Призрачная вспышка

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Гостиница, которая специализировалась на обслуживании тех, кто путешествовал на спинах летающих питомцев, Орлина Идиллия, напоминала каменный улей, плавающий в воздухе, и только три дугообразных моста соединяли его с другими частями Эйрспура. Таверна под открытым небом славилась своей кухней, а Гаэдинн был человеком, который ценил прекрасную еду. Тем не менее, он посмотрел на жареные креветки с пряностями, дикий рис, стручковые бобы и рулет на восьмиугольной тарелке перед ним и понял, что не голоден.

- Будь оно проклято, - сказал он. - На мгновение мне показалось, что королева у меня на крючке.

- Почему ты сказал, что мы принесли информацию в надежде на вознаграждение? - спросила Цера. Со своими светлыми кудрями и желтым облачением с золотой отделкой, сверкавшим в яркий летний день, она выглядела как представитель Бога, которому она и поклонялась, за исключением того, что в ее хмуром взгляде не было ничего солнечного. - После того, как ты ляпнул это, у нас с Аотом не было выбора, кроме как поддержать твою легенду.

- Я не «ляпнул», - ответил Гаэдинн. - Я взвесил все варианты, а затем сказал королеве и ее министрам, что мы ведем себя именно так, как все и ожидают от наёмников. Это было то, что они могли понять. Вы действительно хотели заявить, что мы прибыли сюда потому, что нас послал Амаунатор? Рассказать им, что мы возродили Аласклербанбастоса? Может быть, вызвать эту ужасную тварь в королевский зал, чтобы она поручилась за нас?

- Да! - сказала Цера. - Потому что это правда, и это могло сработать. Но ты-то так не считаешь.

Гаэдинн криво улыбнулся.

- Признаюсь, не считаю, - он повернулся к Аоту. – А что ты думаешь?

Аот покачал головой.

- Возможно, дженази просто слишком сильно ненавидят драконорожденных и планы войны зашли слишком далеко, чтобы наши аргументы, какими бы они ни были, возобладали. Может даже, что Традрем - или Лехайя, или Миксофин - выступили против нас, потому что он тайно состоят в союзе с одним из драконов. В конце концов, Никос Кориниан - наш собственный первоначальный работодатель, да поможет нам Черное Пламя - брал взятки, продвигая планы Скутосина.

Гаэдинн отпил охлажденного зеленого чая.

- Я устал от чувства, что кто-то всегда идет впереди нас. Или, что еще хуже, мы по-прежнему не игроки, а лишь пешки. Это претит моей гордости.

Аот фыркнул.

- Думаю, она выдержит этот удар.

- Нам остается только надеяться. Итак, каков план теперь? Я думаю, что точно не сдаться, вернуться к Чазару, поучаствовать в войне, получить вознаграждение и покинуть Чессенту, как только это станет целесообразным?

- Уж прости. – Ответил Аот.

- Тогда как насчет этого - я полечу обратно в Трескель и приведу оттуда несколько десятков наших товарищей-наездников на грифонах, которые будут сопровождать нас на охоте на драконов.

- Нет, - сказал Аот. - Кто-то, вероятно, заметит отсутствие стольких людей и отправит известие Чазару или Халонье. Даже отправившись сюда лишь втроем, мы уже пошли на большой риск.

- Охота на Виршекеллабекса, его Хранителей Змей и кого-то еще в одиночку тоже кажется мне серьезным риском.

- У нас есть Аласклербанбастос, - сказала Цера, насаживая на вилку курицу, грибы и кусочки красного перца. – Противопоставим своего дракона чужому.

- Вплоть до того момента, пока он не увидит шанс напасть на нас, - сказал Гаэдинн. - Прошу прощения. Я имел в виду, напасть на нас снова. Я понимаю, что если мы продолжим это дело, у нас, вероятно, не будет другого выбора, кроме как использовать драколича как оружие, но...

Аот наклонился боком. Гаэдинн сообразил, что это нужно для того, чтобы он мог смотреть мимо него.

- У нас компания. - Сказал наёмник.

Гаэдинн обернулся. Одетый в богатый темно-красный жакет из тафты и батистовую рубашку, дженази огня шагал по террасе с множеством круглых столов, мозаичным полом и низким парапетом. Узор золотых линий на его лице был асимметричным – большинство линий проходили по правой половине его лица. Гаэдинн подумал, не было ли это эквивалентом родимого пятна у дженази. Как бы то ни было, в остальном этот мужчина был достаточно красив, с аристократической самоуверенностью на лице и чванливостью в походке.

Аот встал и протянул руку.

- Я полагаю, это ваших товарищей мы встретили по пути в Эйрспур. Патруль Ярел-карна.

На мгновение Гаэдинн задумался - откуда Аот узнал, что дженази принадлежат к Кабале Огненного Шторма? Затем, он заметил прямоугольное золотое кольцо, усыпанное крошечными гранатами, на среднем пальце дженази. Некоторые из всадников в патруле дженази носили такие же, и Аот, вероятно, издалека увидел у этого дженази то же магическое кольцо, что было и у волонтеров Ярел-карна.

Дженази моргнул.

- Действительно? И как они поживают?

Гаэдинн ухмыльнулся.

- Не так уж и плохо, благодаря нам.

- Тогда вам придется рассказать мне историю. Но сначала я хотел бы обсудить кое-что еще, - он взглянул на пустой стул. – Я присяду?

- Безусловно, - Аот снова сел в свой стул. - Может, вам стоит начать со своего имени.

- И расскажите, как вы узнали, где и кого искать, хотя мы пробыли в Эйрспуре всего полдня. – Добавил Гаэдинн.

- Конечно, - ответил дженази огня. - Меня зовут Мардиз-сул. Я Яркий Меч Кабалы. - Гаэдинн предположил, что это был высокий пост. - И я знал, что вы прибыли в Эйрспур, потому что у нашего товарищества больше друзей, чем думают многие. И в число этих людей входят некоторые близкие трону чиновники.

Другими словами, подумал Гаэдинн, двор Аратаны так же прогнил из-за интриг, как и двор Чазара.

- Тогда я полагаю, - сказал Аот, - что вы знаете, что было сказано на нашей «частной» аудиенции с королевой.

- Да. - Сказал Мардиз-сул.

- И вы нам верите? - Спросила Цера.

- Что ж, солнечная леди, - сказал дженази, - я склонен верить. Мы, члены Кабалы, льстим себе тем, когда говорим, что знаем земли, где происходят столкновения с драконорожденными, лучше регулярной армии. И хотя наши разведчики и следопыты тщательно обыскали их, мы не нашли никаких следов того, что драконорожденные нападали на нас из Тимантера, а потом возвращались назад. Но до нас доходили слухи о сером драконе. И если это действительно так, я полагаю, что это существо достаточно могущественное, чтобы проводить подобные трюки.

