Приговорен к расстрелу

ЭПИЛОГ

Я приезжал в Россию девять раз, после того, как с меня был снят смертный приговор.

Каждая поездка была как будто в другую страну — путч, коммерческий ажиотаж с пирамидами типа «МММ», дефолт, Чечня и, в последний раз — Беслан. Менялся постепенно и мир моих знакомых, и семьи. Племянник Борис стал одно время чуть ли не новым русским, купил себе большую загородную дачу, ездил на новой иномарке. Сейчас он торгует оптическими линзами, после того как конкуренты подсадили к нему «наседку», воровавшую у него коммерческие секреты, приведшие его бизнес к практическому банкротству. Увлекавшийся в молодости книгами Кастанеды, он стал теперь глубоко верующим православным. Сестра Катя, убежденная поклонница Сталина и противница ельцинских реформ, тоже увлеклась сначала религией, но потом занялась раджа-йогой и народной медициной.

Впечатления и опыт, полученные в поездках на Родину, я использовал в многочисленных интервью и статьях для австралийской прессы. Несколько лет сотрудничал также на радио и телевидении SBS, ведущем передачи на разных языках, включая русский.

И сейчас я по-прежнему работаю переводчиком-синхронистом, делаю письменные переводы, пишу книги и статьи. Вопрос о возвращении в Россию на постоянное жительство уже не стоит. Во время поездок туда мне неоднократно предлагали работу и возможность остаться в России: открыть школу для переводчиков, преподавать английский, помогать конфликтологам, работающим в Российской академии наук. Некоторые из таких предложений были заманчивыми, но с годами моя судьба все теснее срослась с Австралией. Немного не дожив до ста лет, как она мечтала, умерла моя мать. Пр ивык-ший ездить без визы или с минимальными формальностями по всему миру, я не смог бы привыкнуть к российским бюрократическим ограничениям. В последнюю частную поездку, несмотря на приличные деньги, заплаченные за визу и за ее оформление, я должен был три дня мотаться по паспортным столам и ЖЭКам Москвы. В одну из предыдущих поездок меня попросили перевести в прямом эфире речь Ельцина для Си-эн-эн и тут же предупредили, что, если я хочу регулярно работать на высоком уровне, лучше встать под одну из соответствующих «крыш».

Я живу сейчас с женой Алисой и сыном Андреем на берегу Южного Тихого океана, в маленькой деревушке, славящейся прозрачной, как в Байкале, водой. Из дома в бинокль можно наблюдать резвящихся у берегов дельфинов, а иногда и заходящих в залив китов.

Мы живем в опасный, но увлекательный век, век стирания видимых границ. Российская парламентская делегация, посещающая Австралию, каждое утро снимает на моих глазах в отеле свежие новости с Интернета. Преступные группировки платят бывшим профессорам математики в Питере, чтобы те писали программы для захвата персональных компьютеров в разных точках мира. Больные болезнью Паркинсона из Австралии едут в Китай для пересадки стволовых клеток в мозг. Ученые пересаживают мозговые клетки человека мышам, поговаривая о новых, неслыханных гибридах. Мы находим останки людей-карликов (нового подвида гомо сапиенс) на островах Индонезии. Узнаем о первых моментах сотворения нашей Вселенной.

Для многих этот обвал прежних понятий, ограничений и устоев миропонимания представляется катастрофическим.

Австралия стала интереснее и разнообразнее, чем она была, когда я попал сюда сорок с лишним лет назад. Если в те годы ее главными проблемами были проблемы отдаленности и летаргии (в сочетании с довольно высоким уровнем жизни), то теперь это проблемы огромных и необычайно быстрых социальных изменений в демографии, взаимоотношениях полов, в неравномерном распределения доходов и доступа к новым технологиям, в растущей популярности таких фундаменталистских религий, как баптизм и пятидесятничество, по сравнению с традиционными католицизмом и англиканством. Средний австралиец больше встревожен теперь последствиями глобального изменения климата и возможностью распространения сюда из Азии пандемии птичьего гриппа, чем даже опасностью международного терроризма. Австралийцы любят путешествовать и работать за рубежом — каждый пятнадцатый австралиец живет за границей. Австралия — страна многонациональная, среди моих друзей есть голландцы, немцы, китайцы, американцы, израильтяне, испанцы, и конечно, русские. Австралийцы очень независимые люди, и в Австралии модно создавать и даже юридически оформлять собственное суверенное государство (или, если речь идет всего лишь о комнатке в коммунальном доме, то, по меньшей мере, графство). Их целью может быть уход от налогов (чаще всего неудачный), анархические тенденции, или просто желание получить известность и заработать деньги на выпускаемых «паспортах» и «марках». Здесь таких «независимых» государств больше на душу населения, чем где бы то ни было в мире; известны даже случаи объявления такими «суверенными государствами» войн другим государствам или даже самой Австралии.

