Приключения в стране бизонов

ГЛАВА 17

Фрике не хочет быть зятем Видевшего Великого Отца. — Смотрины. — Желтая Кобыла и Бутылка Виски. — Отеческие аргументы. — Надежная охрана. — Приготовления к пыткам. — Героическое и безумное решение. — Месть Кровавого Черепа. — Пытка огнем. — Двое против двухсот. — Сигнал трубы. — Американская кавалерия. — Индейцы Кер-д’Ален. — Возмездие. — Возвращение. — Придется носить парик.

— Посмотрите, господин Андре, как нами распоряжается Видевший Великого Отца! Он хочет, чтобы мы стали индейцами! Меня в жар бросает от такого предложения.

— Что же делать, мой бедный Фрике! Из двух зол надо выбирать меньшее.

— Так-то оно так. Сейчас наша жизнь висит на волоске и нам капризничать не стоит. Но перспектива плыть по реке жизни в компании краснокожих, да еще соединив наши судьбы с кирпичного цвета девицами, меня совершенно не вдохновляет. Тем более что мы с вами — убежденные холостяки. Может быть, как-нибудь увильнем? Идея! Давайте скажем, что мы уже женаты в нашей стране.

— Это для них не имеет никакого значения, здесь многоженство — обычное дело.

— Черт возьми! В крайнем случае я согласен стать индейцем, но зятем Видевшего Великого Отца — это уж слишком!

— Ну, до этого дело еще не дошло. События развиваются быстро, и нам остается только ждать и надеяться. Сейчас главное — сделать вид, что мы согласны, а в подходящий момент начать действовать и спасти полковника.

Старый индеец, видя, что оба француза не возражают, решил, что все улажено. Молчание — знак согласия, как говорит народная мудрость.

Старик сообщил добрую весть сиу, и они приняли ее с восторгом, полагая, что в племени теперь будут еще два отважных воина.

По случаю счастливого события французов раз и навсегда освободили от пут. Кроме того, наших путешественников избавили от гостеприимства Кровавого Черепа, и будущий тесть торжественно препроводил их в свою хижину, где женщины немедленно приступили к подготовке грандиозного пиршества.

Патриарх семейства, как человек, знающий обычаи, использовал момент, чтобы представить невест, и ввел в вигвам двух женщин. Веселый луч солнца проскользнул в хижину через приподнятый полог, и будущие мужья увидели жалких и откровенно безобразных созданий, уже увядших от тяжкого труда, который выпадает на долю индейских женщин с юных лет.

— Это — Желтая Кобыла, — сказал вождь, обращаясь к Андре, и указал на высокую девицу с квадратной фигурой, напоминающей футляр от стенных часов.

Девица была в отвратительных лохмотьях, спутанные полосы падали на испуганное, хмурое лицо, покрытое толстым слоем краски и грязи.

Андре, растерявшись, не произнес ни слова. Да и что он мог сказать при виде этого забитого, похожего на животное, создания, не вызывающего иных чувств, кроме жалости.

— А это — Бутылка Виски! — Старик указал Фрике на вторую девицу, носящую столь необычное имя.

— Черт возьми! — пробормотал парижанин. — Это уж прямо феномен какой-то: голова козы, а шея аиста. Честное слово, и впрямь точно бутылка из-под водки. И как наш достойный друг ухитрился заиметь такое потомство? Я заметил, что прекрасный пол здесь не слишком хорош, но уж такого безобразия никак не ожидал!

Видевший Великого Отца был вполне удовлетворен произведенным впечатлением: будущие зятья остолбенели, но индеец счел их молчание за бесстрастное спокойствие. Старик обратился с речью к дочерям, которые тут же раскричались: похоже, они были не в курсе планов отца. Услышав эти крики, отец схватил кол, из тех, что используются для сооружения вигвама, и несколько раз сильно вытянул невест по спинам.

Вопли немедленно прекратились, и присмиревшие девушки безропотно подошли к Фрике и Андре. Затем они буквально распластались на земле, каждая взяла в руку ногу своего суженого и поставила себе на затылок, показывал таким образом, что отныне они считают этих мужчин своими полными хозяевами.

— Не нравятся мне их обычаи, — проворчал Фрике. — Женщины тут совершенно не похожи на любезных и добродушных хозяек в семьях наших друзей Кер-д’Ален, правда, господин Андре? Не дай нам Бог застрять здесь надолго!

