Принимающий удар

19

КЛЭЙ

Неделя проходит в суматохе перелетов, тренировок и стадионов других команд. Спустя две выездные игры мы возвращаемся в самолет, направляющийся в Денвер.

Мы проиграли обе игры.

В самолете черное, как смоль, небо наводит на худшие мысли.

Майлз смотрит видео на своем телефоне, украдкой поглядывая на меня.

— Что? — я ворчу, выхватывая телефон у него из рук.

Это ролик о том, как я поссорился с тренером после третьей четверти, когда он кричал на меня за мою игру. Не потому, что мои показатели были на нуле, хотя и это было так, а потому, что я не помогал своей команде проводить схемы, чтобы удержать нас в игре.

Микрофоны на видео улавливают его комментарии.

— Мне все равно, если ты не можешь забросить мяч. Спустись на землю, раздавай передачи и заставь этих ребят попотеть.

И мои.

— Мне слишком много платят за то, чтобы я просиживал всю ночь.

— Тебе слишком много платят, чтобы ты этого не делал.

Вместо того чтобы подчиниться, я встал лицом к лицу с тренером и выложил ему все начистоту.

Я был расстроен из-за Новы и потерял голову, выплеснув все на того, на кого не должен был.

Он усадил меня на скамейку запасных в четвертом периоде.

Но это не помешало мне наорать после того, как микрофоны исчезли.

— Тебе легко говорить нам, что мы должны делать, вести себя так, будто у тебя есть ответы на все вопросы, — выдавил я из себя. — Ты сам сказал, что ты не больше, чем пешка между Джеймсом и Харланом. Любой из них может щелкнуть пальцами и уволить тебя. Да, ты очень смелый.

Я ожидал, что он оштрафует меня на месте.

Вместо этого он замолчал и вышел. После игры, в раздевалке, я сообщил Хлое, что не собираюсь выступать перед СМИ.

— Тебя не приглашали, — бодро ответила она.

Мы с Новой не разговаривали несколько дней, и это было чертовски ужасно.

Я написал полдюжины сообщений, чтобы узнать, как она, но она не ответила.

Мне не нравится, что она узнала, но важно, как она узнала. Я планировал рассказать ей о своей сделке с Харланом. Но только после того, как придумаю, как рассказать Харлану — и всем — о нас.

Моя голова откидывается на кожаное сиденье. Эмоции когтями впиваются в мою грудь, проникая под ребра, в те места, которые я не могу защитить ни самолюбием, ни репутацией, ни молчанием.

Ей больно, и я не могу это исправить.

Не тогда, когда она не отвечает на мои сообщения.

Не тогда, когда я нахожусь в самолете за тысячу миль от нее.

Мне нужно, чтобы она поняла, что я не пытался манипулировать ею.

Год назад я хотел только одного — чтобы мое колено не болело.

Оно здорово уже несколько недель.

Так почему же мне кажется, что моя жизнь рушится?

— Я облажался, — говорю я.

Майлз подается вперед, оглядывая самолет. Остальные члены команды ведут беседы один на один, или спят, или смотрят видео, или слушают музыку.

— Ребята дадут тебе еще один шанс, — говорит он.

— Я беспокоюсь не о парнях, — признаюсь я.



На следующий день мы тренируемся с помощником тренера, когда Майлз окликает:

— Где тренер?

Я бросаю взгляд на часы в углу спортзала. Не в его стиле опаздывать.

Я направляюсь к трибунам и достаю телефон из сумки. Сообщений нет. Я набираю его контакт.

Раздается звонок.

Снова.

Включается голосовая почта.

— Тащи сюда свою задницу, старик, я делаю твою и свою работу. Ты захочешь сделать снимок, такое больше не повторится, — я отключаюсь и возвращаюсь к тренировке.

Это не извинение, но уже половина дела.

Я перешел черту с тренером. Выместил на нем все дерьмо, в котором он не был виноват. Я заглажу свою вину сегодня.

Джейден и помощники тренера проводят с командой несколько тренировок, а я наблюдаю за ними.

Через несколько минут подбегает Новичок и смотрит мимо меня.

— Клэй.

Голос за спиной мне знаком, а вот имя — нет. Харлан никогда не называет меня Клэем.

Я выпрямляюсь, мгновенно настораживаясь. Что-то не так.

— Что случилось?