Изменилась и русская эмиграция: за большой еврейской волной 70-80-х годов последовала разношёрстная, но в массе довольно образованная и любопытная эмиграция последних лет. Это, в основном, люди квалифицированные, со знанием английского языка, либо достаточно находчивые и упорные, чтобы получить статус беженца. Для женщин есть шанс стать женами одиноких австралийцев. В силу ужесточения иммиграционных законов немногим удается попасть сюда в последнее время по родственным связям или гуманитарным соображениям. Практически прекратился приток политических беженцев, люди приезжают сюда, в основном, по экономическим соображениям, в поисках лучшей жизни для себя или, по крайней мере, для своих детей.

Люди из разных стран стремятся попасть в Австралию, и проблема незаконных попыток проникнуть в эту страну стоит очень остро, порою решая исход на выборах правительства. Иммигранты, зачастую претендующие на статус беженца, стекаются сюда из стран Ближнего Востока и стран Азии, переходя границу всеми правдами и неправдами, зачастую рискуя жизнью, в перегруженных утлых суденышках. Случаев заплывов сюда, естественно, нет (лучше акул пограничников не придумаешь!), хотя был случай, когда в сиднейском порту с советского судна сбежала девушка, выпрыгнув в воду из люка пришвартованного судна. Австралийской прессе показался особенно примечательным факт, что она была одета в красное бикини. Ее так и запомнили, как «русскую беженку в красном бикини».

Если кому-то не хватает смелости физически пересечь границу, то некоторым потенциальным иммигрантам нельзя отказать в изобретательности. Я знаю случай, когда друзья достали одному парню деловую визу как редкому специалисту по изготовлению и ремонту кукол для чревовещания. Многочисленные объявления в местных газетах не нашли ему австралийской замены. Так как малая фирма, в которой работали друзья этого парня претендовала на выход на азиатский рынок со своим «продуктом», визу удалось получить. Некоторые случаи с российскими иммигрантами взяты прямо из раздела «нарочно не придумаешь». Одна женщина приехала по фальшивому паспорту, который был сделан так искусно, что власти, даже после ее признания, не поверили ей. Как она потом утверждала, ее единственным подлинным документом было свидетельство о ее смерти, выписанное ей друзьями, работавшими в морге, когда она скрывалась от внесудебных преследований со стороны властей в одной из республик бывшего СССР.

С наступлением горбачёвской оттепели появилась возможность наладить более непосредственные контакты и в обратном направлении. Русская община в Австралии оказала помощь детским домам в Курске, Владивостоке и других городах, помощь детям — жертвам Чернобыльской катастрофы. Был организован приезд школьников средних школ для обучения в Австралии. Помощь российским сиротам, жертвам Беслана и вообще нуждающимся людям продолжается до сих пор. Главная трудность, с которой приходится иметь дело жертвующим русским австралийцам — это как обеспечить получение помощи адресатам, а не коррумпированными «посредниками».

Несколько лет назад я прочел книгу «Другая Россия — опыт изгнания»[38]. Это сборник интервью с эмигрантами и беженцами из России, представителями нескольких поколений, со времени Октябрьской революции до 60-х годов XX в. Она поражает разнообразием историй, судеб, исходов. Все это напоминает многоцветный холст с множеством мазков, смысл которых на общем фоне поймут, как мне кажется, только будущие поколения. Мне хотелось, чтобы и моя история стала бы еще одним мазком на этом пестром холсте жизни.