Фрике и Андре, конечно, не ожидали, что им предоставят полную свободу, но все-таки рассчитывали, что следить за ними не будут. Помня, что на следующее утро их несчастного спутника ждали жестокие муки, они надеялись, как только стемнеет, попытаться освободить полковника.

Но французы не приняли в расчет своего гостеприимного хозяина. Хитрый старик, словно угадав планы будущих зятьев, не отходил от них ни шаг; его сопровождали трое сыновей — рослые, крепкие парни. При виде их становилось понятно, почему жена старца получила имя — Мать Троих Сильных Мужчин. Эти парни прониклись внезапной нежностью к своим будущим родственникам и не покидали их ни на минуту. К тому же около вигвама без конца толклись соседи, друзья, родственники, так что Фрике и Андре все время были на глазах. День завершился обильным пиршеством, какие очень любят индейцы, способные поглотить невероятное количество пищи.

С наступлением ночи наблюдение за французами усилилось. Индейцы были настороже, и десяток наиболее трезвых и наименее объевшихся воинов расположились на ночь вокруг хижины, правда, без оружия.

В вигваме Кровавого Черепа тоже шел пир горой, и его хижина также строго охранялась.

Фрике и Андре всю ночь глаз не сомкнули, сознавая собственное бессилие: медленно, но неуклонно уходили часы, а с ними и последняя надежда.

Приближался роковой для американца миг, а они ничем не могли ему помочь: новые друзья не сводили с них глаз.

Утром оба француза, к удивлению старика, заявили, что хотят присутствовать при пытках своего спутника. Напрасно Видевший Великого Отца пытался их отговорить и советовал остаться в хижине. Видимо, он боялся, что французы не выдержат жуткого зрелища, а может, опасался какой-нибудь отчаянной попытки спасти полковника. Андре был непреклонен.

— Раз вы считаете нас членами своего племени, мы имеем такие же права, как и остальные воины, — сказал он в ответ на все уговоры.

В конце концов Видевший Великого Отца уступил, но недоверие его возросло.

У двух друзей не было никакого оружия, но они решили любой ценой спасти американца, даже если эта попытка будет стоить им жизни. Впрочем, еще оставалась надежда на чудо.

Вскоре из хижины Кровавого Черепа вывели полковника. Руки у него были связаны за спиной, а ноги спутаны веревками. Шел он с трудом, но держался, как обычно, гордо и независимо. Его окружила вопящая, беснующаяся от ярости толпа. Полковник был очень бледен, но спокоен. Он знал, что его ожидает смерть у столба пыток, давно смирился с этим и был готов показать своим врагам, что не только индейцы могут бесстрашно переносить мучения.

Американец вздрогнул, заметив среди толпы своих спутников. Он быстро и отрывисто заговорил по-английски, так, чтобы его слова понял стоявший рядом Андре, но не уловили индейские воины, немного знавшие язык.

— Спасибо, что пришли… Сделайте так, чтобы я не мучился, прошу вас… Меня сейчас привяжут к столбу… начнут стрелять из карабинов, но пули будут лишь задевать… Попросите и вы выстрелить… вам не откажут… Постарайтесь убить меня наповал!

— Еще не все потеряно, друг мой, — с трудом сдерживая волнение, ответил Андре, хотя сам уже потерял надежду.

Палачи потащили ковбоя, и он исчез в толпе, вопли которой заглушили его слова.

Наконец зловещая процессия прибыла к месту пыток: это была просторная площадка, посередине возвышался высокий столб, выкрашенный в темно-красный цвет.

Обычно, чем изощреннее пытки, которым подвергаются враги, тем охотнее любуются ими зрители. Но странное дело, сейчас индейцы, кажется, хотели покончить с полковником поскорее.

Особенно торопился Кровавый Череп, руководивший церемонией, хотя, по традиции, ему следовало бы растянуть пытки насколько это возможно: ведь жертва была у него в руках и никак не могла ускользнуть от возмездия.

Быть может, Кровавый Череп помнил, что они находятся на территории Длинноухих, и опасался появления хозяев этой земли. Длинноухие — племя мирное, и вряд ли они захотели бы ссориться из-за бесчинств Кровавого Черепа с американскими властями.

