Принц-Разбойник

Глава 2

Он не знал, как долго спал его разум. День? Год? Вечность?

А был ли он вообще? Раньше?

Это всё было не важно. Просто его не было, а потом, в один миг, он появился. Вспыхнул свет, подобно тысячам сверхновых, и мир обрел плоть, а он — жизнь.

В первый миг он ничего не понял. Его новообретенный мир пронзила боль, острая и не проходящая, подобно бритве. Она мучила его, обжигая внутренности пламенем. Он терпел, пока мог, а потом закричал. И с первым криком в него вошла новая жизнь, принеся облегчение и долгожданный покой. Заливаясь криком на руках у молодой роженицы, он пел оду своему рождению. Как бы там не было, он снова был. Пустота осталась позади, и что бы не готовил ему мир, он справится. Не отступит, не согнется, выстоит. Победит.

[Настройка интерфейса. Анализ ситуации. Сгенерирована раса и пол. Возраст носителя — 20 секунд.]

И пока младенец с редкими красными волосиками на маленькой головке ревел, подобно тысячам бизонов по весне, его мать впервые за последние сутки смогла слабо улыбнуться. Она была совсем юна, не больше семнадцати лет. Роды проходили очень тяжело, повитуха боялась, как бы роженица не погибла, и предлагала умертвить плод, спасая себя. Эстель, так звали женщину, отказалась наотрез. Тогда деревенская знахарка впервые услышала от юной красавицы бранные слова, и остолбенела. Эстель не ругалась никогда. До этого момента. Объяснив девушке, что в таком случае ребёнок выживет, а она — нет, старуха ничего не добилась. Беременная девушка была готова на всё, лишь бы её ребёнок жил.

Приложив все силы, знахарка смогла совершить чудо и спасти не только мать, но и дитя.

— Здоровый мальчик, богатырь! — улыбнулась старая женщина, протянув младенца матери, что лежала на кровати с бледным лицом, а на лбу серебрились капельки пота.

— Мой мальчик, — Эстель с нежностью приняла ребёнка на руки, заключив в объятия. — Мой бесценный мальчик.

Снаружи во всю громыхали молнии. Ветер завывал, стремясь распахнуть ставни, проникнуть внутрь дома, но у него ничего не удавалось. Дождь упрямо барабанил по крыше.

— Было бы чему радоваться, — сухо сказал крепкий мужчина зрелых лет, обладатель невысокого роста и густой рыжей бороды. Синие глаза смотрели с ноткой презрения. — Ублюдку.

Мужчина стоял сердито поджав губы, подпирая спиной бревенчатую стену своего дома, где и проходили роды.

— Гарсен, — зло воскликнула знахарка, уперев руки в бока. — Как не стыдно, это же твой внук!

— Нагуляла бастарда, да простят нас Семеро, — отрезал Гарсен. — И от кого? Какого–то заезжего франта!

— Папа, пожалуйста, — голубые озера, что плескались в глазах молодой женщины, такие же, как у её отца–кузнеца, умоляюще смотрели. — Можешь ненавидеть меня, но ребёнка пожалей. Он ни в чём не виноват. Смотри, какие у него волосы… как у тебя.

— А глаза зелёные, — фыркнул кузнец, сложив могучие руки на широкой груди. — Как у того. Бесстыжие.

— Замечательные у него глаза! — всплеснула руками старая женщина. — Вырастет бабьей погибелью, клянусь Семерыми! Крепкий мужчина, и в хозяйстве поможет. Разве плохо, Гарсен?

Кузнец нахмурил густые брови. Хорошо относиться к ублюдку, нагулянному единственной дочкой, первой красавицей деревни, между прочим, от какого–то заезжего негодяя, он не мог. Но и не признавать пользу от ещё одного мужчины в доме было глупо. Кому–то нужно было передавать своё дело. Посмешищем они уже стали, ничего не исправить. Но что–то ещё из ситуации извлечь можно. В конце концов, всё могло сложиться ещё хуже.

Ребёнок мог быть девочкой.

Содрогнувшись от мелькнувшей перед ним перспективы, Гарсен тяжело вздохнул. Женщины истолковали это абсолютно верно, довольно улыбнувшись.

— Нужно ребёночка назвать и в храме Святых покрестить. А то, негоже, — сказала знахарка. — Эстель, душенька, ты уже придумала как его назвать?

