось в такт биениям сердца. Паники не было. Было ощущение неопределенности, предвкушения, приближающегося тепла, но не жара, а телесного, родного.

— Может уже откроешь глаза? — странный голос, будто его слепили изо всех женских голосов, оглушил своей неожиданностью. В этом голосе слышались чувства матери к ребенку, страсть девушки к любимому, наставляющий старчески трескуче-слабый голос старушки к внукам, и еще сотни и сотни голосов, каждый из которых, если захочешь, можно было различить.

Я приоткрыл глаза, хотя не понял, как. Ведь тела своего я не чувствовал. В хаосе серого марева, клубящегося вокруг, сквозь которое проглядывали кроны деревьев и черный скалистый массив, стояла женщина, точнее Женщина. Такое ощущение, как будто тысячи женских лиц, от детских до старческих, сменяли друг друга быстрее, чем в мгновение. Не выдержав долгий взгляд на это лицо, я отвел взгляд.

— Не хочешь смотреть на свою богиню? — голос женщины шел отовсюду.

Ну и что мне ей ответить?

— Говори, что думаешь. И коль помыслы чисты, не вернешься с ладьей в дальний берег.

Пафоса дамочке не занимать. Ну ладья и другой берег — это смерть, это я уже понял. Но что с помыслами?

— Зачем явился в мой мир вновь? — прервала мои мысли Женщина.

— Что? В каком смысле вновь? — я совсем потерял смысл её речи, может с кем-то спутала?

— То, что ты не помнишь прошлые круги Абреда, не дает тебе повода нарушать мой запрет! — в голосе Женщины злые, угрожающие оттенки стали громче, но не на долго. — Но раз Абред принял тебя вновь в этом мире, значит так и нужно. — Женщина оказалась рядом, почти вплотную, протянула руки, и я, хоть и не видел своих рук, ощутил её прикосновение. Прикосновение, как будто мама гладит мягкими ладонями, как будто впервые осмелился взять за руку возлюбленную, как будто старушка проводит по внешней стороне ладони своей сухой, морщинистой ладонью. — Я принимаю твою душу! Живи, чтобы творить, принося свой свет миру!.. И да, передай мальчику, что прошлое утекло и его ладья ждет к новым берегам…

— Спасибо, Триада… — только и успел я сказать, поняв, кто передо мной, пока она не исчезла в мареве, что всё сгущалась и темнела.

И вновь я дрейфую во тьме незнамо сколько времени, пока не оказываюсь в комнате медблока, где впервые очнулся в этом мире, но не кровати, а стоящим перед кроватью, на которой, обняв руками колени, сидел белобрысый мальчик

— Мэттью… — только и смог выдавить из себя. От взгляда, с бессильной злобой смотрящих на меня глаз, весь воздух как будто выдавило.

Мальчик смотрел сперва рассеянно, как будто не понимая, что не один, затем его глаза вспыхнули огнем ярости и он, вскочив, закричал:

— Это ты! Ты! Верни меня! Я не хочу здесь быть! Верни меня обратно! — в меня полетели подушки, ваза, ночник. Я просто стоял, не зная, что делать и принимая на свое тело все эти снаряды, пока мальчик не обессилел, пытаясь поднять прикроватный стул, и не сел на него, опустив голову, и заревев. Я тихо подошел к нему ближе, опустился на корточки перед ним и обнял его. Я понимал всю его ненависть ко мне, ведь это я занял его тело, живу его жизнью, называюсь его именем. Как бы я отнявшему у меня буквально всё? Уж точно не любил бы.

— Прости, Мэттью… — я держал в объятьях мальчика, который сначала бессильно пытался освободиться, постепенно переставая брыкаться.

— Зачем… За что? Почему ты стал мной? — сквозь всхлипы и тихий плач слышал я его голос.

— Я не знаю, Мэтт, я не знаю. Я не хотел такого, прости… — тихо шептал я мальчику, понимая, что это его не успокоит. — Не я занял твое тело, оно как-то само. После моей смерти…

— Да знаю я… — пробурчал еле слышно ребенок, — я видел твою жизнь, и смерть… Здесь есть всё про нас… — провел он освободившейся левой рукой перед собой.