Но, с другой стороны, операция по захвату пленных была проведена молниеносно, место для лагеря выбрано уединенное, и вряд ли кто-нибудь мог вмешаться. Как бы то ни было, Кровавый Череп решил, что час настал. Мучители решили обойтись без классических развлечений, когда жертва становится мишенью для пуль или томагавков[103], которые лишь слегка задевают несчастного, не нанося ему серьезных ран. Кровавый Череп сразу приступил к финалу жуткого спектакля, избавив пленника от долгих, тревожных предсмертных часов, когда пули свистят в сантиметре от головы, врезаясь в столб, а летящие томагавки, рассекая лезвием кожу, застревают в дереве.

Вождь грубо швырнул ковбоя на землю и с помощью добровольных палачей распял, привязав руки и ноги к четырем колышкам. Затем сложил на груди пленника смолистые щепки, выбил огнивом искру, зажег обрывки просмоленных тряпок и поджег щепки в нескольких местах. Тонкие веточки затрещали и медленно занялись. Вскоре огонь добрался до тела пленника и все почувствовали отвратительный запах горелого мяса.

Несчастный ковбой буквально поджаривался заживо. Он забился в жутких конвульсиях, нечеловеческий вопль вырвался из его груди.

Мучители, словно охваченные приступом внезапного безумия, завопили, заглушая стоны жертвы, и закружились в диком танце вокруг костра.

Толпа заслонила американца от Андре и Фрике, так что они не могли видеть ужасную картину, но предсмертный крик своего спутника охотники, конечно, услышали. Не сказав друг другу ни слова, без всякого плана, двое против двухсот, они с неудержимой яростью бросились на толпу.

Пять-шесть зевак отлетели в стороны под ударами французов. Атака была столь неожиданной, что двое друзей успели вырвать у стоявших рядом воинов по карабину. Видя такую отчаянную дерзость, индейцы в первый момент растерялись.

— Дорогу, мерзавцы! — загремел голос Андре.

— Назад, негодяи! — пронзительно завопил Фрике.

Несмотря на всю свою силу и ловкость, им не удалось сразу прорваться через толпу. Стрелять они не могли, и им пришлось действовать карабинами как дубинками, нанося удары направо и налево.

Но индейцы быстро пришли в себя, окружили французов и все плотней сжимали кольцо. И вот уже Фрике и Андре — на волосок от гибели! Им не выстоять против толпы, и, увы, последняя отчаянная попытка обернулась крахом!

Вдруг индейцы застыли. Фрике и Андре тоже замерли на месте, не веря своим ушам! Что же сковало безудержную ярость нападавших? Боевой сигнал трубы…

Это был сигнал к штурму! Перекрывая звонкий голос трубы, прозвучало мощное «ура!», к нему присоединился боевой клич краснокожих, и земля задрожала под копытами коней!

На полном скаку всадники ворвались в лагерь, и изумленные французы увидели солдат в синей форме. Сверкнули сабли; в мгновение ока Фрике и Андре были освобождены.

Одновременно с противоположной стороны появилась индейская конница, безжалостно преследуя разбегавшихся воинов Кровавого Черепа. Операция по окружению завершилась молниеносно и точно.

— Американские солдаты!.. Индейцы Кер-д’Ален!.. — Фрике и Андре на миг остолбенели, но тут же бросились к несчастному ковбою.

Индейские воины умеют великолепно атаковать, но, захваченные врасплох, часто теряются. Вот и сейчас, увидев, что их окружили со всех сторон, под ударами солдатских сабель и томагавков Кер-д’Ален, под градом пуль, индейцы думали лишь о том, чтобы добраться до лошадей и умчаться в прерию.

А в середине побоища бился в конвульсиях и стонал полковник Билл. Фрике и Андре с ужасом увидели, что Кровавый Череп уже заканчивал снимать с американца скальп. Андре замахнулся, чтобы ударить индейца прикладом по голове, но тот гибким движением хищника увернулся, отскочил в сторону с окровавленным скальпом в руках и смешался с обезумевшей толпой.

Мощный удар Андре обрушился в пустоту, и француз едва удержался на ногах. Фрике тем временем склонился над несчастным ковбоем, сбрасывая с его груди тлеющие угли. Полковник уже не подавал признаков жизни. Его развязали и убедились, что ожог на груди обширный, но, к счастью, неглубокий, других ран на теле не было. Однако заклятый враг успел отомстить: сквозь кровь, вытекавшую из надрезанных острым ножом сосудов, просвечивал совершенно голый череп.