Цера улыбнулась ему.

- Если вы собираетесь сказать, что окажете нам необходимую помощь, то благословит вас Амаунатор сегодня и во веки веков.

Ее тепло, казалось, заставляло Мардиз-сул чувствовать себя неуютно.

- Искреннее спасибо вам, солнечная леди, но еще ничего не решено. Я полагаю, что раз капитан Фезим попросил пятьдесят солдат, то, подразумевая, что он будет командовать ими.

Аот нахмурился.

- Верно.

- Не хочу вас обидеть, но это недопустимо. Кабала ожидает, что отряд возглавит её член. Я не могу попросить их следовать за тэйцем с сомнительной репутацией.

Гаэдинн ухмыльнулся Аоту.

- Представь, что было бы, если бы он хотел оскорбить тебя.

Аот бросил на эльфа раздраженный взгляд, затем снова перевел его на дженази.

- Я уважаю вашу честность. Надеюсь, вы будете уважать и мою, если я буду говорить с вами так же.

Мардиз-сул заколебался.

- Полагаю, что да.

- Могу ли я предположить, что Ярел-карн пользуется уважением в Кабале? Остальные из вас не считают его некомпетентным, простаком или кем-то в этом роде?

- Нет! - сказал Мардиз-сул. - Конечно, нет. - Пламя потекло по одной из золотых линий на его руке, остановившись у самого кольца.

- Ну, как сказал Гаэдинн, мы помогли ему и его людям. Им это было нужно, потому что он совершил ошибку, которую не допустил бы ни один компетентный профессиональный солдат.

- Кто угодно может ошибиться. - Ответил Мардиз-сул.

- Любой, кому не хватает подготовки и опыта, - сказал Аот. – Это относится и к вам? Я спрашиваю потому, что подозреваю, что вы хотите предложить себя в качестве руководителя экспедиции по уничтожению Виршекеллабекса, а мы втроем будем сопровождать вас в качестве проводников и советников.

- Я из благородной семьи, - сердито сказал дженази. - Мои предки были воинами, о которых помнят и по сей день. Естественно, мое образование включало боевые искусства.

- Но я подозреваю, что вам никогда не приходилось применять на практике то, что вы изучали, - парировал Аот. - Только после того, как армия оставила поселенцев во внутренних районах, это настолько обеспокоило вас, что вы почувствовали себя обязанным присоединиться к Кабале.

- И раз мы говорим об образовании и опыте, - продолжил Гаэдинн, - давайте не будем ограничивать разговор только вами и Ярел-карном. Я предполагаю, что дженази, которые будут сопровождать нас - это волонтёры, которых вы соберете здесь, в Эйрспуре, пока наиболее боеспособные воины уже находятся на границах. Кто они, эти новобранцы? Самые сырые и зеленые новички.

- Вы не имеете права издеваться над нами! - сказал Мардиз-сул. – Кабала уже спасла сотни жизней!

- Я вам верю, - сказал Аот примирительным тоном. - Ярел-карн и его люди храбро сражались. Я уверен, что вы и воины, которые следуют за вами, делаете то же самое. Я просто хочу сказать, что вы не опытные профессионалы, а мы говорим об охоте на дракона и его слуг. Чтобы иметь шанс на борьбу, вы должны позволить двум своим товарищам – настоящим профессионалам - применить свои навыки наилучшим образом. Это означает, что вы должны позволить мне командовать, а Гаэдинн станет моим лейтенантом.

- Пожалуйста, - вмешалась Цера. - Вы упомянули о «сомнительной репутации» Аота. Но если вы слышали сообщения о войне в Трескеле, то наверняка понимаете, что он и его компания сыграли важную роль в триумфе Чазара.

Мардиз-сул вздохнул.

- Я слышал, Повелительница Солнца. Эти отчеты и ваша священная служба вашему Богу - вот почему я серьезно отношусь к вашей истории. Но все же доверить вам командование… - он снова повернулся к Аоту. - Если вы так уверены, что следовать за мной сродни самоубийству, то, может, скажете – где прячется Виршекеллабекс? Тогда мы, Огненные Истребители, сможем сразиться с ним…

Гаэдинн услышала мягкий шуршащий звук.

- Заткнись. - Произнёс он.

Мардиз-сул раскрыл рот, как будто никто никогда не говорил с ним так грубо. Его ошеломленное молчание позволило Гаэдинну увериться в том, что он слышит.

Жалея о том, что на нём не было его кольчуги, Гаэдинн вскочил со стула, перекинул колчан за спину и натянул лук. Мгновенно последовав за ним, Аот вскочил и схватил свое копье. По острым как бритва лезвиям оружия струился зеленоватый отблеск.

Цере потребовалось несколько секунд, чтобы встать и схватить свою позолоченную булаву. Она еще только училась.

Мардиз-сул же просто таращился на них, как и остальные посетители и официанты, уронившие подносы с напитками.

- Что случилось? – Спросил Дженази.

- Что-то взбирается вверх по зданию, - сказал Гаэдинн. - Наверное, что-то нехорошее…

Существо перелетело через парапет.

Гаэдинн видел множество одомашненных драконов с тех пор, как прибыла в Аканул, но эта рептилия казалась другой. Что-то в её облике напоминало зверей, сражавшихся бок о бок с войсками Аласклербанбастоса - разнообразных свирепых существ, называемых отродьями драконов.

Как бы то ни было, этот представитель был даже больше грифона, с серой чешуей, блестящей на солнце подобно металлу. Существо имело форму дракона, включая крылья, похожие на крылья летучей мыши. Очевидно, он подлетел к зданию таверны ниже прямой видимости предполагаемых жертв, а затем взобрался на стену в надежде внезапно напасть на них.

- Боюсь, не сработало. - Подумал Гаэдинн. Он вытащил стрелу, наложил её на тетиву и выпустил монстра. Через мгновение снаряд вошел в горло существа.

Как он и ожидал, этой первой раны было недостаточно, чтобы остановить его. Грудь существа распухла, и он запрокинул голову, показывая свое намерение выдохнуть смертоносный поток. Гаэдинн приготовился увернуться, но тут заметил положение Мардиз-сула. Медливший от удивления самоуверенный Огненный Истребитель все еще поднимался. Это означало, что он почти наверняка не сможет уклониться от надвигающейся атаки.

Гаэдинну пришло в голову, что было бы неплохо, если бы он этого не сделал. Может быть, следующий Огненный Истребитель будет более податливым гласу разума. Но даже когда эта мысль промелькнула в его голове, эльф вскочил на стол и перебрался через него. Он набросился на Мардиз-сула и повалил дженази и его стул назад.

Эльф и дженази рухнули на землю кучей, стул под ними раскололся. В то же мгновение голова дракона рванулась вперед, а его пасть раскрылась.

То, что вырвалось из неё, было невидимым. Но это разнесло стол и посуду вдребезги, раскидав осколки по всей террасе.