— Здесь, это где? — задал я логичный, так то, вопрос.

— Это мое… Твоё… Наше подсознание. — похоже, мальчик приходит в себя.

— А откуда ты знаешь? — вдруг это просто сон после странного напитка с кровью, и у меня галлюцинации.

— Не знаю. Просто, когда хочу что-то узнать, ответы появляются здесь сами собой. Иногда как просто знания, иногда как картинки, а иногда как кино.

— Как будто интернет… — пробормотал я, но Мэтти услышал.

— Да, как интернет. И не называй меня так. — он читает мысли?

— Мы тут общаемся мысленно, и я слышу то, о чем ты думаешь.

— Удобно. А про интернет?..

— узнал из твоей памяти. Здесь, вообще-то, нечем заняться, кроме как просматривать память. — со злобным блеском в глазах вновь взглянул на меня Мэттью.

— Ну прости. Я же не сам занял твое тело.

— Я знаю. Это я позвал тебя.

— Даже так?

— Когда меня… — на глазах мальчика вновь начали собираться крупинки слёз. — Когда я умирал, моим единственным желанием было отомстить этим…

— И появился я?

— Да, ты появился и сразу завладел телом, хотя сам ничего не соображал. Я видел, как твоя душа овладевает сознанием, но ничего не мог поделать… — мальчик замолчал.

— Ну я отомстил им. — попробовал я вновь растормошить мальчика.

— Да причем здесь Мэл и его подпевалы?! — вдруг резко вырвался он, и размахивая ручками, эмоционально продолжил. — Это директор! Он наверняка знал, что я из… В общем, он кое-что знал, и не хотел, чтобы я покинул приют, ведь тогда…

— Что тогда? Что знал, Мэттью?! Я ничего не понимаю! — эмоциональное напряжение передалось и мне.

— Ничего! Это тебя не касается! — Вновь истерика? — И вообще ты не должен был захватывать мое тело!

Я вздохнул и просто уселся на кровать, на которой провел первые ночи в новой жизни. В жизни, которую я не просил, но которая мне нравится, и отказываться от нее не хотелось нисколечко.

— Да и не получится… — тоже вздохнул мальчик и присел рядом, забравшись с ногами в кровать.

— Опять подсознание подсказало?

— Угу. И теперь мне пора уходить, а тебе жить, «чтобы творить, принося свой свет миру».

— Это ты тоже знаешь?

— Да, я видел Её. И как она и сказала, мне пора в новую жизнь. Надеюсь там… — и замолчал.

— Слушай, может объяснишь, что происходит? Что знал директор? Что за амулет и что мне делать, в итоге?

— Да не могу я рассказать! — вновь вспыхнул Мэттью. — Как только подумаю об этом, сразу белый шум, хотя и понимаю, что знаю!

— Ну ладно, остынь, остынь. — похлопал я его по коленке. — Сам разберусь. Просто хочу быть готовым ко всему.

— Как к выстрелу того бобби? — несмело улыбнулся Мэттью.

— Бобби? А-а-а! Того мента, что… — я изобразил пальцами пистолет.

— Ага.

— Ты еще шутишь! — засмеялся я, толкнув улыбающегося мальчика так, что он завалился на кровать. Отсмеявшись, мы замолчали, каждый думая о своем.

— И что дальше? — вдруг спросил меня мальчик, с грустной серьезностью смотря мне в глаза.

— Что дальше? Я не знаю, Мэтт… Ты… — не хотелось говорить, что он умрет окончательно.

— Я не умру, я рожусь в новом мире. Я спрашивал про тебя. Что дальше собираешься делать? Что будет с Джинджер?

— Хм-м. Ну как тебе сказать… Я пока не знаю. Насчет Джи я хотел поговорить с Виллисами после дня рождения. Я ведь даже не знаю, хотят ли они еще детей. А если я предложу, а они откажутся, это может испортить наши, еще не окрепшие, отношения. А если согласятся, но не понравятся друг другу? Я же не всегда могу быть рядом с рыжей… В общем всё сложно, но и оставлять её в приюте не хочу. Не хочу чтобы она стала…

— Как я? — с грустной улыбкой поднял взгляд Мэттью.