Больница — это масса коридоров, спешащего персонала и пищащего оборудования. Мои шаги обгоняют медсестру, ведущую нас внутрь.

Джей, Майлз и Атлас смотрят на меня пустыми глазами. За ними — ряд помощников тренера.

Я ненавижу больницы. Моя младшая сестра провела в ней слишком много времени, и я ничего не смог для нее сделать. Я бросился в свою игру, потому что жить с мыслью, что я ни на что не влияю, было невыносимо.

Мы все ждем час.

Два.

Харлан приходит с усталым видом.

— Спасибо, что пришли. У нас нет всех подробностей, но мы понимаем, что машина тренера съехала с дороги и врезалась в дерево сегодня поздно вечером. Врачи считают, что это могло быть следствием сердечного приступа, но в результате он получил значительные травмы. Я понимаю, как много тренер значит для вас. Ему было бы приятно узнать, что вы здесь.

— Он узнает, как только выйдет, — настаивает Джей.

— Это произойдет не скоро. А пока вам следует пойти домой и отдохнуть, — говорит Харлан.

По очереди ребята уходят. Сначала Майлз, потом Атлас. Новичок. Джейден. Тренерский штаб тоже.

Я продолжаю расхаживать по комнате. Все еще в толстовке поверх тренировочной майки, плюс шорты, на ногах кроссовки.

— Ты не увидишь его сегодня вечером.

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с Харланом.

Он кладет руку мне на плечо, но я отдергиваю ее. Я обращаю внимание на свое колено, на шрам на нем.

Харлан уходит и через минуту возвращается с выцветшим голубым полиэстером, сложенным в руках.

— По крайней мере, наденьте это, чтобы не замерзнуть.

Харлан оставляет мне медицинскую форму. Я бросаю ее на стул и прохожу кругами по палате. Люди замечают меня, но медсестрам все равно.

Я здесь не знаменит. У меня нет власти.

Я возвращаюсь на пост медсестры.

— Позвольте мне увидеть его.

— Вы не можете его увидеть, мистер Уэйд, — она хмурится.

Я провожу рукой по лицу.

— Мне нужно его увидеть.

Она начинает спорить, но другая медсестра прочищает горло.

— Вы можете войти.

Я вхожу в комнату, полную пищащих аппаратов. Он лежит на кровати, повсюду подключены трубки и мониторы. В кои-то веки он спокоен.

Стула нет, поэтому я беру один из коридора и заношу его в палату.



НОВА

Последнюю неделю я хожу по стенке.

В буквальном смысле.

Фреска поглощала все мои минуты бодрствования.

Но когда Брук пришла домой потрясенная и рассказала мне о тренере, я не могла усидеть дома.

Двадцать минут спустя я в больнице. Благодаря эмоциональному порыву медсестры наконец впускают меня.

Клэй сидит на крошечном стульчике для посетителей у постели своего тренера.

В постели человек, который всегда выглядел бодрым и энергичным, неподвижен и бледен.

Гнев и предательство, которые я испытывала, кажутся незначительными по сравнению со сценой, разыгравшейся передо мной.

Я кладу руку на плечо Клэя.

— Привет.

Он не отвечает.

Я начинаю отстраняться, но рука Клэя накрывает мою.

— Привет.

— Как он? — спрашиваю я.

— Не очень, — слова едва слышны.

— Как давно ты здесь?

— С тренировки. Харлан пытался заставить меня уйти, — когда он убирает руку, я скучаю по ней.

— Харлан прав, — уже за полночь.

— Это моя вина, — продолжает он, словно не слыша меня.

Мои руки обхватывают мое тело. Только сейчас я понимаю, что не надела пальто перед тем, как прийти.

— Ты не был за рулем.

— Нет, но я устроил ему ад в тот день.

— Твои слова не довели его до сердечного приступа и не заставили свернуть с дороги. Никто не обладает такой властью. Даже Клэйтон Уэйд.

Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

Я все еще расстроена из-за него, но ситуация уже знакома. Клэй, похоже, намерен остаться здесь на всю ночь, а это никому не поможет.

Я принимаю ответственное решение.

— Мы уходим. Дай мне свои ключи.

Я протягиваю руку, и после долгого раздумья Клэй лезет в карман и передает ключи.