Гаэдинн спрыгнул с Мардиз-сула, потянулся за другой стрелой и развернулся, чтобы снова выстрелить в драконье отродье. В таверне царил хаос - кричащие дженази бегали взад-вперед, пытаясь добраться до лестницы, ведущей вниз, или просто чтобы увеличить дистанцию ​​между собой и чудовищем. Дженази воздуха прыгали через парапет и улетали в безопасное место.

Гаэдинн хотел, чтобы проклятое отродье дракона тоже улетело, потому что стрелять сквозь толпу было весьма проблематично. Но зверь оставался на ногах и пробивался сквозь дженази, отбрасывая их в сторону, подобно ребенку, сбивающему кегли на игровом поле. Может быть, существо было достаточно хитрым, чтобы понимать, что так оно прикрывает себя за дженази.

Отступая, Гаэдинн сумел вонзить одну стрелу в грудь монстра, несмотря на живые препятствия на пути. Затем он прислонился спиной к парапету, пока драконье отродье быстро сокращало дистанцию. Будь проклят Аот, где он? Гаэдинн схватил одну из его магических стрел…

Затем ему довелось взглянуть в тускло-синие глаза драконьего отродья с узкими зрачками. Эльфа охватил шок, принесший с собой какую-то вялость и несобранность. Он все еще знал, что его единственный шанс – выстрелить прямо сейчас, но внезапно его мысли запутались, а руки онемели. Он не мог наложить стрелу на тетиву.

Отродье раскрыло пасть, обнажив двойные ряды зазубренных клыков. Но когда он начал приближаться к эльфу, монстр дрогнул, а затем развернулся.

Пока монстр поворачивался, Гаэдинн увидел Мардиз-сула. Он просто порезал спину драконьего отродья мечом, отвлекая его. К сожалению, меч застрял в ране, а когда монстр развернулся, то оружие вылетело из рук дженази.

Настала очередь Мардиз-сула отчаянно отступать. Он протянул руки, и они вспыхнули и загорелись, подобно факелам, но это не остановило драконье отродье. Монстр все равно набросился на Огненного Истребителя.

К счастью, как только существо отвело взгляд, Гаэдинн пришёл в себя. Он наложил стрелы на тетиву и выстрелил.

Зачарованный снаряд попал рептилии в основание хвоста, справа от того места, из которого торчал потерянный меч Мардиз-сула. Стрела прошла сквозь все тело серого существа и исчезла. По словам Джесри, которая оценивала свойства стрелы, она должна была пробиваться сквозь плоть врага до тех пор, пока не затронула бы жизненно важные органы.

Возможно, так оно и было, ибо через мгновение драконье отродье дрогнуло, забилось и завизжало. Но затем оно снова устремилось за Мардиз-сулом. Даже если монстр был смертельно ранен, он еще не был готов упасть и умереть.

В спину существа вонзилась еще одна стрела Гаэдинна, который так пытался отвлечь его на себя. Эльф побежал вслед за монстром, сохраняя дистанцию между собой и его когтями и клыками. Набегу он наложил еще одну стрелу на тетиву.

И в этот момент Эйдер повалилась на спину драконьему отродью. Гаэдинн предположил, что Аот использовал свою психическую связь, чтобы призвать Джета, а грифон привел с собой и подругу эльфа.

Когти Эйдер впились в чешую драконьего отродья. Ее клюв сомкнулся на шее существа, после чего из под него потекла кровь. Рептилия заметалась, пытаясь избавиться от грифона или, по крайней мере, перебросить её в другое положение, виз которого монстр мог бы использовать свое естественное оружие. Но вместо этого он рухнул – видимо, боль оказалась сильнее его силы воли.

- Хорошая девочка! - Гаэдинн крикнул Эйдер, оборачиваясь в поисках других угроз. Их было нетрудно найти, даже несмотря на то, что из-за смертельной опасности у Гаэдинна по бокам глаз все потемнело, из-за чего он и не увидел их раньше. Аот, Цера и Джет не пришли ему на помощь, потому что они сражались с двумя другими драконьими отродьями.

Одно из существ было вдвое больше, чем то, которого только что убили Гаэдинн, Эйдер и Мардиз-сул, а Аот сражался с ним в одиночку. Скорее всего, ему было трудно использовать правильные заклинания на таком близком расстоянии, поэтому он просто высвобождал магию копья во время ударов, из-за чего лезвие копья вспыхивало и трещало каждый раз, когда настигало врага. Тем не менее, несмотря на нанесенный урон, рептилия продолжала яростно атаковать, словно живой шторм из щелкающих челюстей, режущих когтей и вертящихся крыльев.

И тогда монстр выдохнул свою невидимое дыхание, и Аот отпрыгнул в сторону, но не достаточно далеко. Гаэдинн вздрогнул, когда поток силы зацепил его командира, и тот пошатнулся.

Отродье дракона мгновенно подняло переднюю ногу, чтобы ударить ошеломленного мужчину. Аот упал на колено прямо перед монстром и взялся за копье. Когда рептилия хлестнула лапой, лезвие копье проткнуло её насквозь. Стальной наконечник загорелся. Кровь на нем закипела и задымилась, и отродье дракона завыло.

Джет встал между Церой и меньшим из драконьих отродий – судя по всему, выполняя приказ Аота. Грифон яростно сражаясь - он бросался и кусался, отступал и пригибался, вставал на свои львиные задние лапы и махал когтями. Но на земле грифон был не таким проворным, как в воздухе, и, несмотря на то, что в воздухе летала магическая булаву, призванная жрицей, с крыльев Джета стекала кровь, сочащаяся из ран, нанесенных монстром.

- Подбери свой меч, - рявкнул Гаэдинн, - а затем помоги убить этого. - Он показал, кого имел в виду, выстрелив в меньшее отродье дракона с фланга. Из-за внезапной атаки монстр дрогнул, и Джет полоснул его клювом по морде.

Мардиз-сул поспешно подобрал свой клинок.

- Второй большой! – Крикнул дженази.

- Доверься мне! - Гаэдинн выпустил еще одну стрелу, после чего с уколом неохоты убрал за спину свой лук, протянул руки к противоположным бокам и обнажил свои короткие мечи - слишком опасно продолжать стрелять в драконье отродье пока Джет, Эйдер, Цера и Мардиз-сул суетятся вокруг него. Слишком велика вероятность попасть в кого-то из них.

Вместе с Мардиз-сулом они атаковали драконье отродье, в то время как Эйдер пролетела над его головой. Гаэдинн сражался с большим противником так, как его учил Кхорин - нападая, когда враг был отвлечен, и отступая, когда его внимание переключалось на тебя. Это потребовало сосредоточения, но он также старался не спускать глаз с дженази.

