Призрак

Глава 16 Талия

Алексей подарил мне компьютер.

Не напрямую, а через Магду. Он маленький и тонкий, заключенный в серебристый корпус. Я его не открывала. Но мне нравится чувствовать гладкую поверхность под своей ладонью.

Магда объяснила, что если бы я хотела купить себе какую-нибудь одежду или нечто иное, я могла бы сделать это с помощью этого устройства. Прежде чем во мне зародилась хоть какая-то надежда, она сообщила мне, что все посылки будут получены ею и Франко, и чтобы я не пробовала приобретать ничего сомнительного.

Нет ни одной покупки, которую я хотела бы совершить. Но внутри этого компьютера есть что-то еще. Ответ на вопрос, нашептываемый моим подсознанием.

Я провожу пальцем по крошечной эмблеме яблока, когда голос Алексея прерывает мои мысли.

— Ты им не пользуешься.

Я не отвечаю ему, но поднимаю глаза. Сегодня он одет на выход. Тот же черный пиджак и серая плоская кепка на голове, что и при нашей первой встрече.

Алексей никогда не выходит.

В моих глазах больше ничего не существует за пределами этого мира, который он построил для нас. Эти стены и это пространство, которое укрывает меня и хранит меня в безопасности. Но он - охранник. И когда он уходит, это чувство безопасности улетучивается вместе с ним. И мысль о том, что он делает это сейчас, вызывает во мне небольшой укол страха. Не понимаю, почему. От него не ускользает это. И, как всегда, я удивляюсь, как он так хорошо меня понимает.

— Я ухожу не надолго, — говорит он. — Франко останется здесь, чтобы присматривать за тобой, а также за Магдой.

Я киваю, хотя его слова никак не рассеивают мой страх. Каждый вдох, который я делаю, кажется мне вынужденным, неестественным.… как будто мои легкие сдались. Я потеряла желание дышать. Он обещал, что будет охранять меня. Но потом я думаю об Армане. Возможно ли, что он когда-нибудь отпустит меня. Что, если он придет сюда? Я не рассчитывала на такое.

Но я знаю, что мне делать.

Потому что Арман придет. Слова Алексея для меня ничего не значат. Так же, как слова Дмитрия и всех остальных до него. Слова - ничто. Даже брачные обеты не могут защитить меня. Защитить меня. Или даже починить меня. И я должна умереть.

— Талия? — Голос Алексея теперь звучит ближе, и когда я моргаю, его пальцы оказываются на моем лице. Теплые и сильные. Я ничего не говорю, но мне и не нужно. Кажется, он понимает, о чем я думаю, и мне это не нравится. Сейчас он не решается уйти.

— Я устала, — говорю я ему. — Я хочу прилечь.

Он кивает и откидывает одеяло, помогая мне забраться в постель. И тут он сосредотачивает свое внимание на мне. Его глаза на моих. Мой взгляд прикован к его губам. Интересно, считает ли он, что они теперь грязные, потому что я поцеловала его. Интересно, что он видит, когда смотрит на меня так, как смотрит сейчас. Мои пальцы двигаются по звезде на моей руке. Именно так, как он меня учил. От него не ускользает это.

— Я скоро вернусь, — тихо повторяет он.

А потом он уходит.

Я лежу в тишине дома, ожидая, когда закроется входная дверь. За то время, что сердце в моей груди отстучало шестьдесят раз, он уже покинул дом. А я пялюсь в потолок. Думая об Армане. И вопросах в моей голове. Желание узнать больше об Алексее и эмоции, которые я чувствую, поднимаются на поверхность во время моего ожидания.

Прежде чем я успеваю по-настоящему задаться вопросом, что я делаю, я иду по коридору в его кабинет. Я знаю, что у него там есть алкоголь. Я говорю себе, что именно это я и ищу.

Я слышу, как Магда спускается на кухню, а Франко нигде нет. Дверь открыта. Все экраны выключены. И я вхожу внутрь.

Его запах все еще витает в воздухе. Большой дубовый стол сильно потерт, перечеркнут линиями, которые рассказывают историю о том, кто этот человек. Похоже, он был его постоянным спутником на протяжении многих лет.

Я сажусь в кресло и смотрю на ящики. Все они заперты. Одна из немногих вещей, которая не представляет для меня препятствий. У меня был хороший учитель. Друг. Давнее лицо, о котором я иногда думаю, но притворяюсь, что его не существует.

Потому что так проще. Легче умереть, зная, что никому нет до этого дела.