— Прости.

— Да ладно, я понимаю, и согласен. В приюте ей оставаться нельзя, запомни это, Лакин. — затем, как будто почувствовав что-то, встрепенулся и привстал на локтях с кровати. — И еще, Лакин, прошу, не лезь в мою память. Она откроется сама, когда будет нужно… — с этими словами мальчик начал исчезать на глазах, держа на лице прощальную улыбку. — Прощай.

— Прощай, Мэттью. Надеюсь Триада приглядит за тобой и укроет от бед…

Проснулся я от прикосновения ко лбу чего-то мягкого.

— Доброе утро, Мэттью, — открыв глаза, увидел сидящую у кровати Беллу, и стоявшего позади него Джеймса. Они улыбались.

— Привет… — произнес я. Голос почему-то дрожал, а в голове проносились образы, оставшиеся после сна. Вот многоликая богиня касается моих рук, Мэттью кидает в меня подушку, затем плачет в моих объятиях, исчезает. Ну и кошмары, ядреная штука, оказывается, эта муть с кровью.

— Как себя чувствуешь? — Джеймс пододвинулся чуть ближе.

— Как будто меня вчера принесли в жертву. — улыбнулся я.

— Прости Мэтт, но так было нужно. — улыбка мужчины стала грустной. — Зато теперь ты полнокровный член рода Виллис, мой наследник и наш сын. — он положил руку на плечо жены.

— Просто из-за того, что выпил вашу кровь? — мой вопрос был переполнен удивлением, вкупе с неверием.

— Нам еще много нужно тебе рассказать, но да, обряд совместил нашу кровь, и теперь любые тесты и проверки это покажут. А сейчас умойся и спускайся завтракать. Скоро придут твои учителя, нужно тебе с ними познакомиться.

— Учителя? — что за утро удивительных открытий?!

— Ну да, учителя этики, физической подготовки и учебных предметов. Пойдем, договорим после завтрака. — Джеймс подал руку Белле, помогая встать, и развернувшись направился к выходу из моей комнаты. Их вид в парных махровых халатах и тапочках с помпоном выглядел так забавно и умилительно, что я пару раз, не выдержав, хохотнул. Джеймс же, обернувшись и поняв, над чем смеется их новоявленный сын, просто указал рукой на «слугу» (это такая вешалка на ножках, на который вешается комплект одежды и не мнётся. Прим. ав.), на котором висел такой же, коричневый махровый халат, и такие же махровые тапочки с помпоном.

— Забавная семейка… — пробормотал я, встав и пошлепав в ванную комнату, на ходу делая растяжку, и вспоминая странный сон, который отпечатался в голове с невообразимой чёткостью.

Да и весь ритуал, или обряд, что прошел в вчера в подвальной зале, вызывал двоякие мысли. По словам Джеймса, выходит, что теперь я кровь от крови их с Беллой сын. Так, это хорошо. Теперь я полноценный Виллис, дворянский отпрыск, и никаких юридических казусов моя приёмность не вызовет, хотя насмешки, особенно в среде детей, будут, и не редко. Но это мы переживём. Собаки лают, как говорится, а караван идёт. А то что кровь поменялась, внутри я не ощущал. Стоп! А если из-за смены крови я потеряю свою способность пользоваться Эфиром? Я остановился как вкопанный. Закрыл глаза, представляя, как волны Эфира заполняют мышцы ног. Из-за переполнившей меня напряженности и взволнованности от возможной потери способностей, не подумав, подпрыгнул сильнее, чем нужно…

— …Мэттью, мать твою, Грей… — бубнил я про себя, сидя на полу и утирая макушку, на которой под рукой начала явно ощущаться шишка. Но, по результату эксперимента, манекен в виде моей тушки выдал результат, что ифером я быть не перестал. И это радовало неимоверно. Осталось научиться пользоваться этой силой, не угробив себя при этом ненароком.