— Да… нет, — всхлипнула носом молодая мать, баюкая ребёнка. — Я думала, будет девочка…

— Дура, — фыркнул Гарсен. — Ладно. Обычно называет мальчика отец, но так как ребёнка ты принесла в подоле, придётся мне. Вот уж не ждал чести. Пусть первое имя будет Люсьен, в честь моего отца. Хороший был мужик. Хотя рука у него была тяжёлая.

— А ещё первый ходок во всём Гаркене, — ядовито усмехнулась старуха, отчего Эстель покраснела, а Гарсен недовольно сжал губы. — Помню–помню. Видный был мужчина. А второе?

— Нужно подумать, — Гарсен поскреб щетинистый подбородок. — Пусть будет Ларс.

— В честь нашего короля, да продлит Арцей его царствие? Или знаменитого мага Ларса Любимца Ветра? Ещё слышала о адепте воителе Ларсе Демоноборце, жил на соседнем острове пару сотен лет назад. Ну, это хорошее имя.

— Нет, в честь моего покойного приятеля–мельника. Надо признать, он был менее знаменитым и известным, нежели наш король, легендарный маг или героический воин, зато я знал его лично и даже пивал с ним. А с перечисленными ранее мне пивать как–то не доводилось.

— Хорошо папа, — улыбнулась Эстель. — Люсьен–Ларс Берсар. Мне нравится, правда.

В этот момент, бушующая всю ночь буря наконец начала успокаиваться. Природа, растратив силы, решила на время отступить, дав людям шанс передохнуть перед новой схваткой.

— Тогда отдыхай, милочка, — сказала знахарка. — Я тебе помогу и подскажу. А через семь дней по всем правилам покрестим.

Так и вышло. Вопреки опасениям роженицы, спустя неделю мальчик не только не умер, а был вполне здоров и на всю мощь горла сообщал это всем и каждому. В небольшой церквушке, седой жрец Святой Нэнны с увитым живым плющом посохом покрестил Люсьена–Ларса из семьи Берсар, хотя и поворчал, что в таких случаях, покровитель–жрец Святого Пия был бы уместнее.

Получив на шею медальон со священной цифрой семь, по числу Святых, ребёнок успокоился и заснул. Все посчитали это за добрый знак.

Так он и рос, познавая мир. И никто не мог быть спокоен, когда маленький доставучий монстр оказывался рядом!

Люсьен–Ларс рано начал ползать, а потом ходить, чем поначалу весьма радовал мать. До момента, когда ей не пришлось по несколько раз на дню вылавливать мелкого демонёнка среди кустов вокруг дома, или же снимать с высоких яблонь, что раскинули разлапистые ветви возле их дома. Уже тогда все поняли, что с Люсьеном–Ларсом спокойно жить не выйдет. А потом он очень быстро научился разговаривать. И заткнуть его было невозможно! Вечные вопросы «расскажи» и «зачем», да «как» и «почему», он не умолкал ни на миг. Простые ответы его совершенно не устраивали, и он донимал окружающих, пока те наконец не удовлетворяли его своим ответом, или не решали всыпать ремня по заднице. Такое, к стыду мальчика, случалось не редко.

Люсьен быстро вытягивался, утрачивая детскую припухлость. Ростом и телосложением он ничем не походил на не высоких и основательных маму с дедом, да и лицом слегка отличался. Так разнятся благородные скакуны и степные лошадки, сколь бы резвыми и крепкими те не были. Да и природная привычка гордо держать голову смотрелась чудно в деревеньке Гаркен, тем более что мальчика никто этому не обучал. Могло показаться, привычки и навыки он черпал в крови. И деревенские ребята это тонко чувствовали, эту разницу между ними, подобно тому как пёс всегда по запаху безошибочно определит волка. Даже если тот ещё совсем волчок, сосущий титьку. Так что у парня не раз случались конфликты с одногодками, но и пара хороших приятелей для дворовых игр нашлась.

— Мама, мама! — пятилетний Люсьен дергает вышивающую что–то Эстель за подол лазурного платья, в цвет глаз. — Ну г’аскажи о Святых ещё г’аз, ну пожа–а–алуйста!

— Лу–лу, иди доставай деда, я занята, — закатывает глаза всё ещё ослепительно красивая женщина. — И когда ты наконец научишься выговаривать звук «эр»? Я же с тобой уже занималась на неделе, вроде всё получалась.