У Мардиз-сула хватило ума уклониться, когда он понял, что рептилия собирается атаковать его. Но ему было трудно уследить за всем его естественным оружием. В какой-то момент Гаэдинну пришлось крикнуть:

- Влево! - Огненный Истребитель посмотрел в том направлении, увидел, как хвост существа летел в его сторону, и опустился как раз вовремя, чтобы избежать перелома шеи или черепа.

Летающая булава Церы исчезла. Запевая, она провела аналогичным, но полностью материальным оружием в руке по дуге над ударила им драконье отродье. Несмотря на то, что Гаэдинн не был целью заклинания, он почувствовал мимолетный приступ страха. Рептилия же в панике отпрянула.

Это означало, что она потерял бдительность в отличие от её врагов, которые воспользуются шансом. Гаэдинн нанес удар одним мечом, затем другим. Эйдер запрыгнула на драконье отродье. Ее инерция прижала его к полу, переломав несколько костей и вывернув задние лапы под неестественным углом. Джет запрыгнул на монстра и откусил большой кусок от его шеи.

Теперь рептилия точно была убита, поэтому Гаэдинн и Джет сразу же развернулись с желанием ворваться в другой бой. Судя по всему, в какой-то момент Аоту удалось наложить на монстра одно или два настоящих заклинания, потому что чешуйчатое тело рептилии горело от шеи до самого хвоста. Помимо этого монстр бился в судорогах, пытаясь вырваться из хватки десятка черных щупалец растущих из мозаичного пола террасы.

Аот не давал ему сделать этого. Он крутил копье над головой и выкрикивал слова силы, от которых у Гаэдинна болели уши. Действие с копьем напоминало эльфу какое-то позерство, с которым неопытные дураки бросались на врага и погибали, но, поскольку Аот не был дураком – по крайней мере, когда дело касалось боя – то его движения, несомненно, были частью какого-то заклинания. Он воткнул копье за ​​плечо монстру, и магия в мгновение ока превратила его тело в ничто. Щупальца растаяли вместе с ним.

Аот немедленно опустил левую руку. Гаэдинн понял, именно в эту руку попало невидимое дыхание драконьего отродья.

- С тобой все в порядке? – Спросил лучник.

- Кажется, я вывихнул плечо. – Ответил Аот.

- Хотел бы я знать. Я думал, у тебя все под контролем.

- Так и есть. Я использовал татуировку, чтобы заглушить боль, - Аот огляделся. - Как все остальные?

- А как я выгляжу? - Прохрипел Джет. Мардиз-сул подскочил к ним. Может, он и раньше видел грифонов вблизи, но почти наверняка никогда не слышал, как они говорят. Это было уникально.

- Поцарапанным, - без сочувствия ответил Аот. - Цера, ты позаботишься о бедном искалеченном цыпленке? Потому что нет никого, кто пострадал бы больше него.

Гаэдинн огляделся и увидел, что это была правда. На террасе не было мертвых или серьезно раненых дженази. Это было последним доказательством того, что отродье дракона пришло за Аотом, Церой и ним сами, хотя не то что бы он в этом сомневался.

- Что ж, - сказал эльф, - теперь мы знаем, что у Виршекеллабекса есть шпион при дворе Аратаны.

- Да, - сказал Аот. Он посмотрел на тушу драконьего отродья. - Я бы назвал эти чешуйки серыми. Но они блестящие серого цвета.

- Какими бы они ни были, - сказала Цера, - разве это не убедит королеву в том, что мы говорим правду?

Гаэдинн ухмыльнулся.

- Не рассчитывай на это. Помни, мы только что закончили войну, в которой сражались с драконами, многие из которых вполне могли затаить на нас обиду. Если бы я хотел дискредитировать нас, я бы просто предположил, что наши недавние неприятности последовали за нами в Аканул.

Мардиз-сул вздрогнул. Он храбро сражался, но, поскольку угроза миновала, страх, который он не позволял себе испытывать раньше, поразил его.

- Вот что значит сражаться с драконами. - Пробормотал он больше для себя, чем для кого-то еще.

Джет все равно ответил с визгливым смехом.

- Вот что значит сражаться с драконьим отродьем. Настоящие драконы намного опаснее.

Огненный Истребитель сглотнул.

- Капитан, я ... полагаю, мы могли бы вернуться к разговору о том, кому следует возглавить экспедицию.

Чазар утверждал, что подарок Джесри был неожиданностью, и поэтому, когда вел ее через Коллегию Войны, он болтал о чем угодно, но не о подарке. Он рассказывал о своих планах превратить каждую оставшуюся естественную внешнюю поверхность крепости в огромный барельеф, посвященный его правлению, подготовке к вторжению, непристойным историям о Сьюн и других божествах и о дюжине других вещей.

Возможно, он хотел отвлечь ее. Но когда она поняла, что они направляются в подземелья, то по ее спине пробежал холодок. Он все еще подозревал, что она помогла Кхорину сбежать? Может, он хотел привести её на место преступления в надежде, что она сделает что-то компрометирующее? Или он уже решил, что она виновата, и решил наказать ее там же, где она его предала?

Ее пальцы крепче сжали посох, и псевдо-разум внутри него взволновало перспектива битвы, хотя это и было глупо – огонь, которым так наслаждался посох, был бесполезен в схватке с Чазаром, частью естества которого и был огонь. Даже если бы Чазар был драконом другой породы, было бы безумно оптимистично думать, что она могла бы победить такое существо в одиночку.

Герой Войны произнес пароль и повел Джесри вниз по лестнице. Дверь распахнулась перед ними, по-видимому, сама собой, а стражники в своих нишах вскочили и отсалютовали, когда их повелитель появился в поле их зрения. В спешке один из них опрокинул стул, и он с грохотом упал на пол.

Вместо того чтобы провести Джесри вниз по следующему лестничному пролету, на уровень, где она нашла Кхорина и сражалась с Хранителями Змей, Чазар ввел ее в зловоние и беспорядочный шум камер, набитых заключенными. Она почувствовала, как напряжение покидает ее мускулы, и постаралась скрыть это облегчение.

Пленники замолчали, заметив Чазара и Джесри.

- Ты знаешь, кто все эти негодяи? – Спросил Герой Войны.

Как это часто случалось, когда она отвечала ему, то пыталась сформулировать ответ осторожно, но быстро, чтобы он не заметил никаких колебаний.

- Народ обвиняется в преступлениях против короны или вашей церкви. Против вас, одним словом.

Чазар ухмыльнулся.

- В основном верно, но не совсем. Один из них обвиняется в преступлениях против тебя.

Она моргнула.

- Кто?

- Вот увидишь.

Он махнул в сторону разветвленного коридора. Камеры по бокам были темными и пустыми, кроме одной на полпути слева.

В колеблющемся желтом свете факела, висящего на стене, был виден бледный, дряблый седовласый мужчина, лежащий лицом вниз на грязной соломе. Кто-то сорвал с него большую часть одежды и срезал со спины несколько ленточек кожи, оставив раны, сочащиеся гноем.