Завтрак прошел в улыбчивой тишине. Мы, как всегда, сидели за овальным столом. Квентин, как хороший дворецкий, проглотивший лом, стоял немного в отдалении, изредка давая указания Люси, которая, впрочем, как и всегда, обслуживала нас за приемами пищи. Как только она закончила разливать чай по фарфоровым чашечкам, Джеймс бросил взгляд на Квентина, и тот подозвав Люси, покинул комнату, прикрыв за собой дверь. Джеймс повернул голову в мою сторону.

— Я знаю, что вопросов у тебя много, поэтому спрашивай.

А я сидел и выбирал из десятков вопросов тот, который тот, который лучше раскроет весь вчерашний сюр.

— Ну, вопросов много, но сначала уточняющие. Теперь во мне ваша кровь, и теперь я полноценный член семьи, Мэттью Виллис?

— Не совсем, — улыбнулась Белла, опередив Джеймса, открывшего было рот. — Теперь во всех нас общая кровь, по крайней мере так должен был сработать обряд. И да, ты теперь Мэттью Грей Виллис, член и наследник рода Виллис.

— А почему Грей? — не понял я. — Раз меня приняли в род, я не должен был поменять фамилию?

— Мэтт, — в этот раз слово взял Джеймс, поставив чашечку на блюдце, — не путай род и фамилию. В Моем случае род и фамилия тождественны, поэтому я Джеймс Виллис. В случае Беллы она приняла фамилию мужа, и тоже стала Виллис. А те, кого принимают в род, не меняют фамилию, и к ним обращаются, например, Джон Смит из рода Виллис или Джон Смит Виллис. В твоем случае, до совершеннолетия ты не можешь поменять фамилию, данную в приюте, это запрещено законом. После совершеннолетия ты вправе выбрать фамилию сам. Но если ты после меня станешь главой рода Виллис, то автоматически возьмёшь имя рода как фамилию.

— Как-то всё запутанно, но логично. Так Род не прекратит существование, даже если им стает управлять принятый со стороны человек, да?

— Ты всё понял верно.

— Другой вопрос. Триада, Дану — это же, как я понял, древние боги, правильно? — пара кивнула. — Почему я про них ничего не слышал?

— Ну, это очень сложный вопрос, на который полноценного ответа не жди. Но коротко расскажу. Во всех официальных документах Британия — христианская страна, но на самом деле христианизация прошла только по нижним и средним слоям населения. Аристократия и дворянство, по крайней мере, берущая корни с до романской эпохи, продолжили верить в своих богов, давая право выбирать себе богов простому люду. А папский престол, воспользовавшись этим и отправив огромное количество миссионеров, переманило большинство верующих. Друиды, это жрецы триединой и других наших богов, не стремились к этому никогда. Мы считаем, что человек сам должен прийти к богу. Поэтому число верующих Триаде со временем стало только уменьшаться, её известность гаснуть. И в наше время из верующих Триединой остались только старые рода и очень немногое число простых людей, главным образом в отдалённых уголках страны. Подробнее про всё это ты сможешь изучить в школе, если будет интересно, или обратись к Квентину, он позовёт в гости друида, с которым ты сможешь пообщаться.

Ну уж нет, мне пока хватит общения во сне с самой Триадой. Но ситуация вырисовывается забавная. Очень христианская страна с обложки, а высшая знать — все староверы, которые для вида посещают церкви, призывают верить в бога и сына его. Лицемерие какое-то.

— А если народ узнает, что вся аристократия не верит в Христа? — задал я этот вопрос.

— Ну… — задумался Джеймс, — именно поэтому об этом знают только внутри аристократического и дворянского общества, и эта информация считается тайной.

— Понял, про это — никому. Но что насчет королевской семьи? Они с аристократией или с народом?

— После того, как Род Стюард потерял право на престол и корону одел Род Виндзор, королевская семья — христиане, но они знают про то, что аристократия верит в Триаду. В начале двадцатого века Георг Пятый даже пытался перейти под лоно Дану и её дочерей, но не вышло. Почему, никто не знает, но скорее всего под давлением Папского престола.