Я веду его к выходу из больницы. Обычно, проходя через оживленное здание, люди фотографируют Клэя, но сегодня все, мимо кого мы проходим, либо больны, либо работают.

Слава не может превзойти болезнь.

Мы доходим до парковки, и Клэй кивает в сторону, где стоит его внедорожник.

— Я умею водить, — говорит он.

— Мне все равно на что, по-твоему, ты способен, — огрызаюсь я.

Его глаза удивленно расширяются, но когда я обхожу водительское сиденье и сажусь, он пересаживается на другую сторону.

Заскочив в его внедорожник, я сдвигаю сиденье на фут вперед и настраиваю зеркала.

— Мне очень жаль, — его голос наполняет темноту.

— Извинись перед тренером, когда он проснется.

— Я имею в виду за сделку с Харланом. Прости, что заставил тебя думать, будто я не доверяю тебе выбирать самой.

Слова оседают на мне, проникая под кожу. У меня нет времени защищаться от них, и нет никакой защиты от неприкрытых эмоций в его голосе.

— Сегодняшний вечер не о нас.

Я отвожу его домой.

На дорогах темно и тихо. Я не включаю радио.

Когда мы подъезжаем к зданию, ворота гаража поднимаются автоматически. По памяти я ориентируюсь на место рядом с лифтом.

Мы поднимаемся вместе, и я украдкой смотрю на него в свете люминесцентных ламп.

Я никогда не видела его таким.

Он всегда был сильным.

А сейчас он страдает.

Я знаю, каково это, когда кто-то вырывается из твоей жизни без предупреждения. В один момент ты разговариваешь с ним, смеешься, споришь или дискутируешь, а в следующий момент его уже нет.

Вот почему я не позволю ему справиться с этим в одиночку, что бы между нами ни было.

Широкий коридор украшен изысканными дорогими светильниками. Клэй забирает свои ключи и отпирает дверь. Свет включается автоматически, открывая знакомое, красиво оформленное пространство. Фойе ведет в отделанную белым гранитом кухню, а с другой стороны — в просторную гостиную с диванами и огромным телевизором.

— Ты голоден? Хочешь пить?

Он качает головой.

Я рассматриваю, во что он одет. Его колено выглядит опухшим.

— Тебе следует приложить к нему лед.

— Позже.

— Хотя бы прими душ.

Клэй стягивает с себя толстовку, а вместе с ней и майку.

От злобного фиолетового пятна у меня перехватывает дыхание.

— Что случилось?

— Не знаю.

Я провожу по нему пальцем. Он кажется сильным, но он тоже человек.

Я прохожу через его дом к главной спальне и ванной комнате. Свет включается, когда я вхожу внутрь. Я дохожу до душа и поворачиваю ручку.

Позади меня он стоит неподвижно, его взгляд устремлен на стену. Я начинаю пробираться мимо него, но он хватает меня за запястье.

— Не уходи, — его большой палец поглаживает точку моего пульса. Его великолепные темные глаза полны страха, вины и сожаления. — Я знаю, что не заслуживаю этого. Но я не могу смотреть, как ты уходишь. Не сегодня.

Он обнимает меня, крепко прижимая к своей груди. Мое сердце бьется между нами, глаза застилают слезы.

За все время, что мы вместе, он ни разу не обнимал меня. Если это вообще можно назвать объятиями. Он словно цепляется за скалу, чтобы его не унесло в море.

Я знаю, каково это — терять людей и винить себя. Я хочу удержать его здесь как можно дольше.

— Я забочусь о тебе. Так чертовски сильно, — шепчет он мне в шею. — Ты хотела вернуть сестру и начать все с чистого листа. Я — громоотвод и беспорядок. Лучший вариант для тебя — держаться от меня подальше.

Его слова выбивают меня из колеи. Я знаю, что он верит в то, что помогал, даже если это был хреновый способ сделать это.

Татуировки, обвивающие его руки и грудь, могут быть веревками, связывающими его.

Я не готова отпустить это, но и отступить от него тоже не могу. Все труднее сохранять бдительность, даже если мое сердце будет разбито.

— Я не хотела держаться от тебя подальше, — шепчу я у его обнаженной груди. Мои пальцы впиваются в гладкую кожу его спины.

Клэй сглатывает так сильно, что я это чувствую.

— Я тоже.

Это не твоя вина, — хочу сказать я ему.

Но вместо этого я показываю ему.