— Да не могу я этот «эл» выговаг’ивать, не выходит! — злится мальчик, дергая длинные локоны. — А дед занят в кузне. На расскажи, ну пожа–а–алуйста!

— Хорошо, разбойник, уговорил, — улыбается Эстель, поглаживая сына по огненным, как у неё, волосам, лохматя их. — А потом ты отправишься собирать яблоки, как обещал мне ещё вчера.

— У-у! Ладно, — соглашается Люсьен, усаживаясь поудобнее рядышком с Эстель и кладя голову ей на колени.

— Наш мир, что зовётся Амора, создал Творец. В мудрости своей он наполнил своё творение разными созданиями, добрыми и злыми. И было у него Семеро возлюбленных детей, Семь Святых. Эти великие герои подняли Восстание против Падших и Предателей, чтобы освободить человечество от их гнёта. Ты же помнишь кто это такие, моя любовь?

— Да мамочка, конечно помню, — надулся от важности мальчик. — Падшие — это демоны, твари, что вторглись в наш мир из–за Грани, неся смерть и разрушение. А Предатели — это драконы, что отвернулись от Творца и предали его замысел, спутавшись с демонами. Правят демонами Девять Великих Падших, во главе с Князем Бездны Троем. А главный из Предателей — мерзкий дракон Яо Шень, хотя звать его стоит Проклятый, ибо имя его и он сам навечно отданы злу.

— Правильно Лу–лу, — Эстель легонько щёлкнула сорванца по кончику носа пальцем. — Падшие и Предатели издевались над людьми и другими живыми творениями, истязая тела и пожирая души. И тогда Творец, преисполнившись гнева, отправил в Амору Семерых, и те подняли Восстание, выдворив захватчиков обратно в Ад, и сверзнув крылатых тиранов с Неба. Ещё дважды после Восстание Святые отражали Демонические Вторжения, и после тяжелых побед преисполнились благодати и вознеслись на Небо. Оттуда они приглядывают за нами и помогают. Но нужно хорошо себя вести, а не то придёт Проклятый и заберёт тебя, понял? — Эстель шутя дернуло Люсьена за ушко. — Он любит лакомиться вредными мальчиками!

— И никакой я не вредный, — насупился тот. — А какой твой любимый Святой?

— Нэнна, — улыбнулась женщина. — Она покровительствует крестьянам, охотникам и влюблённым парам. В нашей деревне как раз стоит храм, посвященный ей.

— Бэ-э, не хочу быть крестьянином, — скривился мальчик. — Мне нравится Святой Арцей и Святой Яэт!

— Кажется, я догадываюсь, почему, — рассмеялась Эстель. — Как и всем мальчишкам, что ж тут поделать. Святой Арцей Светлый, так же прозванный Первым, был величайшим из героев и воинов. А вам, дебоширам, ничего больше не интересно.

— Ага! А ещё он в сверкающих доспехах своим пылающим мечом сразил множество демонов. Даже Хтона Кровавого, бывшего правой рукой самого Троя, Князя Падших! Вот так, — Льюсьен вскочил и принялся размахивать руками во все стороны, как мельница. — И ещё Святой Арцей совершил великий подвиг, победив Проклятого и изгнав его злую душонку прочь из Амора на веки вечные.

— Если уж спросил, тогда изволь не перебивать, — строго сказала женщина. — Ты рассказал всё верно, разве что… нужно проявлять больше почтения к Святым в разговоре. Иначе однажды можешь плохо кончить. Ах да, ещё Святого Арцея просят о помощи и заступничество бойцы, отправляющиеся на войну, благородные, идущие на дуэль, судьи, желающие принять справедливое решение. Светлый — самый почитаемый из семерых Святых.

— Яэт тоже классный, — широко улыбнулся Люсьен, показав большой палец.

— Конечно, мой драгоценный, взбалмошный мальчик, — сказала женщина. — Но следи за языком, это всё–таки Святые! А Святой Яэт Тёмный… он почитается многими сильными мира сего, но не стоит трепать его имя понапрасну. Это может быть опасно.

— Но почему, мама?

— Ты же сам знаешь, кем он был до вознесения.

— Святой как Святой…

— Нет Лу–Лу. Святой Яэт был магом.