Приобщение

Снова Киев.

И девушки

нежной, певучей осанки:

Все — такие, как вы.

Но не встретить на улицах вас,

Довоенные девочки,

детство мое, —

киевлянки!

Мои взрослые сверстницы,

где вы и как вы сейчас?

Я не к вашим ногам

припадал молодыми губами,

Всё не вам объяснял,

что пытался себе объяснить.

Я оставил вас в детстве,

одних,

словно мертвую память, —

Обронил, словно можно

частицу себя обронить.

Мы встречались порой.

Говорили.

Мне некогда было:

Я проделывал путь,

пробивая дорогу плечом.

Боль эпохи моей

подняла меня,

сердце пронзила,

Отделила от вас,

словно были вы здесь ни при чём.

Словно это не вы

и не горькие ваши романы,

Ваши браки, разводы,

смятенья

и схватки с тоской.

Той любви, что хотели,

мечтали о ней постоянно, —

Той любви вдруг не стало,

а вы не умели с другой.

Знал я это,

но знал не про вас.

Я разыгрывал роли.

От безвкусицы южной зверел,

вам не верил порой…

Чушь.

Ведь боль остается

в любой аффектации — болью.

А судьба остается

в любом проявленьи — судьбой…

Что же делать?

Живем.

И дела наши вовсе не плохи.

Если что и не так —

это всё-таки жизнь, а не крест.

За гарантию счастья

не спросишь с минувшей эпохи.

За любовь не получишь

с давно отшумевших торжеств.

Но не вы эти девушки

нежной, певучей осанки,

Что спешат,

как спешили,

сияя доверием

вы.

Я ищу вас везде.

Я такой же, как вы, киевлянки, —

Та же южная кровь,

лишь обдутая ветром Москвы.

Я такой же, как вы.

Так откуда в душе ощущенье

Самой подлой вины,

словно стал я банкротом сейчас.

Словно мог я вас всех полюбить,

увести от крушенья.

Все мечты вам спасти —

и по глупости только

не спас.