Я достаю заколку из прически и принимаюсь за первый ящик. Не требуется много времени, чтобы навык вернулся ко мне, как будто это было только вчера. Когда я была еще ребенком на улице. Всегда в поисках очередной порции еды. Моему следующему отвращению к тому бездонному колодцу боли внутри меня.

В ящике нет ничего, кроме черного блокнота и нескольких ручек. Адреса, имена и самодельный гроссбух с аккуратными каракулями на чистых страницах. Я кладу его обратно и двигаюсь к большому ящику. Тому, что внизу. Ящик для папок.

Он открывается. Сердце в моей груди снова бьется. Сильнее.

Внутри всего два файла. Две папки в коричневой бумаге.

Мои пальцы не решаются прикоснуться к ним, но мой мозг требует ответов. Поэтому я забираю их. Ни та, ни другая не подписаны. Нет никаких пометок там, где они должны быть. У меня пересыхает во рту, когда я смотрю на дверь и открываю первую.

То, что обнаруживаю там, хуже, чем ожидала. Больше, чем я могу выдержать.

Страницы моей жизни. Краткое изложение моего существования в нескольких тупых главах. Свидетельство о рождении, медицинская карта. Но хуже всего, то, что здесь фотографии моей семьи. Информация о моей матери и моих братьях и сестрах. Газетные записи напечатаны черным по белому. А потом небрежные заметки сотрудника, который передал бы меня любому, кто меня возьмет на воспитание.

Я продолжаю листать страницы. Улавливаю только слова и фрагменты предложений, когда они сталкиваются с образами в истории моей жизни.

Убиты. Трагедия. Дети. Монстр.

Исчез.

Затем идут фотографии. Мое дыхание сбивается. Я не могу дышать.

Эта маленькая девочка. Это не я. Я ее не знаю. Это не я.

Эти лица. Четыре ангела. Нимб из волос моей матери в ванне, ее открытые глаза и единственная улыбка, которую я когда-либо видела на ее лице. Мои губы поют слова, пока я рассматриваю фотографии, о существовании которых даже не подозревала. Ангелы по утрам.

Место преступления.

Мои глаза то открываются, то закрываются, а тело раскачивается взад-вперед в кресле. Шаги движутся в такт ритму в моей голове.

Приглушенные слова. Проклятие.

А потом рука, протянутая, чтобы отобрать то, что не принадлежит ему.

Я цепляюсь за папки, а он тянет на себя. Бумага рвется, и куски моей жизни дождем падают на пол. Я стою на коленях и ползаю вокруг в отчаянной попытке скрыть их. Он не заслуживает того, чтобы это видеть. Он не заслуживает того, чтобы знать такие вещи. И я не хочу вспоминать.

Я тянусь за фотографией как раз в тот момент, когда сильная рука обнимает меня за талию. Но это неправильно. Все это неправильно.

Это не моя мама в ванной. Это кто-то другой. Другая женщина в другой ванне.

И там кровь. Так много крови. Мутная красная вода и лицо, которое я не узнаю. Фотографию выхватывают у меня из рук, прежде чем я успеваю что-то понять.

— Дыши. — Слышу я сквозь туман своего замешательства.

Моя грудь тяжело вздымается. Оказываясь глубоко в тисках панической атаки. То, чего я не испытывала с тех пор, как была ребенком.

В моих легких нет воздуха. Я хватаюсь за горло, а он держит меня за руки.

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш ... — Эти слова он шепчет мне на ухо, когда его рука гладит меня по спине.

Приступ проходит вместе с успокаивающим приливом его голоса. Я открываю глаза и встречаюсь с его взглядом. И что-то еще возвращается, когда я отскакиваю от него.

Гнев.

Мои губы дрожат, когда я говорю.

— Вот почему ты взял меня в жены.

Это единственное предложение, которое мне удается произнести. Но оно означает слишком многое. И вина и стыд в его глазах не оставляют сомнений в ответе.

Он никогда не сможет полюбить меня. Потому что я повреждена безвозвратно. И он хотел жену только номинально. Я не хочу его, говорю я себе. Я ничего этого не хочу.

— Ты не имел права копаться в моем прошлом! — кричу я. — Ты ничего обо мне не знаешь!

— Я знаю о тебе все, — отвечает он.

— Я ненавижу тебя! — Я бросаюсь на него, и от неожиданности мы оба кубарем летим на пол. — Я хочу стереть твой знак со своей кожи!

