Прихоти удачи. Малоизвестные факты из жизни известных людей

Человек, который был ограблен на 200 миллионов фунтов

24 января 1848 года Джон Маршалл, плотник по профессии, занимался строительством мельницы в развилке реки у подножия поросших лесом холмов. Присмотревшись, он подобрал с земли маленький желтый камешек. Кусочек золота? Он не мог сказать. Поэтому отдал его жене, которая как раз варила дома самодельное мыло. Она бросила камешек в котел с кипящим жиром и щелоком.

Проварившись в котле целый день, самородок горел, словно глаз тигра. Едва дождавшись рассвета, Джон Маршалл оседлал лошадь и поторопился за сорок миль ниже каньона, на ранчо своего нанимателя Джона Саттера.

Маршалл стремительно вошел в дом, закрыл дверь на засов и достал из кармана желтый самородок. Ошеломленный Саттер, не отрываясь, смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Да, это было золото. Чистый, мерцающий самородок. Казалось, наступило время для того, чтобы свершились его самые дикие, самые невероятные мечты. Скоро он станет хозяином всего сущего на земле, богатейшим человеком в мире.

Саттер попытался было сохранить открытие в тайне. Однако он с таким же успехом мог предпринять попытку затмить сияние звезд на ясном ночном небе. Он спустил силы, которым было суждено заставить содрогнуться весь континент. В течение дня все люди, занятые на ранчо Саттера, бросили свои дела и в безумной жадности принялись копать, скрести и промывать землю в поисках золота.

Через неделю вся округа пришла в движение. Наступил хаос. Фермы были заброшены. Ревели недоеные коровы, им вторили оставшиеся без присмотра телята, в то время как волки безнаказанно резали блеющие отары овец.

Вскоре взбудораженные люди с кирками и лопатами нарабатывали ежедневно, с восхода до заката, от 200 до 1000 фунтов каждый. Один взмах совка, несколько покачиваний решета и — Гоп-ля! — самородки, оцениваемые в тысячи, лежали у ваших ног: состояние, добытое в течение минуты.

Телеграф разрывался, передавая сенсационные новости, потрясая и возбуждая ими Соединенные Штаты. Солдаты дезертировали из армии, фермеры покидали свои земли, торговцы закрывали свои магазины. Золотоискатели отправлялись за добычей. Стая саранчи в образе людей поднялась и двинулась на прииски.

Весной 1849 года мощная кавалькада, состоящая из повозок с фургонами и всадников, направилась сюда из Канзаса, последнего оплота цивилизации. Молодые люди, исполненные страсти к приключениям, гарцевали в седлах. От Миссури и до заснеженных вершин Сьерра-Невады протянулась сплошная вереница повозок, запряженная лошадьми и медлительными быками. Пробудившиеся после зимы зеленые прерии были заполнены нескончаемым шумом и веселыми песнями.

Неисчислимые тысячи других добирались до своей цели морем. Переполненные людьми китобойные суда и баржи обходили мыс Горн. Под ударами штормов, гуляющих в проливе Магеллана, измотанные свирепой лихорадкой, выкашиваемые холерой и цингой, золотоискатели, подобно могучему проливу Великого океана, неудержимо двигались вперед.

В лихорадочные летние месяцы 1849 года более семисот судов бросили свои якоря в заливе Сан-Франциско. Матросы сразу же покинули их и помчались на холмы.

Это была толпа, сборище черни, не признающее никаких законов, кроме закона ножа и дубинки, и не подчиняющееся никаким приказам, если они не были подкреплены авторитетом ружей.

Понятно, что толпа со всех сторон хлынула на ранчо Саттера. Она смела посевы, растащила на хлеб его пшеницу, перерезала на мясо его скот. Она вдребезги разбила его амбары для того, чтобы соорудить из них себе хижины.

В дополнение ко всему искатели сокровищ набрались такой наглости, что принялись строить поселения на ранчо Джона Саттера. Старый плантатор в бессильной ярости смотрел, как пришельцы покупали, продавали и перепродавали его земли, словно бы самого хозяина никогда и не существовало.

В 1850 году Калифорния была введена в Союз Штатов, и над буйными холмами наконец-то воцарилось верховенство закона.

После этого Саттер открыл крупнейший в истории процесс. Он заявил, что поскольку Сан-Франциско и Сакраменто были построены на его частной собственности, то он предъявляет иск всем жителям этих городов, предлагая им без промедления покинуть самовольно занятые земли. Он предъявил иск штату Калифорния на пять миллионов фунтов стерлингов в качестве компенсации за дороги, мосты и каналы, которых он лишился в результате нашествия.

Он потребовал также, чтобы правительство Соединенных Штатов выплатило ему десять миллионов фунтов за причиненный ущерб и чтобы ему, наконец, было выплачено возмещение за каждую крупицу золота, изъятую из его земли.

В течение четырех лет он скитался по судам. И в 1855 году выиграл дело. Верховный суд штата Калифорния признал, что Сан-Франциско и Сакраменто, а также ряд других городов и поселков были возведены на частной земле.

Известие об этом сенсационном решении суда, словно землетрясение, встряхнуло жителей Сан-Франциско и Сакраменто. Что же, спрашивается, закон намерен выкинуть их из собственных домов? Ну что же, они кое-что покажут такому закону. Возмущенная, обезумевшая в своей ярости толпа вооружилась ружьями, топорами и факелами и двинулась по улицам, пронзительно крича, грабя и устраивая пожары.

Она спалила здание суда, уничтожив заодно все находящиеся в нем документы. Потом, взяв веревку, она попыталась линчевать судью, вынесшего подобное решение. Вскочив на коней, люди кинулись на ранчо Саттера, подложили динамит под его оставшиеся дома и амбары, подняв их высоко в воздух. Они спалили его мебель, срубили сады, расстреляли последний скот. Они превратили цветущую землю в дымящуюся пустыню.

Они убили одного из сыновей Саттера, другого довели до самоубийства. Третьего сына утопили на его пути следования в Европу. Джон Саттер, будучи не в силах вынести эти свирепые удары судьбы, потерял рассудок.

В течение двадцати лет после этого он осаждал здание Конгресса в Вашингтоне, пытаясь убедить правительство в необходимости признания его прав. Одетый в лохмотья, бедный, безумный старик обходил одного сенатора за другим, взывая о справедливости. А дети на улицах смеялись и глумились над ним.

Весной 1880 года он умер в одиночестве в меблированной комнате в Вашингтоне. Умер в пренебрежении и презрении со стороны тех, кто изъял миллионы из его земель. Располагая всеми правами на огромнейшее состояние, он окончил свои дни, не имея за душой ни цента.

Пятью годами позже умер Джон Маршалл, тот самый плотник, чье открытие повлекло за собой самую отчаянную золотую лихорадку в истории Западного мира. Он умер в одиночестве в своей грязной хижине. В то время как другие извлекли миллионы фунтов из его открытия, у него не было денег даже на дешевый гроб.