Воины Кровавого Черепа были разбиты наголову. Командир американских кавалеристов приказал трубить отбой. Но кое-где еще слышались выстрелы — добивали раненых или спрятавшихся в высокой траве беглецов. В этой жестокой войне пленных, увы, не брали, и обе воюющие стороны не знали жалости.

Андре и Фрике были счастливы вновь увидеть своих друзей Кер-д’Ален и с благодарностью пожали руки «малышу» Батисту, его сыновьям Блезу и Жильберу и всем остальным: не подоспей они вовремя — случилось бы непоправимое. Тут же было сделано все возможное для облегчения страданий искалеченного полковника. Остатки разбитого племени покинули лагерь, а победители расставили часовых, чтобы избежать неожиданностей.

Фрике и Андре оказались героями дня, и вот что узнали они от своих друзей. Индейцы, обнаружив исчезновение гостей, сразу поняли, что французы попали в засаду. Людям опытным не составило труда найти их следы. Они тут же бросили все силы на преследование похитителей, не испугавшись их значительного численного превосходства. Но сразу нагнать врагов индейцы Кер-д’Ален не смогли: распутывая следы, они теряли время, а противники уходили на большой скорости.

Случилось так, что Кер-д’Ален встретили отряд федеральных войск — человек пятьдесят всадников, которые направлялись в свой гарнизон, в форт Окайнакен, расположенный у слияния Колумбии с одноименной рекой. Батист рассказал о случившемся командиру, и тот, узнав, что среди пленников есть американец, решил присоединиться к отряду индейцев Кер-д’Ален. Вот так объединенными силами удалось провести блестящую операцию и нанести сокрушительное поражение бандитам Кровавого Черепа.

Три недели провели Фрике и Андре в резервации Кер-д’Ален после этих драматических событий. И вот наконец наступил день отъезда. Французы покидали гостеприимную индейскую деревню, трогательно распрощавшись с хозяевами. Их сопровождал отряд из двадцати вооруженных воинов, а впереди двигалась повозка с провизией. В этой же повозке, на мягких матрасах из шкур бизонов, ехал полковник Билл, который уже шел на поправку. Жуткая процедура снятия скальпа оказалась очень болезненной, но не смертельной. Само по себе снятие кожи с головы — немыслимо жестоко, но не затрагивает никаких жизненно важных органов. Оскальпированные гибнут чаще всего потому, что брошены без помощи или от других ранений.

Раны на голове полковника постепенно затягивались. Конечно, смотреть на него было страшно, но месть Кровавого Черепа лишь обезобразила ковбоя, не нанеся ему иных повреждений. Ожог на груди заживал медленно, но воистину нет худа без добра, и полковник излечился от жестокой межреберной невралгии, мучившей его много лет.

Не стоит и говорить о том, что ненависть американца к краснокожим теперь не знала границ, и он уже помышлял о кровавой мести.

Без всяких происшествий отряд добрался до Уоллулы. После путешествия по стране бизонов французы собирались кружным путем отправиться на яхте в Европу. Полковник Билл, искренне привязавшийся к ним, все пытался уговорить Фрике и Андре не уезжать, дождаться его полного выздоровления, а затем пуститься вместе на поиски новых приключений по равнинам Дальнего Запада.

Фрике, со своей стороны, столь же безуспешно советовал ковбою бросить полную опасностей кочевую жизнь.

— Видите, полковник, что с вами произошло, — сказал парижанин, расставаясь с американцем, — а ведь может случиться и кое-что похуже. Хватит с вас прижигания, прописанного Кровавым Черепом. И я бы на вашем месте стал носить парик. Как только вернусь домой, закажу новый скальп у лучшего мастера и пошлю вам шедевр парикмахерского искусства. Но если вы когда-нибудь встретите Кровавого Черепа, ограничьте возмездие лишь демонстрацией новой шевелюры. Уверяю вас, такая месть будет иметь полный успех! Договорились? Вы помиритесь с этим раздражительным краснокожим? А то ведь и у вас, и у него череп теперь совершенно голый, и, как бы вам ни хотелось, вы уже не сможете… поискать друг у друга в голове!..