Я хочу причинить ему боль, как он причинил боль мне. Но вместо этого доля секунды и немного удачи дарят мне возможность, в которой я нуждаюсь. На нем наплечная кобура. И пистолет. Я беру его, прежде чем он приходит в себя и отползает в угол комнаты.

Он наблюдает за мной.

И улыбается. Это не обычная улыбка. И она не исчезает, даже когда я приставляю пистолет под подбородок, встречаясь с ним взглядом.

Он подходит ближе. Медленно. Бросая мне вызов взглядом. Бросает мне вызов. Как будто он не верит, что я это сделаю.

Я хочу это сделать. Это то, чего я так долго хотела. Так что я не знаю, почему я замерла. Почему я не могу оторвать от него взгляд и просто нажать на курок.

— Твой ход, Солнышко, — насмехается он надо мной.

Я ничего не отвечаю. И я не могу перестать дрожать. Он придвигается еще ближе. И теперь моя рука дрожит. Наблюдая, как он смотрит на меня недоверчивыми глазами.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал? — спрашивает он.

Алексей видит нерешительность на моем лице. И он упивается этим. Он подходит слишком близко. Захватывает мои запястья, прежде чем я успеваю что-либо сделать, удерживая меня на месте своим огромным телом. Затем он ложится на меня сверху, прижимая к полу. Радуюсь своей неудаче. Он насмехался надо мной своим взглядом.

— Ты хочешь утонуть, детка? — спрашивает он.

— Нет, — отвечаю я. — Я хочу взлететь.

— Ты же знаешь, я никогда тебя не отпущу, — говорит он мне. — Может быть, мне нужен такой ангел здесь, со мной, а?

— Я ненавижу тебя! — я снова кричу ему в лицо.

Я ничего от него не жду. Но он вздрагивает. Видимая реакция на мои слова, которая доказывает, что он не единственный, у кого есть власть. Я беру это знание на заметку и продолжаю. Я продолжаю выкрикивать эти слова снова и снова. Его рука опускается на мое лицо, и он сильно нажимает, заставляя мои губы сжаться, так что я не могу говорить. Пистолет в его руке ласкает мою щеку и вниз по чувствительной плоти моего горла, мягкой и смертоносной.

— Сделай это, — шепчу я под его рукой.

Он вонзает пистолет в мою плоть, с силой удерживая мою челюсть на месте. На минуту кажется, что он действительно намеревается это сделать. Но вместо этого он хватает меня за волосы свободной рукой и удерживает на месте, целуя.

Это нехорошо. Это вовсе не мило.

Чистая ярость и химия. Он хочет ненавидеть меня прямо сейчас. Я бы ему позволила.

На самом деле, я хочу, чтобы он это сделал.

Но, в конце концов, он решает не делать этого.

И единственный звук в комнате после - его тяжелое дыхание и мои сердитые рыдания. Он видел мою слабость. Он видел мое прошлое. И теперь он думает, что знает меня. Думает, что может использовать меня. Так же, как и Дмитрий. Как это всегда делали все.

— Иди в свою комнату.

Он отодвигается от меня. На его лице все еще читается гнев, когда он собирает фотографии, но он не имеет на это права.

— Я ненавижу тебя! — Я повторяю ему это еще раз.

Его плечи напрягаются, и мое тело дрожит от гнева, который виден в его взгляде, направленном на меня.

— Как и следовало ожидать, — отвечает он. — Потому что я уничтожу то, что от тебя осталось.

Я моргаю. И по моим щекам струятся слезы. Сырость. Я ненавижу, что он заставил меня плакать перед ним. Что он заставил меня чувствовать то, на что не имеет права. Покопался в моем прошлом и моей жизни. Мне нужно подтверждение. Что мои мысли верны. Что мои самые глубокие опасения верны.

Что люди всегда будут меня разочаровывать. И что надежда - самая опасная вещь из всех.

— Ты выбрал меня, — говорю я ему. — Ты выбрал меня из-за всего этого? Ты взял в жены шлюху, потому что знал, что никогда не сможешь полюбить меня.

Его лицо при этом ничего не выражает. Оно лишено боли, которую, как мне показалось, я видела всего несколько минут назад.

— Да, — отвечает он.

Крошечный кусочек покоя, который, как я думала, я нашла в этом святилище, увядает под натиском его слов и превращается в пыль. Мои ноги двигаются, и мой разум повторяет единственные слова, которые сейчас могут принести мне утешение.

Однажды. Одна строчка.

Один ангел.