- Покажи свое лицо, - рявкнул Чазар. - Быстро! Или я прикажу инквизиторам отрезать тебе что-нибудь еще.

Поеживаясь, старик поднял голову, и Джесри понял, что имел в виду дракон. Как и его спина, рот и подбородок заключенного были запачканы засохшей кровью, а его челюсти и шея опухли от инфекции. Кто-то отрезал ему язык. Несмотря на все раны и жестокость, которые она видела на поле битвы, Джесри почувствовала легкую тошноту.

Тогда Чазар внимательно посмотрел на ее лицо и спросил:

- Разве ты не узнала его?

- Нет, - сказала Джесри. – А должна?

- Большинство людей узнали бы. Это твой отец.

У девушки перехватило дыхание.

- Кто?

- Твой отец, - повторил дракон. - Трус, который годами плохо обращался со своим беспомощным ребенком, а затем, наконец, отдал ее магам, чтобы спасти свою никчемную жизнь.

Вернувшись в Импилтур, Джесри боялась возможности вернуться в Чессенту, но не потому, что она ожидала встретить своих родителей. Возможно просто потому, что это было легче считать их мертвыми. Она изучала окровавленное лицо пленника и все еще не могла узнать торговца, который стыдился ее врожденных умений и бил ее всякий раз, когда ловил ее за экспериментами с ними. Но, может быть, ей и не следовало этого ожидать, ведь она годами пыталась забыть его, а возраст, страх и страдания изменили его. Пленник посмотрел на Джесри широко раскрытыми растерянными глазами.

- А как насчет моей матери? - Спросила она.

- Мертва, - сказал Чазар. - Но, по крайней мере, этот прожил достаточно долго, чтобы столкнуться с возмездием, - он щелкнул пальцами, и дверь камеры отперлась и распахнулась. - Выползай, - сказал он ее отцу. - Поцелуй ноги дочери, которую ты предал.

За годы рабства Джесри иногда фантазировала о том, чтобы подвергнуть этого человека тем же пыткам, которые ее неповоротливые похитители применяли к путешественникам, попавшим в их руки. Но пока она стояла там, от мысли об унижении этого человека перед ней у нее заболел живот.

- В этом нет необходимости. - Сказала Джесри.

- Конечно, - сказал Чазар. Он снова посмотрел на старика. - Она не хочет, чтобы твои грязные губы касались ее ног. Но ты будешь ползать.

- Пожалуйста, не надо, - сказала она. – В этом нет абсолютно никакой необходимости.

Чазар нахмурился.

- Я думал, тебе это понравится.

Она вздохнула, пытаясь успокоиться и ответить так, чтобы удовлетворить его.

- Я знаю, что вы так думали, Ваше Величество, и я благодарна. Просто это... ну, шокирует.

- Я догадываюсь, - сказал Чазар. – Но мы оба согласились с тем, что в некоторых случаях, чтобы воздать должное тем, кто обладает магическими способностями, требуется нечто большее, чем возмещение ущерба. Те, кто насиловал, калечили и убивал их должны страдать. Так почему бы не начать с существа, которое обидело самого выдающегося волшебника в мире?

Джесри покачала головой.

- Я… представляла, что это будет происходить обычным образом. Через обвинения и суды.

- Пламя и кровь, женщина, ты сказала мне это, не так ли? И должен ли господин и Бог Чессенты запрашивать разрешение у магистрата или присяжных, прежде чем принимать какие-то меры?

- Нет, Ваше Величество. Конечно, нет.

- Я рад это слышать. Так что разберись с этим куском навоза. По крайней мере, ты должны хотеть выругаться на него, плюнуть на него или пнуть его.

Джесри предположила, что, возможно, какая-то часть её и хотела сделать это, а если и нет, то какое-то символическое насилие может умиротворить Чазара и положить конец головокружительному сюрреалистичному моменту. Она вошла в дверной проем камеры.

- Как ты мог это сделать? - спросила она. - Даже если бы ты боялся, что великаны убьют тебя, маму, и всех остальных в караване, даже если бы ты был уверен, что я «испорчена», я была твоей дочерью и любила тебя!

Он попытался ответить, но она не могла понять булькающих и квакающих звуков, которые исходили из его истерзанного рта.

Затем она поняла, как странно было то, что Чазар лишил старика способности говорить и тем самым лишил ее возможности поговорить с ним по-настоящему и услышать его мольбы о пощаде. Она могла придумать только одну причину, по которой он так поступил. Она снова вгляделась в лицо заключенного и убедилась в этом.

Она повернулась.

- Ваше Величество, это не мой отец. - Даже когда говорила это, она знала, что не должна была делать этого, но уловка Чазара так взбудоражила Джесри, что она уже не могла сдержаться.

Он нахмурился.

- Конечно это он. Ты же не думаешь, что твой Бог мог ошибиться?

Хотя девушка все еще была расстроена, она приложила больше усилий, чтобы тщательно подобрать следующие слова:

- Нет, но у Вашего Величества есть смертные слуги, подверженные ошибкам. Полагаю, вы поручили одному из них найти моего отца.

- Ну да, - сказал Чазар. - Шале Каранок. Видно, я не могу доверить этой уродливой свиноматке даже самую простую задачу. - Джесри была уверена, что Шала не имеет к этому никакого отношения. - Но я могу исправить ее ошибку.

С этими словами Красный Дракон сузил свои раскосые янтарные глаза и прижал кончики пальцев к вискам. Джесри не знала, действительно ли он пытался совершить какой-то магический ритуал или просто притворялся, но, поскольку она не почувствовала явного движения магической энергии, она заподозрила последнее.

Чазар выдержал эту позу несколько ударов сердца, затем выдохнул и улыбнулся.

- Вот. - Сказал он и замолчал.

Он явно ждал, что Джесри спросит: что «вот»? Так она и поступила.

- Твой отец мертв. Но я выловил его душу из Девяти Адов и поместил ее в эту съеживающуюся тушу перед нами. Теперь вы можете поступать с ним так, как считаете нужным.

Джесри задался вопросом - действительно ли Чазар ожидал, что она поверит его аляповатому утверждению. А сам-то он верил?

Независимо от того, верил он или нет, Джесри не могла больше оскорблять заключенного, кем бы он ни был. Она просто не могла. Девушка вздохнула и сказала:

- В таком случае, Ваше Величество, я его прощаю.

Чазар нахмурился.

- Что?

- Я согласна с тем, что мы, обладающие магическими умениями, заслуживаем справедливости. Вы слышали, как я неоднократно утверждала это. Но мой отец обидел меня очень давно. И вы пытаетесь создать Чессенту, в которой все живут в гармонии, а не такую, в которой преследуемые и преследователи просто меняются ролями. Так что позвольте простить его и подать пример всей Чессенте.