— Очень интересно. Последний вопрос на эту тему. А если я не верю в богов, то есть атеист?

Джеймс с Беллой с улыбкой переглянулись, и Белла решила ответить.

— Мы не заставляем тебя верить в кого-то. Это полностью твой выбор. И не осудим, если вдруг ты начнешь ходить в церковь, мечеть или куда-то еще. — "ну, хотя бы не сайентологи", вспомнил я одну из" религий" моего прошлого мира.

— Понял, спасибо за понимание, на этом вопросы пока закончились. — и тут вспомнив сон и слова Мэттью про приют и Джи, решился всё-таки спросить. — Еще один, возможно слишком неуместный, вопрос. Вы не хотите удочерить еще и девочку?..

Джеймс

— …Вы не хотите удочерить еще и девочку?..

Джеймс аж поперхнулся чаем и бисквитом, что успел укусить до глотка и не успел разжевать. Откашлявшись и переглянувшись с женой, Джеймс вопросительно посмотрел на юношу. — А подробнее?

Мэтт, немного смутившись, перевел дыхание и начал речь.

— В приюте я познакомился с девочкой, ее зовут Джинджер, ей десять лет. После того случая, когда я провалялся в медицинском блоке приюта, мы с ней подружились и, не знаю, как так получилось, она стала для меня очень близким и родным человеком. Она тоже привязалась ко мне, так сильно, что, узнав о моем усыновлении, она ушла в депрессию. И я боюсь, что с ней что-то случится. Она хорошая и добрая, рыжая и красивая, хотя немного шумновата. И я думал, если Вас не затруднит еще один ребенок в семье…

Джеймс дальше не слушал, погрузившись в свои воспоминания. Когда-то давно, когда он только-только начал встречаться с Беллой, они, гуляя вдоль по Темзе, мечтали о будущей семье, представляли своих будущих детей, и их мечты сошлись в том, что они оба хотят: мальчика — старшего, будущего наследника, защитника и опору, и девочку — младшего ребенка, куколку-красавицу, за которым всем троим, родителям и старшему братцу, придется приглядывать. Может это знак? Джеймс посмотрел на свою любимую супругу, которая сидела молча, улыбаясь задумчивой и немного мечтательной улыбкой, чуть прикрыв глаза. У Джеймса защемило сердце. Ведь именно из-за него Белла не может родить ребенка, именно из-за него, вот уже семнадцать лет, таит в себе их общую мечту о полной семье. Перетерпев укол злости на самого себя, Джеймс выдавил улыбку и повернулся к Мэтту.

— Это очень сложный вопрос, Мэттью, но, уверен, мы придумаем что-нибудь. А сейчас иди готовься к занятиям, через пол часа придет миссис Литл, твой учитель этики.

Мэттью, не подав вида что расстроился, встал, поклонился и вышел, тихо прикрыв дверь.

Джеймс повернул и пододвинул свой стул ближе к Белле, взял её руки в свои ладони, и поцеловав их, спросил.

— Ты тоже вспомнила про те разговоры на Темзе?

— Да. Может это знак Бригитты? (Бригита, Бригитта — богиня войны, поэзии и семейного очага, и еще кучи всего, одна из Триады — богиня Дева, и еще она рыжая. Прим. ав.)

— Я тоже так подумал, булочка.

— Я не против… — Белла уже сама взяла ладони мужа, поцеловала их. — Даже если это не знак Богини, я хочу воспитать девочку, передать ей свои умения. Да и Мэттью вырастет более ответственным, научившись с юношества следить за сестренкой.

— И я не против, но есть пара вопросов с социальными службами, чтобы они точно одобрили опеку. Я этим тогда займусь в ближайшее время, а ты присмотри, какую комнату переделать под вторую детскую.

— Мэттью говорил, что готов спать в подвальной мастерской… — вдруг вспомнила Белла и они с мужем весело рассмеялись. Ну кто поселит ребенка в подвале, чтобы он жил под лестницей?! Это же бред.