- Если это то, чего ты действительно хочешь, - Чазар щелкнул пальцами, и дверь камеры с лязгом захлопнулась. - В свое время стражники отпустят его. Давай выберемся из этой мрачной дыры.

Они прошли мимо камер, набитых заключенными. Надеясь исправить любой ущерб, который она могла нанести им своими прежними высказываниями, Джесри сказала:

- Я очень ценю то, что вы сделали для меня. Действительно ценю.

- Покажи мне это. - Прорычал Чазар. Он повернулся, схватил ее за предплечье, заключил в объятия и прижался своими губами к ее. Хотя ее посох давал ей некоторую защиту от огня, она все же чувствовала, что его губы и язык покрываются волдырями.

Он застал ее врасплох, и снова, хотя она знала, как ей следует ответить, она не могла сдержать отвращения. Когда Джесри пыталась оторваться от Чазара, все, что она могла сделать, это ударить его коленом в пах и воспользоваться каким-нибудь другим приемом, которому её научил Аот.

Чазар был сильнее Джесри, и на мгновение ей показалось, что он не позволит ей сбежать. Затем его руки внезапно ослабили хватку. Она отшатнулась и ударилась плечами о железные прутья решетки одной из камер. Один из заключенных с другой стороны вскрикнул, подумав, что сейчас с ними произойдет что-то ужасное.

- Мне очень жаль, - выдохнула Джесри, борясь с желанием обтереть ее губы рукавом. - Вы меня напугали.

- В ту ночь в саду, - сказал Чазар, - я думал, что мы достигли прогресса. Но теперь я вижу, что ничего не изменилось.

- Вовсе нет, - сказала Джесри. – Это... Просто, как я уже говорила, мне нужно время.

- И я его тебе дал, - сказал дракон. – Но оно не бесконечно.

Медраш, Баласар и Кхорин стояли у борта корабля и смотрели на север, на три чессентских военных корабля. Из-за расстояния они все еще казались крошечными, хотя и не настолько, как несколькими минутами ранее.

Неуверенно держась на ногах - она еще не привыкла к морю - Вишва подошла к остальным. На коричневой чешуе отчетливо были видны сморщенные шрамы на лице - раньше там был пирсинг, который с ней содрали за поклонение драконам. Она была одним из офицеров Платиновой Когорты и тем драконорожденным, который попросил Медраша отчистить её и остальных членов культа от влияния Тиамат.

- Они нас догонят? - Спросила она.

- Сомневаюсь, - сказал Медраш. - А если и догонят, то мы заставим их пожалеть о том, что они это сделали.

- Рада это слышать. - Вишва кивнула, слегка расслабила руки и пошла прочь.

- Я бы предпочел, чтобы чессентцы не догоняли нас, - сказал Кхорин тихим голосом. - Они превосходят нас численностью, и я не успел обучить ваших людей сражаться на море.

Медрашу все еще казалось странным слышать, что воины Когорты в каком-то смысле были «его» воинами. Придерживаясь общих предрассудков, старейшины его клана воспитали в нем презрение к драконам и тем, кто их почитал - поэтому он с большой неохотой принимал помощь культистов. Но с тех пор многое произошло, и он больше не испытывал к ним такого пренебрежения.

- Интересно, сможет ли наша колдунья еще что-нибудь сделать. – Сказал Кхорин, глядя в сторону Бири.

Волшебница с белой чешуей стояла у кормы, глядя на мачты и паруса. Она смотрела на них и пела, в основном шепча, но иногда повышая голос до крика. В такие моменты она сопровождала свое заклинание взмахами рук и палочки, которая наверняка была твердой на ощупь, но выглядела как тонкое серое облачко.

- Она делает все, что в её силах, - сказал Баласар. - Она объяснила мне, что ей приходится заставлять ветер дуть вопреки его естественному желанию.

- Я не сомневаюсь в ее способностях, - сказал дварф, - но я все еще хочу, чтобы Джесри была здесь.

- Я не знаю чем помочь ей, - сказал Медраш. - Я никогда раньше не делал ничего подобного. Но я попробую. Прошу меня извинить.

Паладин осмотрел палубу. «Осмотрел» это было громко сказано – по тесному военному кораблику во все стороны бегали и карабкались матросы, а кто не был занят – пристально наблюдал за чессентскими кораблями с левого. Именно поэтому вдоль правого борта было свободное пространство.

Медраш прошел туда, остановился в центре и вздохнул, сосредоточиваясь. Затем он выхватил из ножен свой палаш и шагнул вперед. Он нанес удар, развернулся, парировал воображаемый удар в сердце и контратаковал. Это был тренировочный бой, предназначенный для разминки фехтовальщика, которому, возможно, вскоре придется сражаться в узком пространстве.

Последним движением танца Медраш вложил меч в ножны, попутно проанализировав свои движения. Он встал в боевую стойку и снова схватился за свой клинок.

Когда Медраш танцевал свой короткий танец – в нем было всего двенадцать движений - он неоднократно поворачивался, атаковал и парировал все быстрее и быстрее. Его сосредоточенность становилась все точнее и острее, пока он не взял под контроль каждый мускул своего тела и оставшись один на один с воображаемым врагом в воображаемом узком коридоре. Его охватило ликование.

Многим воинам и спортсменам было знакомо это чистое первозданное чувство. Возможно, другие народы - музыканты или ремесленники - испытали нечто подобное, когда практиковали свои особые навыки. Медраш точно не знал. Но что он знал, так это то, что для Затронутых Богом радость может послужить воротами к чему-то еще более великому.

Он не сразу заметил присутствие Торма. Дело было не в том, что Бог скрывался, а в том, что усилия Медраша постепенно повышали его внимательность. И даже когда он полностью осознал происходящее, исполнив последние три действия танца в последний раз, он по-настоящему не увидел божество. Но он воспринимал Неистовую Верность как нависшего над кораблем драконорожденного-генерала, превосходящего ростом самого высокого гиганта и созданного из золотого света; с мечом, небрежно перекинутым через плечо.

Даже когда у него перехватило дыхание, Медраш ощутил и другое присутствие. Серебристая клиновидная голова на вершине змеевидной шеи возвышалась даже выше Торма. Возможно для того, чтобы увидеть то, что было перед ним.

Медраш не сильно удивился. Неистовая Верность, спасшая слабого, робкого ребенка от страданий и унижений, всегда будет его божеством-покровителем. Но, что и пытался показать ему бедный Петрин, Торм и Бахамут были товарищами, и последний тоже время от времени помогал Медрашу в том, что теперь он воспринимал как борьбу против Тиамат и ее приспешников – заклятых врагов Платинового Дракона.

Очевидно, он хотел помочь. Это имело смысл, ведь одним из титулов Бахамута был Повелитель Северного Ветра.

Медраш поднял меч в знак приветствия и открылся для любого дара, который Бог драконов мог пожелать преподнести ему. Ноздри дракона раздулись - Бахамут втянул воздух. Его челюсти открылись, и он выдохнул.

Сильный холод и чувство безжалостного давления пронзили тело Медраша или, возможно, его душу. Он вскрикнул, пошатнулся и схватился за парус, чтобы не упасть, но не потому, что это ощущение было болезненным. Почему-то это было не так. Оно было просто потрясающим.

К нему подбежали Баласар и Кхорин. Медраш поднял руку, показывая, что с ним все в порядке. Он снова поднял глаза, но он знал, что ничего не увидит – его инстинкты подсказали ему, что Торм и Бахамут исчезли сразу после того, как даровали паладину своё благословение.

Поскольку они не остались, чтобы получить благодарность от Медраша, драконорожденный зашагал к Бири. Хотя ощущение все еще не было болезненным, сила, скованная внутри него, крутилась, толкалась, раздувалась и требовала освобождения. Ему казалось, что он проглотил торнадо или улей.

Хотя Бири была сосредоточена на своей магии, она краем глаза заметила приближающегося Медраша. Она произнесла еще одно двустишье заклинания, взмахивая палочкой из облачного материала во время что, судя по всему, позволило ей сделать перерыв. Тяжело дыша, она повернулась и вопросительно посмотрела на паладина.

- Думаю, я смогу усилить твою магию, - сказал он. - Я получил дар силы, который могу передать тебе.

- Божественная сила? - Спросила она.

- Да, - ответил Медраш, - но Боги знают, кто вы и что делаете. Я думаю, что когда сила перейдет к тебе, она примет ту форму, которую ты сможешь использовать.

- Я попробую, - сказала волшебница. - Что мы делаем?

- Ты, как и раньше, стоишь лицом к парусам, а я положу руки тебе на плечи, - он ухмыльнулся. - Хотя это может вызвать у Баласара ревность.

- Да? - Спросила она, и в этот момент она звучала как влюбленная девушка, а не закаленный в битвах маг, столкнувшийся с трудной задачей.

- Думаю, да, - сказал он. Он махнул в сторону мачт. – Начнем?

Сложнее всего было позволить силе течь по чуть-чуть. Паладин хотел взорваться и закричать, уподобляясь зимнему шторму, но Медраш подозревал, что Бири не сможет справиться с таким напором, если он перейдет в неё сразу. Как бы то ни было, она, как и он, вскрикнула, а ее колени подогнулись. Паладин переместил свою хватку на ее предплечья, чтобы удержать ее.

Медраш держал Бири, пока её ноги не окрепли, и она не сказала:

- Все в порядке. Даже лучше.

Когда она возобновила свое пение, ее высокий мелодичный голос был таким же, как и прежде, но ощущался иначе. В нем был оттенок, который в некоторых моментах напоминал Медрашу свист ветра или рык дракона. Он подозревал, что слышит это не ушами плоти, а ушами духа.

Паруса вздулись, когда их наполнил более сильный и устойчивый ветер. Моряки перекликались друг с другом и старались извлечь из этой победы максимум пользы.

Погруженный в своего рода полутранс, Медраш не мог сказать, сколько времени ему потребовалось, чтобы полностью истощить дар Бахамута. Но когда паладин это сделал, он огляделся. Боевые корабли Чессенты были так далеко на северо-западе, что он едва мог их различить.

Измученный, он резко упал. Бири упала на него. Ее голова наклонилась, и через мгновение она захрапела тихим булькающим храпом.

Сердце Халоньи колотилось, когда она и ее эскорт – пятерка воинов, присягнувших Церкви Чазара - направились к внушительным позолоченным двойным дверям в конце коридора. Может быть, это было глупо, потому что Бог и прежде вызывал её в это время, а иногда и позже. Но в тех случаях встреча всегда проходила в тронном зале или приёмной, а не в его личных покоях.

Ей хотелось бы остановиться и удостовериться, что ее митра, облачение и ожерелья были в порядке, а может и добавить немного румянца на щеки. Но, конечно, она не могла. Не перед ее эскортом и королевскими стражниками, стерегущими золотые двери. На публике верховная жрица Бога богов должна была показывать величественное достоинство. Она не могла прихорашиваться, как какая-нибудь пустоголовая девка.

Один из двух часовых открыл перед ей позолоченные двери.

- Госпожа Драконов здесь, Ваше Величество, - сказал он.

- Пустите ее, - сказал голос Чазара. Его богатые, глубокие тона вызвали у Халоньи волнение, ликование - возможно даже больше, чем обычно.

- Оставайтесь здесь. - Сказала она своим охранникам. Халонья вошла во внешнюю, просторную комнату, где она и пять или десять других гостей вместе с их господином ужинали или смотрели выступления бардов, а затем ахнула. На мгновение у нее закружилась голова.

Это случилось после того, как она увидела, что на Чазаре была надета только халат из малинового шелка и ничего больше. Он даже не позаботился о том, чтобы тщательно закрыться или покрепче затянуть пояс.

Клянусь сладкой, жалящей плетью леди Ловитар, неужели это оно?

Халонья повторяла себе, что не хочет этого. Что их священная связь Бога и жрицы была выше, чем какая-либо мимолетная плотская связь когда-либо могла стать. Что она никоим образом не обижалась на бесконечный шествие шлюх, которых он уводил в свои покои. Но все это было.

- Прошу прощения за то, что вызвал тебя так поздно, - сказал Чазар, по-видимому, не обращая внимания на ее эмоциональное возбуждение. - Не хочешь вина?

Она сглотнула.

- Да, Ваше Величество.

Он подошел к одному из столов и наполнил пару золотых кубков из графина.

- Не хочешь ли выйти на террасу. Летние ночи больно хороши.

Она была уверена, что это будет темнота, с огнями города внизу и луной и звездами сверху. Это было то место, куда мужчина брал женщину, когда хотел поухаживать за ней, хотя не то чтобы у Халоньи был какой-то опыт в подобных делах. Оглядываясь назад, она отчетливо осознавала, что с самых юных лет судьба уготовила ей более значимую судьбу.

- Это было бы прекрасно. - Сказала она.

Чазар улыбнулся, протянул ей один из бокалов, открыл две. Это было алгорондское красное, как он и любил - терпкое в момент касания языка, но затем каким-то образом становящееся сладким.

- Я хочу поговорить с тобой о Джесри. - Сказал он.

На мгновение Халонья не могла понять того, что он сказал, или, как ей показалось, она неправильно расслышала его. Затем волна разочарования заставила ее сжаться.

Она снова напомнила себе, что она глава духовенства Чазара, но этого было недостаточно, хотя это и было больше, чем когда-либо мог иметь любой другой смертный. Она вздохнула, выдохнула и спросила:

- А что насчет леди Джесри, Ваше Величество? Я пыталась относиться к ней как к своему другу и твоему верному заместителю, как вы мне и велели.

Чазар улыбнулся.

- Даже если это противоречит твоим желаниям.

- Ваше Величество, клянусь вам...

Красный Дракон поднял руку.

- Пожалуйста, дочь. Я не сомневался в тебе. И я не ругаю тебя. Я собирался сказать, что начинаю задаваться вопросом - возможно, ты действительно видишь в Джесри Колдкрик что-то такое, чего я не позволял увидеть себе.

Давние чувства горечи и унижения Халоньи исчезли. Он дал ей шанс! Но ей нужно было действовать осторожно. Она была уверена, что даже если он наконец достиг момента просветления, увлечение Чазара этой ведьмой не прошло полностью.

- Что-то случилось? - Спросила она.

Чазар фыркнул.

- Скорее, чего-то не случилось.

Халонья заколебалась.

- Я не понимаю.

- Ну, скажем так. Я Бог, не так ли?

- Величайший из Богов. - Ответила Халонья.

- И монарх великолепного королевства. Я поднял леди Колдкрик до одного из двух самых влиятельных придворных. Я положил конец преследованию волшебников и таким образом, как она сама сказала мне, исполнил ее заветное желание. Но все еще…

- Что, Ваше Величество?

- В ней все еще осталась эта… скрытность. Что-то, что заставляет ее держаться в стороне. Чтоб ты знала, при нашем первом знакомстве она рассказала мне, что у неё есть некая фобия, недостаток, который отличает ее от других, и я верю в это. Но иногда возникает ощущения, что она не пытается перелезть через эту стену. Такое ощущение, что она прячется за ней.

Халонья все еще не понимала, о чем на самом деле говорил Чазар, но чем бы ни были его сомнения, она хотела их взрастить. Первое, на что она хотела указать, это на то, что Джесри, как волшебник, была подвержена демоническому влиянию. К сожалению, Чазар, вероятно, не согласится с этим. Он освободил волшебников Чессенты не только для того, чтобы доставить удовольствие жалкой ведьме. Он действительно верил, что они, в целом, такие же, как и все остальные. Когда-нибудь Халонья сможет убедить его отказаться от этой опасно великодушной точки зрения, но было бы разумнее подойти к решению насущной проблемы с другой стороны.

- Ваше Величество, даже самый малозначимый из ваших подданных обязан вам любовью, верностью и благодарностью. А учитывая все, что вы сделали для Джесри Колдкрик, ее долг намного больше. Если она не желает платить... что ж, даже мне, вашей пророчице, такое трудно понять.

Чазар поднес ко рту бокал и сделал большой глоток.

- Я с самого начала знал, что это не единственное, что будет сложно. Эта сучка вообще умеет улыбаться? Сегодня вечером я подарил ей чудо. Я распахнул дверь между жизнью и смертью - хотя кузен Келемвор и умолял меня не делать этого - просто чтобы сделать ей подарок, который не мог бы сделать никто другой во всех мирах. И для нее это ничего не значило.

Халонья покачала головой.

- Опять же, я должна сказать, что понятия не имею, как кто-то из ваших детей может быть таким неблагодарным.

Чазар посмотрел на нее.

- Неужели? Разве ты не та, кто неоднократно пытался убедить меня, что Джесри - предатель? Что она помогла Кхорину Скуллдарку сбежать?

Халонья вздохнула, чтобы сказать «да», но снова подумала, что нельзя было слишком сильно давить.

- Ваше Величество приказал мне выбросить из головы все подозрения.

- Да. Потому что, несмотря на то, что я только что тебе сказал, Джесри... ну, она многое сделала для меня.

Халонья предположила, что означает это «многое». Джесри спасла Чазара, когда Аласклербанбастос пленил его, но ей хотелось бы знать, что еще Джесри сделала для него. Однако живой Бог не обсуждал это ни с кем, и то, что он даже намекнул на это «многое» уже было большой порцией информации.

Но что бы ни случилось в промежутке между моментом, когда Джесри и Гаэдинн Улреас впервые столкнулись с Чазаром, и днем, когда Красный Дракон вернулся к своему народу, Халонья могла видеть, как его настроение внезапно и непредсказуемо изменилось - его разум все дальше и дальше уходил от подозрений и обид. Опасаясь, что ее шанс тоже ускользает, она сказала:

- Я благодарна за все хорошее, что волшебница сделала для Вашего Величества. Но можем ли мы быть уверены, что сейчас она все еще верна вам? Она наемник. Вы военачальник и понимаете таких людей лучше, чем я когда-либо буду, но разве нет необходимости снова, и снова, и снова покупать верность наёмников?

Чазар нахмурился.

- Я надеялся, что Джесри создана из более чистого материала.

- Я молюсь, чтобы вы были правы, - сказала Халонья. - Но я боюсь, что может случиться что-то плохое, если вы не будете регулярно «покупать» её верность. Особенно сейчас, когда какая-то нежить проникла в ваш дворец, а вы на пороге новой войны.

- Ты права. Так много игроков работает на стольких уровнях. Любой из них… - он поймал себя на мысли, будто собирался сказать то, чего не следовало говорить. - То есть, любой из драконорожденных и оставшихся ренегатов из Трескеля.

- Я понимаю. - Сказала Халонья, хотя и не была уверена, что действительно понимала.

- Но я не могу выступить против Джесри, если у меня нет доказательств ее неверности, - продолжил Чазар. - И это не только потому, что я люблю ее, хотя, конечно, это часть общей картины. Я всегда считал, что ты и она - две половинки моей удачи, двойной подарок моей сестры Тиморы. И всякий, кто отвергает такое благословение без причины, променяет удачу на неудачу. Но я уверяю вас, что ваши сомнения в Джесри – побочный эффект вашей мудрости.

Чазар криво улыбнулся. Это было выражение лица, которого Халонья почти никогда не видел на его длинном лице с янтарными глазами, что, по-видимому, отражало веселье в понимании живого Бога.

- Но если мои инстинкты тянут меня в противоположные стороны, что мне делать?

- Вам определить истинное чувство. Признаюсь, я изо всех сил старалась не спускать глаз с Джесри. Я не сказал вам об этом, потому что боялась, что это разозлит вас, а необходимость оставаться за вашей спиной ограничивала меня в действиях. Но если теперь вы согласны, что за Джесри необходимо следить… - Халонья развела руками.

Чазар кивнул.

- Тогда нам нужно как следует присматривать за ней.

- Есть еще кое-что, - сказала Халонья. - Если леди Джесри неверна, то Аот Фезим и его Братство тоже, а значит они, вероятно, готовят в Трескеле мятеж, - она вспомнила тэйца, схватившего ее за руку, укол наконечника его копья и скрытой в нём магии, из-за чего ей пришлось подавить спазм отвращения, чтобы сохранить спокойный голос. – Я думаю, за ними тоже надо следить.